***
Джанта разбудила острая боль. Она пронзила голову, как воткнутая наживую игла. Он даже подсознательно понял, что пошатнулся: его коленки упирались во что-то сыпучее, он стоял на них нетвёрдо. Руки — сомкнулись за спиной, крепко прижатые друг к другу. Натирало… верёвкой? Джант открыл глаза. Свет — яркий, горячий луч — врезался в мысли. Потребовалось несколько секунд, чтобы сморгнуть пляшущие перед взором разноцветные круги. Аргх… Теперь ударило в спину. Потную, скрюченную спину. В шею — неправильно согнутую, словно Джант уснул стоя. Уснул… Точно! Джант встрепенулся, но слабость не дала ему встать. Взор — теперь уже не плывший — наткнулся на фигуру. Морда. Знакомая… Джант не знал этого звера по имени, но видел его — видел сравнительно недавно… — Ну чё, разведчик вражеский, очухался? — пробасил тот. Вблизи этот зверолюд казался ещё крупнее, чем издалека. Из племени Яков, он действительно походил на животное, вставшего на задние лапы зверя. Его морда — лопоухая, широкая, с коричневым мехом; если бы он не заговорил, не поверилось бы, что он умел. Ноздри на его животном носу вздымались, свистя воздухом. А глаза — маленькие и непроницаемые — внимательно вглядывались в Джанта, щурясь. — Что? Разведчик?.. — удивлённо пролепетал Джант. — Да. А ты думал, мы не поймём? Он опасно придвинулся. Только вскинув взор, Джант заметил у того на голове рога. Опасный звер — лучше ему не перечить. Но… — Я не понимаю, о чём вы… Як фыркнул, отворачиваясь. Джанту оставалось лишь недоумённо оглядывать его, опасливо отстраняясь от рогов. — Послушайте, я… — А ну заткнулся! — вскрикнул вдруг незнакомый голос, и голова Яка посторонилась. — Говори, сынок Неизвестного, это всё его рук дело?! Вместо Яка к Джанту подскочила зверица. Взбалмошная и взъерошенная, эта Росомаха действительно походила на животное: мех на её полукруглых ушах стоял торчком, а короткие каштановые волосы — дыбом. Синие глаза-миндалины, разрезавшие лицо, в подозрительном прищуре уставились на Джанта. А тонкие губы — расплылись в хищной улыбке, во всей красе показывая большие клыки владелицы. — А ты разговаривай со мной нормально, тогда я тебе и отвечу. Тут же Джант понял, что сказал это зря: незнакомка встрепенулась, было вскидывая когтистую руку, но Як перехватил её за кисть. — Воевода сказал его допросить. Не перегибай палку, Лихо. Лихо? Её зовут «Лихо»? И о каком «воеводе» идёт речь? — Удавись, Бранко! — вдруг бросила она Яку и отошла — даже нет, отползла. Она даже передвигалась, как зверь. — Надо, чтобы этот пуринишка знал своё место… — Я ничего не понимаю! — вспылил наконец Джант. — Что происходит?! Почему я… Впервые он додумался оглянуться. Так… Он по-прежнему в степи. За спиной Яка — корабль — железный крылатый волк, жалобно склонившийся над землёй. А совсем рядом со входом в боку… — Это ваш меч-умник сказал меня связать? — презрительно вскинул голову Джант. Неожиданно на это он получил удар: Як-Бранко отвесил ему оплеуху и взял за волосы, больно их оттягивая. Да этот безумец и огня не боялся! — Прибой — наш спаситель. А ты — наглый баловень, который без своего батьки — ничто. Светозар… Ну конечно! Легко взял ситуацию в свои руки, а теперь смотрит свысока, спиной облокотившись на поломанную железку. Ведь сразу что — виноват директор Академии. Действительно, логично же! — Да я уже понял, за кого вы меня считаете… Только вот вы сами, видимо, в совсем уж жалком положении оказались, раз принимаете помощь от Светозара, — последнее Джант плюнул так едко, как только мог. Видневшаяся вдалеке фигура этого шакала дрогнула. И, кажется, приблизилась. — Я… Я так и сказал им, что для тебя нет ничего святого, Джант! — запнулся он на миг. Ха. Да ты, жалкий засранец, даже разговаривать нормально не умеешь. — Порядки Академии для тебя на самом деле ничего не значат, ты даже отказываешься называть меня по моему псевдониму, вместо чего — припоминаешь мне имя, данное при рождении. Ты же богатый сынок директора, конечно! — Ну, у меня хоть что-то за душой есть. А у тебя… — Договоришься сейчас! — заткнул его Бранко, хватая большой лапой за шкирку. На этот раз Светозар подскочил так близко, что Джанту захотелось отступить, лишь бы оказаться подальше и не чувствовать, как от того несло дерьмом. Но нет! Нет, он ещё поиздевается над этим ублюдком. Особенно когда в его глазах промелькнул признак торжества Джанта — страх. Но вдруг… — Бранко. — Светозар усмехнулся. — Отпусти его. Я сам могу с ним поговорить. Джант, выпущенный из хватки, и не двинулся с места. Пусть попробует! Пускай хоть слово скажет. У него нет и шанса выйти победителем! Светозар опустился перед ним. Медленно и будто безо всякой опаски. Будто Джант не мог его сейчас же поджечь на месте. Опустился и посмотрел в глаза с такой мерзкой усмешкой, что Джант едва не сорвался и не опалил его. Один вид этого ублюдка вызывал отвращение. — Ну-ну, Джант… Оказался в положении, где все твои связи больше ничего не значат? Хо! Как самодовольно. Но Джант-то знает: — Мне не нужны связи, чтобы надрать тебе зад. — Но почему же ты тогда связан, Джант? Почему ты сейчас же не вскочишь и не поставишь меня на место, раз ты такой большой и злобный? Волчья, ехидная усмешка. Шакалья. Как у падальщика — собирался поживиться. — Потому что мне не хочется тратить на тебя силы. — Да? Действительно? А может, потому что не можешь? — окинул тот Джанта критичным взором. — Хочешь вывести на «слабо»? Думаешь, я такой же тупой, как ты? — Ну не знаю. Не я заявился на корабль «Симуран», зная, что тебя здесь убьют. Джант ошеломлённо застыл. Светозар… Это был он! — Так это ты, тварь, подорвал Снежка?! — Я? Ты сам напоролся на ловушку, — пожал плечами тот. В этом он прав… Но… — Меня было видно издалека. Была возможность меня предупредить! Джант воскликнул, но никто не услышал. Стоявшие позади беры лишь переглянулись. Они либо не знали, либо… были в курсе. — А ты мог убедиться, что мы не стали ставить ловушки. Но ты не сделал этого. И в этом — только твоя вина. Джант закусил губу. Он прав. Прав, мантикора его дери, прав! — Какого хрена ты творишь? — процедил он уже тише. — Зачем?.. — А ты не догадываешься? Конечно, он знал! Тем не менее… — Ты никогда не вернёшь Ив, дурак безмозглый, — спокойнее, сдержаннее произнёс Джант. — Она никогда в жизни не захочет к тебе возвращаться. Ты превратил её жизнь в пустоту. — О… Ты и вправду подумал, что мне до сих пор нужна эта грязная шлюха? Кажется, Светозар выиграл — признал Джант. Пламя зажглось, словно от свечи, брошенной в сухую траву. — Что ты сказал про Ив?! — пророкотал он. Не узнавая собственный голос. — Что слышал, придурок! — поразительно ловко отскочил Светозар. — Приготовься сгореть, ублюдок! Джант попытался вскочить, но будто невидимые цепи держали его на земле. Огонь распылялся, разгорался, поднимался… и сдерживался! Почему, почему?! — Что ты творишь, Прибой?! — вдруг показалась Росомашья зверица — Лихо. — Воевода сказал, чтобы нам нужно выбить из него сведения, а ты его поджёг! — Да он сам зажёгся! Не моя беда, что он себя в руках не держит, — взбрыкнул на неё Светозар, попутно ехидно поглядывая на Джанта. Он сейчас сгорит заживо! Джант мог ему в этом поклясться. — Тебя просто не волнует болезнь Лучезара! — вскрикнула она, толкая Светозара. Кажется, эта зверица начинала нравиться Джанту. Ну хоть что-то получил этот ублюдок! — У тебя что, течка что ли? — Ты чего сказал, марово отродье?! Кажется, теперь собирались подраться они. — Мне… оставь, — процедил Джант. Голова начинала кружиться. Огонь… перегревает. — Лихо, Прибой, прошу! Не сейчас же выяснять отношения! — всплеснула вдруг руками Олениха. Напор ослаб… Джант смог двинуть рукой. Понятно, кто его контролировал! — Да мне эта безумная оборванка — никто! — заявил Светозар, выпрямляясь. — И вправду. Я тоже очень хочу забыть ту мерзкую ночь, — ехидно усмехнулась Лихо. — Эта горошинка из твоих портков мне до сих пор в кошмарах снится… — Заткни свой грязный рот! — Сам закрыл, иначе я за себя не отвечаю! Кажется, они порывались в драку. Олениха растерялась… — Лихо, Прибой… — Руки убрала, Лана! — хором вскрикнули они. Олениха-Лана отступила, переминаясь с копыта на копыто. Цепи спали. Джант тут же вырвался. О, да! Огонь, такой горячий, такой свободный! Пьянящий! О, Светозар уже обернулся… Эта паника в его глазах! — Стой… Стой, стоять! — вскрикнул он, отшатываясь. Лихо отскочила от него. — К-как ты выбрался?.. — А тебе какая разница? Лучше беги. Джант с улыбкой размял руки. Наконец-то этот ублюдок получит по заслугам! Ив не дала в прошлый раз с ним поквитаться, но на этот… — Я любил её! — жалобно воскликнул Светозар, в ужасе пытаясь достать лук. Тот выпал. Стрелы разбросало по песку. — Я любил её не меньше тебя! — Ты использовал её. Надругался над ней. А теперь — сдохнешь. — Если бы я тогда не ушёл, она бы так и не попала к тебе в руки! Она просто скучала по мне. Она просто заменила меня тобой, потому что… потому что не дождалась! — Правда? Что ж. Теперь она не скучает. А когда я сожгу тебя — и вовсе о тебе забудет. Смешно. Уморительно глядеть в эти глаза! Полные первозданного дикого страха, неподдельного ужаса. Джант и не думал, что он станет убивать. Что опустится до этого. Снова… Как тогда, деревня горела… Мама… — Остановились, оба! Джант остыл. Вмиг. И… кажется, теперь не из-за магии. Вполоборота он заметил приближающуюся фигуру. Повернувшись всем телом, он увидел: к ним приближался разъярённый капитан Дуб. Глаза его покраснели и распухли, в руке он держал глиняную бутыль. — Что вы тут устроили?! Он покачивался. Пьян? Джант даже не удивился. — Он… Воевода, он на меня напал! — жалко взвизгнул Светозар. Джант презрительно усмехнулся. Богиня, ну он и актёришка! — Капитан Дуб, ваши подчинённые связали меня и предъявили мне ложные обвинения в шпионаже… Вдруг Джант — к своему стыду — вспомнил. Куда делся Нудлз? — К тому же куда-то пропал мой домашний коловёртыш. Что вы на это скажете? Что ж, Джант пошатывался. Огонь… М-м… Слишком сладкий, долгожданный… — А то, что я приказал им это сделать: допросить тебя и коловёртыша в клетку посадить, — грозно сощурился тот. Несмотря на состояние, он оказался вполне вменяем. Более того — разумнее всех его модераториев. — Как и защитить тебя от чудовищ, приёмыш директора. — Так ты приёмыш! Хе-хе, — по-шакальи — как же они со Светозаром похожи! — хихикнула Лихо. — И что? — бросил вдруг Джант, чувствуя, как огонь перетекает с головы на спину. — А это что-то меняет? — Н-ничего… — пробормотала та. — Удивилась просто. С чего он вообще это сказал? Он ведь Неизвестному даже не сын. — Я не шпион. С чего вы это взяли — я без понятия, — старался держаться, как мог, Джант. Всё-таки капитан мог и вправду неправильно всё понять. — Я здесь совершенно по другому делу, и вообще — я хотел попросить вашей помощи. — Помощи? — на выдохе-смешке произнёс капитан Дуб. — Какой же? — Я ищу свою невесту — Золотую Иву. Она путевая «Черепахи». Капитан оценивающе окинул Джанта взором. Светозар рядом сжался, Лихо усмехнулась, наблюдая за — как выяснилось — бывшим любовником. — Воевода!.. — внезапно вклинилась в разговор Олениха-Лана. — Золотая Ива — путевая, как и Лучик! Мы могли бы… Капитан Дуб остановил её, вскинув руку. Кажется, Джант узнал то, что ему не положено знать. Но он может воспользоваться этим свою пользу. — Если вам интересно, капитан Дуб, мы с Лучиком тесно общались в Академии, — припомнил Джант. — Точнее Ив общалась, а я — через неё. Я же и защитил его, когда вы решили сражаться с тенью чудовища. Припомнил! Капитан удивлённо вскинул брови. И он бы, возможно, пошёл на уступки и дальше, если бы не Светозарово: — А потом исчез! И тень поглотила Лучика! Джант замер. Лучик… Богиня. Он знал, что Ив тогда зря бросилась его спасать. Да, она уберегла от атаки его, но Лучика… — Что-то в твоём взгляде заставляет мне поверить тебе. Джант тут же встрепенулся. Капитан Дуб… сочувственно опустил взор? — Тогда слушай сюда, добрый мо́лодец. — И почему беры так любят это странное обращение? — Я не могу просто так позволить тебе нам помочь. Тебя нужно проверить. — Проверить? Вы прочитаете мои мысли? — смутился Джант, прекрасно представляя, как проходит процесс копания в голове. Паук пробовал — по настоянию Неизвестного. Тогда они многое выяснили, хоть и было действительно неприятно. — Нет, конечно! — отмахнулся капитан Дуб. — Проверка воли. Что? Что он имеет в виду? — О, мара! Мне бы волю проверить, — расхохоталась Лихо. — Тебе лишь бы нажраться, — процедил Светозар. — Сам не лучше, блоха. — Вы хотите напоить меня?! — воскликнул Джант, пятясь. — Как это поможет? Его огонь только начал затухать! — Н-но воевода! — перебила его Лана. — Если Джант перегреется, он не поможет нам найти путевую Иву… — Если он не способен выдержать напор сурицы, он и обликам не противостоит! Слишком много вопросов вызывали эти разговоры. Понимая, что их слишком много, Джант помотал головой: не сейчас, надо убедить капитана, что они могут наладить контакт. Даже если у капитана такие своеобразные способы проверки. — Я выпью всю бутылку, если вы поможете мне найти Ив. Джант с готовностью протянул руку. Ради Ив он сделает что угодно. Всё. Даже если пробуждённый волшебной сурицей огонь сожжёт его заживо. — Ха. Неужели так любишь? — радушно передал ему бутылку капитан Дуб. — Мне казалось, это очевидно, — с усмешкой произнёс Джант, выпивая всю сурицу залпом. Первый, второй, третий глоток… Она словно не кончалась. Она наполняла его доверху. Разрушала, разрывала на кусочки. Помаленьку, потихоньку наделяя тело теплом, жаром, огнём. Неудержимым пламенем. Оно обхватило целиком, ударяя в голову. Но Джант выпил сурицу, до последней капли — и отбросил бутылку наземь. Как много… энергии. Он будто всемогущий. Неужели поэтому беры пьют сурицу? Неужели так они чувствуют себя? Чувствуют… богами. Джант засмеялся. Громко, от души. Как же хорошо! — Воевода… он же с ума сошёл! — пропищала где-то на задворках сознания Лана. — Он — сын нимфы. Мы, беры, лишь после Избора способны стать такими же сильными. — Вот именно! Дай мне его успокоить! — взмолилась она. — Нет, Лана. Он справится. А если нет — он и другие испытания не выдержит. Он прав. Джант должен сдержаться. Иначе — он не сможет пройти этот путь. Ива ждёт его. Его маленькая зверочка… Его сладкая, такая прохладная, как водица… Водицы бы… Ничего, он справится. Ради его самой яркой звезды… Взгляд затуманился. Пламя постепенно охватывало его: опасная синева застилала взор. Ничего, огонь… Бушуй, бушуй. Скоро всё прекратится… Скоро. «Джант, держись! — заговорил знакомый голос в голове. В груди — нет, что-то совсем рядом — отдалось тёмной, могильной энергией. — Джант, ты должен идти дальше!» — Что? Ты?.. — пролепетал смятённый Джант в пустоту. — Воевода, он начинает бредить! — воскликнула Лана. — Лана, тебе же сказали: прекрати. Он справится, он же особенный! — едко, но притом удивительно доброжелательно отозвалась Лихо. «Джант, не смей сдаваться! Помнишь, как я тебя учил? Думай о хорошем!» — Когда… Когда учил? «На экспериментах, Джант! Когда мы с тобой ставили эксперименты по тушению! Джант, давай!» — Я думал… Перед глазами замаячила маска. И перчатка, а в её белоснежных пальцах — что-то горело. Звезда! «Вспомни эксперименты, Джант! Видишь звезду? Иди за ней!» Звезда… Такая яркая… Вспомнилось лицо. Нежные, несмотря на трещинки, руки гладят по лицу. «Сынок, — говорит она. — Ты у меня особенный мальчик. Ты умеешь чувствовать звёзды. Если ты попробуешь сосредоточиться, ты коснёшься их жара, услышишь треск, увидишь яркий свет…» Если он сосредоточится… он коснётся тонких мягких рук и пушистого меха ушек. Услышит переливчатый, музыкальный смех и сладкое пение. Увидит прекрасное, милое лицо, ласковую улыбку и сияющие глаза. Ив… Разве не должен Джант выдержать всё ради тебя? Он выдохнул. Отступил. Огонь потух, оставляя после себя не пустоту. Надежду. — Воевода! Воевода, он смог! — радостно вскрикнула Лана, кажется, плача. — Не реви, ты чего? — донёсся бас Бранко. — Воевода сказал, что он выдержит, значит, выдержал! Хей, ты чего припала ко мне? Ну-ну… — Лана всё-таки слишком впечатлительная, — рассмеялась Лихо. — Конечно, он бы выдержал! Он же вроде особенный. Снова она это повторила. Интересно, она так его называла, потому что считала сыном директора? — Просто упёртый козёл, вот и всё, — пробормотал Светозар. — Это всё потому, что тебя особенным никто не называет? Не заслужил. — А он заслужил? — Прекратили! В тот момент к Джанту наконец вернулось зрение. Мир перестал расплываться, будто он глядел на него сквозь воду. О, эта гримаса зависти! Джант был несказанно рад тому, что очнулся именно в тот замечательный миг. Вместе со скривившимся Светозаром Джант увидел и злобно ухмылявшуюся Лихо, и прильнувшую к широкой груди Бранко Лану, и самого Бранко, удивительно нежно обхватившего тонкую талию лекарки. И, конечно же, капитана Дуба, расплывшегося в довольной улыбке. — Что ж, Джант, сын Неизвестного, — гордо пророкотал он, — добро пожаловать на корабль «Симуран»!***
Ива ступала по холодной земле тихо — почти бесшумно. Осторожно пригнувшись, она, подчиняясь глубоким звериным ощущениям, чуяла — видела, слышала, улавливала — всякую опасность. Каждый след, звук, запах — ничто не скрылось от неё. Малейшая частичка тела напряглась в предвкушении хищнического скачка — скачка Ивы или кого-то со стороны, кого-то, о существовании которого Ива даже не подозревала. Несмотря на закравшееся зерно сомнения, Ива не давала ему просочиться, пресекая сами попытки — пышное соцветие страха зачерствеет прежде, чем попробует проснуться. Ива не помнила — по-прежнему ничего не знала, — но отчего-то чувствовала себя обновлённой. Будто она никогда не была такой раньше, никогда не пробовала природу на вкус. И если водица ей казалась знакомой, то эта ледяная земля, эти пахнущие свежей зеленью деревья, этот потусторонний шорох, доносящийся отовсюду, походивший на всепроникающую песнь — ощущения леса ей в новинку. Такие ощущения. Ощущения дикого зверя, сорвавшегося с цепи. Порой она даже опускалась на четвереньки: передвигаться так виделось ей менее заметным. Тогда её не увидят белые существа. Нет ничего важнее. Лишь бы не достали, лишь бы… Что гнало её вперёд? Страх или дикость? А, может, и то, и другое? Тем не менее ей эти ощущения только на руку. Она, срывая пальцами почву, не станет задумываться, что ей холодно, что за ней — погоня. Её не будут отвлекать мысли — такие опасные сейчас, когда от одного ужаса можно сжаться и замереть, сделав себя лёгкой добычей для сильных и уверенных в себе хищников. Лишь засыпая, Ива давала себе возможность расслабиться. Каждый раз проваливаясь в сладкую пустоту, Ива не могла окунуться полностью: некая сила тела заставляла пробуждаться каждый раз, стоило чуткому уху уловить отголоски — настоящие или выдуманные — далёкой и тёмной чащи. Будто даже крохотная зверушка способна причинить Иве — большой зверушке — боль, смерть. Стоило Иве заслышать — она сворачивалась в комок у какого-нибудь дерева, дрожа всем телом. Её мысли проносились в голове жужжащим роем мух, пытаясь предугадать: с какой же, с какой стороны они подойдут? Холод земли обнимал её, словно ледяные руки, пытающиеся утащить вниз, в глубины — вернуть туда, куда Иве, как и всем существам на свете, предназначалось попасть. Но, в конце концов, усталость брала своё, обозначая начало нового круга — поочерёдного танца свирепой дикости и ледянящего ужаса. А уже с новым тёплым рассветом Ива могла вновь увериться в том, что за тьмой всегда приходит свет. И ей чувствовалось, будто эта простая истина никогда не была ей доступна. Днём — в слепящих лучах солнца — Ива обнаруживала путь. Родная водица указывала ей дорогу, струясь меж высокими, поглощающими небесное тепло деревьями, омывая их большие ветвистые корни. Рыхлая почва охотно принимала в себя белые стопы, становившиеся лишь белее от прилипавшей к ним грязи. Ива отчего-то знала: так не должно быть. Эта неестественная белизна появилась не просто так. В конце концов, полноводная речка поворачивала в сторону, но Ива понимала: теперь уж их дороги точно расходились. Ведь надо идти дальше — откуда отвернулись тени деревьев, где теплее. И где явно кто-то обитает — кто-то, способный помочь Иве. Прощай, речушка! Ты сослужила Иве хорошую службу. Однако ей пора — пора дальше. А дальше — яркие зелёные поля. Опасное место: Ива не могла спрятаться, если её заметит хищник. Но чутьё, благо, никуда не исчезло. И она шла вперёд, выпрямившись, как растение, головой к тёплому солнцу. Короткие травинки щекотали босые ступни, а сухая земля забиралась меж крохотных пальцев. Ива чувствовала на травинках скудные капли росы — может, вода более не может ей помочь, не может стать оружием или спасительным щитом, но она всегда будет рядом, чтобы поддержать. Но чему Ива радовалась более всего: её кожа наконец-то согрелась. Мурашки — сплошь покрывшие её тело — принялись отступать, когда на тонкие плечи наконец-то упал жаркий свет. Длинные белоснежные волосы шуршали под пушистым ухом. Но Иву не обманул их укрывающий шум. Идя совсем рядом с лесной чащей, Ива вдруг услышала: негромко хрустнула ветка. Ива обернулась. В темноте чащи горели два ярких красных глаза. И кожа — жёлтая, с зелёными полосками — обтянувшая острый позвоночник хищника. Приготовившись, Ива застыла. Все ощущения вмиг обострились. Каждый звук, каждый шорох — слышались ей, а глаз улавливал единое движение неизвестного существа. Хвост напрягся, готовясь руководить прыжком. Но зверь — видимо, приняв условия честной схватки — вышел на свет медленно. Тогда-то Ива и смогла разглядеть его: крупный — наверное, в два раза выше неё — тощий, он стоял на двух пружинистых лапах, вытянув две длинные когтистые руки и помахивая прямым хвостом. Морда его — слишком длинная и аляповато-большая по сравнению с телом — в тупом голоде уставилась на Иву, неодновременно хлопая круглыми глазами и облизывая ряд мелких, но острых клыков. Ива замерла, совершенно не понимая, что ей делать. Её звериные чувства метались от побега к драке. Но для побега — поздно, для драки — Ива слишком слаба. Неужели стать его жертвой, пищей? Но… Нужно что-то делать! Но что? Ива видела: он готовится сделать рывок для нападения. Она разве сможет увернуться? Он же… Он же огромный! Понёсся на неё — Ива на миг замерла. Но ноги — вдруг очнувшиеся — отбросили её в сторону, зарываясь в землю. Его клыкастая морда промелькнула совсем рядом. Ива привстала, наблюдая, как кожаный зверь ищет в её поисках. Ищет и находит! Так близко, но ей снова удалось: она отлетела в последнее мгновение, кажется, когти на лапах зверя её почти задели. Спустя миг стопу пронзило болью — острой и резкой, — и, уже взглянув, Ива увидела мелкую рану, из которой струилась кровавая дорожка. Ох… Больно наступать! Как она теперь увернётся?! А он смотрит. Снова смотрит, чтобы на этот раз — точно перекусить её напополам своим большим ртом. Как представила, Ива не удержалась и заскулила: нет, она не хочет умирать, так нельзя… Не сейчас! Зверь рванулся. Ива зажмурилась: она уже представила всю боль, которой её пронзит. И если она будет готова, может, будет не так страшно? Но нет. Её тело не перекусили острые зубы — как она думала. Её не тронули. Раздался крик. Знакомый? Ива осторожно открыла глаза. Зверь уже не перед ней, но его отнесло. Прихватив рогами за бок, его относило чудовище — другое, совсем не похожее на кожаного зверя. Оно оказалось даже больше, сильнее, крепче. Его завитые рога явно способны разорвать. Его морда — более мягкая и соотносимая с телом — перекошена в гневе, изо рта вырывается блеяние — громкое, разрывающее голову. И в опасности этого существа Ива не сомневалась: его пушистые бока с курчавой белой шерстью были оплетены крупными лианами и усеяны багровыми кровоточащими рубцами. Кожаный зверь даже не успел ранить курчавого: его сразу бросили в деревья с такой силой, что ветви взорвались хрустом. Кожаный упал наземь, и тогда курчавый, не теряя ни мгновения, принялся втаптывать его в землю с яростным остервенением. Из клыкастой пасти послышался жалобный звонкий крик — крик смерти. Но в один миг ему удалось полоснуть курчавого по морде. И снова блеяние — оно, наверное, поглотило всю поляну и наконец пробудило Иву ото сна. Ей надо бежать! Надо бежать, пока эти двое схватились, уносить ноги как можно скорее, но… но разве она могла оставить своего спасителя? В ней проснулось что-то. Сильнее страха. Сильнее дикости. Что это за чувство? Даже если он спас её, чтобы съесть. Даже если потом разорвёт на кусочки. Она обязана ему помочь. Потусторонние ощущения заголосили в голове. Тело пронзило дрожью: дрожью не ледяной, но приятной, глубокой, переворачивающей мысли. Ива почуяла окружающее: каждую скудную каплю росы, каждую частицу влаги на деревьях, каждую лужицу прошедшего дождя. Как переливы колокольчиков, они заполонили её голову, изгоняя жужжание мыслей-мошек и собираясь воедино — в единую песнь. Ива в беспамятстве открыла глаза и заметила: вокруг собрались капли. Словно она — облако, дающее живительный дождь. Она раскинула руки — водица подчинилась, обращаясь против кожаного зверя. Курчавый вовремя отскочил, наблюдая, как Ива бесконечно дрожала одновременно с каждой каплей, пронзающей кожаного зверя. Тот же заметался в ужасе. Его пронзало — насквозь пробирало стремительно влетающими каплями. Они оставляли на нём глубокие раны, смешивающие кожу и мясо, обнажающие кости, превращающие зверя в уродливое месиво. В нём больше не узнавалось существо. И, в конце концов, Ива прекратила: теперь вода уже засочилась из неё самой. Из её глаз: она вдруг поняла, кто здесь настоящее чудовище. За что она так изрезала его? Он просто хотел есть. Она должна была стать жертвой, но пошла против всех законов природы. Наконец, прекратив пытку — кожаного зверя и свою, — она опустилась на колени. Вода её истощила — вытянула все оставшиеся силы. Тело потеплело, но, несмотря на это, задрожало, словно в лютый мороз. Ива закричала: она пыталась высвободить эти странные, разрывающие на кусочки чувства, но не получалось. Она — убийца. Она — чудовище! Вдруг она краем глаза увидела: пушистый, курчавый зверь двинулся к ней. Сперва она испугалась: наверное, отвоевав свою добычу, он хотел насладиться долгожданной едой. Но нет. В его взоре — взоре его маленьких круглых глазок — читалось нечто совсем другое. Читалась печаль. Ива не знала, умели ли другие звери, кроме неё, плакать. Но могла поклясться: этот зверь тоже умел. Почему он приближается? Чего хочет? Его взор застыл на Иве, не сводился. Крупный, огромный зверь пригнулся: он ей словно подчинялся. Даже нет. Шёл под руку. Ива протянула ладонь. Большой нос зверя лёг под пальцы, словно там — его место. Знакомое тепло окутало Иву, заменяя все страшные чувства. В мысли врезались — подобно острому ножу — образы. Нахлынувшие, как волна, они пошатнули Иву, но пушистый зверь поддержал её за бок, не давая упасть. В её руках — водяной пузырь. Он опускается на землю, усеянную крохотными корешками. А корешки — собирались в единый стебелёк. Увенчанный семечком. Солнечный свет лился сквозь семечко, обнажая тень головы маленького животного. Это и есть курчавый зверь. Что означают эти мысли? Почему всё кажется ей одновременно и неизвестным, и таким знакомым? Вода, подчиняющаяся её воле, большой пушистый зверь, спасший её… Но в то же мгновение — стоило мысли лишь зародиться — раздался звук. Похожий… И на этот раз Ива точно знала его источник. Разлепив глаза, успокоив ноющую голову, Ива взметнула взор. Они. Белые призраки. Волной — укрывающей небесное светило волной — они вырвались из лесной чащи, подобно морской пене. Ива замерла, понимая: они почуяли. Но что они почуяли, как она себя выдала?! Пушистый зверь, благо, сообразил быстрее Ивы: он подхватил её рогами, укладывая на крупную голову, и развернулся спиной к волне. Его копыта оторвались от земли, словно не зверь — но облако полетело вперёд. От толчков и скорости Иве стало дурно, но она не сосредотачивалась — лишь окунулась в шёрстку. Её родной запах — запах маленького ребёнка — объял её, уверяя: ты и я — Ива и зверь — попробуем справиться вместе. И я защищу тебя. Приподнявшись, Ива увидела: призраки летят за ними, и едва ли зверь успеет оторваться. Они захватят её, нет, они захватят их обоих. Совсем близко, они уже цепляли его за копыта. От них не спастись. Они слишком быстрые. И решать нужно быстрее. Пушистый зверь выиграл ещё немного времени, рванувшись в лесную чащу. Призракам пришлось обходить деревья, чтобы достать его. Видимо, они не обладали достаточным умом, посему не догадались обогнуть стволы. Удивительно ловко зверь прыгал между деревьев. Иве оставалось только держаться. Чаща оказалась небольшой: спустя несколько поворотов Ива увидела свет, льющийся меж стволов. Она зажмурилась: куда бы они со зверем теперь ни попали, если это — не их спасение, то они погибли. Вырвавшись из теней, зверь убыстрился. Казалось, он и так был подобен ветру, но нет — он мог обогнать и ветер. Тогда Ива подняла голову. И поражённо вдохнула. Вдалеке — совсем на горизонте — виднелась непомерно огромная змея. Разукрашенная, крылатая и с крупным стеклянным кругом во лбу, она сверкала в солнечном свете. Приглядевшись, Ива поняла: эта змея не настоящая. Значит, кем-то сделана. Значит, кто-то, кто способен соорудить искусственную змею, находился совсем рядом. Но недостаточно близко, чтобы дотянуться. Зато белые призраки — на хвосте. Совсем рядом, один неверный шаг, одно лишнее движение — и Ива со зверем в их руках. В их длинных жадных руках, что так хищно к ним тянутся. Ива поджала хвост: она чувствовала их ненастоящее, нетелесное дыхание, пробирающее холодом. Если они настигнут — пропадут и Ива, и зверь. Курчавый зверь, который спас её всего несколько мгновений назад. Он бы отдал за неё жизнь без раздумий и без сожалений: об этом говорил его знакомый взгляд. И поэтому Ива не могла его подвести. Такого большого, но в душе — малыша, пахнущего детством. А она… она ведь даже, считай, не ранена, тогда как он — весь исполосован. Он постарался, пришла её очередь. Она справится. До этого — как-то сбежала. И снова сбежит. Ива, не решаясь оттолкнуться, просто отпустила курчавую шёрстку. Воздух сам подхватил тело, воздух сам принёс добычу в руки охотников. Хищники получили своё. А Ива — неосознанно смотрела на небеса. Солнечные. С одной-единственной звездой, но — не той.