***
Все началось не с Ля Мезона, где неведомые взбесившиеся черти заставляли меня прихватывать его ладони. Все началось вечером следующего дня, когда явившийся прямо с благотворительного концерта Паскаль помогал мне ставить елку и готовить угощение к рождественской вечеринке. — В Тулузе… дома, у нас всегда была елка до самого потолка, — говорил он, принимая из моих рук рождественского ангела, чтобы водрузить его на верхушку нашего совсем невысокого дерева. Впрочем, дабы компенсировать размеры елки, ее решено было поставить на мой письменный стол, предварительно убрав ноутбук и валявшиеся в беспорядке бумаги. — А потом, — продолжил Паскаль с какой-то мечтательностью, которая вдруг сделала его еще более юным, чем он был на самом деле. — Потом мама всегда пекла пряники. Такие, — он улыбнулся, — золотисто-коричневые. С белоснежной глазурью и… предсказаниями. — Почему ты не поехал к своим на Рождество? — тихо, стараясь не рушить момента, спросил я, подавая ему очередной шарик. Он посмотрел на меня со стула, куда забрался ради удобства. — Не мог. — Он взглянул на елку, уже сиявшую разномастными шариками и огнями. Потом — снова на меня, и, покрутив в руках так и не пристроенный никуда шарик, спрыгнул на пол. — Пришлось остаться, чтобы участвовать в благотворительном концерте. … — Он был в пользу больных раком детей, Жан-Марк, — рассказывал мне Паскаль, быстро и споро — и где только наловчился? — помогая мне с сервировкой стола и закусками. — Конечно, я не мог отказаться, даже если бы хотел… Но я не хотел. — Во время съемок ты, наверное, будешь… скучать по музыке и концертам, — констатировал я, устанавливая на стол последнюю тарелку. Паскаль разжигал свечи, но отвлекся от своего занятия и повернулся. Пламя свечей теперь плясало в его глазах. — Буду. Но роль Робера… роль в твоей Мельнице это первое настоящее. Роль моей мечты… Ведь раньше мне доводилось играть только... сладких мальчиков в сериалах, — проговорил он после недолго молчания. А вскоре добавил, протягивая мне руку, которую я машинально пожал: — Я справлюсь… Правда справлюсь, Жан-Марк, — он убрал ладонь, которая в этот раз показалась мне нестерпимо горячей, но от того — еще более притягательной. — Ты некогда не пожалеешь… что однажды, — он снова улыбнулся, — доверил эту роль мне. Потом пришел Тьерри. Мягко пожурив Паскаля, что тот до сих пор не удосужился снять сценические тряпки и смыть грим, он вручил нам подарки: великолепные свитера — бежевый мне, белоснежный — Паскалю, и мы уселись за стол, чтобы за игрой в карты, коньяком и закусками встретить дух нового Рождества.***
С того вечера он начал приходить ко мне в дом по-свойски. Иногда прямо со съемок, иногда — после украденного у съемок времени для репетиций со своей командой. — Ну не могу же я насовсем оставить ребят! — говорил мне мальчишка, когда я пытался его урезонить. Потом, усевшись рядом, он бренчал мне на гитаре, безропотно пил дурной кофе моего изготовления, читал наметки к сценарию для второго сезона. А после, довольно часто, в конце концов отрывал меня от ноутбука и уводил гулять. Вдвоем мы допоздна бродили сначала по заснеженным, а теперь — и по весенним улицам. Не замечая ни времени, ни пройденного расстояния, мы болтали, смеялись, шутили. Вокруг нас плыл и колыхался Париж, а мы мечтали только об Аквитании… И, кажется, опьяненные прогулкой и обществом друг друга, не могли единственно одного — расстаться. — Ты поедешь в Сент-Эмильон* на машине, Жан-Марк? — Да. Я уже ездил на Ромео в Италию, — отвечал я, до сих пор удивленный, что меня вообще туда пригласили. — Так что доеду… — Но это же восемь часов езды! — прервал меня Паскаль, останавливаясь и тут же добавляя не терпящим возражений тоном: — Тебе может потребоваться второй водитель. Так что (я мысленно ухмыльнулся, уже даже зная — нет, угадывая! — что за этим последует), я поеду с тобой. Вот так и получилось, что сегодня, в день нашего отъезда, в сорок первый день моего рождения, он оказался у меня в квартире. И теперь вытирал с плиты некрасивую лужицу от сбежавшего кофе, пока я, матерясь на все лады, мыл турку и заново наполнял ее водой.***
Мой дрянной кофе мы пили уже в машине. Мой второй водитель, который, несмотря на проявленное мужество в спасении моей плиты, в конце концов обозвал меня варваром за то, что я так и не научился варить кофе, сидел рядом. Впереди нас ждал месяц съемок в Аквитании… Впереди нас ждали ремонт дороги и коммуна Сент-Эмильон.