И все-таки она существует...

      Сонное осеннее утро обволакивало город туманной дымкой. Лучи просыпающегося солнца, пробивая эту преграду, ласкали позолоченную листву. День обещал быть теплым.       Бодрящий влажный воздух врывался в распахнутое кухонное окно, смешивался с ароматом ещё горячей сдобы и свежего кофе. Вытирая руки полотенцем, я с улыбкой наблюдал за людьми, которые не поленились встать так же рано, чтобы выгулять домашних питомцев, и теперь досыпали на ходу, пока их любимцы бодро семенили знакомыми маршрутами.       Для меня они в своем роде герои. В жару и холод, по весенней слякоти и в осеннюю промозглость они, кто-то бодро, а другие в режиме автопилот, выходят на прогулку. Я вряд ли смогу решиться на такое. Нет, ранние подъемы меня не пугают, как и перспектива несколько раз в день выходить из дома. Наверное, я боюсь не справиться, боюсь ответственности перед этим маленьким существом, жизнь которого будет в моих руках.       Хотя в последнее время всё чаще ловлю себя на мысли, что было бы неплохо завести собаку или кота, но есть одна проблема — время. Я постоянно в разъездах, у Эффи тоже хватает забот, так что это желание пока откладывается на неопределенный срок. С кошками, конечно, проще, а вот собак, я считаю, лучше держать в частном доме, псу нужна свобода, а не ограниченные выгулы.       Шорох страниц вернул меня в реальность. Я провел ладонью по пожелтевшим листам, закрыл книгу и посмотрел на потертую обложку. Не понимаю, зачем каждый раз я достаю ее, ведь знаю всё наизусть. Я продолжил ее, отец, записал уже довольно много отменных, проверенных рецептов, многие усовершенствованы мной, и каждый был подвержен тщательным дегустациям Эффи.       Я уже рассказывал тебе, что забрал её только спустя четыре года, когда мы с Эффи, наконец-то, смогли первый раз к тебе приехать. До сих пор удивительно, что тайник не разорили. Признавайся, отец, ты его охранял?       И хорошо, что я догадался тогда сложить все в плотный пакет: ни сама книга, ни фотографии и письма, что хранились между ее страницами, ни твой счастливый фартук не пострадали, ни от влаги, ни от насекомых. Кстати, фартук тоже цел до сих пор. Эффи долго думала, как его сохранить, и в итоге оформила в багетную рамку, как спортивные болельщики оформляют трофейные футболки любимых спортсменов.       — Доброе утро, — звонко прозвучал родной голос, — ты что, всю ночь у плиты простоял?       — Да нет, — отмахнулся я, — встал совсем недавно, это так, на скорую руку.       Эффи, отломила кусок сырной булки, сунула в рот и, прожевав, протянула:       — Ум… вкуснотища. Я скучала!       Я улыбался, глядя на неё. Семь утра, а моя Фея уже при «полном параде»: макияж, укладка, новое платье от любимого стилиста, даже домашние тапочки не портили ее образ.       — Прекрасно выглядишь! — сказал я, подошел к столу, отодвинул стул. — Мадам, разрешите за вами поухаживать!       — О, спасибо, месье. — Эффи охотно подхватила игру, мимоходом чмокнула меня в щеку и села на предложенное место.       Я подал завтрак, налил кофе и сел напротив.  Мы пожелали друг другу приятного аппетита и принялись за еду — не часто нам удается позавтракать вместе.       — Слушай, Эффи, хотел спросить, — сказал я через какое-то время. Она подняла на меня удивленный взгляд и замерла в ожидании вопроса, — кто он?       Мы отлично умеем понимать друг друга без лишних слов. Эффи опустила глаза, густо покраснела, втянула губы и плотно сжала их. Ты же помнишь, отец, что эта привычка безошибочно указывает на то, что она волнуется?       Я не торопил ее, улыбаясь верной догадке, ждал, когда сама ответит.       — Боюсь, тебе не понравится, — тихо сказала Эффи, еще не поднимая взгляда и пальцем обводя кружевной рисунок на белой скатерти.       — Да ладно тебе, Эф, — подбадривал её я. — После того занудного скрипача, который мнил себя вторым Никколо Паганини, я приму любого.       — Сомневаюсь… — Она как-то виновато взглянула и следующие слова сказала уже увереннее. Как утверждение. — Тебе точно не понравится.       Я внимательно посмотрел на неё, и внезапная догадка заставила кровь разогнаться до максимума.       — Только не говори, — осторожно начал я, — что это…       — Хеймитч… — выдохнула Эффи и замерла, ожидая моей реакции.       Мысленно я психанул, перевернул стол и разгромил половину кухни, в реальности же замер от услышанного и медленно поставил чашку на стол.       И какого я сразу не догадался! Кофе с карамельными нотками всегда ассоциируется у Эффи с этим человеком — у меня только если добавить коньяк.       Нет, я ничего не имею против Хеймитча, как моего начальника. Да, он язвителен и почти всегда нетрезв, да, иногда он очень раздражает, но я не желал представлять его своим возможным родственником. Снова.       Эффи смотрела неуверенно. Теперь уже она ждала ответа.       — Я правильно расслышал? — Она кивнула, не отводя настороженного взгляда.       Я резко встал, отчего стул жалобно скребнул ножками по кафелю. Метнулся туда-сюда по кухне, остановился у окна, оперся на подоконник. Сделал глубокий вдох.        — Давно у вас это опять началось? — уже спокойнее спросил я, повернувшись к ней.       — Ничего еще не началось, — дрогнувшим голосом произнесла Эффи. — Мы только вчера первый раз увиделись.       — И всё-таки.       — Пару месяцев назад, — она прищурилась, чуть склонив голову. — Благодаря вашему поведению во время этого тура у нас было много поводов для разговоров…       «Да, Мелларк, — подумал я, — мало прибить только Гейла с Марвелом за все их выходки, себе тоже придется надавать. Ну что же, сам виноват».       — Нет, не верю! Ты и он, опять… — я выдохнул и провёл ладонью по лицу. — Как такое вообще возможно!       — Что за драма, Пит!       — Драма? Это не драма, а комедия! — Двумя руками я упёрся в стол и пытливо уставился на Эффи. Мы сверлили друг друга взглядами. — Какая это будет попытка? Седьмая? Девятая?        — Не утрируй, — вспыхнула она, — всего четвертая.       — Это глупо!       Я почти кипел. Ты себе представить не можешь, отец, как меня взбесила эта ситуация.       — Эффи, ты же не просто наступаешь на старые грабли, а танцуешь на них свое любимое чертово танго!       — Да! И причем с удовольствием! — выкрикнула она, смяла салфетку, бросила её на стол и хлопнула по нему ладонями, поднялась, но продолжать не торопилась. Мы стояли по разные стороны стола, как по разные стороны баррикады и гневно смотрели друг на друга. Мысленно каждый боролся за свою правду.       — Знаешь, мой мальчик, я взрослая женщина, — наконец сказала она, — и сама решу, с кем мне встречаться. А танго на граблях, — Эффи прищурилась переводя дыхание, — захочу, и в сотый раз станцую! Все, разговор окончен! — Она взглянула на часы. — Спасибо за завтрак, мне пора.       Не дожидаясь ответной реакции, Эффи с шумом отодвинула стул, развернулась и покинула дом, бросив напоследок:       — До вечера.       — До вечера, — эхом отозвался я, оставаясь наедине со своими мыслями.       Я бесцельно промаялся половину дня. Ссора с Эффи оставила осадок, а как только я вспоминал причину, во мне закипала кровь. Кулаки чесались въехать Хеймитчу по физиономии.       Я не хотел, чтобы они сходились, отец. В конце концов, у них было уже три попытки. Последний раз почти дошло до свадьбы, только вот Эбернети предпочел заключить контракт и улететь за границу.       Как музыкант я его понимаю. Наверное. Да, он «ковал железо», пока его группа была популярна, но он предал Эффи. Бросил, не найдя смелости ни объяснить, ни признаться, ни попрощаться. Не думал, что она такое простит.       А я не мог, слишком хорошо помнил, как Эффи ломало, как ходил за ней по пятам те несколько месяцев депрессии, боясь, что натворит глупостей, как вскакивал ночами и бежал проверять, все ли хорошо с моей Феей.       Мне стоило огромных усилий начать работать с Хеймитчем. Когда узнал имя продюсера, я отказался подписывать контракт. Было все равно на возможности, что я упускал, лишь бы никогда не встречаться с этим человеком. Но один мужской разговор и табу на тему «Эффи» все расставили по местам.       Мысли хаотично скакали, причём в совершенно дурацком направлении, голова кипела, и дома оставаться не хотелось. Я решил сходить развеяться, поискать вдохновение, а то за последние месяцы не написал ни строчки.       В парке буйствовала осень. Золотились и краснели пышные клёны, выделялись яркими красками среди еще зеленой листвы ягоды рябины и боярышника… По извилистой тропинке я шел вглубь аллеи, пробираясь к своему любимому месту.       Некоторое время специально плутал по дорожкам, как заяц, путая следы. С нашей популярностью надо быть осторожными, всегда «на хвосте» можно притащить за собой папарацци или фаната.       Спустя несколько минут я вышел к зарослям серебристых ив, чьи ветви как ширма скрывают все происходящее за ними. Не многие знают, что за этой природной завесой прячется небольшое озеро с обрывистыми берегами, и это мне на руку.       Парк расположен буквально в пяти минутах ходьбы от моего дома, и это место я приметил в первый же год после переезда. Я стал часто приходить сюда, оставаясь наедине с природой и мыслями. Чем-то оно напоминает наше с тобой, почти такая же заводь с каменистыми берегами, ива с размашистой кроной и утиное семейство, под аккомпанемент которых я написал большинство песен.       Войдя внутрь ивового шатра, я понял, что пришел сюда не один, тихо выругался, замер и присмотрелся.       Девушка сидела на большом камне у воды, подтянув колени к груди. Она отламывала от булки небольшие кусочки и бросала их уткам, что толкались у берега. Похоже, она что-то говорила, а может, напевала, но из-за шелестящей листвы и птичьего гомона не мог разобрать ни слова.       Оперевшись плечом на широкий ствол дерева, я наблюдал за неожиданной гостьей.       — Знаешь, я думал, эти обжоры без меня голодают, — вдруг сказал я, с улыбкой наблюдая за реакцией девушки. — Вижу, зря переживал, о них есть кому позаботиться.       Она обернулась. Внимательно и холодно на меня посмотрели темно-серые глаза.       — Что ты тут делаешь?       Я только усмехнулся.       — Отличный вопрос, Китнисс Эвердин, хотел спросить у тебя то же самое!