Тело, душа и магия

      Она лежала, истерзанная, исцарапанная, истекающая кровью, наблюдая за большим, невероятно огромным, нависающим чудищем, голодно вперившемуся в них отсутствующими глазами. Но взор его чувствовался, чувствовался на кончиках пальцев, на поверхности покрывшейся мурашками кожи, в тёплой и сладкой — он явно желал её — алой крови, наливавшей набухшее, затвердевшее, но пляшущее от страха сердце.       Бич Справедливости теряла всякую смелость, глядя на него. Дьявола.       Древние вондерландские сказки не врали — предостерегали. Он существует, существует страшный, как вечная мука, ад, существует и дышит в лицо, готовясь сожрать за грехи и пожирать вечно. Маленькая волчица — лишь жертва этого необъятного хищника, Дьявола, главного властителя земель-в-нигде, властителя истинной Пустоты.       Бесконечные в своей темноте своды пещеры, словно извращённая материнская утроба, сжимали в себе, словно готовясь умертвить когда-то порождённое. Всё вернулось на круги своя — Бич это чуяла, чуяла оборотневским сознанием, звериными ощущениями, на грани которых плясала всю жизнь. Природа циклична, и рано или поздно каждый охотник становится чьей-то жертвой. В этот раз — жертвой всесильной и безжалостной смерти во плоти.       В тенях подло прятались демоны — прислужники Дьявола, — ожидающие своих объедков, костей, чтобы вылизать и обглодать их, насладиться призраком заманчивого наслаждения, которое сполна вкушает их господин. Они пытались подобраться ближе, коснуться вновь своими грязными пальцами, но Бич отталкивала их ногами, а из темноты доносился глухой, проникающий в глубины сознания рык Дьявола. Бич не видела его полностью, и то было ещё хуже, чем если бы она видела. Её собственные представления пугали больше реальности.       Единственное, что Бич могла делать — держать потерявшего сознание Амона за бритую голову и молиться. У неё, протащенной по ходам, похожим на всеобъемлющие внутренности Дьявола, не хватало больше сил ни на что иное. Она молилась и задыхалась одновременно, пытаясь обратиться к небесам, но те были так далеко, что, казалось, перестали существовать вовсе. Орон всемогущий, ну где же ты? Богиня наказала быть твоей дочерью, но Бич отступилась. Неужели ты за это ниспослал её в ад? Неужели за это покарал? Она лишь хотела быть тебе полезной. И никогда не забывала тебя.       Но имя вспомнила лишь в муке. И Бич осознавала, насколько это подло, мерзко. Звать, только когда нужен, забывать, когда живёшь обычной жизнью. Но ведь она готова сделать всё, лишь бы ты услышал, Орон!..       Вдруг послышался шорох. Бич крепче схватила Амона, едва дышавшего. Ещё когда их схватили, он потерял сознание, ударившись о камень в одном из ходов. Зря, зря они сюда пошли… Какой же дурой была Бич!       На лодыжку Амона легла мерзкая ручонка. Бич вновь порвалась, но её вдруг сковало. Словно на миг обездвиженная, она упала на холодный камень. Неровности, на которые упала голова, отдались ледяными иглами, и Бич тяжело выдохнула, чувствуя, как к её вискам подступает жар.       Голову вскружило, но Бич, вопреки боли, вскинула взор. Упорно сосредоточив его, она, даже не придя в себя, увидела: Амона тащат. Хотелось крикнуть, но лёгкие словно одеревенели. Только спустя мгновение Бич поняла, что позади её схватили демоны, а один из них сел ей на спину, чтобы она не смогла выбраться. Вязкое унижение в смеси со страхом прокатилось по горлу, вызывая выворачивающую наизнанку тошноту.       Тем временем Дьявол тащил Амона всё ближе. Бич рвалась помочь, но чем сильнее — тем тяжелее становилось её тело, тем больше оно напоминало отвердевающий свинец. Она кричала, уже не осознавая, что кричит.       Всё равно не поможет. Ничего не происходит. Словно птичка, пойманная хищником, недобитая жертва, издающая последние предсмертные звуки. Умоляя о помощи, когда помощи ждать неоткуда.       Из темноты показалась огромная рука. Нет, не так. Сама темнота стала огромной рукой. Демоны осторожно, словно сами боялись приблизиться, поднесли к ней тело Амона, и стоило гигантскому пальцу подцепить тело за плечо, как демоны разбежались, словно разогнанные мухи. Амон обмяк, словно неживой, и Бич замычала, бессильно плача.       Однако мысли её тут же остекленели. Темнота преобразилась вновь. Теперь уже — в лик Дьявола. Он походил на ту тень, что увидели корабли на подлёте к планете. Но гораздо более подробную, более мерзкую тень.       Он напоминал огромную живую коросту. Весь в рытвинах, он сливался со сводами пещеры, будто те и впрямь были его естеством, продолжали его тело. У него не было глаз, лишь тёмные выемки, походившие на глаза и ощущавшиеся ими.       Но не глаза и даже не их жадный взор пугал Бич. Пугал её большой, округлый, пустой рот, напоминавший настоящую погребальную яму.       И Амон двигался точно туда. Рука подносила его, медленно, точно владелец присматривался к телу. Дьявол едва заметно водил головой. Казалось, вся пещера подчинялась его осторожным движениям, перемещаясь следом за ним. Даже собственные прислужники — демоны — разбегались, стоило господину подобраться ближе.       В конце концов, он поднял руку. Стал осторожно приближаться ею к лицу. Открыл пустой и тёмный, как глубокая яма, рот.       Кожа на плече Амона вдруг стала меняться. Гнить заживо.       В миг — словно искра, упавшая в сухую траву — внутри Бич разгорелось пламя ярости. Она так не погибнет. Нет, Амон так не погибнет! Она сильнее Дьявола. Они вместе — Бич и Амон — сильнее смерти. И она не посмеет более усомниться!       Кожа стала преображаться, растягиваясь и тут же твердея. Слабые ноги и руки сменили крепкие лапы. Тонкие ногти — плотные когти. Маленькие зубки — клыки, рвущие на части. Готовые изничтожить самого Дьявола.       Пусть только попробует прикоснуться к Амону.       Воспылав с новой силой, Бич Справедливости вскочила, отбрасывая немощных демонов за спину, впечатывая их в стены. Вдохнув большой волчьей грудью, она осунулась в стойке охотницы и, сорвавшись с места, побежала быстро, сокрушая демонов, сокрушая само пространство, отделявшее её от Амона.       Рывок, один, второй. Ловкий, но грузный поворот, второй, третий. Прыжок.       Словно проплывая в воздухе, Бич на мгновение ощутила себя птицей, покорившей воздух. Дьявол — прямо перед ней. Смотрит на недвижимого Амона голодными хищными глазами, позабыв обо всём на свете. Но Бич его более не боялась, как раньше. Он посмел тронуть Амона. И подписал себе этим смертельный приговор.       Большой пастью Бич ухватила тело Амона и тут же, словно во много раз потяжелев, упала с высоты на бок. Холодный камень, будто когтями, исполосовал её тело. Коротко взвыв, Бич вспомнила про Амона в ужасе взглянула на него, но тут же вздохнула: его почти не задело. Фух.       Обернувшись, Бич поняла, что шерсть на спине становится дыбом. Ярость. Огонь, воспылавший в душе Дьявола, всяко перебивал её маленькое пламя. Он мгновенно окружил её мысли, словно огненное кольцо во время пожара.       Но была лазейка. И Бич знала: если не сейчас, то никогда. Разглядев в одной из стен широкий лаз, она вскочила на лапы и рванулась к нему.       Последний раз взглянув в глаза Дьяволу, Бич обещала: она спасёт Амона, а потом — ещё придёт и уничтожит Его. И всё его племя в придачу.

***

      Бич бежала долго. Искала путь, как в последний раз, словно по ту сторону ждёт спасение. Но задняя мысль неизменно подсказывала: лишь ты, Бич, ты одна — спасение. Не только Амону, но и самой себе.       Демоны рвались позади. Со всех сторон. Даже спереди. Бич могла только бежать, она даже боя дать не была способна. Силы покидали её с каждым новым мгновением, но Бич не смела запаниковать: от неё, её судьбы и её действий, зависит жизнь Амона. Он должен жить, несмотря ни на что. Даже если Бич отдаст за него свою жизнь, она будет к тому готова.       Но вот, спустя бесконечные повороты, тёмные и полные демонов, Бич увидела свет. Тонкие маленькие лучики, похожие больше на божественную дорожку. И Бич на эту дорожку ступила немедленно.       Тепло. Жар. Словно взмывшая в небеса птица, подлетевшая к самому Игнису. Демоны задержались в яме, и Бич поняла: ещё немного, и она на свободе.       Лапы твёрдо приземлились на песок. Степь. Похожая, словно Бич совсем недалеко от корабля. Может, и вправду так. Но как найти дорогу?       Да плевать! Сейчас главное — хоть куда-то выйти. Бич, не раздумывая, рванула к горящему диску на небосклоне: окрашивая горизонт в красный — опасно-алый — цвет, он садился, предвещая ночь. Звериное ощущение подсказывало: ночь — надо прятаться. Демоны — хищники. И в этот раз они на шаг впереди.       Но не в другой. Она ещё вернётся, твари. Готовьтесь.       Силы кончались. Последние, утекали, как кровь из ещё живого тела. Ноги горели, как будто их жгло изнутри. Но надо преследовать звезду, надо преследовать…       Пока не наступила ночь. Времени не хватило. Темнота окутала, словно охотничья сеть. Бич замедлилась, понимая: больше не может. Слишком тяжело. Слишком больно.       Медленнее и медленнее, в конце концов, полное замирание. На последнем издыхании — падение. Никакая она не хищница. Лишь жертва, загнанная в угол.       Бич обернулась. Демоны, как крысы, сочились из дыры. Как тараканы, мерзкие, отвратительные жуки. Алчные коршуны, окружившие будущий труп.       Она ведь даже не успела никому помочь. Не успела побыть той, кем ей предвещала судьба. Неужели её жизнь должна была свестись к этому? Неужели ей предначертано было стать жертвой? Какая смешная шутка, госпожа Судьба, какая ирония. Взрастить упорство, воспитать героиню, чтобы она поверила в себя и, в конце концов, разбилась на кусочки.       Смешная, смешная госпожа Судьба…       И Бич уже приготовилась посмеяться над своей жалкой жизнью перед ликом Дьявола, как вдруг увидела краем глаза свет. Обернувшись, она увидела щит. Магическую завесу, окутавшую её сверкающим куполом.       И Амона. Одна рука его безжизненно упала, поглощённая той фиолетово-зелёной гнилью. Другая — держала щит, противостоя целой армии демонов. Бич развернулась, уже даже сил в себе не находя — сквозь боль, и пролепетала:       — Амон… Прошу, не надо.       — Я не хочу, чтобы ты умерла.       Его голос прозвучал так тихо и блёкло, что от злобы и обиды Бич прикусила язык клыком. Дурак, какой дурак!..       — Ты умрёшь вместо меня, — прохрипела она. — Это я должна была… Так нельзя…       — Мне плевать. Лежи. Я держусь.       Он дрожал. Всем телом. Это не называется «держаться».       — Да какая разница, мы оба не должны умереть! — воскликнула она, вставая на дрожащие лапы.       Сейчас упадёт, сейчас упадёт… А, нет, держится. Встала.       — Амон, слышишь меня?!       — Ты ничего не можешь сделать.       — Как видишь, могу! Просто смотри…       — Прекрати. Это глупо.       Он говорил и продолжал ткать — как выражался он, как выражались все зверолюди — свою магию. Бич задумчиво сощурилась. Голову пронзило болью мыслей.       Даже если она не может, то может он. Из последних сил, но они должны что-то сделать. Вместе. Как бы она ни хотела, чтобы он не вмешивался.       — Хорошо, как ты хочешь, — примирилась она. — Мы не сможем сдерживать их вечно.       — Что тогда?       Бич задумалась. Амон орудовал совсем другой магией, нежели она. С другой стороны, занятия в Академии должны хоть какое-то представление ей дать.       Тем временем демоны толкались о щит, а тот, словно крепкое, но вполне разрушаемое стекло, собирался расколоться. Думай, думай… Разве Амон совсем не мог как-то им противостоять?       — Религиозная магия же позволяет творить печати атаки? — припомнила она.       — Да. Но это не моя специализация, — отрезал Амон.       — А сейчас важно? Если хоть что-то можешь — давай.       — Тогда после этого бежим. Поняла?       В смысле? Бежать, теперь, когда они окружены и уже вынуждены сразиться?       — Нас двое. Мы не сможем дать бой? Я устала бежать.       И не только из-за отсутствия сил. Честь более не позволяла. Ведь они загнаны в угол. А погибнуть пойманными, в лапах чудовищ — смерть, не достойная героя.       — Мы им ещё отомстим.       Амон усмехнулся, посмотрев на неё вполоборота. Вот какой ты!.. Ради этой редкой, но великолепной улыбки стоит рвать на себе шкуру, выдёргивая Амона из хватки Дьявола.       — Эти слова уже больше по моей части, — ткнула его носом она. — На счёт три?       Амон кивнул и привстал на одно колено, сосредоточившись.       — Раз…       Вокруг затвердел щит. Демоны расшибались о него, точно Бич и Амон — последняя добыча в их жизни.       — Два…       Купол задрожал. Бич прижалась к Амону. Магия завибрировала.       — Три.       Купол взорвался. На мельчайшие кусочки, некоторых демонов разнося волной, большинство — просто отбрасывая. Амон ухватился за бок Бич и запрыгнул на её спину, и Бич, перепрыгнув скопление демонов в самом свободном месте, бросилась бежать.       Даже если этот бег ей стоит жизни, главное — Амона унести. Остальное вдруг перестало быть важным.

***

      Если раньше Бич казалось, что она бежала из последних сил, то теперь — и сил-то не оставалось. Бежала она скорее в состоянии изнеможения, на краю, едва срываясь, зная: один раз оступится — нет — просто прекратит движение — сляжет. Окончательно.       Но и в этом был какой-то азарт. Безумный, больной и дикий. Среди оборотней не любили впадать в подобные крайности: как бы то ни было, их внутренний человек должен сохранять чувства, а их зверь — разум. Извечный, заходящийся грациозными вихрями танец сознательного и бессознательного — вот она, жизнь тех, кому удалось родиться оборотнем.       В каком-то смысле это окупалось. В противовес психологическим скачкам души физическое здоровье тела оборотней поражало: стойкость и выносливость оборотней даже зверолюди — их названные родственники — заимели лишь отчасти. Именно поэтому, даже если кажется, что вот он, конец, настоящий хищник находит в себе силы держаться до момента, пока его не сломит особь другая, более крепкая или проворная.       Настоящий герой — так думать приятнее. По крайней мере, Бич Справедливости.       А тем временем они сидели на хвосте. Судорожно и неосторожно — как иначе, когда сидишь верхом на огромном волке? — Амон накладывал на рану печати лечения. В отличие от Юн Ги, получалось у него скверно, но кровотечение ему удалось остановить. Бич буквально чувствовала — то ли от обострившихся вдруг чувств, то ли от хвалёного любовного чутья, — как силы Амона перестали утекать из него. И не могла нарадоваться: это означало, что Амон способен стоять и бороться. А способность бороться — считай, то же, что и способность жить.       И — внезапно — демоны рассредоточились. Отцепились один, второй, третий. Вскоре от армии остались лишь никчёмные клочки. Конечно, в таком состоянии победить их не могли ни Бич, ни Амон, но эта неясная растерянность о чём-то явно говорила. Только о чём? Что их отвадило? Бич хотелось думать, что её отвага напугала их, но…       Проклятое «но». Бич ещё давно запретила в себе сомневаться. Но разве не в момент слабости все сомнения вдруг всплывают наружу, как мёртвая, гниющая рыба на поверхность затхлого пруда?       Рано или поздно даже мысли начали мутнеть. Вопросы, срываясь с непослушного, надувшегося от жажды языка, исчезали вдали, оставляя единственный след — тупое, ничего не значащее эхо. Рассуждения оканчивались тупиками, словно давно потерянные лесные тропки. Ответы растворялись в густом тумане сознания, а иногда и вовсе казалось, что их никогда не существовало. Будто то были лишь призраки сознания.       Стоило отступить мыслям, как звериная кровь начинала брать своё. Душа отказывалась проглядываться. Верх брало тело — бездумное, трусливое и пугливое. Воля таяла, обнажая беззащитный и хрупкий скелет решимости, который так легко сломать.       М-м-м… Как же хочется остановиться. Степь беспощадно душит жаром даже ночью. Бурая шкура греется, из-за чего возникает странное желание вмиг облысеть. И свернуться на песке, свернуться беззащитным ребёнком, за которым рано или поздно придут родители.       Но у Бич не было родителей — их она забыла давным-давно. С ней — только Амон, нашептывающий:       — Ещё чуть-чуть, и мы выберемся. Поверь.       Его слова — единственное, что держит душу в теле.       — Бич, там что-то есть.       Вскинула глаза. Взгляд плыл. Но хватило, чтобы разглядеть: точка, почти затерянная на горизонте, едва выглядывающая, умело скрытая в бежевой бесконечности степи.       Туда. Ноги уже сами несли. Бич давно не пронзало от каждого движения: тело налилось «пронзением», нескончаемым тягучим ощущением плавящегося металла под кожей. Но теперь — пронзило снова, но от боли даже хорошо. Боль означала, что Бич ещё может бежать.       Позади — демоны. Впереди — точка. Амон — на спине. Всё, что нужно знать.       Но, Богиня, последние мгновения показались вечностью. Словно Бич ни на шаг не приближалась к цели, стояла на месте. Как во сне, где всё не по-настоящему.       Лишь одно утверждало об обратном:       — Ещё чуть-чуть, — говорил Амон. — Ещё пара шагов, нам помогут…       «Нам помогут»? Там кто-то есть?       — Это «Сфинкс»…       Разве сфинксы — не чудовища? Они загадки загадывают и охраняют границы Мафдт-смата…       А, нет. Корабль. Точно.       Но чем ближе — тем страннее. Стало всё сильнее казаться, что Бич во сне. Может, это просто её подсознательный Амон? Пытается её вытащить.       Загривком Бич ощутила хватку. Во сне вроде не бывает боли. А тут — есть. Значит?       Постепенно Бич замедлилась. Нет, это точно какой-то странный сон. Откуда барабаны? Песни? Вой, как там — в ночи, когда отец брал её на охоту в прилегающий лес.       Они — настоящие или иллюзии? — плясали под собственные сбивчивые и одновременно слаженные мольбы. По неровному кругу, они без прикосновений сплелись в едином хаотичном хороводе, неразборчиво бубнящем и резко, ни с чего кричащем. Они возносили руки к небесам и плавно опускали их, припадая к земле. Голоса их то исчезали, вплоть до полной тишины, то оглушали, отторгая, пугая неожиданностью. Движения тел походили больше на болезненные — неправильные, безумные, — на беспорядочные конвульсии, паническую дрожь или наоборот — дрожь глубокого удовлетворения. По ним, по их абсолютно бессознательному виду, невозможно было понять, испытывают ли они страх, тревогу, или же находятся в странном подобии экстаза.       В центре их причудливого танца — корабль — теперь не больше, чем груды сложенного кру́гом металла. Обломанные куски смотрели на троицу ночных спутников острыми концами. Обложенные кострищами, они алели от неярких искр.       Нетронутой осталась только голова — со стеклянными, пустыми глазами, смотрящими в небеса. Купол путевого искрился так, что Бич насквозь пронзало.       — Что вы делаете? — Спине стало легче.       Колени подкосились. Бич упала наземь, вдруг ощутила себя меньше.       Руки — смуглая кожа. Обнажённое тело прикрывают обрывки тряпок, и то — не везде. Больше нет грозного оскала. На поясе — местами порванном, чудом уцелевшем — оставались ножны со скимитарами. Точнее одним: второго на месте не было.       Амон высился рядом, как скала. Бич хотела было подняться — рука соскользнула, когда она попыталась ухватить его за одежду. Падение, бессильное.       Как ребёнок. Она — как дитя. Слабое, беззащитное. Ни на что не способное.       Богиня, прошу…       Нельзя терять силу! Нет-нет-нет…       — Помогите! Нас преследуют! — Крик Амона вырвал из оков.       На его отклик — неожиданно — отозвались.       — Ты пришёл исполнить волю Итн?       Впереди — знакомые фигуры. Ушастые и хвостатые, темнокожие.       Та-аайцы. Перемазанные в чём-то красном. Приближаются, как изголодавшиеся хищники, следом будто за альфа-самкой — обёрнутой в лёгкие, невесомые ткани, величавой зверкой-Зеброй. Она движется гордо, словно не травоядная, но львица — уверенная в себе, в своём очевидном праве на добычу.       Шаманка. Может, повелительница древних искусств знает, как им помочь?       — Как? — бессильно отозвалась Бич.       Амон опустил руку рядом с ней. Не понимая, Бич схватила её и подалась вперёд.       Лучше бы не привставала.       Та-аайцы приобрели чёткие черты. Вид, звук, запах. Дикие, дышащие шумно. Пахнущие гадко и солоно. По их коже, словно причудливые струйки, плыли алые витиеватые рисунки, изображавшие дневную звезду, ночную звезду, чудовищные лица. Их собственные лица — изукрашены, словно наподобие демонов. Взгляды — безумны и вместе с тем полны первобытного ужаса, и… чем-то иным, незнакомым.       Все они на грани, за исключением одной из них — Шаманки. Она — по-прежнему — пряма и горда. Глаза её светились живой пустотой — тенью.       — Они пришли за вами, — прошелестела она, как шуршащая, затаившаяся в траве в траве змея. — Значит, вам — восстановить равновесие. Вам — стать их добычей.       Бич поняла. Амон не подавал ей руки. Он пытался загородить её.       — О чём вы? Вы хотите отдать нас им?! — воскликнула Бич неожиданно звонко.       — Вы сами пришли за этим. И вы это знаете. Здешний бог хочет крови. И если он её не получит, он разрушит весь мир, и нас — в том числе.       — Да что вы несёте?! — уже начала раздражаться Бич. — Нет тут никакого бога! О чём вы?!       — Овечке не нужно знать, как работает мир, чтобы её съел волк.       Злоба забурлела внутри. Что они несут?! Это же безумие!       Но вдруг ярость отступила, и Бич оцепенела: нос уловил запах.       Кровь. Они измазаны кровью. Но не своей. У неё несвежий, гнилой запах.       К тому же в команде должно быть двенадцать магов, тут их — шестеро. Оставшиеся — Бич наконец-то поняла — сжимались и ёжились, словно совершили нечто чудовищное.       Всё встало на свои места.       — Амон…       — Я понимаю. Но мы не можем уйти.       — Амон, они принесли кого-то в жертву!       Он промолчал.       Бич обернулась. Демоны — в замешательстве. Ходят совсем рядом, рыщут, словно слепые собаки. Лишь с виду они беззащитны, но стоит им наткнуться на корабль…       — Амон, у нас нет времени.       — Мы… Мы не можем их тут оставить.       Что?.. Как?! Бич хотелось закричать: «Амон, они же убили своего!», «Они и нас убьют, Амон!»       Но… Проклятое «но». Вера в Амона сильнее.       — Что делать?       — Наблюдай.       Бич застыла в недоумении. Что он задумал?       Тем временем Амон выступил вперёд. Только тогда Бич увидела его левую руку: лиловую, словно пережатую плотным жгутом. Сердце налилось кровью, когда Бич разглядела сеточку синих вздувшихся сосудов. Будто кожа вот-вот разорвётся, как большой пузырь. Невольно, она прикусила губу, пытаясь не выглядеть слабо: ей больше всего на свете было больно видеть таким Амона, её любимого, ничем не заслужившего боли. Он встал на их защиту, а Бич — трусливо сидела в стороне.       Но её любовная женская жалость улетучилась вмиг, стоило ей услышать:       — Я услышал вас. Но вы неправы. Я не стану очередной их жертвой. — Амон, напрягшись, сдержав дрожь, вскинул поражённую руку. — Потому что я помечен самим богом.       Дыхание остановилось. Бич обхватила себя руками. Та-аайцы ошарашенно застыли.       — Я — тот, кто спасёт вас. Забудьте о жертвоприношениях и встаньте на мою сторону, или бог уничтожит вас.       Та-аайцы переглянулись между собой. Поджали хвосты, отступили, разомкнув ряд. Лишь шаманка сощурилась — подозревает. Но Амон оставался непреклонен.       Бич подалась вперёд, глядя на сосредоточенное лицо Амона. Спокойное, каменное. Безэмоциональное — даже более обычного.       Лишь в глазах — глубоко-глубоко — таился маленький, напуганный зверчонок. И Бич почти слышала, как он плакал от боли. В мыслях она поклялась себе взять за руку Амона. Надеясь, что он услышит.       — И как ты докажешь? — склонила голову шаманка. — Свою силу.       Бич спиной чуяла: демоны подступают. Если ничего не сделать…       — Я могу привести вас к богу.       — Но зачем? — Видимо, не ожидавшая этого, шаманка отстранилась.       — Чтобы убить его.       Убить? Как?!       Бич впервые его не понимала. Врал ли Амон? Говорил ли правду?       Но он держит себя так, словно и впрямь избранный. Хоть и явно — слишком хорошо Бич его знает — не считает себя им.       Вдруг шаманка выступила вперёд. Она по-прежнему оставалась великолепно-гордой, однако глаза её опустились, постепенно теряя былую тень отчаяния.       Осветляясь надеждой.       — Мы заперты в цикле, — призналась она, звонко, но тихо. — И хотим освободиться.       — Больше вам не нужно бояться. Ваш Избранный наконец-то здесь.