Неспелая рожь

Детство Толи Новикова прошло в тихой деревушке Соломянки. Семья у него была небольшая — отец, мать, он и старшая сестра. Отец работал на заводе в городе — следил за исправностью механизмов, — а мать в местном магазине, продавщицей. Денег им хватало, ни на что не жаловались. Каждый вечер, когда отец ещё не возвратился с работы, мать укладывала детей. Толик спал на печке, где было теплее всего, особенно зимой. Иногда мать залезала к нему, укрывала одеялом, целовала в лоб и шептала, как она его любит. В такие моменты мальчик прижимался к матери и засыпал быстрее обычного, а она спускалась, доставала из печи остатки ужина, ставила на стол и дожидалась мужа. Приходил он поздно вечером, так как дорога от города до деревни была длинной. А работа у отца была каждый день, даже по выходным. Отпуск он брал редко, потому что знал, что семью надо кормить, и ему было не до отдыха. Поэтому Толик очень редко видел отца, только по праздникам, или если вставал раньше его и матери. Тогда отец улыбался ему, трепал по макушке и, если повезёт, протягивал какой-нибудь гостинец из города. Чаще всего это были сахарные леденцы в виде петушка, которые мальчик так любил. В семь лет Толик пошёл в местную школу. Она находилась в соседней деревне, до которой надо было идти через речку, а потом вокруг леса. Речка была скорей ручейком, но течение у неё было довольно сильное. Среди мальчишек ходила легенда, что именно тут пропал прошлый директор школы, и что в полнолуние, если спрятаться в камышах, можно было увидеть его дух, бродящий вдоль берега и то и дело повторяющий: “Пишем контрольные, да, контрольные”. Жуткое зрелище, но Толик не осмелился проводить этот опыт. В школе мальчик учился хорошо. Он был чрезвычайно одарённым! Учителя пророчили ему успешное будущее, говорили, что если сдаст экзамены на отлично, то сможет поступить в город. Какое-то время это было главной мечтой Толика. Ведь там, в городе, он сможет чаще видеть отца, а это было для него важнее всего — помнить, что твой авторитет, твой герой рядом, что ты скоро его увидишь. Но в один день всё изменилось. Толик возвращался со школы в приподнятом настроении — очередная “пятёрка”. Когда он выходил из класса, то не обращал внимания на всё, что происходило вокруг. Не обратил внимания на звонок классного телефона — подумаешь, директор завучу позвонил (она вела у них математику). Не обратил внимания на промелькнувшую на лице учительницы волну шока, и последовавшую за ней бледность. Не обратил внимания на шаги за спиной, когда переходил мостик через речку. Только когда его громко окликнули: “Толик!”, он обернулся. К нему со всех ног бежал одноклассник. — Толик...там...это... — Что случилось? — не понимая спросил мальчик. Его смутило волнение одноклассника. — Твоего папу током ударило. Насмерть. В груди что-то ёкнуло. По телу прошла слабость, и Толик дрожащими руками опёрся на перила моста. Погиб. Глаза смотрели на течение реки, на мелкую рябь на ней, но ничего не видели перед собой. В ушах звенело, а сердце забилось с бешеной скоростью. Ему тогда было 12 лет. После похорон Толик буквально забил на учёбу. Теперь у семьи было чрезвычайно трудное положение. Мать стала работать на заводе, пропадая весь день в городе. Сестра тоже стала подрабатывать и управлять всем хозяйством в отсутствии матери. Толик ходил в школу, но будто отсутствовал на уроках — сидел за последней партой один, всё время молчал. Учителя его первое время не трогали, но, когда Новиков получил свою первую в жизни двойку за контрольную, забили тревогу. А он не обращал внимания ни на их мольбы, ни на замечания, упрёки, на угрозы разговором с матерью — ни на что. В город он больше не стремился — зачем? Отца больше нет, и вся цель пропала сама собой. Когда ему исполнилось 14, он вообще бросил школу. Тогда ещё резко упал курс, и маленькая семья еле сводила концы с концами. Толик стал помогать грузчикам, дворникам — всем, чтобы получить хоть какие-то гроши. А потом он стал замечать, что мать приходит домой в приподнятом настроении. С момента трагедии прошло уже больше трёх лет. Мама возвращалась, на её щеках играл лёгкий румянец, а на губах мелькала еле заметная улыбка. Это с самого начала показалось парню подозрительным. Однажды она принесла цветы. Красивый, дорогой букет, который сразу же поставила в глиняный кувшин. Толик тогда уже лёг спать, но, ещё не уснув, притворился спящим и наблюдал за напевающей какую-то мелодию матерью. А потом... — Дети, познакомьтесь. Это дядя Саша, он профессор. Да, дядя Саша был хорошим человеком. Он был не очень молодой, но и не старый. Он был умный, несомненно. Он помогал семье деньгами, а своей у него не было. Но Толя не хотел принимать его. Он понимал, что мужчина любит его мать, но не мог смириться с тем, что профессор сначала еженедельно, а потом чуть ли не каждый день бывал у них. Он откровенно паниковал. Как мать могла променять его отца на какого-то...профессора?! И от этого он страдал. Но однажды, в выходной день, мама позвала его для важного разговора. Сначала она долго теребила подол юбки, а потом развернулась к нему: — Толик, ты уже взрослый и должен меня понять. Юноша насторожился. — Понимаешь, мы с дядей Сашей любим друг друга, — продолжала она. — И... Мы решили пожениться, — последнюю фразу она выпалила. Сердце пропустило удар. В кончиках пальцев началась дрожь, поэтому Толик быстро спрятал их в карманы штанов. Он ничего не сказал, просто развернулся и вышел из дома. Ночью он сбежал. Собрал вещи в отцовский походный рюкзак, взял немного денег и уехал на ночной электричке в город. На следующий день он стоял на пороге военной школы. Вот так Анатолий Новиков, в возрасте 16 лет, вступил в ряды Советской армии. Это мимолётное решение настолько вбилось ему в голову, настолько он хотел забыть всю прежнюю жизнь, что он изменил в паспорте дату рождения, прибавив себе один год. И даже когда мать, в слезах, приходила к нему и уговаривала вернуться, он отказал ей, твёрдо веря в правильность своих действий. Тогда шёл сорок первый год, и война ещё не началась. Только сейчас, через год после побега, он понял, какую глупость совершил. Понял, что оставил мать и сестру без защиты, понял, что теперь они совершенно одни, и неизвестно, живы ли.

***

— Хэй, малец, — Нолика легонько потрясли за плечо, отчего он вздрогнул. Уже стояли ранние сумерки, в сторожевой будке горел огонёк, а вокруг никого не было. — Федька сказал не трогать тебя, но ты уже полчаса так сидишь. Парень посмотрел на того, кто с ним разговаривал, и вздрогнул. В полумраке он узнал бойца, которого Файер назвал Игреком. Нолик отодвинулся от него подальше. — Эй, ты что? Боишься меня? — удивился тот. Толик промолчал. Минуту стояло молчание, но “немец” никуда не уходил. — Я Игорь, — он протянул узкую ладонь Толику. — Т-толик, — солдатик ответил на рукопожатие, но Игорь потянул его вверх, чтобы поднять с земли. — Это из-за фамилии, да? — спросил он. — Что тебе Романов про меня сказал? — Ничего, — просипел Нолик, вдруг почувствовав, что весь замёрз. — Ладно, проехали. Идём? — Игрек указал на будку. — Согреешься. Толик поплёлся за ним. У него было странное ощущение. Может, этот немец не такой уж и странный и плохой? Ведь Файер ему действительно практически ничего о нём не рассказал. А неизвестность, как правило, непредсказуема.