Бутылка амонтильядо

К счастью, слишком долго обивать пороги или пресмыкаться перед телевизионными боссами нам с Тьерри не пришлось. Мою идею по расширению мира Мельницы выслушали и приняли на ура. В несколько месяцев была разработана и запущена в прокат пилотная серия, удостоившаяся самого пристального внимания и высокой оценки телезрителей. Я получил гонорар и был усажен за написание сценария для первого сезона, а на двушке тем временем начинались первые кастинги… — Привет. Я Паскаль Банцетти, певец и актер. Можно войти? Стоявший на пороге моей квартиры парень был достаточно знаменит и выглядел именно так, как обычно выглядят все знаменитые попсовые мальчики — броским и стильным. Ярким, как елочная игрушка, которые сейчас в великом изобилии продавались по всему рождественскому Парижу. А еще, судя искательному блеску в глазах, ему что-то нужно было лично от меня. — Так я могу войти? Он обезоруживающе улыбнулся и мне пришлось промямлить приветствие, кивнуть и отодвинуться, чтобы пропустить его в квартиру. — Меня Тьерри прислал. — Останавливаясь посреди единственной комнаты, которая плавно перетекала в крошечную кухню, начал мой незванный гость, явно стремясь прервать затянувшееся молчание и расставить точки над «и». — Сказал, что я могу… Он осекся. Смотрелся он при этом настолько странно смущенным, что я поспешил к нему на выручку. — Ты хочешь сниматься в Мельнице? — Да. — Он облегченно выдохнул. — Я бы хотел роль Робера Деверо. — Что? — Я едва не рассмеялся над быстрым переходом от смятения к подмеченному мной определенному напору. — Прямо вот так, с порога, и главную роль? А ты уверен, что справишься? — Уверен. — Мне бы твою уверенность. Прости (как там его?..) Прости, Паскаль, — нашелся я. — Не знаю, что тебе наговорил Тьерри, потому что лично у меня твой образ как-то совершенно не вяжется с образом Робера. Но, — взмахом руки я прервал поток готовых сорваться возражений, — …в любом случае это, хвала создателю, решать не мне, а режиссерам и продюсерам. — Тьерри сказал, что они не утвердят мою кандидатуру без вашего одобрения. Мальчишка нахмурился, а я пожал плечами — ну да, не утвердят. Я, понятное дело, не настаивал на подобном условии, но таково было требование поднаторевшего в телевизионной кухне Тьерри и, как показало время, оно было весьма и весьма не лишним, — и честно попытался представить Паскаля в роли молодого полицейского, которого всей нашей команде никак не удавалось отыскать. По сюжету именно Роберу предстояло расследовать необъяснимые убийства, постепенно превращаясь из неопытного юнца в матерого охотника за нечестью. И если с первой, совсем не сложной задачей подходивший по возрасту Паскаль вполне сумел бы справиться, то до уверенного в себе, харизматичного героя, он со своим смазливым личиком иконы стиля и кумира поколения уж точно пока не дотягивал. — Послушайте, Жан-Марк, — сказал мальчишка, прерывая мои размышления. — Мне нужна эта роль. И я в самом деле уверен, что вы не прогадаете, если рискнете… попробовать меня. Пока я соображал, к чему он клонит, Паскаль шагнул в мою сторону и положил свои ладони мне на плечи. Вот теперь он уже ничего не скрывал — ни своих намерений, ни страстного желания заполучить роль Робера, ни, (к моему бескрайнему удивлению), другого, постепенно разгоравшегося в его глазах желания. Но, в силу определенных причин, я не был тем, кто смог бы оценить все это по достоинству. — Нет. — Почему?.. — Потому что я забыл надеть свое парадное кружевное белье. — Сказали бы просто, что вам не нравятся мужчины, а не ёрничали, — ворчал мальчишка, когда я весьма и весьма не элегантно выставлял его за дверь. Далеко он, впрочем, не ушел. Совсем скоро его ничуть не обиженная физиономия опять наполняла собой пространство моей квартиры. — С обольщением ничего не вышло и ты решил меня подкупить? — спросил я, помогая вернувшемуся Паскалю разгружать на стол содержимое двух пластиковых пакетов из ближайшего супермаркета. Он кивнул: «Ага. Так точно, кэп. Именно подкупить» и продолжил извлекать из своих пакетов изыски гастрономии: хрустящий длинный багет, несколько упаковок различных, уже нарезанных сыров, готовые отбивные, салат в горшочке, баночку с мидиями, бутылку отличного коньяка, бутылку вина с итальянским названием… — Это амонтильядо? — Где?.. Нет. — Видимо, уловив что-то в моем против воли дрогнувшем голосе, Паскаль поставил передо мной вино, чтобы я мог прочесть название, и сел напротив. — Вальполичелла*… Ну так что, Жан-Марк: будем пить или смотреть?

***

Через несколько часов совместных возлияний мы с Паскалем были беззаботно пьяны, беззаботно веселы и вполне довольны и компанией друг друга, и незапланированной вечеринкой. Настолько, что оба пустились в откровения. И я, неожиданно для себя самого рассказал Паскалю о том, о чем еще никогда никому не рассказывал — о Саше. А еще — что за все это время она так и захотела мне позвонить. — Вряд ли она собиралась, — фыркнул внимательно слушавший меня Паскаль. — Амонтильядо… Эта ваша русская сразу намекнула вам о каком-то обмане. Разве вы не поняли, Жан-Марк? Понял. Конечно, понял. Но не сразу. Только где-то на раскаленном от солнца переезде между Италией и Францией я, меняя промокшую насквозь футболку, вдруг вспомнил про знаменитый «Бочонок амонтильядо», а сейчас поделился этим с впавшим в какую-ту совсем не пьяную задумчивость Паскалем. — В детстве я зачитывался По, — после недолгого молчания признался мне Паскаль, наблюдая, как я разливаю по нашим опустевшим рюмкам остатки коньяка. — Все мои друзья мечтали когда-нибудь прославиться, а я зачитывался По. А теперь… — Теперь ты прославился. — Но все равно зачитываюсь По. Паскаль усмехнулся, откинулся на спинку стула и вновь замолчал. Но даже молчать вместе с ним было уютно и тепло, как это бывает только со старым добрым приятелем, от которого не ждешь подвоха и с которым и так все понятно без лишних, ничего не значащих слов. А за окнами моей скромной квартиры разноцветными огоньками искрил и вспыхивал Париж с его снующими везде и всюду туристическими толпами и яркими рождественскими распродажами. — Скажи, Паскаль, — начал я, принимая окончательное решение. (Что ж. Похоже, чей-то подкуп удался на славу. Или, может, это просто я был сейчас щедро согрет давно не испытанным приятельским теплом?..) — Ты все еще хочешь сниматься в Мельнице? — Что? — только что расслабленный и задумчивый, он вдруг дернулся, будто я его ударил, и резко выпрямился. — Так — не хочу! «Интересно. Так это как?..» — Послушайте… (я прищурился). Послушай, Жан-Марк, — Паскаль вздохнул, соглашаясь с безмолвно предложенным на «ты». — Обычно я не действую подобными методами, — указав на накрытый стол и две початые бутылки, он опять вздохнул. — Просто ты мне… Я улыбнулся. Но готовое сорваться признание, чем бы оно ни было, все-таки решил прервать от греха подальше. — Ладно. Приходи на пробы. — Я поднялся, давая понять, что вечеринка окончена. И Паскалю, хоть и с явной неохотой, тоже пришлось подняться следом за мной. — Обещать я тебе ничего не обещаю. Но если сумеешь справиться, роль твоя.