***
осень 1987 года
- Черт побери! Сторож Барри в очередной раз ругал на чем свет стоит молодого кассира, совсем недавно устроившегося на работу в универмаг. Этот парень вел себя на удивление несуразно для взрослого человека, что особенно раздражало пожилого сотрудника. - Сколько раз я тебе говорил не продавать товары тем, кто не платит за них деньги! Кассир исподлобья посмотрел ему в лицо, и Барри слегка смутился. Взгляд парня прожигал его насквозь. - У этих людей ничего нет, - тихо ответил он. Сторож фыркнул. Мало ли на свете попрошаек и нищих, неужто каждому из них нужно давать вещи даром? - Ты болван, Афтон! Мне постоянно приходится выгонять отсюда твоих бомжей! - Каждый человек имеет право на достойную жизнь. Я даю им то, что могу дать и что необходимо им для жизни. - За все приходится платить, - жестко отчеканил Барри, когда юноша на миг отвернулся. - Я думал, ты вынес урок из судьбы своего чертового папаши. Не успели последние буквы слететь у него с губ, как кассир стрелой метнулся из-за кассы и с невероятной силой прижал его к стене, вцепившись холодными пальцами в горло. Барри начал задыхаться, воздух вырывался из его рта со свистом, подобно резиновой игрушке, сжатой в чьих-то руках. - Не смей. Так. Говорить. О МОЕМ ОТЦЕ!!! - отрывисто прохрипел парень, его глаза страшно сверкнули. Сторож хотел что-то сказать, но смог выдавить лишь сиплый стон. Лицо кассира в его глазах стало расплываться. - Майкл, остановись! Что ты делаешь? Парень обернулся - один из ассистентов смотрел на него как на зверя. Он понял, что пересек черту и отпустил шею Барри. Мужчина повалился на колени с покрасневшим лицом, судорожно глотая воздух. Майклу захотелось убраться куда подальше. Он вышел на улице, сильно хлопнув дверью напоследок. Его ослепило яркое солнце, выглянувшее из-за облаков. Плевать, что его уволят за это - но как мог этот человек отзываться о его отце? Как он посмел?! Но ярость стихла так же быстро, как появилась, и парень почувствовал, как его мучает совесть. Он лишь зубами скрипнул и направился прочь от универмага. Майкл уже давно начал страдать неуравновешенным характером. Он мог быть спокойным и вдруг без причины засмеяться, или разозлиться, или разрыдаться - а ведь он был когда-то абсолютно нормальным человеком. Соседи называли его чудиком и психопатом, потому что он часто разговаривал сам с собой и, что еще хуже - во сне, ругая кого-то или, наоборот, с плачем подзывая кого-то к себе. Звучали мужские, женские имена, чаще всего "Кэсседи". Никто не знал, кому оно принадлежит, кроме самого молодого человека. Те, с кем он общался, не раз говорили о его истеричном поведении и случаях, когда он ни с того ни с сего набрасывался на других с кулаками, если они хоть раз назвали его по фамилии. Парень с довольно приятной внешностью, у которого внутри таился самый настоящий хаос - вот как думали посторонние о нем. Майкл сам не мог уже судить себя трезво. Когда умерла мама, он едва сдерживал боль, разрывавшую его изнутри. Когда не стало сестры, ему казалось, что все его слезы растаяли навсегда, а сердце окаменело. Когда скончался брат...он словно умер вместе с ним.
Мальчик не должен видеть смерть своих близких - если взрослый человек после такого теряет часть себя, то что происходит с ребенком - еще неокрепшим молодым организмом, не готовым к такому грузу ответственности? ПравильноОн просто исчезает.
Майкл шел по косой аллее, разбрасывая ногами опавшие осенние листья. Ветер дул ему прямо в лицо и теребил спутанные волосы. Такое чувство, что он пронизывал его тело насквозь, до самых костей, дул так сильно, что, кажется, надеялся содрать кожу. Парень упорно двигался навстречу воздушной волне, прикрываясь рукой от бьющего в лицо порыва ветра. Куда он идет - домой? Это место он никогда не считал своим домом. После смерти брата и ссоры с отцом Майкл переехал на окраину города. Достаточно далеко до места работы... бывшей работы, но это даже имело свою прелесть - ведь парень так любил вот так прогуливаться на свежем воздухе, даже в осеннюю слякоть. А дома на него давили стены. Они словно старались сжать его в комок, все естество, чтобы не оставить от него ни следа. На улице же он был свободен, как этот ветер, что хлестал его по груди и плечам. И как давно они превратились в соперников? - вечные изгои, никому не нужные: ни миру, ни человечеству. Майкл шел, рассеяно ворочая мыслями в голове, пока ноги не донесли его до железной калитки, коей был окружен ветхий домишко, покрытый облупленной белой краской. Парень постоял у входа на свой дворик, пока его глаза лениво следили за плывущими по небу тучами. Вот одна из них подползла совсем близко к солнцу, касаясь его своими мохнатыми лапами. Когда последний лучик скрылся за темными сгустками, Майкл вошел во двор. По привычке проверил почтовый ящик, обычно пустовавший. Зачем он проверял его ежедневно - одному Богу известно. Но на этот раз, как ни ошеломляюще это ни звучало, его тонкие пальцы вместо пустоты нащупали край шероховатой бумаги. Майкл с непроницаемым взглядом вытащил из почтового ящика письмо - совсем новое, не успевшее пожелтеть от времени. Пару минут он тупо разглядывал конверт с его адресом, перевернул. Ничего. Адресант не значился, значит, письмо анонимное. Это насторожило молодого человека. Он зашел в прихожую. Закрыл дверь и, не снимая обуви, примостился на тумбе, вытянув перед собой письмо. Открыть? Что его ждет, если он это сделает? Явно ничего хорошего. Ему не писал никто около четырех лет. А что случилось сейчас? Долго думать не пришлось; в душе Майкла вспыхнуло давно забытое чувство любопытства. Он аккуратно вскрыл конверт и вынул из него сложенный лист бумаги. На задней стороне виднелись инициалы: буквы "У" и "А", сплетенные вместе в один замысловатый узор. Эти закорючки повергли Майкла не столько в шок, сколько в бешенство; и спустя мгновение, он вышвырнул письмо в мусорное ведро.За все приходится платить...
Это чувство... как он его ненавидел и боялся одновременно. Это была жгучая боль, смешанная с гневом. Страшный пульсирующий шар злобы, парализующий весь организм, оплетающий его невидимыми нитями. Из-за него тело Майкла начинало биться в судорогах, а легкие резко начинали сокращаться, сжимаясь под грудной клеткой. Глаза застелил туман. И все это из-за какого-то дурацкого письма, которое написано кем? ХА-ХА! ОТЦОМ!!! Любое воспоминание об отце вызывало у Майкла ужас, но в тоже время и стыд, и гнев и даже горе. Вовсе не потому, что тот прогнал его острыми, как стекло, словами при последней встрече. Да Майкл сам был рад убраться подальше и умереть от тяжести навалившегося на него чувства вины за гибель Кэсседи. Нет... ведь то, что произошло потом, перевернуло его жизнь навсегда. В пиццерии случилось ужасающее убийство. Самое страшное, что жертвами оказались друзья Майкла, те кого он знал и те... кто были с ним в тот роковой день. Ему хватило ума, чтобы расставить все точки над i. А когда на всех стенах и столбах оказалось расклеено лицо, так похожее на его собственное, он уже не сомневался. Детей убил Афтон. После этого открытия Майкл потерял в своей жизни покой. Ему пришлось уехать из центра города, оставить колледж, оборвать все связи с людьми, ему лично знакомыми. Он сделал это, чтобы его не нашли - Майкл был чрезвычайно похож на Уильяма Афтона. Он сделал это, чтобы больше никогда не увидеть отца. Потому что если эта встреча произойдет, Майкл не сдержится и растерзает его так же, как он расправился с ни в чем не виновными людьми. А потом покончит с собой. Майкл обхватил голову руками, не обращая внимания на тяжелые судороги, сковавшие тело, и на льющиеся из глаз слезы. Он не мог не относиться к отцу с ненавистью, но гораздо лучше, чем как он относился к себе. Ведь это так очевидно - не погибни брат в пасти у Фредбера, Афтон не слетел бы окончательно с катушек и не пошел бы на такое кошмарное убийство. Но так и случилось - из-за него. Он не мог смириться с тем, что, будучи сыном разыскиваемого маньяка, он сам стал убийцей. Он не мог простить - ни его, ни самого себя. И все же... Майк страдал не только от совести, грызшей его, но и от одиночества. Мысль об отце заставили его окунуться вглубь еще не забытых воспоминаний, когда он, папа, мама, Элизабет - все они были вместе. Как одна большая счастливая семья. Он отдал бы все на свете, лишь бы вернуться в то время былых надежд и детской радости. И даже невзирая на злость, он бы очень, очень хотел бы, чтобы отец нашел его.И простил
Судороги прекратились, сменились тупой ноющей болью в сердце. Майкл смахнул набежавшие потоки слез, набрал в грудь воздуха, закрыв глаза. Ему нужно успокоиться. Эти всплески гнева ни к чему хорошему не приведут. Хотя ему давно не мешало бы посетить психолога. Дрожащими руками он достал из мусорного ведра письмо, осторожно смахнул с него пыль. Развернув листок, он внимательно уткнулся в него глазами. На бумаге виднелись тусклые буквы, написанные вручную почерком отца."Дорогой Майкл,
Не нужно никаких расследований, чтобы понять, почему ты уехал. Это означает только одно: ты все знаешь. И ты знаешь, что я это сделал. Нет на свете таких слов, способных передать все мое состояние, способных выразить мои муки. Меня терзают кошмары, и даже на том свете мне не уйти от этого ужаса. То, что я совершил, невозможно понять и простить. Но убийство - не единственное, что гложет мне душу. То, как я поступил с тобой, не входит ни в какие рамки. Я проклял тебя - своего единственного сына, оставшегося у меня после всех трагедий прошлого. Но это была моя ошибка. Мне не все равно.Ты мне нужен.
(Дальше почерк кривой и скачущий, словно пишущий торопился) Прежде чем ты сожжешь это письмо или разорвешь его на клочки, или выбросишь от греха подальше - прошу, дочитай его до конца. Это невероятно важно. Я должен был вернуться туда, и я так и сделал. Представь мой шок, когда я нашел их. Они уже не люди, но их души все еще целы и продолжают жить. Я нашел их всех и даже ее. Если бы Генри знал, кого он держал вместо своего Пиноккио... Но это еще не все. Я долго искал следы, и вот, наконец, мне удалось отыскать то место, где компания держит моих аниматроников. Они все еще там, глубоко под землей, ждут своего часа. Люди компании изменили всех роботов. Бывшие обычным развлечением, ныне у них совсем другая цель - убивать. Но самое главное - я кое-что понял. Помнишь Бэйби - ту рыжую клоунессу? Она вместе со всеми находится под землей. И,будь я проклят, внутри нее до сих пор томится моя малышка. Твоя сестра - вот почему ее глаза с тех пор светятся зеленым. Ты должен отправиться туда и найти ее. Я знаю, ты ненавидишь меня за то, что я сделал. Я не прошу прощения, но я умоляю тебя поверить всему, что я записал. Твоя сестра еще жива, и ей, как никому другому, нужна твоя помощь. Найди ее, вытяни ее из этого кошмара, созданного черным сердцем, пока она не начала свой кровавый путь вместе с остальными. Если они выпустят аниматроников на свободу, жители города будут в опасности. Если сломать роботов, все будут спасены. Но не трогай Бэйби. Это опасно, но я верю, что тебе такое под силу. Потому что я не могу. Я скоро уйду. Но прежде чем оторваться от бренного тела, мне необходимо кое-что закончить.Отец"
Майкл не знал, что ему делать - плакать или радоваться, злиться или погрязнуть в депрессию. Он еще раз пробежался глазами по листку. Больше ничего не было написано. Он ничего не понимал. Его отец спятил - души детей, запертые в аниматрониках? Чушь собачья! Парню не позволяли поверить в это его принципы. Одно его задело. Запись отца об Элизабет. Он практически не помнил, как она выглядела. В памяти всплыли только светлые волосы, пухлые губки, надутые сердечком, когда она обижалась или грустила, и глаза. Зеленые глаза. "Помнишь Бэйби?" Как же не помнить этого аниматроника? - ведь именно из-за нее Элизабет и погибла. Но что значит "она со всеми под землей"? И что за кровавый путь, который может начать железная клоунесса? Майкл подвергнул свои мысли сомнению. Что, если отец прав? Если душа Элизабет оказалась пленницей металлического костюма Бэйби? Но тогда... У него есть шанс ее спасти. Майкл вышел на улицу отдышаться от нахлынувших эмоций. Из-за туч ему подмигнуло солнце. Парень ощутил, как впервые за несколько лет шторм, бушевавший внутри него, стал утихать. Может, Господь дает ему шанс исправить ошибку? Тогда не стоит мешкать? Тем более, что его наверняка уволят из универмага после инцидента со сторожем. Оставался лишь один вопрос: куда ему нужно было отправиться?***
"Глубоко под землей."
Я верю в тебя, сын.