Посмотрев на руку в голове пробежала одна мысль: «Этого слишком мало, чтобы снять вину за моё бездействие. Я должен… Подарить ему новую жизнь»
В это время в палате
Pov Америка
Пустота. Я ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не чувствую. Я не знаю где я. Пустота будто бы окутала это место. Мне тяжело дышать, мне тяжело двигаться. Каждая попытка подняться с пола даётся мне с трудом, но я всё равно падаю обратно. Я не помню что произошло. Помню только маленькие фрагменты, но они развеиваются, когда я начинаю о них думать. Мне плохо. Я хочу домой. Обнять брата, отца, маму и сказать им, что я в порядке. Но я не могу больше пошевелиться. Я обмяк на холодном полу. Через некоторое время, возможно 10 минут, возможно 15 часов, я не помню, пол начал окутывать сначала мои руки, а после и ноги, погружая их в какую-то странную и противную на ощупь трясину. Запахло больницей. Ненавижу этот запах. Всё время, когда папа водил меня к докторам я пытался спрятаться в нашем огромном доме и иногда отец искал меня по часу, а иногда и больше, но вскоре, когда я подрос, мне не удавалось прятаться где-либо и из моего списка мест я вычеркнул половину всех тайников. После того, как мне стукнуло 12-ать, я стал более лояльно относиться к больницам и поликлиникам, но страх остался. Я боялся, что мне поставят что-то такое, что невозможно вылечить, а если и возможно, то очень дорого и трудно и я заставлю переживать своих родных и близких. Я не хотел чувствовать этого запаха. Я начал вырываться из хватки непонятной, противной смеси, но ничего не получалось, я только больше загонял себя в это вещество. — «Совсем как зыбучие пески» — подумалось мне в тот момент и я перестал лихорадочно дрыгаться всем телом. Вместо этого я потихоньку вытаскивал сначала левую руку, но вдруг услышал голос, зовущий меня. Женский, взволнованный голосок наполненный отчаянной и хрупкой надеждой. «Америка, Америка, проснись!», я не мог понять откуда он исходит и, с большим усилием, мне удалось приподнять голову, с которой капали и открывались частички вещества, стал оглядываться по сторонам в поисках источника. Ничего не увидя, я ощутил, что уже не смогу выбраться. Я увяз почти полностью, торчала только голова. Я пытался успокоить себя, что всё не так уж и плохо и попытался выбраться вновь. Вдруг, я опять услышал чей-то голос, только на этот раз не женский и не взволнованный, а мужской, спокойный и ровный, как будто его владелец был барменом, будившего сонную пьянь, отключившуюся на полу после весёлого рассказа. Но мне стало как-то… Спокойно? Хозяин голоса явно меня загипнотизировал и я перестал пытаться выбраться из этой трясины, а после почувствовал, как на лицу поднимается что-то хлюпкое и вскоре я полностью погрузился в чёрный океан. По моему плечу прошёлся холодок, кто-то меня тронул. Я разлепил свои веки и в тот же момент глаза ослепил свет и я зажмурил их. Кто-то начал гладить меня по голове, отчего по телу разлилось необыкновенно приятное спокойствие. Я перестал жмуриться и раскрыл глаза.***
Pov author
Вокруг кровати с виновником торжества собрались все, кто раньше убивался горем и просил Бога смиловаться над душой грешного друга-сына-брата-раздолбая. В итоге Он услышал их мольбы. В палате не хватало только высокого парня в шапке-ушанке. Америка начал подавать первые признаки жизни и злостно зашипел, хотя даже этот звук превратился в ужасный хрип. Канада взял за руку Франции, чья кисть безрезультатно пыталась продавить угол деревянной тумбы. Наконец, постепенно открыв глаза и дав им немного расслабиться, Аме оглядела всех вокруг, хотя сейчас из-за невышедшего из организма наркоза окружающие были похожи на палки разных цветов, в зависимости от их одежды. Канада - красный, благодаря алой жилетке, Украина стал зелёный с помощью своей толстовки с жёлтыми точками, Франция была серой, как и её супруг Великобритания, ведь оба находились в педжаках, в которых работали и, словно, не снимали никогда. Пытаясь проговорить самую первую фразу, появившуюся в голове: «Где я?», парень закашлялся. При всех его стараниях любая фраза или звук слышались, как будто кто-то топит человека, у которого на воду аллергия и он всё время чихает. Всеобщее молчание прервал Великобритания, сказав: – Не напрягай связки, сынок. – И, предполагая, что правильно расшифровал сказанное ранее, добавил: – Ты находишься в больнице, но сейчас всё хорошо. – Украина бросил быстрый взгляд на бывшего начальника,* собираясь возразить по поводу здоровья, но закусил губу, в который раз осмотрев бледное тело, уставшие и не понимающие ничего вокруг глаза и дрожащие пальцы рук. Он лишь подошёл поближе, тихо попрося Францию отойти, та послушно пододвинулась ко второму сыну, и взял за руку своего друга. Через пару мгновений в палату войдёт спокойный врач, разрушив слова Великобритании в пух и прах.