Хорошо, что при виде Саши я сумел сдержаться. Да так, что любо-дорого — никто ничего не заметил. Ни непонятно откуда взявшаяся в Париже, не обращавшая на меня внимания Саша, которая, разумеется, пришла в Ля Мезон не одна; ни ее подружки — стайка симпатичных разномастных девчонок от восемнадцати до двадцати; ни сидевший рядом со мной мальчишка, который сейчас что-то мне говорил.
А что он, кстати, говорил?..
Огни в рождественских гирляндах на стенах Ля Мезона весело сверкали; девчонки снимали пальтишки и куртяшки, двигали стулья, рассаживаясь за свободным столиком в самом центре зала, и своими звонкими голосами подзывая официантку. Я же, тряхнув головой, прислушался к словам мальчишки.
— …в Аквитанию. — Блеснув глазами, он протянул руку и очень осторожно коснулся моей свободно лежащей на столике ладони. — Ты поедешь, Жан-Марк? Я бы хотел, чтобы ты поехал…
И тут словно черти дернули меня за причинное место, толкнув поднять вторую руку, и накрыть его ладонь своей ладонью.
— Вопрос только в том, зачем мне ехать в Аквитанию. — Мысленно поставив себе зачет при взгляде на ошарашенное лицо Паскаля, я не дал его пальцам сбежать из захвата. (Не все же только ему проявлять ко мне
дружеское участие!..) — Но готов рассмотреть любые твои предложения. Кроме, разумеется, — я вскинул свободную руку в предостерегающем жесте, — брачных и неприличных. Тем более, поездка в Аквитанию всегда была моей мечтой.
Паскаль промолчал. Скорее всего, был изумлен моим демаршем, как те египтяне, которым Господь явил первое чудо. Я тоже умолк, прислушиваясь к себе в попытке понять, что, кроме нежданной бравады, какие еще неведомые взбесившиеся черти заставляют меня, гетеросексуального мужика, сейчас удерживать его ладони, когда мой взгляд неожиданно упал на Сашу.
Девушка, которая, наверное, тоже была моей Мечтой, «эта юная русская», как называл ее старик Луиджи, смотрела на наши с Паскалем сплетенные ладони. А я смотрел на нее, на ее точеную фигурку в белом свитере и ладно сидящих джинсах, на собранные на затылке светлые волосы, на ее русалочьи глаза…
— Если ты и ее
ласкал с таким темпераментом, то нет ничего удивительного в том, что она от тебя сбежала, — сказали рядом.
Добавив:
— Это ведь твоя русская… Да, Жан-Марк?
Я выпустил его ладони, заставляя мальчишку поморщиться то ли от боли, то ли… от банальной досады.
— Да, Паскаль. Это Саша, — ответил я, принимая меню у проходившей мимо нас девицы-официантки.
Та прошествовала куда-то в глубины Ля Мезона. И расположенная прямо над головой Паскаля темная плазма вдруг ожила, разродившись сначала рекламой, а затем — первыми звуками нового нашумевшего клипа.
Мне нравилась эта осовремененная и переложенная на французский версия старой песни Далиды про Любовь и Два пистолета. Особенно, из-за исполнительницы — юной певицы по имени Ализе, с чудесно нежным голосом, задорным каре, стройными длинными ножками и очень симпатичной мордашкой, не испорченной пластическими хирургами. Но только теперь я как-то разом осознал, что вторившей ей, другой, мужской голос, принадлежал тому, кто в эту минуту сидел напротив и смотрел то на меня, то на Сашу с каким-то странным внутренним сожалением.
— Я стреляю в тебя,
Бах-бах,
Ты стреляешь в меня,
Бах-бах… — пели на экране Паскаль и Ализе — отлично, кстати, пели, и прекрасно изображали любовников, страсть которых оказалась обречена, — и я, секунду -другую понаблюдав за мальчишкой в образе беспринципного сердцееда из клипа, не смог не улыбнуться.
— Ты очень, очень талантлив, Паскаль, — констатировал я. — Глядя на тебя, никогда бы не подумал, что ты настолько разноплановый актер.
Тот поднял на меня свои блестящие глаза.
— А еще я до сих пор зачитываюсь По… А по-пьяни сплю с разными
крокодилами. — Он вздохнул. — Но это, — горький взгляд из-под ресниц… — Ничего ведь не меняет.
Прежде чем встать, я мягко потрепал его по руке. Конечно, не меняет. Потому что решение, как выяснилось, давно уже пришло само.
— Закажи чего-нибудь. На свой выбор… А когда вернусь, мы поедим, и ты расскажешь, что мне нужно знать про Аквитанию, — попросил я, перед тем как отправиться попрощаться с прежней своей Мечтой.
***
Она ждала меня чуть в стороне от своих подружек. И, как только я к ней подошел, не колеблясь, сразу вязла за руку.
Бах-бах, — ты стреляешь в меня…
Наши взгляды встретились.
Бах-бах, — я стреляю в тебя…
— Я… так рада тебе, Жан-Марк.
Бах-бах…
— Саша… я тоже рад тебя видеть.
Бах-бах…
Она рассмеялась, прерывая неловкую паузу, и накрыла мои руки своей второй ладошкой.
— Забавно, потому что по тебе этого не скажешь… Но я правда очень рада, что встретила тебя, Жан-Марк, — заявила мне Саша. И, поднявшись на носки, чтобы по-дружески поцеловать меня в щеку, шепнула одно:
— Надеюсь, твой
друг не станет ревновать.
Мой друг… Мы уже устраивались с Сашей за свободным столиком, а мои глаза опять вернулись к Паскалю.
Парень, что был так талантлив, и так беспечно радовался елке и рождественским гирляндам, и которому я, как оказалось, действительно не был безразличен, сидел над меню с совершенно убитым видом. Зная, что через зал и гомонящих, постепенно прибывающих посетителей он меня не услышит, я попытался перехватить его взгляд и… достучаться.
«Я скоро вернусь», — шепнул я одними губами. Мои потаенные черти, должно быть, уже отплясывали канкан…
«Когда?» — спросили его глаза.
Я улыбнулся: — «Скоро. Жди.» — и, увидев, что он, наконец, успокоился и подозвал официантку, прислушался к Саше.
— Я была права, что не стала тебе звонить, Жан-Марк, — сказала мне девушка, о которой я сохранил только самое теплое воспоминание, навсегда, впрочем, оставшееся в Италии. — И счастлива, что ты прославился.
— Да. Выбрал, что называется,
нужное направление, — имея в виду отформатированную Мельницу, я весело усмехнулся, когда до меня дошло: — Но, Саша, — начал я растерянно. — Откуда ты знаешь?..
В свете переливчатых огоньков она пожала плечами.
— Я... учусь в Париже. В Сорбонне. На археологическом… И я видела пилот. — Немного помолчав, она вдруг точно решилась на что-то, и сразу поднялась. — Но я не буду докучать тебе своим обществом. Ты теперь не один… Я это уважаю. И… — Она опять рассмеялась, прежде чем погладить меня по щеке. — Я просто хотела пожелать тебе счастливого Рождества, Жан-Марк.
— Счастливого Рождества, Саша. — Вот, собственно, и все. Саша была права, что не стала тогда мне звонить, и что уходила сейчас. А я был прав, что не стал теперь выяснять, чего она когда-то искала в Италии… Потому что со мной — увы! — она этого… не нашла.
Но я все равно был благодарен ей за
амонтильядо…
— Что ты заказал?
Саша ушла к своим подружкам по университету, а я вернулся к Паскалю. Что ж… Иногда все решается само, стоит только поменять
направление. А опыт… опыт, кстати, никогда не поздно приобретать… даже если тебе сорок, но при этом ты не чувствуешь себя дряхлым стариком.
— Сухое красное, салат из латука, суп по-правансальски и петуха в вине. — Паскаль непроизвольно взглянул на экран выложенного на стол мобильного. Словно до сих пор не мог поверить, что наша встреча с девушкой, о которой я ему все уши прожужжал, была такой краткой.
Заморачиваться дальше я ему не дал. Успеет еще предаться мыслям. К тому же, своим я сейчас не хотел предаваться.
— Отличный выбор, — одобрил я, удобнее устраиваясь на стуле. — Так что там с Аквитанией?
Как только я уселся, девица-официантка, та самая, которая включила плазму, где Паскаля и Ализе уже давно сменили разбитные афроамерикацы, принесла наш заказ, и, стыдливо прикрываясь ресницами, попросила автограф не только у раздосадованного ее вторжением Паскаля, но и у меня.
«Твое имя будет во всех газетах!..» Я быстро подмахнул ей протянутое меню, и снова улыбнулся Паскалю.
— Так что там с Аквитанией, Паскаль?
— С Аквитанией все просто, Жан-Марк, — ответил мне тот, ероша волосы. — Весной вся съемочная группа уезжает на натуру в Аквитанию. И Клер сказала мне, что тебя тоже пригласят.
Прежде чем преступить к еде, я налил нам вина. Ну что?.. За Аквитанию?
— Никто в здравом уме и твердой памяти никогда не отказывался от Аквитании, — сказал я, поднимая бокал. — За Аквитанию, Паскаль?
— За Аквитанию, Жан-Марк, — ответил мне мальчишка, поднимая свой бокал.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
