***
В незнакомой далёкой степи даже ветер не дул. Словно в пустой и затхлой комнате, тело охватило ощущение духоты. В груди скапливался тяжёлый воздух, будто ты не живой, а лишь предмет, вещь, забытая своим хозяином. А мысли повисли в голове, как пылевое облако. Иногда Джанту казалось, что он движется по кругу, и рано или поздно он снова вернётся на «Черепаху». И этого Джант боялся, хоть и признаться в этом не мог даже себе. Всё равно, поругают его или осудят… Но если там, далеко-далеко, нет ничего, нет её, легче умереть в пути. Тем временем степь нисколько не менялась: всё тот же камень, те же пески, та же беспроглядная, душная, нескончаемая пустота. Стояла жуткая жара. Джанту временами, краем глаза, виделись силуэты. Ребята, Ив… и мама. Тёплого, пылающего Джанта пробирала самая настоящая, леденящая дрожь. Но вездесущая надежда не давала развернуться, продолжала гореть, как маленькая свеча в бесконечной темноте. Она была всем, что у него осталось. И какому-то страху её ни за что не потушить. Сперва Джант путешествовал круглые сутки. Но ему хватило одного полного дня, чтобы понять: так не пойдёт. Ещё чуть-чуть, и он просто-напросто упадёт со Снежка в песок и там же и останется. Необходимо правильно расходовать свои силы. К тому же никто не отменял того, что за Ив придётся побороться. В таком случае силы однозначно пригодятся. Одной ночью, когда Джант наконец ощутил ломящую усталость, он решил разбить лагерь прямо посреди степи. За всё путешествие он не заметил ни одной живой — или околоживой — души, так что ожидать визита непрошенных гостей не приходилось. А погода стояла душная, зато без каких-либо сюрпризов. Даже костра Джант разводить не стал. Во-первых, банально не из чего, магию он решил не тратить. Во-вторых, и без того ужасно жарко. Голова порой кружилась так, что Джант подумывал, не случилось ли у него игнисового удара (дневная звезда здесь светила другая, но имя ей Джант ещё не придумал, так что пускай называние будет таким). Но, благо, вспомнил, что у него огонь на голове, и умереть от жары ему точно не светит. Только от собственного взрыва. А его Джант себе больше не собирался позволять. Бедная Ив и без того часто его спасала, а теперь, когда её нет… точнее когда она так далеко — точно, да, — Джант должен быть ещё сильнее, чем прежде. Зато погибнуть от голода он мог вполне. Особенно учитывая те скудные пожитки, которые он ухватил в спешке. Если питаться два раза в день, хватит на дня два. Если экономить — на четыре. Но Джант-то не привык голодать. До этих подсчётов он и не думал, что настолько изнежен… Ладно, сегодня, за вроде как успешный выход, можно позволить себе полноценный ужин. Завтра ехать весь день, и если без завтрака… И воды — смертельно мало. Даже для Джанта, который воду толком почти не пьёт — та неприятно щекочет его огненную магию. Почему же Джанту не пришло в голову взять больше? Он, дурак, посчитал, что остальным нужнее. Ведь это он вырвался неизвестно куда, всех подставив. Может, он вообще умрёт по пути, а мёртвым еда уже не нужна. От одной мысли пробило дрожью. Не умрёт Джант, не умрёт! Ив его ждёт, он ей нужен. До последнего он будет сражаться за неё. Значительно ободряла и мысль, что Джант путешествует не в одиночку. Пусть с Нудлзом и Снежком и не поговоришь, так даже лучше. Не нужно объясняться. Гораздо полезнее той же Бич, не умолкающей ни на секунду. Хоть из-за попутчиков и возникали свои трудности. На Нудлза приходилось тратить добрую четверть обеда. Привередливый коловёртыш по-обезьяньи забавно плевался от сушёных фруктов, но поскольку больше ничего Джант ему предоставить не мог — к сожалению, вяленое мясо и сушёную рыбу травоядные коловёртыши не едят, — приходилось малышу есть, что дают. Скрючившись, Нудлз обиженно отсел и, смешно щурясь, принялся раздражённо жевать сухую кожицу. Не в пример ему, Снежок всегда оставался спокоен. Ночью он снова обратился в свою менее крупную форму и свернулся калачиком у ног Джанта. Толкая его большим лбом, он требовал внимания, и Джант — чего уж тут утаивать? — гладил его мягкую шёрстку, постепенно раскисая. И Снежок тоже скучает по Ив… Она-то всегда его замучивала объятиями, и теперь баранец явно тосковал от одиночества. Джант его понимал, как никто другой. — Мы её найдём, — приговаривал он, смотря в большие и чистые глаза Снежка. — Обязательно. И Нудлз нам поможет, вот увидишь. Да, Нудлз? Тот же сперва скуксился. Его почти разумная мордашка была до того харизматичной, что порой Джант специально изводил малыша, заставляя того отыгрывать целый театр эмоций. Но Нудлз отходил быстро, никто не обижался. Как и сейчас: поразмыслив, коловёртыш прыгнул Джанту на плечо и уцепился за голову. Привыкший, Джант даже не удивился. Вместе они трое подготовились ко сну. Снежок любезно предложил свой пушистый бок в качестве подушки. Джант прилёг на него и понял, что, наверное, стоило помимо еды взять ещё и спальник. Нудлз вытянулся у груди Джанта и положил голову на подушку, совсем как хозяин. И всё-таки как приятно засыпать, когда под боком бьётся чьё-то сердце.***
Пожар приходил, когда внутри всё горело. Снова этот сон — нет, воспоминание, запрятанное глубоко в душе. Тот самый пожар, много лет назад унёсший жизнь мамы. Тяжёлая, словно молот, рука отца поднимается и опускается, поднимается и опускается. Он — немолодой лесник — будто держал в руках свой старый топорик и рубил дерево. Ещё пару ударов — и оно точно упадёт. Мама была сильным деревом. Её не пугал огонь — она сама была огнём. Однако она никогда — ни разу за много лет — не позволила себе обратить пламя против любимого. Чем он это заслужил? За что она вообще его полюбила? Джант даже не знал. Мама никогда не рассказывала, как они познакомились. «Он меня очаровал». Она будто забывала все языки мира, когда это говорила. А знала она многое. Но при этом неужели не понимала, что такое жестокость неотёсанного человека? Не благочестивого эльфа, не ровесников-фавнов, не, в конце концов, диких дроу и орков. Нет, ей почему-то понадобился он — грубый, вспыльчивый, настолько тупой, что два слова связать не может. «Я его исправлю, и мы заживём дружно, как и должно быть», — никогда Джант не верил её лжи. Точнее наивному заблуждению. Что равноценно лжи, когда говоришь это ребёнку, понятия не имеющему, как должен вести себя настоящий отец. Когда Джант почувствовал в соседней комнате жар, он уже ничего не мог сделать. Мама вновь вернулась — вернулась к своей истинной, пламенной природе. Вернулась к Богине, где и должна была оставаться. Джант не успел попрощаться. Отец убежал с ним в деревню, к людям. И те тут же растерялись: как им-то быть с тем, что горит самая настоящая нимфа? Оставалось только хулить её маленького сына, такого же пламенного, как и мать. Которого так никто и не защитил. Даже воды Алмазного озера не хватило, чтобы потушить пожар. А Джант просто наблюдал, как с язычками пламени тает душа его матери. Раз за разом наблюдая, он смирился. Её больше нет. И это не его, Джанта, ошибка. Не его ошибка, что после этого он сорвался и взорвался сам. Не его ошибка, что отец потом его не считал за сына и продал. Не его ошибка, что даже в Черепаховой Академии его не подпускали к другим детям, боясь, что маленький Джант — на самом деле такой же ребёнок, как и все — навредит. Образ Ив тушил пожар живительной водой. Она показала ему, что он не чудовище. С ней никто более не нужен. Руки Джанта потянулись к спасительному призраку, как вдруг раздался знакомый голос: — Проснись и пой!***
Вынырнув из сна, Джант глубоко вдохнул. Всё тот же затхлый воздух. Хотя бы прохладный: на степь опустилась ночь. Звёзды раскинулись по небосводу, точно маленькие, горящие пламенем жизни светлячки. Плывущий среди них образ Ив растворился, словно его там никогда и не было. Испуганно, Джант огляделся. Сладко спавшие рядом Нудлз и Снежок встрепенулись. А рядом — считай, можно коснуться рукой — над землёй, сидя, парил Неизвестный. Опять! — Что… Что ты тут делаешь? — прохрипел Джант. Как же болела спина… — Забочусь о сынишке и бужу от кошмаров. — Маска ехидно усмехнулась. — Шу-у-учу. Хотел кое-что тебе сказать. — Я… слушаю… Спросонья Джант плохо соображал. Но не мог же он упустить Неизвестного, просто потому что ему хотелось прикорнуть! — Но сначала… Неизвестный сперва рывком воспарил и пальцем указал Джанту за спину. Джант обернулся. И застыл, задержав дыхание. Чудовище. То самое… Тёмное. Мерзкое. Откуда? Рядом с его маленьким телом зияла дыра. Выкопал только что? Джант схватился за ружьё за спиной, но Неизвестный его остановил. — Повнимательнее, Джант. В смысле? Оно же вот-вот нападёт… Но почему до сих пор этого не сделало? Осторожно, Джант рукой отогнал Нудлза и Снежка. Те команду поняли: Нудлз залез на Снежка, а тот уто́пал куда-то в сторону. Джант не видел: его взгляд остановился на чудовище. Что-то рыщет. Как бродячий пёс. Почти принюхивается: Джант не был уверен, что у существа есть нос. Оглядывается немыми, недвижимыми, словно у рыбины, глазами. — Он что, не знает, что я тут? — спросил Джант. — О, Джант, я разве в курсе? — Неизвестный развёл руками, непринуждённо улыбаясь. — Я просто предложил посмотреть, что оно будет делать. Я знаю, ты всё-таки модераторий, а не учёный, мозгами пользоваться не привык, но скажу тебе по опыту… — Слушай, твои шуточки сейчас совсем не к месту, — оборвал его Джант. — Значит, разбирайся сам. — Не уверен, что ты собирался помогать. — Не собирался. Но надо же гордо уйти. — Постой! Этот разговор ни к чему не вёл! Джант только пятился всё дальше от чудовища. В голове вдруг промелькнула мысль. Или скорее предчувствие, почти предсказание. Он вспомнил, как Ив тогда споткнулась в пещере и расцарапала себе ногу. Джант взглянул на руку. И на чудовище. Снова на руку, разминая пальцы. Медленно, он поднёс большой палец ко рту. — Джант, сейчас не время для обеда! — удивился Неизвестный. — Да и не припомню, чтобы ты был вурдалаком, чтобы пить кровушку. — Он реагирует на кровь. — Ох, ох, ох… Только не говори, что собираешься его приманивать. Наставник опустился сбоку, стараясь поймать взор. Джант видел его краем глаза, но всё же взгляда с чудовища не свёл. — Надо же проверить. Пока он один, — пробормотал Джант, всё решаясь. — Ну ты, Джант… Ничуть не изменился! — иронично отозвался Неизвестный. — Как любил в детстве кулаками помахать, так и сейчас. Вспомни, кто тебя разнимал с Победоносцем!.. — Не время для разговоров. — Молчу-молчу, — отстранился наставник. — В любом случае, выбор за тобой. Мешать не буду. Неизвестный отступил. Удивлённо на него взглянув, Джант не мог поверить. Его тиран-наставник, который всегда и везде лез с непрошенными советами — и даёт выбор? В тот же миг Неизвестный исчез. Вовремя, конечно… Ну ладно. Всё равно в такой момент с ним и не поговоришь. Обернувшись, Джант понял, что время терять нельзя. Он до крови прокусил палец левой, нерабочей руки. Твою мать, больно!.. Чудовище замерло. Встрепенулось. Джант ухватился за ружьё, готовый стрелять на поражение. Тварь оглядывается. Прислушивается к ощущениям. Замечает Джанта. Прыгает. Столп огня — некрупный, но пламенный, горячий. Пламя пожирает тело чудовища, превращая в чёрный пепел, тут же растворяется в душном воздухе. Выдохнув, Джант осторожно подошёл ближе. Ни следа. Словно было существо — и нет теперь. Кулон, подаренный Неизвестным, отозвался на это неприятной, мерзкой энергией. Джанта охватило желание просто сбросить эту штуковину, но он удержался. По земле пошли волны дрожи. Джант быстро прижёг рану: не очень безопасно, зато кровь перестанет идти. Проверив дыру в земле и никого там пока не обнаружив, он прыгнул на спину Снежку и, подхватив Нудлза, погнал баранца вперёд.***
Яркое солнышко светило над головой, одаривая ласковым теплом. Большие и длинные, деревья устремлялись в поднебесье, нежно шурша. Шаловливый ветерок гулял между многовековых стволов, теребя звонкие колокольчики и подгоняя волны в пруду у дома. Ива обнаружила себя опустившей крохотную ладошку на дрожащую поверхность водяной глади. Прикосновение отдалось приятной прохладой, и сама вода потянулась следом за короткими пухлыми пальчиками. Ива как будто… чувствовала воду. Как это?.. Подняв голову, Ива огляделась. Если бы не руки и ноги, она бы подумала, что стала муравьишкой — такой непривычно-низкой она была. Или это всегда так было? Почему тогда так странно? Диковинно, зато весело! Солнечный свет слепил. Сквозь него Ива видела только длинные деревья, высокий дом, пахнущий соснами, и небольшой пруд, в котором сверкали искрами лучики. Ни единой души… Зато — Ива так обрадовалась — она заметила на себе хвостик. Такой пушистый и мягкий! Потянувшись за ним, Ива попыталась его догнать, но он вдруг увильнул. Ива попыталась снова — снова увильнул. Хвостик! Ты же её хвостик, ты куда? Бух — и Ива перевернулась. Неловко заворочавшись, она только больше себя запутала и вдруг почувствовала прохладу. Бултых! Ива упала на землю, вся в капельках воды. Поднявшись, она зафыркала: фу, камни в нос попали, ничего не пахнет теперь. Сев на ноги, Ива огляделась. Похоже, она упала в пруд. Но под водяной гладью был воздух. Как в яму. Будто гладь была перегородкой какой-то или ловушкой. Так разве бывает? Недоумённо склонив голову, Ива опустила взгляд. Зверчонок. Ушки у него были белые и большие, как у волчонка, и волосы тоже — как снег. Сам зверчонок был щупленьким, бледным. С тонкими ручками и маленькими ножками, боязливо обёрнутыми белым хвостом. Зато у него было милое личико: такое выразительное, с тонкими губами и изящным носом с небольшой горбинкой. Но было в нём и что-то… жуткое. Тёмные и глубокие, подозрительно сощурившиеся глаза. Полные боли… своей ли? — Здравствуй. Приятный голосок. Ива улыбнулась, смахивая наваждение. — Здравствуй, — прошептала она, подстраиваясь под зверчика. — Ты кто? — Я пришёл познакомиться. У меня родители живут неподалёку. — Ты пришёл сам? Один? — Ага. Я большой и сильный. Могу о себе позаботиться, — хвастливо вскинул нос он. — Ты молодец, — порадовалась за него Ива. — Меня зовут Ива. — А меня Светозар. Давай дружить? У меня тоже… не так много друзей. Как и у тебя. Он протянул руку. Ива было протянула в ответ ладошку, но вдруг: — Постой! Ива вздрогнула. Взгляд её невольно упал на глаза зверчонка. Тёмные. Такие тёмные… Словно голодная пропасть. Пустота. — Не надо! — воскликнул голос из ниоткуда. — Не жми ему руку! — Что? Кто это? — спросила Ива, оглядываясь. — С кем ты разговариваешь? — удивлённо отстранился Светозар. — Не знаю… — Ага… С пустотой разговариваешь, — пробурчал он. — Н-нет! — запнулась Ива. — Постой! — Не слушай его! — твердил голос. — Подними голову! — Так не хочешь со мной дружить, что с голосами в голове лучше поговоришь? Ну и пожалуйста, — фыркнул зверчонок, собираясь вставать. В глазах его — сквозь пласты гордости — промелькнул блеск влаги. Помедлив, зверчонок тихо вздохнул — и вдруг вскрикнул: — Понятно, ты просто сумасшедшая! Найду другого друга, у которого голова на месте. Тебе, видимо, одной нравится! — Мне не нравится одной! Не уходи, пожалуйста! — взмолилась Ива. — Что ты делаешь?! Прошу, не слушай его! Он пытается тобой понукать!.. — Да кто ты?! — заскулила Ива. — Я не понимаю! — Следуй за звездой, Ива! Следуй, и больше не будешь одна! Ива вскинула голову на голос. Яркий свет ослепил её. Водяная гладь засияла, будто само солнце. — Последний шанс… Но Светозара Ива уже не слушала. Звезда… Такая светлая и тёплая. Ива протянула руку, и её накрыло ласковой волной. В следующий миг она оказалась в мягких объятиях. Открыв глаза, она поняла, что её держат крепкие руки с тёмными волосками, а напротив стоит зверка — точно отражение Ивы, только старше. — Мама! — вдруг воскликнула Ива, чутьё подсказало ей. — Ивушка, милая… Ты же чуть не утонула! Не играйся с водичкой без присмотра! — Чуть не умер от страха… Ух, — пробурчал отец. — Это всё потому, что ты сидел и пил! Я ушла всего на долю!.. — воскликнула зверка. — Не кричи на меня! — Мама, папа… — пролепетала Ива. Замолчали. Ива сильнее прижалась к отцовской груди. — Я больше не хочу быть одна… — Ты не одна, солнце моё, — прошептала мама, взяв её лицо в руки и вытирая слёзы. — Мы всегда будем рядом, — прижал сильнее отец. Мама с нежностью взглянула на него, и Ива поняла: всё наконец-то хорошо. Позади, среди деревьев, растворялась в воздухе маленькая звёздочка.***
На чисто-белой бересте сознания Ива записала: «Я родилась в маленькой семье водяных волшебников из племени Собак. Всё детство я провела в сосновой избушке, затерянной в дремучих лесах. Мои родители вечно пропадали в путешествиях, исследуя чудеса, и я часто оставалась дома в одиночестве. Только бабуля следила за мной, но она почти всегда заставляла меня учиться, поэтому мне приходилось занимать себя самой. Я всегда очень любила воду, а вода любила меня. От родителей мне досталась сила водных чудес, и меня тянуло управлять стихией. Но сколь сильным бы ни было моё желание, пока я не прошла Избор, я не могла полноценно завладеть своими чудесами. Однажды я, потянувшись за любимой водой, свалилась в пруд возле дома, и меня оттуда вытащил отец. Мама наказала ему следить за мной, но вместо этого он, как обычно, выпил и обо всём позабыл. После этого случая папа не только решил провести Избор, но и постепенно завязал с сурицей. Когда я уже вовсю училась водяным чудесам, родители поняли, насколько же мне было одиноко без них. Чтобы скрасить мои будни, они решили познакомить меня с сыном соседей — охотников-Волков, чей дом расположился всего в часе ходьбы. В конце концов, встреча со Светозаром перевернула всю мою жизнь». Отложив мысленное перо, Ива поняла, что просыпается.***
Джант бежал. Бежал, как мог. Ночь была ему спутницей: прохладный ветер гнал вперёд, темнота пробуждала мысли, звёзды светили все, как одна — путевая. К путевой-то Джант и стремился. К своей звезде — Ив. Снежку уже с трудом удавалось перебирать копытами. Он спотыкался, чертыхался, тяжело дышал. Но и он, и Нудлз, ёрзавший в копнах шерсти, нутром чуяли надвигавшуюся опасность. И Джант чувствовал: со временем всё меньше и меньше, но не так далеко, чтобы можно было отпустить страх. Они промчались до наступления рассвета. Стоило солнцу — Ива так называла Игнис, когда они были в Зазеркалье — подать знак первым лучом, как Джант вдруг почувствовал, как опасность стала постепенно растворяться. На мгновение спустившись со Снежка, Джант твёрдо встал на земле и не ощутил дрожи на сапогах. В тот же миг он и упал на песок. Всё это время ему удавалось сохранять холодный разум, но теперь… Внутри загорелось. А что, если он не успел бы? Что, если бы наткнулся на пещеру, дыру? Что, если бы твари сами эту дыру выкопали? Разве им это чего-то стоило? Одна ошибка, одна неудача — и Джанта бы уже не было в живых. И как ему повезло, что наступил рассвет. Родной огонь… Джант, чувствуя его, преклонялся, как та-аайцы перед своим идолом-Итн. Упал на колени и обхватил голову руками, ища спасительную надежду. Но страх кричал, кричал во всё горло, дразнил, взбудораживая разрушительное пламя. Они найдут тебя, они сожрут тебя. Вспомни боль Амона — то же самое будет и с тобой. Не смейте, не подходите… Джант сильнее вас. Сильнее, слышите?! Думая об этом, Джант сам себе казался ребёнком. Ребёнком с ножом против шайки разбойников. И этим кровожадным, огромным, недобро ухмыляющимся бандитам он со всей уверенностью кричал: «Только посмейте подойти!» Как глупо и безнадёжно. Джант один — против целой армии — нет — целого роя этих безликих, хищных, голодных существ. Сколько бы он ни храбрился, сколько бы ни силился, в чём смысл? Против целой планеты идти в одиночку — это ведь полное безумие… — А я считал, что ты главный безумец из всех нас… После меня, конечно же! Джант вскинул голову. Неизвестный! Парит, словно ничего не случилось. Но почему он не пришёл раньше? Не пришёл, когда… Когда ему было больнее и страшнее всего?.. Джант удивлённо задержал дыхание. — Я рад, что твоя прогулка хорошо закончилась. Снежок не подвёл! — улыбнулась маска, повернувшись к баранцу. Тот лишь попятился: отчего-то звери Неизвестного не любили. — Я не понимаю… Ты настоящий, или я просто брежу? — хрипло выдавил Джант. — Что бы я ни сказал, это может сказать и настоящий я, и я-галлюцинация, — рассудил Неизвестный. — Так что любой мой ответ можно считать бесполезным. Или у Джанта такое живое воображение, или настолько хорошая память, или этот Неизвестный и впрямь настоящий. Наставник всегда отличался нездоровой любовью к загадкам. — Зачем ты тогда здесь? — задал заветный вопрос Джант. Неизвестный покачал головой. Он был похож на диковинную игрушку. Сложив ноги-палки, он сел в воздухе на уровень, где топтался Джант. И посмотрел в глаза: его взор Джант отчётливо чувствовал. — Я же говорил. Я хотел тебе кое-что сказать, — напомнил Неизвестный. — И что же это? — отчаявшись, спросил Джант. — Бич и Амон тоже выжили. Душа заледенела. Потяжелела, словно камень. Джант схватился за сердце. Руки задрожали. Его друзья… Они тоже! И лучший друг Амон, и вредная, но родная Бич. Богиня, спасибо… Спасибо!.. Однако… Джант не думал, что ему придётся выбирать. Вы живы, ребята, вы… Вы молодцы. Как Джант был рад! Он может встретиться с вами снова!.. Но… — Мне так стыдно, — пролепетал Джант, тяжело дыша. — Амон, Бич, простите… — За что? — любопытно склонил голову Неизвестный. — За то, что я давно сделал свой выбор… Джант не сможет им помочь. Он не сможет свернуть с пути, как бы ни хотел, как бы ни любил и вас, «Чудные». Он не мог оставить Ив одну. Не мог промедлить ни секунды, зная, что она может быть в опасности. И даже если это будет стоить его друзьям жизни… Простите. — Мне так страшно, так стыдно… Почему я? Ну почему, почему все беды всегда — мои? Почему, чем я это заслужил?.. — бормотал Джант, вновь согнувшись. — Я устал… Мама, Сэчико, Ив, друзья… Ужасный отец, жестокий мир… Почему Джант, почему он один должен это терпеть? Почему Богиня так ненавидит его? То, что он сын её отрекшейся дочери, неужели это даёт Богине право издеваться над ним, унижать его, коверкать его судьбу? Почему он — Джант — должен это терпеть снова и снова, не получая ничего взамен? — Так бывает, Джант, — вдруг раздался ласковый голос, огонь волос отступил под тонкими пальцами белой перчатки. — На долю каждого из нас выпадает множество испытаний. — Каких испытаний, наставник? Для чего? Неужели от этого зависит, хороший ли я? Заслуживаю ли? Что от этого зависит? — спрашивал Джант, вскинув голову. — Ничего. Ни для чего. Просто так. Такова жизнь, Джант. Слова ранили сердце. Но при этом — при всех этих жестоких словах — щёлочки под маской Неизвестного сверкали. Сверкали добротой. — Тогда какой смысл пробираться сквозь них? Я устал. Это так тяжело, и ничем хорошим не оборачивается, — срываясь на слёзы, говорил Джант. Он ненавидел плакать. Всё естество содрогалось, как хлипкая хижина, обрушенная пожаром. Но и обратить печаль вспять — просто невозможно. — Ну, разве ты прав? — наклонил голову Неизвестный, улыбаясь. — Ты перетерпел отца — ты попал в Черепаховую Академию, где мог заниматься всем, чем хотел, где мог быть собой. В тебя никто не верил, но ты — ты и только ты — встал на ноги, научился играть на гитаре, научился сражаться. Тебя унижали, но ты завёл много друзей. Твоя мать умерла, но ты встретил милую Иву, которая залечила твои раны. Неужели теперь ты тоже скажешь, что в твоей жизни не было ничего хорошего? И что борьба ничего не стоит? Улыбка Неизвестного никогда не была такой… Или?.. Может, он чего-то упорно не видел или отказывался видеть? — Ты совсем ничего не сказал о себе… — заметил вдруг Джант. — Какая парадоксальная ситуация возникла! — рассмеялся Неизвестный. — Если я не настоящий и живу в твоей голове, то ты и так знаешь, что я думаю по этому поводу. Ну, либо у тебя не такое однозначное мнение обо мне, как ты думал. — Я не ищу очередной игры в загадки, Неизвестный. Я хочу получить чёткий ответ. — Ладно-ладно! — отмахнулся тот. — Раз уж ты и впрямь не догадываешься… Я в тебя верю. И всегда верил. Он потрепал волосы Джанту. Но сам Джант даже не почувствовал прикосновения. Воздушного, но ласкового. — Спа… Но Неизвестный вновь исчез, даже не договорив. Джант опустил голову. Даже благодарности не принял. Хотя сделал невероятно много.***
Джант пробыл в степи не так долго, как думал. Но поскольку даже представить себе не мог, куда его уведёт собственный путь, он разработал стратегию выживания на случай, если дорога предстоит длинная. Заметив, что чудовища просыпаются по ночам, Джант решил спать днём. Ощущение от этого оставалось мерзкое, но что поделать? Другого выбора не было. К сожалению, определять, когда ночь наступит, Джант по природе не умел, ему приходилось прерывать сон почти постоянно. Таким образом, выспаться он и не мог. Спасибо Нудлзу, который вечно ворочается — Джант ночных часов не пропускал. А Снежок-подушка давал хоть какое-то подобие здорового сна. Благодаря прижжённой ране, крови не шло. Вспоротое место покалывало, но, благо, Джант больше ничего не чувствовал. Болячки он не занёс, и то хорошо. Интересно, есть ли в этом Богиней забытом месте болезни? Еду Джант растянул на четыре дня. Даже больше: с каждым приёмом пищи он ел всё меньше. Вкупе со сном сил у него становилось только меньше, но — опять же — делать нечего. Если бы Джант встретил в степи хоть одно животное, хоть одно растение, он бы что-то придумал (хоть и охотник из него, признаться, никакой), но нет. Приходилось перебиваться тем, что оставалось. Тем не менее надежды Джант не терял. Неизвестный его больше не навещал, но одни его слова подлили масла в огонь. Как мог Джант терять веру, когда Ив его ждёт? Когда Амон и Бич — лучшие друзья — ждут? Когда их всех ждёт корабль «Черепаха»? Благо, Нудлз не терял следа. Джант мог только догадываться: сколько тащили Ив? Она голодна? Она хочет спать? Насколько ей страшно? А может, она без сознания? Может, они её кормят? На убой… Мысли скрашивала фантазия. Джант не был великим мечтателем, но в такой сложный момент всё его воображение собрало силы, чтобы поддержать. Джант представлял, как вызволит любимую Ив из лап чудовищ, как раскидает их всех одним большим взрывом, как она улыбнётся ему и прильнётк его груди… По прошествии трёх суток Джанту оставалось думать только об этом. Язык пересох от жажды. Живот ныл и болел от голода, будто сам себя пожирал. Глаза слипались. Джант одёргивал себя, чтобы не задремать. Но ночь — такая притягательно-тёмная — очаровывала, склоняла ко сну. Звёзды словно шептали: мы способны обратить все мечты в явь, только отпусти. Но Джант не слушался. Упорно, до последнего. Что ему призрачная Ив, когда настоящая — ждёт его? Вскоре Джанта взбодрило виде́ние. Мираж? Или правда? Джант вскочил, в голову словно вонзилась стрела, но боль была терпима. Звезда. Словно спустившаяся на землю, она венчала пик высокой, пронзающей небеса горы. Бело-розовая, похожая на необработанный громий кристалл, вершина сияла в темноте, привлекая взор. Пламенное сердце вело к ней. И не только сердце. Нудлз подтвердил: заёрзал, «заугукал», затыкал пальцем. Им туда! Джант от переизбытка эмоций погнал Снежка вперёд. И сам Снежок, уставший не меньше него, вдруг обрёл второе дыхание и заторопился к горе. Стук копыт был для Джанта музыкой. Мелькавший вдали лес, высящаяся гора, яркая земная звезда — картиной лучшего художника. Собственные мысли — поэмой, которой бы даже Клопшток позавидовал. А тем временем они всё ближе становились к древесным кронам. Лес был густ и обширен, ветер доносил диковинный запах, походивший на аромат листвы, но отличающийся каким-то неописуемым послевкусием. Джант даже если бы мог, наверняка не увидел бы и толики того, что скрывается в этих бесконечных просторах. Зато что он мог увидеть, так это неширокую реку. Или даже ручей — Джант пока не понял. А на изгибе… Железный крылатый волк. Руины корабля «Симуран». Ноги и хвост его были обломаны. Тело за счёт падения конечности оказалось приподнято, и внутренности не пострадали. Голова окунулась в песок, словно преклоняясь инопланетному лесу. Но что оставалось неизменно великолепным — крылья. Точно лебединые, они изящно остановились в воздухе, не признавая над собой никакой власти. Вдруг Джант понял: под куполом на спине «Симурана» горел свет. Там кто-то есть! Кто-то на «Симуране» выжил! Джант припустил сильнее. Конечно же! Не могли же они все разбиться! Они ему помогут, обязательно помогут. Они же все — академские — помогают друг другу!.. Оказавшись совсем близко к ручью — всё-таки это оказался ручей, чистый, словно струя воды из источника, — Джант похлопал Снежка по боку. — Сможешь перепрыгнуть? — спросил он, наклоняясь к большому уху. Снежок глубоко зафырчал, пригляделся. Приготовился. Джант схватился за рога покрепче. Прыжок! Джант заворожённо застыл. Как жаль, что раньше он не ездил на лошадях! Но стоило копытам Снежка коснуться другого берега, как его отнесло магической волной. Джант и Нудлз выскочили, отлетая в сторону. Перевернувшись и наглотавшись песка, Джант постарался быстрее вскочить на ноги, отплёвываясь. Присыпанный, на земле виднелся узел. Он складывался в узор, причудливый, диковинный. Но Джант прекрасно знал, что это такое. Печать. Запретная в эллиадизме, она вызывала разрушительную волну чистой энергии, которая — при удачном наложении — способна и убить. И пока она растворялась в воздухе, Снежок лежал на ней, едва дрожа. Его белая, чистая шёрстка обагрилась. — Нет… Снежок, нет, вставай! — воскликнул Джант. Вскочив, он пошатнулся от пронзившей тело боли. Взглянув на себя, он заметил, как ободрались его локти. Кровь. Земля двинулась с места. Чудовище выскочило незамедлительно. Дыра появилась в земле, будто тварь пробила её одним кулаком. Она оказалась совсем рядом со Снежком, и тот — Джант не успел и двинуться — среагировал быстрее. Не вставая, Снежок оттолкнулся и боднул чудовище рогами. Того же отнесло, оно запуталось конечностями в завитках. Джант точно не знал, могли ли твари испытывать эмоции, но у этой точно была задета гордость: оно скривилось так, что Джанту захотелось торжествующе улыбнуться. Но вдруг Снежок закричал. Как разумный, как ребёнок. Чудовище полоснуло его тело когтями. И тут Джант уже не мог медлить. Выхватив ружьё, он зарядил его жаром. Чудовище обратило на него внимание, но не успело и двинуться, как Джант вдарил по нему огнём. Благо, одного точечного удара хватило, чтобы растворить тварь и не задеть рога Снежка. Победа! Нападайте, твари. Джант сильнее вас. Вдруг он дёрнулся. Снежок внизу, с кровоточащим боком, встал на дрожащие ноги. Его большие и чистые глаза пылали решимостью. Вот молодчина! Едва Джант успел потрепать его бок, как Снежок — внезапно — припустил ходу. Он рванул, что есть мочи. Джант застыл, наблюдая, как Снежок стремительно удаляется прочь от чудовищ, в лес. — Снежок! Снежок, постой!.. Но точно он и не слышал. Словно он был заворожён, словно что-то увидел. Чего Джант увидеть не мог. Обернувшись и увидев вдалеке чудовищ, Джант растерянно застыл. Полчища неслись. Орда, словно огромная тёмная туча, рой разъярённых насекомых. Они в одно движение поглотят Джанта, если доберутся. Осталось ли у Джанта хоть немного сил, чтобы им противостоять? Рябь дрожи всколыхнула тело. Без Снежка Джант оставался совсем один — Нудлз ему не помощник. А сам Джант даже встать не мог. Разве он, такой маленький и слабый, может сделать против орды? Что делать? Приготовившись ко всему, чему угодно, Джант сжался, полыхая где-то внутри. Он разнесёт их, унесёт с собой. Разрушит их и сотрёт из существования. Но больше не даст в обиду ни Снежка, ни Ив, ни кого бы то ни было. Но не успел Джант ничего сделать, как почувствовал мощную энергию. Та окутала его и корабль, словно купол, тонкой прозрачной паутинкой. Оглянувшись, Джант увидел. Крупный бер — зверолюд-Як, волосатый и огромный, с настоящим башенным щитом — прорвался вперёд, словно разъярённый бык. За ним, будто животное, на четвереньках проскользнула зверка-Росомаха — когтистая, с клыками наружу, с грозно вздёрнутым пушистым хвостом. За ними проскакала грациозная Олениха, в рогах на её голове сверкали подвешенные алмазы и колыхались разноцветные ленты. А совсем рядом Джант увидел ноги. Его посетило наваждение: знакомая щуплость… Нет, не может быть. Но всякая надежда развеялась, словно Джанту поднять взор. На Джанта была направлена стрела. Он тут же среагировал, направив на зверолюда дуло ружья. Невысокий, некрепкий, с белыми волосами и пушистыми Волчьими ушами. А главное — ехидной усмешкой и глубокими, тёмными, хищными глазами. — Ну здравствуй, Джант. Как приятно снова тебя видеть, — не отводя стрелы, произнёс зверолюд. — Светозар. Лучше бы я тогда сжёг тебя, — процедил Джант. Но не успел Джант выстрелить, как его взор вдруг помутился. Охватила ужасная слабость. Ружьё выпало из рук, а голова приземлилась в песок. Наконец-то Джант провалился в глубокий сон.