Долгая Зима

Его разбудил хрип. Задушенный, полуживой. С таким подыхали старые брехливые псы. Дмитрий сел, таращась в темноту и вслушиваясь. Все его годами натренированное чутье вопило об опасности. Страх нашел такой, что волосы на загривке стали дыбом. Он подхватился с лавки. Быстро обулся, не глядя затянув завязки, схватил меч и выскочил во двор в исподнем. На улице было темно и мертвенно тихо. Словно все вокруг вымерло. Воевода сделал два шага от избы по скрипучему сухому снегу, а потом вдруг над головой заполыхало. От края до края небо озарил божественный зеленый огонь, затанцевал извилистой дорогой, еле теплясь на конце розоватым свечением. Душа застыла и камнем рухнула в пятки. Димка стоял, задрав голову, таращился на это чудо и чувствовал, как все внутри скручивает ужас. А потом он услышал вой. Глухой и далекий, не звериный и не человеческий. От этого воя шел холод и первобытный ужас. Воевода постоял, вслушиваясь в ночную жуть, а потом широкими скачками помчался к соседней избе. Заколотил в деревянную дверь кулаком, выстукивая сонных хозяев.  — Да что кому среди ночи понадобилось? — старик-хозяин ворча распахнул перед Димой дверь. И тот просто невежливо оттолкнул его, врываясь в избу. Подскочил к лавке, чуть не столкнувшись лбом с Всеволодом.  — Воевода? — тихо спросил тот, подбираясь. — На тебе лица нет… Как он это разглядел в кромешной тьме избы, Дима даже думать не стал.  — Вставай. Собирай дружину и ищите лыжи. Сегодня до вечера мы должны уйти, — глухо приказал он.  — Ты что, воевода, спятил? — Всеволод сел. — Колдун тебя сглазил?  — Никто меня не сглазил, — отгавкнулся Дима. — Знамение было. Зло идет с севера. Он посмотрел в стену, но точно туда откуда пришел небесный огонь.  — Воевода, — осторожно начал Всеволод.  — Я не шутить тут пришел, — Дима распрямился. — И не играть. Ежели вы до вечера не соберетесь, я вас здесь брошу. Времени у нас нет. Ни на что нет. И вам, люди добрые, коли жить хотите, собираться следует в путь. Дима шагнул к дверям.  — Да куда ж нам идти-то? — испуганно пробормотал старик.  — В Новгород, — отрезал Дима и вышел, притворив за собой. Ночь была холодная и кусачая. В мертвой тишине не выли волки, не отвечали им собаки. И птиц не было. «Их уже третий день как нет» — вдруг понял Дима, и липкий холод побежал у него между лопаток. Он посмотрел на лес, и стремглав помчался в избу, одеваться.  — Воевода, ты чего скачешь? — староста сел на лавке и зажег лучину.  — Беда идет. Уходить надо, — глухо отозвался Дима, натягивая теплую стеганку. — Подымай деревню, да собирайтесь. До вечера всем уйти отсюда надо.  — Воевода, что ты говоришь, — староста нахмурился. — Какая хоть беда?  — Не знаю, — Дима посмотрел на мужика. В неровном свете лучины его полное лицо вдруг показалось маской мертвеца. Кровь у Димки на минуту застыла в жилах, а потом побежала быстрее. «Не уйдет», понял он, «никто из них не уйдет».  — Страшная, — все-таки сказал он, уже в дверях поправляя меч. Надо было добежать до Лаувейи. Надо было ее предупредить. В сердце вонзилась игла ужаса от одной мысли, что на ее лице ему почудиться такая же маска. До околицы Дима дошел шагом, а потом перешел на бег. Что-то толкало его. Требовало торопиться, шептало, что он опаздывает. Лаувейя стояла во дворе. Точно так же как он огромными глазами смотрела в небо и куталась в плащ. На его шаги и хриплое, сорванное бегом дыхание, она обернулась, взметнув волосы вокруг себя.  — Уходить надо, — выпалил Дима, тяжело опираясь на плетень. — Ты со мной пойдешь, или тут подыхать останешься?  — Тише ты, — зашипела ведьма мгновенно разозлившись. — Расшумелся. Сама вижу. Она посмотрела на него. Лунные блики сверкнули в зеленых колдовских глазах.  — Пойду.  — Тогда мы пройдем тут с солнцем. Собирайтесь, — он перевел дух. Неожиданно важно оказалось понять, что он не один слышит предостережение богов.  — Хорошо, — кивнула ведьма, а потом посмотрела и улыбнулась так, что он себя круглым дураком ощутил. — Лыжи возьмите. Будет быстрее.  — Сам знаю, — фыркнул Дима, поворачивая к деревне.  — Куда поведешь? — крикнула в спину Лаувейя.  — В Новгород, — ответил он и услышал позади нервный, но веселый смех. От этого звука на душе сразу стало легче. Действительно… обещал же. Дима широко улыбнулся и поспешил к деревне. Поднимать кметей да вразумлять крестьян. *** Лаувейя отсмеялась, покачала головой и посмотрела вслед любовнику. Прибежал ведьмак и трех дней не прошло. Чуть только опасность почуял и тут как тут. Она зябко вздохнула, мучительно подавляя ужас, что выгнал ночью во двор. Йоль никогда не был хорошим, но этот, пожалуй, был худшим. Дурной была идея будить медведя, да под Йоль испытания устраивать. Теперь вот… Уходить. Лаувейя притворила за собой дверь и посмотрела на детей. Локи вот не проснулся. Только тревожно ворочался и бормотал что-то во сне, на что Тор крепче его притискивал к себе. Видимо от того и не проснулся сын. Она тяжело вздохнула. Золотая нить уз между Тором и Локи налилась и окрасилась первой влюбленностью. Обвела печальным взглядом избу. Пятнадцать лет она налаживала тут быт, строила уют и разводила хозяйство. А теперь все придется бросить, что не удастся унести с собой.  — Локи, — Лаувейя положила руку на плечо сына. Тот вздрогнул и открыл глаза. — Поднимайтесь.  — Ага, — сын сладко потянулся, осознал, что почти впечатался в Тора и с негодующим возгласом свалился с лавки.  — Ты чего? — тут же дернулся варяг, садясь.  — Подымайтесь. У нас много дел, а времени мало, — сухо бросила им Лаувейя, вытаскивая из дальнего угла старую, но надежную походную котомку.  — Ма… Отец? — Локи встряхнул головой и удивленно уставился на него.  — В сарае есть еще парочка котомок. Тор найди их и неси сюда. Локи собери травы, все самые ценные в первую очередь, — размеренно приказывала она.  — Что происходит? — Локи вскочил, испуганно таращась.  — Надо уходить. Сегодня же, сейчас же, — она поднялась.  — Но зачем?  — Боги дали нам знак. Сюда идет великая беда, Локи. Если мы поторопимся, мы еще успеем от нее уйти.  — А почему мы не можем с ней сразиться? — Тор хмурился, Лаувейя видела, как напрягаются его плечи, словно он уже готов драться.  — Потому что то, что идет сюда не одолеть мечом, Тор сын Одина. И всей нашей магии не хватит, чтобы справиться с зимой, — она покачала головой. — Локи, коль не веришь мне иди на улицу и сам все услышишь. Но мне надо чтобы ты собрал травы. И инструменты. И оденьтесь теплее. Дорога предстоит тяжелая и холодная. Оба мальчишки смотрели на нее с недоверчивым потрясением. Потом переглянулись и начали одеваться. Лаувейя подтолкнула котомку к сыну и пошла в курятник. Бросать птицу было глупо, а еда им в дороге ой как пригодится. «Сколько там воинов у Димы? Десять? » — Лаувейя поймала первую курицу и ловко свернула ей шею. — «Как раз хватит плеч, разложить наши запасы на зиму. Может даже шерсть с собой сможем забрать.» Под ноги упала последняя тушка. Лаувейя осмотрела получившийся результат, присела над ним на корточки и быстро сложила знак огня, шепнув слово. Тушки дернулись и перья с них облетели. Она устало вытерла ладонью лоб.  — Помочь? — в курятник сунулся Тор, присвистнул глядя на горку трупов.  — Нашел короба?  — Да.  — Тогда закинь туда птицу и тащи ее к дому. Там переложим.  — Вы забили всех… — Тор озадаченно посмотрел вокруг.  — Да Тор, — кивнула ведьма, закидывая тушки в короб. — Мы сюда больше не вернемся.  — Это из-за меня? — тихо спросил он, помогая. — Боги, нет конечно. Просто совпало, — Лаувейя закатила глаза.  — Мой дом… — Тор сглотнул, ссутулился. Лаувейя замерла, дожидаясь продолжения, хотя уже понимала, о чем спросит ее Тор. — Мой дом севернее этих мест… Та беда от которой мы бежим, туда тоже дойдет?  — Может статься, что уже дошла, — тихо и честно ответила она. — А может обошла стороной. Мне не ведомо что происходит там, откуда ты родом.  — А ты сможешь узнать? — Тор рванулся вперед весь преисполненный надежды и страха. Она посмотрела ему в глаза, аккуратно забрала свою руку из руки мальчишки. Тот сразу смутился, даже назад подался.  — Я попробую. Когда доберемся до безопасных земель.  — Спасибо. А может мне лучше к дому… Ай! Раньше, чем Тор договорил, она отвесила ему звонкий подзатыльник.  — Ерунду не говори. Ты умрешь раньше, чем доберешься до устья Невы, — поднялась. — Собери птицу и приходи в дом. Она оставила Тора с курами и пошла помогать Локи. Тот все никак не мог определиться какие миски брать, а какие не нужно. Лаувейя вздохнула и села рядом, быстро складывая отобранное Локи в котомку. Торопить сына она не стала. Тот вырос в этой избушке и был к ней привязан. Привычки уходить, бросая все за собой у него не было. Она сама постаралась чтобы не было, да вон оно как обернулось. Когда забрезжило серое, стылое утро, Лаувейя вывела из стойла Серого. Собранные вещи сиротливо стояли в углу избы. Нанизанные на длинные нити гроздья рыбы и куриные тушки, ждали своих носильщиков.  — Что дальше? — Локи зябко поежился, поудобнее перехватил посох. Самым сложным оказалось найти лыжи для Тора, но перерыв все хозяйство сыскали.  — Дальше мы дождемся воеводу и его людей, — Лаувейя поправила плащ. — Мы идем с ними.  — А Тор? — Локи тут же весь подобрался. Да и варяг нахмурился.  — Не тронет его новгородец, — она махнула рукой. — Не до того будет.  — И долго его ждать? — мрачно буркнул сын.  — Не думаю, — покачала головой ведьма. Вдалеке еле слышно захрустели сучья, проламываемые отрядом. *** Ждать пришлось совсем не долго. Новгородские воины высыпали из-за ельничка, словно перезревшие яблочки. Закутанные в теплые плащи да шкуры. В полном воинском облачении и с небольшими котомками за спиной. Лаувейя поднялась им на встречу. Крепче сжала посох. В груди противоречиво заметалось сердце и радуясь встрече и предчувствуя сложный разговор.  — Собрались? — Дмитрий лихо подкатил к плетню. В кольчуге и шлеме воевода был диво как хорош. Словно витязь и сказок.  — Собрались, — кивнула Лаувейя. — Но прежде чем пойдем… разговор у меня к тебе воевода есть. Она кивнула ему на дом. Дима нахмурился. Тихо выругался, но лыжи скинул, пошел следом.  — А без разговоров никак? — проворчал, притворяя за собой дверь.  — Нет, — она встряхнула головой и развернулась. — Первое, ты мне дашь слово, что не тронешь Тора.  — Варяга?  — Да. Я помню, что ты говорил про мой забор, — она поджала губы, но потом продолжила. — Нас гонит прочь враг, перед лицом которого разумнее объединиться.  — Хорошо. Даю слово, ни рабом, ни покойником по моей вине Тор в Новгород не войдет. Все?  — Нет, — она нервно дернула шкуру. — До Новгорода зови меня Лафеем.  — Нет! — фыркнул воевода.  — Да!  — Нет. Я тебя женой назвать собираюсь. Как на меня люди смотреть будут, если я такое позволю? А на тебя? Еще оборотнем обзовут, да испытывать заставят, — Дима замотал головой.  — Не для того я столько лет береглась, чтобы ты все испортил! — накинулась на него Лаувейя.  — Бабой родилась, бабой и живи! — зашипел тот, не уступая. — Не буду я твоей дурости потакать.  — Значит я с тобой не пойду! — запальчиво выкрикнула. Они оба замерли, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза. Напряжение натянулось, задрожало и вдруг он шагнул к ней. Горстью схватил волосы на затылке и припечатал злым, жгучим поцелуем.  — Девка ты дурная, — горячо зашептал в губы, не отводя сердитых, потемневших сталью глаз, — ты понимаешь, что против божьих законов идешь? Что не просто так Боги баб и мужиков разными сделали.  — Я ведьма, что мне до того что будут люди говорить? — зашипела в ответ Лаувейя, чувствуя, как дрожь и слабость пробегают по спине от чужой тяжелой властной руки.  — От того ты за чужим лицом тут спряталась? Что все равно? — усмехнулся Дима.  — Так проще было! — она дернулась и оттолкнула его. — И вообще. Не твое это дело, ведьмак. Я сказала не пойду, если не сделаешь как я сказала.  — Не сделаю, — Димкины глаза сверкнули так, что Лаувейя поняла, не переспорит. — А ты, дура, пропадешь одна с недорослями своими в лесу.  — Не пропаду, — процедила сквозь зубы. Они снова замолчали, упрямо глядя друг на друга.  — Надо идти, — Дима выпрямился первым, уверенный, что она сдалась.  — Не пойду, — глухо.  — Да ты совсем с умом рассталась?! — он вдруг оказался совсем рядом. Схватил за ворот, чуть приподнял над полом и затряс в такт своим словам. Лаувейя так опешила от того, что ему удалось это проделать, что смолчала. Мало какому мужику хватило бы роста на такой подвиг. — Я ей талдычу, что в лесу демоны зимние лютую, а она за свои мнимые штаны держится! Ты понимаешь, что мы уже время нужное потеряли? Что нас догонят?! А ты еще тут впустую время тратишь на разговоры!  — Поставь меня! — возмутилась наконец. Он фыркнул, разжал руку. — Не хочу я с твоими воинами объяснятся! И все равно штаны на юбку не сменяю. Так что не мути народу ум!  — Хочешь в штанах, ходи в штанах. Но бабу мужиком я называть не стану. Боги, послали же мне на голову дурную девку!  — Это мне Боги дурака послали, — искренне возмутилась. — Хрен с тобой, не можешь как прошу, тогда вообще никак не зови. Дима фыркнул и закатил глаза.  — Я тебе обещать ничего не стану.  — Ну ты уж постарайся, чтобы мне угодить, — она скрестила руки на груди.  — Теперь мы все выяснили?  — Нет. Он со стоном воздел глаза к небу.  — У меня есть сушеная рыба и птичьи туши, — она заговорила нарочно сухо, хотя внутри все кипело и бурлило. Наглого ведьмака хотелось окунуть головой в сугроб, а потом обнять и целоваться до боли. Вот же кобель упрямый! Боги, вишь ему, не велели. — Я разделила их на порции, но нам троим тяжело тащить. Хочу, чтобы воины твои взяли каждый по нитке.  — Хорошо, — Дима быстро переключился. — Еда — это хорошо. У нас с собой мало и деревенские не сильно спешили нас снабжать.  — Странно что ты их с собой не поволок, — хмыкнула Лаувейя.  — Слушать не стали, — Дима махнул рукой. — Даже из дружины моей не все пошли.  — Дураки, — припечатал она. Подошла, осторожно коснулась его плеча, с удивлением понимая, что весь гнев на недавний спор куда-то исчез. Он вздрогнул, искоса посмотрел и прижал ее руку к плечу своей ладонью.  — Нам надо спешить, — тихо сказала она. — Возьмешь? Указала на запас, разложенный на ларе. Дима кивнул, быстро собрал тушки и вышел за ней следом. Во дворе их ждали с особым нетерпением. Локи явно уже протоптал дорожку, Тор набычился, как только мог. Воины Димины нервничали, переглядывались и перетаптывались.  — Локи, возьми Серого в повод. Тор, — она кивнула варягу. Тот поднатужившись вскинул на плечи свой короб. Поймала встревоженный взгляд сына. — Все хорошо. Дима прошел мимо.  — Разберите каждый себе в котомку, — он вывалил снедь перед воинами и те радостно принялись распхивать поклажу. Сам воевода влез в лыжи и принялся оправлять завязки. Лаувейя почесала нервно потряхивающего хвостом Хвата.  — Идем, хороший мой. Зашла в сарай, взяла длинную жердину и выгнала нервно блеющих овец на улицу.  — А это еще зачем? — ахнул Дима выпрямляясь.  — Съедим, — жестко ответила она, привязывая лыжи к ногам. Взяла посох и первой выдвинулась за оградку. — Идем? Дима покачал головой. Но молча махнул вперед, и отряд двинулся в лес, сопровождаемый навьюченным конем и пятеркой овец, которых пасли и гнали вперед собаки. *** Воевода гнал их без остановки пока солнце освещало лес. Взмокший и уставший Тор чувствовал себя бычком, бегущим на забой. Плечи ломило, ноги не хотели двигаться, а от раны расползалась горячая волна боли. Руки и нос окоченели на морозе и не желали двигаться.  — Привал, — наконец скомандовал воевода, облюбовав удобную полянку. — Разбейтесь по двое и наберите дров. Как можно больше.  — Не падай, — Локи поддержал с боку пошатнувшегося друга.  — Я не падаю, — Тор гневно замотал головой и оперся на посох Локи. Тот его отдал еще в середине дня, когда обоим стало понятно, что рана и груз не дают Тору идти наравне с отрядом. — Стыдобища…  — Локи, — позвал Лафей. Тот быстро, виновато улыбнулся, забрал посох и ушел на зов. Тор свалил с уставших плеч короб и медленно распрямился.  — Что, варяг, не привык бегать по лесу? — воевода ловко спутывал овец. Одну из них он оставил свободной. Видимо именно ей сегодня предстояло стать ужином.  — Не привык, — честно ответил Тор.  — Разгреби место под костер, — велел ему Дмитрий. Подошедший к ним Лафей вытащил нож, проверил его остроту и кончиком указал Тору где копать. Тор с трудом снял лыжи. Огляделся и принялся за работу. Пока он прокапывал яму, из леса вернулись воины. Они натащили сучьев, бревен и выкопанный из-под снега валежник и свалили рядом с Тором, очевидно предполагая, что ему разводить костер. Тор вздохнул. Ободрал мокрой бересты с березовой палки, сложил шалашик и полез за огнивом.  — Давай я, — Локи опустился рядом.  — Что ты делал? — полюбопытствовал Тор. От воткнутого рядом в снег посоха тонко пахло травами, значит Локи колдовал.  — Отец велел нанести охранные знаки, — Локи аккуратно забрал у него из рук огниво, быстро оглянулся по сторонам и щелкнул, шепнув что-то под нос. Искра соскочила в костер и тот вдруг занялся.  — Ух ты, — изумился Тор. Локи самодовольно улыбнулся и принялся осторожно раздувать пламя. Поодаль послышался визг обреченной овечки. Колдун вздрогнул и незаметно прижался к плечу Тора.  — Ты чего? — тихо спросил тот.  — Ничего, — буркнул колдун. — Дай еще палок. Тор вздохнул и подал.  — А ну места дайте, — потеснили их двое воинов, которые принялись устанавливать вертел. Тор подхватил Локи за локоть, и они вдвоем устроились возле поклажи, прямо в снегу, но недалеко от огня. Потом пришел Лафей, с порубленными кусками овцы, натертыми какой-то травой и солью. Подвесил их над огнем, разворошил костер как ему было надо и принялся жарить. Воевода уселся рядом с ним, тоже разглядывая как пляшет пламя. Усталые воины не спешили говорить. И когда все дела лагерные переделали то расселись молча дожидаться ужина. На лес опускалась холодная зимняя ночь. Тор откинул голову, разглядывая сквозь голые ветви огромные колючие звезды. Рядом к его боку жался Локи согревая и тихо сопя. Видимо колдун придремал, положив голову Тору на плечо. Но тому от такой близости становилось хорошо. Вдруг Локи недовольно завозился, вздрогнул и открыл глаза.  — Что… — он вскинул голову. Тор вздрогнул от налетевшего ощущения странной жути.  — Всем тихо, — воевода уже оказался на ногах. А вот Лафей так и сидел на корточках перед костром, глядя в лес острым взглядом. Воины завозились, нервно оглядываясь и зябко передергиваясь. Вокруг стояла тишина, плотная и недобрая. По спине поползли противные, мокрые мурашки, а руки сами зашарили в поисках оружия. Тор сел удобнее, нашел ладонью топор и всмотрелся в тьму между деревьями. В какой-то особо жуткий момент, ему показалось, что между березовыми стволами кто-то движется. Нескладный, угловатый и косматый зверь.  — Что это… — осипшим голосом спросил один из воинов.  — Зимние духи, — тихо и жестко ответил Лафей. — Их выпустила из своего сундука злая северная колдунья, бабка Лоухи. И теперь они рыщут по земле, сводя с ума, морозят насмерть путников и жрут как дикие звери.  — Так мы же…  — От них в чужой избе мы бы не спаслись, — тихо отрезал Дима. А в следующий миг Тор отчетливо понял, что значит выражение — душа уходит в пятки. В одно мгновение со всех сторон хлынул ужас, в ступнях зажглось и словно что-то зашептало «Беги! Беги! Беги!».  — Всем стоять! — гаркнул воевода и Тор вдруг понял, что стоит на ногах, сжимая топор, а на поясе у него мертвым грузом висит Локи, пытающийся удержать его.  — Ааа! — ночную жуть разорвал истошный вопль.  — Всем стоять! — жестко повторил Дима. — Эти твари зовут вас, но пока вы вокруг костра, вам боятся нечего. Огонь их враг. Берите палки и жгите.  — А Ванька как… — прошептал кто-то.  — А никак, — в сердцах сплюнул воевода. — Слушаться надо, а не страху своему потакать. Не можете сами, так за руки держитесь.  — Дима, да что же это? — выдохнул Всеволод, приставая.  — Беда это, Всеволод, — тихо ответил воевода. И все вокруг замолчали, пристально таращась в ночную тьму.  — Ложитесь, — через несколько минут сказал Дима. — К нам эта нечисть пока не полезет. А завтра бежать весь день. Воины заворчали, но начали нервно раскладываться. Усталость брала свое, и все теперь понимали, что надо как можно больше сил до утра скопить. В лесу по-прежнему было тихо, только изредка что-то потрескивало.  — Локи, что это? — шепотом спросил он, прижимаясь к колдуну в их лежке, проложенной той самой медвежьей шкурой, что осталась от недавнего шатуна.  — М? — тот выглядел усталым.  — Трещит.  — Мои защитные знаки… — отозвался Локи, зарываясь носом Тору в грудь. — Они отгоняют духов…  — Хорошо, — Тор вдруг почувствовал себя защищенным. Ведь если колдун сказал, что отгоняют, значит отгоняют. Обнял Локи, прижимая к себе, чтобы поделиться теплом и закутал их в волчью шкуру, на которой спал в избе. Следующие три дня слились для Тора в одну бесконечную белую хмарь. С неба иногда сыпал снег, в лесу было белым бело, а они бежали. Начинали бег с рассветом и останавливались только когда солнце скрывалось за верхушками деревьев, и становилось сумрачно и стыло. Потом шли набирать дрова. Сначала только на большой костер, но потом колдуны начали раскладывать небольшие костерки вокруг лагеря. Усталые до смерти люди молча рассаживались, пока Лафей с воеводой соображали нехитрый ужин. Сначала еще Тор слышал, как между собой переговариваются мужики, пугливым шепотом обсуждая колдунов и делясь друг с другом страхами и недоверием. Но постепенно усталость свела разговоры на нет. Тора и самого не тянуло говорить. На привале он садился рядом Локи, и смотрел в огонь, чувствуя тепло от чужого бока и усталую боль в каждом члене. Спали они вдвоем в обнимку, закрывшись в шкуры. Хотя все равно было холодно. Живыми и бодрыми в их отряде остались только Лафей и воевода. Им, казалось бы, нипочем была ни зимняя стужа, ни долгие переходы. Локи еще бодрился, стараясь не отставать от отца, но Тор видел как выматывает друга ежевечерняя ворожба. Совсем жутко Тору стало, когда он случайно подслушал разговор Лафея и воеводы. Те сторожили лагерь, и тихо шептались подкармливая огонь.  — Сколько еще Локи хватит сил их удерживать? — воевода пошевелил костер палочкой.  — День. В лучшем случае два, — Лафей говорил медленно и неохотно. — Они нас догонят, Дима.  — Я вижу, — воевода двинул шлем на затылок и вздохнул. — Надо капище древнее искать. Да принимать бой.  — И кто с ними биться будет? — зашипел Лафей.  — Я буду, — спокойно сказал Дима. — Меч у меня добрый, заговоренный. Глядишь управлюсь.  — Дурак, — всполошился колдун. — Разорвут тебя, как того дурака Ваньку.  — Не дамся. Я еще тебя до Новгорода не довел. А обещал, — воевода вдруг улыбнулся игриво и свалил колдуна в снег. Тот гневно зашипел и Тор предпочел скорее закрыть глаза, чтобы срамоты не видеть. Не так он думал о воеводе новгородском. А утром тот всем объявил, что вечером с духами биться предстоит. Новгородцы боязливо заохали, завздыхали, точно престарелые бабки на плетне. Только колдуны да воевода спокойны остались. И Тор решил брать пример с них. Коли колдуны верят, что духов можно доброй сталью одолеть — значит можно. Почему-то от этой мысли на душе стало спокойнее. В любом случае сын Одина любому бегству предпочитал честный бой. Тор вдруг поймал на себе пристальный взгляд воеводы и улыбнулся, сжав в ладони ладонь Локи.