Amber Chronicles: the scarlet butterfly

      Жарко. Громко.       Я отчётливо слышу гул своей крови, приливающей к щекам и вискам. Контролировать дыхание удаётся с трудом, сердцебиение — не удаётся вообще, сердце, словно птица, истерично бьётся о грудную клетку так громко, кажется, что слышит даже Гиттаракур. Отнюдь не успокаивающе действует и его немигающий взгляд, сверлящий мою спину.       Жар течёт по венам вместо крови, жар заливается в лёгкие, жар огибает мозг, проникая к губам и щекам. Жарко настолько, что хочется схватиться за кого-нибудь и касаться, касаться, касаться… Жарко настолько, что хочется чужих прикосновений. Везде. Лишь бы передать этот жар кому-нибудь… И нет сил терпеть.       Кусаю губу почти до крови. Такая боль слишком незначительна, чтобы отрезвить, но раз я об этом задумываюсь, значит, я концентрируюсь не только на желании.       Это хорошо.       А ведь это только начало… Прикрыв глаза, я сосредоточился на том, чтобы не дать афродизиаку Келтайна заработать в полную силу, пока не поздно. Для начала я сконцентрировался на своей нэн-способности изменять строение собственного тела и обратно сузил до обычного состояния немного расширившиеся сосуды у паха и лица. Дальше всё пошло легче: сердце начало медленно успокаиваться, из-за чего и разум, до этого затуманенный выбрасываемыми фантазией картинками не вполне приличного содержания, прояснился, хотя мне всё так же было жарко, а навык абстрагироваться от всех звуков будто забылся, отчего я слышал даже ток собственной крови. Право, могло быть и хуже. А прийти в себя и не стыдиться плодов фантазии помогло осознание, что это вполне нормально для подростка в пубертате с гуляющим в крови афродизиаком, к тому же, мозг представлял человека с неясным лицом. И слава нэн.       Афродизиак Келтайна известен тем, что напитан крайне враждебной жизненной энергией, она же нэн, несозревших ягод одноимённой вишни, и при употреблении вовнутрь человеком с нераскрытыми узлами нэн вызывает диссонанс, способный довести до энергетических травм и, гораздо реже, летального исхода; зато с нэн активных его пользователей чужеродная энергия синхронизируется и течёт по каналам, таким образом воздействуя на отравленного ещё и в энергетическом плане, и меня это коснулось тоже. Худшую для меня часть я смог нивелировать и даже создал чуть выше ключицы зоб, как у многих птиц, но с ориентировкой на сбор определённых веществ под моим контролем. Однако это помогло убрать только физические последствия, а нэн-составляющая афродизиака продолжала циркулировать по каналам энергии, что и вызывало эти довольно частые горячие волны.       Некоторые последствия я всё же не смог убрать, поскольку не знал как. Я ярко чувствовал какую-то жажду действий — но это ещё верхушка айсберга, её я могу снести не поморщившись. Вернее, я могу просто направить эту жажду действий на активацию ловушек и защиту от них. А вот, например, что делать с этими горячими волнами? Прокатываясь по всему телу, они заставляли чуть ли не задыхаться, перехватывая дух, а от самой первой так вообще подогнулись коленки. Сейчас всё ещё жарко, но не настолько, чтобы хотелось выплеснуть этот жар через прикосновения. Вероятно, мне придется ждать, пока нэн афродизиака не выветрится самостоятельно, ведь он синхронизируется с моей собственной энергосистемой. Это как пытаться оторвать пиявку от лица, только нагноения не случится — останется некая энергетическая ранка, что может привести либо к вытеканию энергии, либо к дальнейшему преломлению канала. Остается надеяться, что оно исчезнет быстро.       Гиттаракур сделал шаг ко мне; я непроизвольно шарахнулся от него, точнее отпрыгнул на стену, а затем мягко приземлился на корточки на одну из плит-ловушек, что с тихим звуком, плохо слышимым даже для меня, ожидаемо немного углубилась. Гиттаракур с нечитаемым выражением лица снова шагнул вперёд, а сразу после этого из квадратной плиты, с которой он сошёл, выскочили длинные стальные шипы. Напарник взглянул на меня не то с вопросом, не то с недовольством. Я пожал плечами, вновь отвернувшись.       Что ж, признаю, эта ситуация с афродизиаком нужна была мне для встряски. Сколько раз я говорил себе собраться, но не мог воспринимать этот Экзамен серьёзно. Упущение исправлено. Пора идти вперёд, уже с адекватным восприятием окружающего мира.

***

      Самообман не есть хорошо, но недавно именно это я и сделал.       Разнообразие и уникальность каждой ловушки в этом коридоре и богатство, точнее извращённость фантазии создателей вызывали уважение и подогревали интерес, так что на испытания я смотрел несколько неадекватно, через призму азарта. Однако, я действовал куда более аккуратно, и ничего больше не несло за собой последствий таких, как первая ловушка. Да и в целом, ловушки были сложны и хитры, но не представляли для нас реальной опасности, и существенную роль в этом играл не столько нэн, сколько контроль как собственного тела, так и разума. Разума даже в большей степени, всё же бездумно, с одной лишь силой, тут пройти практически невозможно, а времени на размышления перед ударом здесь дают максимум полсекунды. Будь менее тренированные на нашем месте, во-первых, перетрахались бы, как кролики, а затем, обессиленные, погибли бы, не от самого афродизиака Келтайна, так из-за газового или химического оружия.       Ловушки хоть и не могли нанести мне существенный ущерб, но интерес для меня представляли, так что многие из них во время и после активации я осматривал очень внимательно. Немного улучшить, адаптировать под нэн-пользователей в том числе, ускорить и увеличить силу воздействия… Используя только эти модифицированные ловушки, любой дом можно будет защитить ненамного слабее второй резиденции Золдиков. Хотя ресурсов и времени понадобится много. Так что я просто отложу это и обдумаю позже, как довольно интересную идею.       Ловушки вообще очень классная тема для защиты какого-либо объекта и в основном в этих целях и используются, а здесь они довольно оригинальны. Что показательно, небольшую часть из них я действительно не ожидал увидеть, так как попросту не знал о них. Взять тот же афродизиак Келтайна. Это ж надо было так заморочиться, чтобы перевести жидкость в газ, да ещё и при этом сохранить первоначальные свойства, то есть враждебный нэн неспелых ягод вишни. Хотя гарантия реакции была максимальна, в отличие от жидкости. Впрочем, это не работает на тех, кому уже привили иммунитет к этому, как, к примеру, Гиттаракур, которого явно к этому готовили. Мне лишь не повезло с возрастом, всё же пробовать такие вещества в тринадцать было бы неразумно — а именно тогда, после смерти учителя, я почти перестал оттачивать ядостойкость, — после я был у Золдиков, а потом путешествовал по Падокии, но действовал легальным способом. Попытка добыть какие-либо яды без лицензии хантера означает лишь потерю времени, а если будешь более настойчивым, вместо яда ты добудешь внимание спецслужб. А нелегальные способы… так дело не срочное. Да я и подумать не мог, что мне попытаются подлить афродизиак так скоро!.. Как оказалось, скоро, да не подлили, а заставили вдохнуть. Благо обо всех отравляющих или хотя бы сколько-нибудь опасных веществах я старался прочитывать довольно подробную информацию, а о тех, к которым у меня не было иммунитета, особенно тщательно запоминал способы противодействия и зоны поражения. Потому мне и удалось уменьшить воздействие афродизиака. Благо больше настолько опасных сюрпризов не было.       Сначала было в некоторой степени даже весело, мы намеренно нажимали на кирпичи или плиты, натыкались на сенсоры, чтобы посмотреть, что следующее, и даже безобидно подставляли друг друга под зону действия очередной ловушки — всё равно в чистом виде опасности от них для нас мало, а уж когда мы серьёзны и защищаемся, так и подавно нет. Даже локация Биска, в местах немного глубже тех, где мы пробегали, опаснее для меня, чем эта «полоса препятствий».       Однако, вечно ничего продолжаться не может, вот и наш интерес мерно растворялся, и все больше ловушек мы обходили. Немалую роль в этом сыграло предчувствие, точнее его молчание. Ощущение пространства четко говорило, что мы спустились ровно наполовину. Мы не сговариваясь прекратили нашу «игру» и, чувствуя, что ничего интересного в этом коридоре нас не ждёт, ускорились.       Гиттаракур на мгновение застыл, чтобы поравняться со мной. Неестественно повернув голову, он продолжил бежать наравне со мной. Хотя взгляды его так и остались для меня нечитаемыми, было сейчас что-то такое, из-за чего внутри меня все перевернулось, похолодело и вновь зажглось. Конечно же, именно в тот момент, когда мы с ним скрестились взглядами, по мне вновь прокатилась горячая волна. Судорожный вздох сдержать не удалось, предательское сердце сбилось с ритма, и я чуть не споткнулся.       Гиттаракур явно слышал в тот раз и определённо слышал в этот…       Он смотрел на меня в упор, и я первым отвёл взгляд, одними губами произнеся неприличное слово. Вдоль позвоночника невесомым потусторонним касанием прошлись мурашки. Я напряжённо смотрел прямо, игнорируя своего напарника, и это лучше всего выдавало моё раздражение и волнение. То, что из-за меня мы невольно в несколько раз ускорились, я заметил не сразу, но сделал вид, будто так и хотел, и вообще, мы слишком медленно плелись, да.       Мысли сумбурно мельтешили в голове, словно рой кумыльских пчёл*. Из ниоткуда появилось ощущение, что грудную клетку безболезненно вскрыли и ледяная рука обхватила сердечную мышцу, чтобы самолично отсчитать интервалы между сокращениями. Хотя почему «из ниоткуда»? Вполне «откуда» — из-за интуиции. Это она так подсказала, что Гиттаракур слушает моё сердцебиение. И меня это жутко нервирует. Да что этому непонятному человеку, чёрт возьми, нужно от меня?!       Внутренние крики и сердитость не давали мне такой привилегии как потеря контроля, а потому я внешне оставался спокоен, а вот чтобы контролировать ауру, пришлось отбросить злость на собственное непонимание мотивов Гиттаракура. Что ж, спасибо интуиции, теперь я знаю, что я нескоро его пойму. Если пойму вообще.       В таком быстром темпе, совершенно игнорируя ловушки, я, насильно успокоивший себя волшебным словом «надо», и неотрывно смотрящий на меня Гиттаракур приближались к концу тоннеля…       Из коридора, который я был бы рад спалить к чертям из-за несанкционированной игры на моих нервах, мы выбежали одновременно. От следующего испытания нас отделяла символическая преграда — лёгкая ткань.       Во всех предыдущих комнатах и коридорах свет был приглушён и неярок, и нас, выбегающих из такого коридора, ослепило светом, зажёгшемся сразу после того, как мы пересекли преграду. Экзаменатор мог не обольщаться: на меня сие не подействовало, так как почти незаметные для меня красноватые стекла моей маски были настроены отсекать часть светового спектра, так что нечётко, но я всё же успел заметить кое-что и осознать это до того, как оно могло принести неприятные последствия.       Тело среагировало само. Я схватил Гиттаракура за запястье и потянул на себя, чтобы не дать ему упасть в воду. Сил я, понятное дело, не рассчитал, но рефлексы были вбиты в тело намертво, так что я отпустил Гиттаракура — равновесие он и сам в состоянии восстановить — и лишь отшатнулся, сделав шаг назад. Встав ровно, он благодарно мне кивнул и обратил своё внимание на бассейн, наконец перестав пытаться просверлить во мне дыру — и даже перестал вслушиваться в моё сердцебиение.       Сейчас мы находились в большом и очень, даже слишком, светлом помещении, которое хоть как-то отличалось от остальных комнат и коридора, из которого мы выбежали пару секунд назад. Стены этого помещения были приятного пастельно-голубого оттенка, а потолок изобиловал холодными белыми светильниками. Стояли мы на краю платформы буквально метр на метр, а в трех метрах под ней был бассейн, завораживающий темнотой своей глубины и в который Гиттаракур легко и просто мог упасть, если бы я не успел среагировать. Это не стало бы чем-то сверхопасным — совсем нет, — просто не дало бы нам времени переключиться на другое задание и другую локацию и подготовиться к смене стихии вокруг. Возможно, случись так, это бы очень усложнило нам путь, ведь, растерянные, мы бы потеряли в эффективности против тех существ, которых я прекрасно ощущал из бассейна. И настроены они были явно не на дружелюбное распитие чая с цветами.       — Очень рад, что вы прошли коридор, кандидаты! Мало кто его прошёл, — тошнотворно насмешливый и предвкушающий голос Липпо отражался эхом от стен. Недосказанное «никто, кроме вас» повисло в воздухе. Мы с Гиттаракуром равнодушно переглянулись. Простые люди, что с них взять? — Но не спешите расслабляться, из этого бассейна выплыли немногие! Вам нужно пройти через водяной лабиринт, кишащий монстрами и неожиданностями! — певуче весело сказал нам Липпо, но попрощался так же внезапно, как и появился. — Что ж, надеюсь, вы его пройдёте! Удачи! — И звук прервался с тихим хихиканьем.       Я раздражённо повёл плечом. Голос этого экзаменатора вкупе с моим раздражением вызывал желание уничтожить хотя бы динамик. С тихим выдохом я успокоился, выбросив из головы этого человека и сосредоточившись на воде. Интуиция подсказывает, что там почти ничего опасного, незнакомых существ нет, кое-что меня даже порадует, но будет изматывающе. Вполне ожидал чего-то подобного.       — Как долго ты можешь задерживать дыхание? — спросил я Гиттаракура, даже не ожидая ответа. Вероятно, долго продержаться сможет.       — Больше часа, — был дан мне неопределённый ответ.       Я застыл присевшим на корточки у края, невидящим взглядом рассматривая гладь воды. Гиттаракур впервые подал голос. По спине прошлись мурашки, заставляя меня выпрямить спину. Я поднялся и повернул голову в сторону напарника, встречаясь с ним глазами. Спокойные. Я тоже спокоен, но отдался под полный контроль разума. Может ли быть так, что Гиттаракур случайно ответил? Я и раньше понимал, что, с большой вероятностью, это Иллуми, но этот голос почти полностью уверил меня в этом. Каким необдуманным поступком было даже не попытаться замаскировать голос. Возможно, он не планировал этого и сейчас просто делает хорошую мину при плохой игре.       — Отлично, тогда прыгаем, — благодаря учителя за жестокие тренировки самоконтроля, сказал я. Уверен, Гиттаракур купился и принял моё узнавание за удивление от того, что он подал голос.       Мимолётные ощущения полёта, прохладный воздух, огибающий моё тело, — это было головокружительно приятным. Ещё не погрузившись в воду, я прикоснулся к маске, и она, теперь уже в черно-красную широкую полоску, сменила свою форму, став плоской, но немного рельефной по лицу.       В ледяную воду, охладившую мой жар, я вошёл неестественно для обычных людей — практически не разбрызгивая воду. Секундой позже в неё упал, иначе не сказать, Гиттаракур, даже в воде не перестающий странно улыбаться и совершать движения, что на суше отзывались бы клацанием. Легко восстановив равновесие, я пустил нэн на пару метров в окружающую меня воду. В случае нападения я смогу как минимум уклониться; если атака будет серьёзнее, отобью самой водой; а преобразования частей тела на что-нибудь от морских хищников — это на крайний случай, который здесь маловероятен. Если, конечно, на меня не попытается напасть Гиттаракур, — тогда бы пришлось открывать все свои козыри. Но вода мне благоволит больше, чем ему, и он вряд ли нападёт… Надеюсь.       Я нервно нахмурился. Действительно надеюсь, что этот человек не будет совершать неуместных глупостей. А пока нужно идти, вернее плыть вперёд.       Оглянувшись в воде, я быстро поплыл в сторону одного из проходов, где течение было сильнее. Уверенности не было, наоборот, разум сильно сомневался, ведь откуда здесь течение? Разве что наружу. Но уровень воды не уменьшался даже по ощущениям, так что я решил, что подводные коридоры — а я уверен, что нас ждут именно они — закольцованы и течение искусственное. И доверился интуиции, если уж на то пошло. Помедлив — тоже сомневался, вестимо, — Гиттаракур всё же поплыл за мной, быстро нагнав.       Рядом с каждым проёмом плавали подводные монстры, но как бы жадно они на нас не смотрели, они не смели отплывать от того места, которое охраняли. Хотя лгу, не с каждым: центральный проход был свободным, но в нём даже не было течения. Только глупец купился бы на подобное. Хотя каюсь, если именно там выход, я не удивлюсь. Но ещё больше не удивлюсь, если там тупик.       Как и ожидалось, доплыть спокойно до нужного нам прохода и стерегущего его хищника нам не дадут. Путь нам перекрыла грозного вида огромная рыбина, охраняющая не определённый проход, а всё это пространство. Она не реагировала на нас ровно до тех пор, пока мы не двинулись к проходам, и сейчас явно намеревалась растерзать нас.       Прибавив в темпе, я моментально оказался возле неё. Рыба растерялась, а времени опомниться ей никто давать не собирался. Я выпустил свои когти и полоснул по мутным глазам. Хищник мощно шевельнулся, клацнув клыкастой пастью, и подставил мне свой бок, на котором я оставил четыре глубокие рваные раны. Светлая вода быстро окрашивалась грязно-красным, а свирепый хищник, мечущийся в разные стороны, только способствовал распространению кровавого запаха. Я оттолкнулся от мучающегося животного в сторону прохода. Уверен, что недолго ему осталось — как только мы покинем это место, его сожрут голодные монстры.       Не желая задерживаться, я ещё сильнее ускорился, но Гиттаракур быстро меня догнал. Очевидно, пока это не приносит ему проблем, вот и хорошо. А меня больше интересует монстр, охраняющий нужный нам вход. Жестом попросив Гиттаракура не вмешиваться, я подплыл к заинтересовавшему существу. Если честно, я без понятия, зачем мне она, потому что сейчас я не вижу нужды в том органе, который собираюсь вырывать. Хм… ладно, лишним не будет. Да и собственная жаба задушит, если пройду мимо.       На меня уставились матово-белые, светящиеся потусторонним синеватым светом глаза. Как же отвратительно она выглядит. Я тонко улыбнулся, коснувшись рыбы своим нэн. Она раскрыла пасть, показывая несколько рядов множества острейших полупрозрачных клыков, закрыла, шевельнула головой, прикрыла глаза… и чуть выше них приоткрылось третье веко, явив мне голубого оттенка алмаз.       Информация о броненосных вивернах была затеряна очень давно, никто даже не знает тех, у кого хранятся единичные копии книг. Насколько мне известно, копий осталось не больше трёх, хотя одна из них утеряна много лет назад, а возможно, прошлый владелец просто уничтожил книгу. Где оригинал — неизвестно, скорее всего, уничтожен. Одна из копий мелькнула пятьдесят лет назад на аукционе в Йоркшине и была куплена за баснословные деньги, вероятно, Ассоциацией хантеров. Хотя Наставник, в чьей библиотеке хранится вторая, говорил, что купил её давно у обедневшего потомка известных аристократов гораздо дешевле и тогда не представлял, что у него такая ценность.       Почему информация о них так ценна? Помимо того, что в миру информации почти не осталось, броненосные виверны очень редки сами. Из многосотней кладки яиц вылупляются три–четыре, максимум шесть мальков, половина из которых умирают в первые месяцы жизни. Сами они имеют очень кровожадный и воинственный характер, что не способствует длительности жизни, и не прочь поживиться более слабыми сородичами. Очевидно, живут броненосные виверны в воде, имеют очень прочную шкуру из крепких минералов со дна океана, которые они поедают наравне с мясом. Как правило, рождаются со слепыми глазами, светящимися для привлечения потенциальной еды, но зато имеют превосходное обоняние. Самостоятельно убивая и поедая живых, они высасывают часть жизненной энергии, которую хранят в наросте на лбу. Со временем этот нарост отслаивается и вместо него вырастает фитский алмаз, или камень Фите. Нет, броненосная виверна к драконам не имеет никакого отношения, как и камень Фите — к алмазам, просто люди так назвали. Как можно понять, это буквально затвердевший нэн глубоководных существ. Быстро его не создашь, не мудрено, что немногие представители вида доживают до того возраста, как могут открыть веко, скрывающее растущий камень Фите. Примерно к семидесятилетию, если броненосная виверна не морила себя голодом, камень образован достаточно, чтобы начать покрываться твёрдой оболочкой. В это время она гораздо агрессивнее, ведь для формирования твёрдого слоя нужно больше нэн, но шанс погибнуть увеличивается ненамного, всё же к этому времени она набирается мастерства. По прошествии десятилетия она, наконец, может распахнуть третье веко. Броненосная виверна с раскрытым третьим глазом была бы самым страшным кошмаром обитателей моря, но… они живут на дне океана. А потому становятся ненамного опаснее для жителей тех глубин. На самом деле, камень Фите позволяет эффективнее забирать жизненную силу у животных и синхронизируется с водой, получая из неё энергию, которой без последствий может пользоваться броненосная виверна; он становится Источником её жизни и позволяет высунуться даже выше, чем тысяча метров ниже уровня моря. Но не является глазом. Виверна им не видит. А называется «третьим глазом» он из-за своего расположения и защитой в виде века.       Сейчас, чтобы открыть её веко и посмотреть на камень Фите, я направил в него свой нэн. Некий «прикорм». Даже жаль её… Стала бы отличным питомцем. Однако, уже сейчас она очень вялая и с неестественными отёками, а суток через десять будет истекать кровью даже без чужого вмешательства. Она привыкла к огромному давлению извне, что уравновешивает своим внутренним высоким давлением. Фитский алмаз контролирует давление, потому эта рыба, имея его, может всплывать выше. Но ведь не настолько же выше. Вскоре её буквально разорвёт изнутри.       Смотря в мутные глаза, я немного сожалел, что у меня нет времени для её изучения.       Даже в таком состоянии для обычного человека этот зверь несёт смертельную опасность, но не для меня. Рыба сильно ослабла и, видимо, привыкла к энергетическому голоданию. Сейчас я влил в неё достаточно много, чтобы она «опьянела» от этого количества, хотя, вероятно, афродизиак на неё не подействует. Но победа и так уже в моих руках.       Главная проблема — извлечь Фите. Вернее, не совсем проблема, просто я без понятия, как будет взаимодействовать подкожное вещество виверны и то, что гуляет у меня в крови. Не то чтобы я собирался пропускать вещество внутрь себя, но экспериментировать и рисковать как-то не тянет.       Приоткрыв пасть рыбы, я сцедил с клыков яд в маленькую склянку, которую достал из сумки, затем, аккуратно надрезав щеку изнутри, взял кровь. Иначе я просто не смогу использовать этот камень. Жаль, конечно, что нет возможности взять образцы других тканей, но они необязательны для использования с камнем, скорее, это уже во мне играет мой внутренний исследователь. Убрав всё это добро обратно в сумку, я собрался с мыслями и рискнул. Броненосная виверна, лишенная Источника жизни, метнулась было на меня, но была отброшена мною в сторону. И всё же жаль её, но она бы всё равно долго не прожила. Впрочем, ладно, главное — камень Фите у меня.       Покончив со всем, я направился к освободившемуся проходу. Уже перед тем, как скользнуть туда, я обернулся на Гиттаракура. Как и ожидалось, он не узнал существо. Просто неоткуда. И отлично.       Стены тоннеля, уходящего в сплошную темноту, были покрыты странными шипами. Заинтересовавшись, я пригляделся внимательнее и коротко улыбнулся, чувствуя уважение. Несомненно, стены были тесно уложены морскими ежами. Широко распространёнными, но очень ядовитыми морскими ежами. Вероятно, это так называемый ёж-цветок, вот только… они слишком тёмные. И сами они какие-то большие, да и «иглы», видимо, крепче. Выращены в лабораторных условиях? Вполне возможно.       Течение было довольно слабым, но достаточным для того, чтобы можно было просто поддаться ему. Нам оставалось лишь стараться не прикасаться к ядовитым животным. Пара минут монотонного плавания, ежи редеют, и вскоре их собой заменяет бугристая, каменистая поверхность. И если ежи мне во всяком случае принесли бы мне мало вреда — к существам их класса у меня привит иммунитет, — то вот о мелких, но острых лезвиях на стенах сужающегося подводного коридора я такого сказать не могу. Ранили они несильно, слегка царапая, но довольно больно. Рваные края мелких, незначительных немногих царапин радости не прибавляли. И я отнюдь не доволен подсказками шестого чувства о том, что это далеко не всё.       Течение ускорялось, несло нас всё быстрее, быстрее…       Отвлекшись на немного более глубокую, чем ожидалось, рану, я не успел среагировать и чуть не врезался в стену. Сгруппировавшись в воде, я легко оттолкнулся от этой стены, отчего быстро нагнал Гиттаракура, которого течение унесло дальше. И быть ему дальше таким же витающим в прострации, если бы я не врезался.       Течение набирало силу, и я вцепился в ближайшее тело — своего напарника — как утопающий. Мир вокруг странно зашатался, контроль над потоками воды ослаб, но я старался вернуть хотя бы часть управления, чтобы нас не так сильно вертело, как могло бы. Я поморщился, чувствуя, что мне становится плохо, а вкупе с головокружением и нестабильностью внутреннего организма… Отвратительные ощущения.       Пальцы сильнее впились в чужие плечи. Надо будет его поблагодарить и извиниться за это, сейчас главное — не потерять сознание и чувство пространства.       Течение, ослабевающее и вновь набирающее силу, иногда заносило нас в стороны, и нам приходилось отталкиваться от стен. Моя кожа прочнее, чем у обычных людей, но пару раз я всё же напоролся на особо длинные лезвия. Не сказать, что больно, но неприятно. Голова кружилась, вестибулярный аппарат уже и не пытался понять, где верх, а где низ. Такие путешествия мне определенно не нравятся.       Тонкое, полупрозрачное лезвие прямо посреди тоннеля в темноте появилось внезапно даже для меня. Не успев сориентироваться, я сделал то, что пришло в голову первым, — отпустил Гиттаракура и вильнул в другой проход, разделившись с ним. Буквально мгновение спустя мне захотелось ударить себя по лицу, но при всем желании не смог бы — течение водоворотом закрутило меня, как ветер пушинку.       Эта адская карусель жестоко заставила меня, находящегося на грани сознания, осознать важность второго человека на этом пути. Как будто дожидаясь этого, через несколько секунд после осознания сей мысли перегородка осталась позади, и я сразу же вцепился в напарника, ощущая тень облегчения от окончания этой водной пытки.       Всё познаётся в сравнении*, — гласит народная мудрость наших соседей по континенту — очимцев. Сейчас я как никогда был склонен с ними согласиться — другие испытания под водой мы прошли, почти не заметив, и сравнительно с тем, что было, мы плыли ровно и спокойно.       Само продвижение по водному тоннелю заняло около полутора часов, которые выжали все соки из меня, и по истечении этого времени нас наконец выкинуло в небольшой бассейн. Всплыв на поверхность, придерживая рукой капюшон, я судорожно вдохнул воздух, больно обжегший мне легкие и вскруживший голову. Горло схватило легким спазмом, мешая дышать. Восстановление этого навыка и потерянного чувства равновесия заняло несколько минут. Раскрыв глаза, я поблагодарил Гиттаракура, который в это время подплыл к веревочной лестнице, невозмутимо дожидаясь момента, как я приду в себя.       Мотнув головой и отцепившись от напарника, я осмотрелся. Вновь кирпичи. Небольшая кирпичная коробка с высоким потолком и квадратный проём метр на метр в высоте около трех метров над водой, к которому ведёт веревочная лестница с деревянными перекладинами.       Я скривился. Гиттаракур клацнул, на что я повернулся к нему. Он кивнул головой вверх. Вздохнув, я принял предложение. Схватился за верёвку и с тихими всплесками — возможно, так казалось из-за небольшого оглушения — выбрался из воды. Мышцы немного сводило от пребывания в ледяной воде, что мешало передвижению, но это хотя бы не судороги.       Стоило мне, согнувшись, настороженно ступить на кирпич, как в коридоре зажёгся свет. Как оказалось, такой маленький лишь проход, а сам коридор довольно широк. Вопреки опасениям, ничего опасного видно не было. Однако даже так, чувствуя, как с непривычки подкашиваются ноги, я не рискнул коснуться стены. Пустив нэн по телу, осознавая, чем рискую, я ожидаемо ощутил горячую волну, но зато больше не хотелось расплыться по полу и не двигаться. Заодно свёл воду с тела и одежды, избавившись от чувства тяжести.       Когда я закончил, Гиттаракур уже забрался по лестнице, немного пошатнулся, но остался на ногах. В знак благодарности я взмахом руки послал нэн, на что он приготовился атаковать, но я сложил пальцы буквой V тыльной стороной ладони к себе* — и он позволил мне вытолкнуть из его одежды воду.       Ещё раз поправив капюшон, я отвернулся и осторожно направился по сравнительно короткому — метров двадцать — коридору, оканчивающемуся дверью. Собравшись духом, я распахнул дверь и сразу же отскочил. Однако, за ней оказались не монстры или дикие ядовитые растения, даже не ловушка, а… довольно уютная для тюрьмы комната. Синевато-серые стены, чёрный пол и интерьер цвета тёмной бирюзы, состоящий из пары диванов и нескольких кресел, в одно из которых я сразу же упал, и даже вполне предсказуемая жёсткость казалась нежной мягкостью для моего утомившегося тела. Ничего, часок медитации — и буду снова в действии, хотя, конечно же, сон это не заменит.       — Поздравляю! — голос Липпо разрезал тишину комнаты, словно горячий нож — масло, заставив меня приоткрыть глаза. — Вы отлично справились. Этап ещё не пройден, но перед тем, как приступить к следующему испытанию, я предлагаю вам немного отдохнуть. На всё про всё у вас пять часов! — оповестил нас Липпо и вновь затих.       Я помрачнел. Уж лучше бы он не напоминал о себе, а мы не глупые, и без него поняли, что нам предлагают отдохнуть. И он это знает, как знает и то, что относимся мы к нему далеко не положительно. Тогда зачем ненужные слова? Позлить? Спровоцировать на что-то? Он это специально, вестимо.       Снова прикрыв глаза, я вздохнул. Видимо, афродизиак рассчитан на мгновенное сильное воздействие, но не на длительное, раз уж я лучше себя контролирую, да и ледяная вода, похоже, хорошо на это повлияла, плюс усталость. Сейчас нет желания разрушать, и это хорошо.       Потому что спокойствие — это контроль. А контроль — это власть. Над собой и над противником. Вот только…       Кто здесь мой противник?