Долгая Зима

Утром Дима встал с тяжелым сердцем. Князя с Костей он вчера выпроводил глубоко за полночь и то, те уходить не хотели. Лаувейе он с руганью уступил ложе, а сам уснул на лавке, накинув сверху походный плащ. Теперь предстояло идти говорить с боярами. Объяснятся и убеждать. Он зачерпнул ковшом воду и в несколько глотков опустошил. Позади зашуршало и рядом встала Лаувейя. Платья она не сняла, но коса за ночь растрепалась и теперь черные волосы плащом укрывали ведьме плечи. У Димы на мгновение в груди сперло, такой она показалась ему красивой. - Волнуешься, - она забрала у него ковш и повесила над ведром. - Волнуюсь, - не стал отпираться Дима. - Не стоит, - она погладила его по плечу. – Все обойдется. Дима поймал ее руку и прижался щекой к ладони. Пальцы Лаувейи дрогнули, даря ему толику ласки. - Это у тебя все просто. Дом нашла, дом бросила… а я вот… - он обвел рукой избу и снова вздохнул. Ну как объяснить ветреной девке, что бояре плохо отнесутся к соседству с ведьмой. И что у воеводы с ними давно отношения по косой пошли, а тут и вовсе расплеваться остается, отдать князю щит воеводы и уйти жить особняком. Дима любил Новгород. За тридцать с лишним лет, он ему под кожу врос каждой улочкой и каждым закоулком. А ведьма справедливо спросит, на кой он ее тащил, коли спорить за нее не готов. - Ступай, - фыркнула она, забирая руку. Смешливо сверкнули зеленые глаза, словно ей все Димкины думы были открыты. - Не спускай их со двора пока, - он кивнул на палати, где спали Тор и Локи. Разозлился на себя и даже как-то собрался. - Не пущу, - серьезно ответила Лаувейя. Дима снова тоскливо оглядел избу, но так и не нашел за что зацепиться. Встряхнулся, накинул тулуп прямо поверх рубахи, да и пошел. Все равно от разговоров некуда было деться. Новгород просыпался охотно. Залаяли друг на друга собаки. Бабы выгнали птиц во двор, да сыпали им зерна. Куры, утки, гуси расталкивая друг друга спешили урвать кусок посытнее, награждая друг друга тычками и голося на разные голоса. Застучали тяжелые молоты в кузнях у реки, хлебный дух напоил морозный воздух сладким ароматом. Дима шел по улице, раскланиваясь да здороваясь с каждым встречным. Все в городе знали воеводу, да и он поди, всех знал. Прошел мимо дороги к детинцу, с трудом подавив желание заглянуть, да дружину проведать. Повернул к княжьему терему. Нынче по зиме бояре собирались в нем, чтобы не морозить зады на улице. У крыльца встретил Всеволода и Игната. Дима кивнул им, взбежал на крыльцо и не спросясь вошел в общинную избу. Кое-кто из бояр уже был на месте. Чинно восседал в углу старик Ведагор, старший из новгородских бояр, рядом с ним кутался в соболью шубу его сын Велеслав. На середине лавки вели оживленный спор Казимир, отец Константина, и Радомир, вечные соперники-путешественники. Даже в именах сыновей оба купца попытались перещеголять друг друга, привезя их из своих путешествий. Молчаливый Тихомир отсел от них подальше и просматривал свои берестяные заметки, всем видом показывая, как ему все это не вовремя. Дима кивнул боярам-купцам, прошел до левой, принадлежащей дружинному и прочему люду, лавки и сел. Князя еще не было, что не удивительно. Мишка всегда был горазд поспать. Ужом тихим в терем просочился жрец, сверкая лысой башкой. Подтянулись недостающие, мужики из отряда что с Димой шел, да бояре. Последним, зевая так что грозился челюсть вывихнуть, в избу вошел князь. - Ну, - он обвел присутствующих взглядом. – Давайте, что ли начнем, да затягивать не будем. Вчера в Новгород вернулся воевода и принес с севера вести. - Не с добрыми ты вестями пришел? – Ведагор почти перебил князя, и Михаил зло сверкнул на него глазами. Впрочем, боярин и бровью не повел. Смотрел на Диму, оглаживая длинную белую бороду. - Не с добрым, - кивнул Дима. – Летний поход успешно прошел. Да о том вам уже Константин поведал. - Поведал, - довольно ухмыльнулся Казимир. – Написали мы Одину о выкупе за хирд его. - Не думаю, что будет вам выкуп, - качнул головой Дима. – Константина я к осени в Новгород отправил. Сам остался, с отрядом малым, Одинова сына ловить. Да задержался. У ведьмы варяжонок спрятался. А спорить с ведьмами – себе дороже. Бояре согласно загудели. - Я думал до весны дождусь, там по любому изловлю. Но Боги видать иначе рассудили. Восемь дней назад был мне знак богов явлен. Все небо от края до края мертвой зарницей зацвело. Огнем зеленым, колдовским. И стало мне понятно, что надо в Новгород любой ценой возвращаться. Что идет с Севера беда, коей люди не помеха. Тогда я поднял дружину, тех кто согласился со мной уходить. И мы зимним лесом добежали. Я и деревенских уговорить пытался, но они и слушать не стали. Со мной только ведьма с сыном пошла, что варяга укрыла. Она так же видела знаки богов. Дима помолчал, обвел взглядом неожиданно серьезные лица бояр. - На пятый день пути, нас настигли снежные духи. Они по виду своему будто волки лесные, только живого в них нет. Стужа лютая, да смерть. Мы остановились в древнем капище, испросили защиты богов, да встретили напасть доброй сталью и огнем. Там остались Ярополк и Иван. Но от нечисти мы отбились. За нами она в Новгород не пошла, отстала. - А вы что же скажете, добрые воины? – Ведагор повернулся к дружинникам. Те переглянулись. - Воевода правду говорит, - тихо сказал Всеволод. – Мы люди служивые, не верили ему поначалу. Но когда эта нечисть за нас взялась, тут и не верующий бы поверил. Обозлились зимние боги на род людской. - Точно-точно, - поддержал его сосед. – Уж на что жуть была в капище этом! Мы в костры пол леса сожгли. Кодунский сын-то, стрелы огненные пускал. И как спустит, так такой вой стоит, что земля дрожит и раскалывается. - А как воевода своим мечом тварей этих бил! У них морды – во! – один из воинов, Миролюб, вскочил с места и развел руки, показывая. – Клыки, точно кинжалы, когти – что твои мечи. Один удар и человека от горла до пупа вскрывают. Внутренности выдергивают да по елкам окрестным расшвыривают. - Ну тише ты! – рявкнул один из бояр, явно впечатленный рассказом. - Мы что хочешь, князь сделаем, - подытожил Всеволод. – Нет лжи в словах воеводы. - А что же деревня, что вы покинули? – с сомнением спросил Миша. - Не знаю, - тихо ответил Дима. – Но боюсь не ждет их ничего хорошего. Коли духи зимние силы наберутся, их ни печное тепло не удержит, не сруб не убережет. У кого дом добрый, те еще может и спасутся… но остальные, но скотина… - Злое слово ты несешь, воевода, - Радомир покачал головой. – Я бывал на Севере. Не так и страшны тамошние зимы. - А коли бывал, то небось и про старуху Лоухи слышал? – Дима посмотрел на боярина. Тот нахмурился, огладил темную бороду. В избе повисло молчание. - Слыхал, - наконец признал он. – Местные баяли, что де, живет на севере великая колдунья Лоухи. Что у нее богатств несметных, немерено. А дети ее сплошь богатыри: писанные красавицы и красавцы. Увидишь их и уйти не сможешь. Так и замерзнешь в проклятых льдах среди гор. - Верно, - кивнул Дима. – А еще сказывают, что есть у старухи сундук. И в том сундуке держит она тридцать три злейших зимы на привязи. Но ежели осерчает она на род людской, то сундук свой откроет и никому спасения не будет. - Ложь все это! – вдруг встрял жрец. – Нету дела какой-то старухе до Новгорода. Я знаю в чем беда наша! - Да ты все про идол свой? – поморщился Казимир. - Не лопаются божьи образы просто так, - вдруг подал голос Тихомир. - Божьи образы? – удивился Дима. - Да, - Князь потер лоб. – Тут ведь какое дело, Дим… Восемь дней назад в храме статуя Перуна напополам развалилась. Сама собой. Дима потрясенно замолчал. - Мара это! Жертвы хочет, - уверенно забубнил жрец. - Ты нам так и не сказал, какие жертвы ей посередь зимы нести надо, - разозлился Миша и стукнул кулаком по лавке. Жрец осекся и злобно замолчал. - Перун треснул. Огонь небесный горит. Духи зимы по лесу бегают. Да еще говорят волки по ночам на опушку выходить начали, - Ведагор посмотрел на Диму. – Что скажешь, воевода? - Что скажу… - Дима ссутулился. – Что как сойдет лед, я на север пойду. Надо понять, что там стряслось. А коли жрец не знает, что с волей богов делать – стало быть надо за волхвами посылать. Кому как не мудрым людям волю богов ведать? - Волхвы… это затратно, - Злат, самый младший из бояр поерзал. – Волхвам дары придется давать. - А Маре на прокорм стадо свое не хочешь отдать? – ехидно поинтересовался Казимир. – Так давай я у тебя перекуплю? Все выгоднее выйдет. - Да иди ты! – возмутился Злат. - Дмитрий, - говорил Ведагор тихо, но спорщики сразу унялись. – Говорят ведь ты ведьму привел. А она нам что скажет? - Ничего не скажет, - покачал Дима головой. – Она северная ведьма. Духов она признала и сказала что то воля Лоухи. Но про статую Перуна, боюсь ей не ведомо. - Кстати, а что ты делать с этой ведьмой будешь? – сощурился Светозар, последний из бояр, имеющих голос на вече. - Женой своей назову, - твердо ответил Дима. - Ведьму, женой? – ахнул жрец. – Да она на нас всех беду накличет! - Пока беду на нас только пустоголовые люди накликали, - проворчал Дима. - И северных духов? – ехидно поинтересовался жрец. - Хватит собачится, - перебил их Михаил. – Коли умного сказать нечего, то и молчите. - Князь прав, - поддержал его Ведагор. – Я не одобряю твоего выбора, воевода. Но пять девок ты уже извел, может ведьме и по зубам твое невезение будет. Голосуем бояре. Кто за то, чтобы звать волхва? Бояре завздыхали, переглядываться начали. Князь и Дима молча подняли руки. Жрец задрал нос. Наконец Казимир и Радомир поднялись, выщерились друг на друга, но мнения на зло другому менять не стали. Следом за ними встал Тихомир. Последним поднялся Ведагор. - Шестеро против трех, - заключил Ведагор. – Мы пошлем за волхвом. Но до того, как он на твою ведьму посмотрит, Дмитрий. Тебе самому за нее ответ держать. - Да уж сдержу, - Дима поднялся. – Благодарю вас, бояре. Хорошего дня. Он поспешил выйти из избы. Над Новгородом светило солнце. В кусте шиповника прыгали красногрудые снегири, переругиваясь о чем-то своем, птичьем. Воевода встряхнул головой и поспешил домой. На душе пусть чуть-чуть, но стало легче.