Ребёнок

Зачем ты согласилась? Так сразу дала разрешение, чтобы сейчас себя изводить раздумьями. Кажется, словно это ты здесь девственница перед свиданием, а не Чонгук, иначе как всё это объяснить? Вы договорились сегодня вечером, чтобы быть готовыми морально и физически, но у тебя уже крыша едет от ожидания. Тьма вопросов в голове, паника и паранойя, а всё из-за своей неосмотрительности и тупости, когда ты соглашалась. Ты хочешь его, несомненно, в тот момент даже во время вопроса у тебя перед глазами появились картинки, которые захотелось воплотить в жизнь, только вот сейчас ты со стороны кажешься себе легкомысленной и согласной на всё. Секс – это что-то приятное, простое, казалось бы. Многие люди спят с незнакомцами и им прекрасно, многие годами друг друга изучают, чтобы перейти к новому этапу, а у вас с Чонгуком всё через одно место протекает и не даёт ясности от слова совсем. Вы даже не понимаете, кем являетесь друг другу. Вы живёте вместе уже достаточно продолжительное время, но всё ещё не можете нормально общаться и не ругаться по мелочам; вы целовались и чувствуете влечение, но совершенно не понимаете, что с этим делать. Ты чувствуешь, что секс вызовет ещё больше неловкости, Чонгук может вовсе закрыться, или наоборот, это правда сдвинет с мёртвой точки. В фильмах такое бывает: громкая ссора, ненависть, искры из глаз и пылкое примирение, страстный секс и наутро у героев всё прекрасно. Ты не веришь, что в реальности выйдет так же, скорее наперекосяк, ты боишься всё испортить своими глупыми словами или действиями, потому что секс у тебя был, но с девственником ни разу. То, что это Чонгук, добавляет поленьев в огонь, тот разгорается, и ты хочешь убежать не просто куда глаза глядят, а из собственного тела, чтобы посмотреть, как оно само будет разгребать эту мутную кашу. Просто не нужно было соглашаться, идти на поводу у капризного ребёнка, но Чонгук был так убедителен и серьёзен, его злило то, что мысли постоянно путаются и разобраться во всем и хотя бы себе признаться действительно давно пора. * * * Ты сидишь на своей кровати, положив руки по бокам, и ждёшь Чонгука. Хочется послать всё к чёрту, может, не нужно никакого секса, потому что в животе всё сворачивается. Как только ты подумаешь об этом, то каждая частичка замирает в страхе и предвкушении. Тебе хочется уйти из собственной квартиры и никогда не возвращаться, в голове уже появляются отмазки «у меня начались эти дни», «давай не в этот раз», «мне срочно нужно на работу» – всё кажется прекрасной идеей, потому что волнение достигло своего предела настолько, что ты дёргаешься, когда парень входит в комнату. Вы уже касались друг друга, Чонгук даже кончал под тобой, но всё это было незапланированно, на всплеске эмоций, когда в голове не крутилось «Вот, сейчас у нас будет секс». Ты стесняешься, потому что он увидит тебя голой, взамен ты увидишь его торс, член, длинные ноги. Хочется и одновременно ты мечтаешь завопить и покинуть помещение, квартиру, страну, улететь к Юнги и сказать «Забери своё чадо, пока я не попросила его меня изнасиловать». Чонгуку тоже некуда деть руки, он стоит в паре метров от кровати и разглядывает стены, будто впервые здесь находится. Вы находитесь недалеко друг от друга и оба знаете, зачем сюда явились, но смотрите в глаза неуверенно и как два негнущихся конструктора не знаете, как подступиться. У тебя всё тело задеревенело, неловко будет сейчас встать и прикоснуться к нему, а Чонгук мнётся на месте, крутя пальцы, и кусает губу. — Это напрягает немного, — говорит Чонгук. Это не просто напрягает, между вами тишина трещит и пропитана стрекотанием сверчков. Чонгук сам будто хочет закончить, дурная была затея, глупая, так что тебе приходится встать и подойти ближе. — Если ты так же вёл себя с той девчонкой, то тогда ясно, почему у тебя не встал, — фыркаешь, а Чонгук поворачивает резко голову и хмурится. Реакции ты дождалась, так что набираешь воздух в лёгкие и бодришься перейти к действию. Ты здесь опытная и должна помочь ему, направить. Пока ты даже не понимаешь, что дозволено, а что нет, странно вот так знать, что можешь делать всё, что захочешь. С Чонгуком хочется медленно и аккуратно, с ним хочется правильно и со смущением, а пока он только злится на твою колкую фразу. Ты кладёшь руку на плечо, застывая и давая привыкнуть к касанию. Чонгук дёргается и хочет отшатнуться, ты наблюдаешь в нём кашу эмоций и среди них страх. Он тоже боится, для него это событие ещё важнее, а на лице ясно написано «А правильно ли я поступаю?». Ты вздыхаешь и ведёшь по его руке ниже, вкладывая свою руку в его ладонь и переплетая пальцы. В эту секунду будто кто-то спугнул рой бабочек у тебя в желудке, и они одновременно вспорхнули все, разлетаясь по всему телу. Щекотно тебе до самого локтя глупой радостью, приятно снова держать его за руку, в голове лёгкий визг от очередного касания, потому что Чонгук тёплый, рука всё такая же шершавая и сильная, сжимает тебя в ответ, будто показывая, что он готов. — Идём, — ты пытаешься улыбаться ободряюще, и Чонгук улыбается в ответ так же кротко, подгибая ноги в коленях, потому что эта аккуратная, робкая улыбка тоже пропитана волнением, лёгкой дрожью в теле и неуверенностью в глазах. Ты ведёшь его к кровати, заползая туда на четвереньках. Матрас прогибается под твоим весом, а парень следует за тобой, нависая сверху, когда ты ложишься на спину, головой опираясь на подушки. Чонгук над тобой весь внезапно большой и молчаливый, он опирается на ладони, всё ещё неимоверно далеко и неловко разглядывает твои широкие штаны и майку, к которым давно уже привык. Он говорит себе успокоиться и, прикрыв глаза, долго выдыхает. Тебя обдаёт запахом зубной пасты и кажется, что он только что почистил зубки и собирается свернуться рядом калачиком, чтобы уснуть, но его руки дрожат немного, но не от тяжести собственного тела, просто опоры недостаточно, когда хочется быть ближе. — Неловко, — он улыбается так широко, что появляются морщинки вокруг рта и в углах глаз, его милые зубки торчат, а ты не выдерживаешь и проводишь рукой по линии челюсти. — Мой первый секс был самым худшим опытом в моей жизни, так что желаю тебе того же, засранец, — пыхтишь, пытаясь хоть немного подняться на подушках, но Чон щурится осуждающе, наклоняет голову вбок и держит тебя за руку, не давая рыпнуться. — Куда пошла? Хочешь испортить мой первый раз? — он приподнимает одну бровь и ухмыляется. Именно сейчас он выглядит крутым мачо, и ты бы даже в это поверила, но всё ещё видишь, как часто он дышит, как сжимаются его губы и глаза не останавливаются на одной точке. Его уши красные уже давно, а сам он жаркий как печка, и ты уже предвкушаешь, какие потные будут ваши тела. — Ну, ты же жизнь мне портишь, — ты смеёшься, пытаясь разогнать неловкую атмосферу, немного спустить напряжение, чтобы можно было дышать, потому что ты всё ещё хочешь сбежать. — Эй, — он цапает тебя рукой как в тот раз на диване, пытается пощекотать, но от напряжения и ожидания он делает это нежнее, а у тебя выходит слабый выдох со стоном. Его рука застывает, взгляд испуганно сразу переходит на тебя. Он своими большими глазами словно спрашивает, что ему с этим делать, а ты тоже замираешь, не в силах сделать хоть вдох, и снова эта молчаливая пауза. — Трогай, Чонгук, — ты почти не заикаешься, смотришь ему прямо в глаза и ощущаешь сильный жар на своём лице. С одной фразой в тебе вспыхнул огонь, тут же перебравшись на лицо и начал струиться ниже. Ты ощутила, как распространяется он по телу маленькими точечными укусами; мгновенно стало жарко, а уши навострились от смущения. — Ты можешь трогать где угодно, — ты, не глядя, пытаешься нащупать его ладонь, но это удаётся не сразу. Кажется, он видит, как сильно ты дрожишь, как пытаешься быть увереннее, но голос тоже предаёт, переключаясь на шёпот и более высокую тональность. Ведёшь его ладонь от рёбер к животу, ещё выше на грудь и поднимаешь глаза. У Чонгука распахнутый взгляд сначала смотрит вниз, а потом на тебя. Он сглатывает, а сам как неживой, лишь ощущает, как грудная клетка двигается, пока ты глубоко дышишь, а его рука вместе с ней, прямо на твоей груди, где серединой ладони он чувствует вставший сосок. В глазах его непонимание реальности, лёгкий шок и что-то совсем не вяжется, тебе не нравится скованность, тишина, в которой лишь больно по перепонкам шуршание одежды. — Поцелуй меня, — ты тянешься к его плечам, смотря, как он сначала сглатывает и нервно облизывает губы. Чонгук прикасается аккуратно и тут же резко выдыхает, сжимая в руке твою грудь. От неожиданной ласки ты стонешь негромко и сжимаешь ноготками его плечи, прямо в поцелуе показывая, что это хорошо и приятно. До этого к тебе прикасались, но его рука действительно ощущается иначе, он словно знакома тебе и в то же время похожа на самое большое желание в твоей жизни. Парень не двигается, мнёт в руке тебя, прямо через майку, пока ты на лёгком прикосновении губ стонешь ему в рот и ловишь улыбку. — Ты смеёшься? — не понимаешь, почему спрашиваешь шёпотом, просто кажется, что сейчас подует ветерок и парень убежит, что любые звуки испугают вас так, что вы разлетитесь по разным комнатам и больше никогда не попытаетесь прикоснуться друг к другу. — Ты черешню ела? — он отрывается и как-то слишком серьёзно смотрит в твои глаза. Хочется по лбу ему дать за такие вопросы, за странные нахмуренные брови и этот обиженный тон. — Да, а что? — тебя сейчас будто холодной водой окатили, так странно видеть перемену в его настроении и даже незаметно, как он почти всем весом сидит на тебе верхом. — Просто, почувствовал.. а там ещё осталось? — Чонгук, ты ебанат последний! — ты взрываешься и уже хочешь встать. Почему-то злость накатила резко, как цунами в грудной клетке, поэтому ты хочешь уйти. Всё изначально было похоже на розыгрыш, но парень смеётся и заваливает тебя обратно на спину. Он целует сразу, уже не размазывая слюну вокруг, а губы облизывая, проникая в рот и проводя по нёбу, дёснам, твой язык ласкает и тянет в свой рот. У него внутри горячо, влажно, а он всё настойчивее напирает, грубовато в подушку тебя толкает, наклоняет голову и раскрывает шире рот. Чонгук пахнет очень вкусно, как может пахнуть только он. Никакой шампунь или гель для душа не передаст и не перебьёт этот запах, сейчас ты понимаешь, что как никогда чувствуешь парня и таешь внутри безумно мягкого облака под именем «Чон Чонгук». Он сверху тебя, жмётся и пыхтит от усердия. Тебе даже забавно, как в поцелуях он шумно дышит, тоже особенно как-то, по-чонгуковски. Губы его уже исследованы вдоль и поперёк, но всё равно сладко, хочется его целовать бесконечно, это напоминает моменты из жизни, когда не хочется вылезать из озера, там прохладно и весело, можно нырять, почти захлёбываясь водой, это приятно до дрожи, однако вылезти из этого озера всё равно нужно. Ты не хочешь ничего прекращать, достаточно его губ, ты ныряла бы в самую глубь, плавала бы там и передвигала подводные камни, потому что в Чоне их много и каждый отливает своим цветом и красотой. Этот парень весь какой-то неправильный, со своими ранами в жизни сейчас тебя целует так, будто только это имеет значение, словно от этого зависит жизнь. Он будто измученный жаждой путник пьёт из чистого источника. Так смачно, громко, ему хочется сделать вдох, но он продолжает пить. На самом деле, его губы обычные, у каждого человека они есть, но тебе кажется, что у Чонгука они особенные. Ты кусаешь нижнюю, проводишь языком и понимаешь, что готова делать так вечность. Всё вокруг пропитано только этим парнем, ты узнала бы его с закрытыми глазами, потому что ничья другая рука не прошлась бы так скромно вниз к талии и бедру. Ты ахаешь, вздрагивая, из-за чего поцелуй разрывается, и Чонгук отстраняется, смотря на тебя с интересом. — Привет, — почему-то с улыбкой он говорит, разглядев твои красные щёчки и растрёпанные волосы. Твои губы такие зацелованные, что хочется опять прильнуть, а глаза горят яркими огоньками страсти, они проходятся по коже Гука и немного покалывают приятно. — Привет, — ты слегка смеёшься с абсурдности этого диалога, но Чон растягивает в ответ губы и сияет так ярко, что все мысли отходят на второй план. Это похоже на знакомство заново, сейчас тот момент, когда всё поменялось. Он изучает, учится, наклоняет голову и ведёт по бедру аккуратно. Он большим пальцем гладит тазовую косточку, ведёт немного вверх, а потом вниз, смотря на твою дрожь. Тебе плохо чувствуется через штаны, как же хочется ближе и меньше одежды. Ты мычишь и громко дышишь, немного мечешься на подушках, сама не выдерживаешь и, подцепив большими пальцами, спускаешь штаны. — С-стоит снять? — он цепляет пальцем свою майку и смотрит на тебя. Сейчас перед тобой неуверенный мальчик, который боится и стесняется, у этого ребёнка топорщится в штанах член и стоит, наверное, уже до боли, а он спрашивает, стоит ли ему раздеться... Тебе, смотря на него, хочется плакать и обнимать, он с этими круглыми наивными глазками кажется ранимым и сладким, тебе хочется зацеловать и попросить прощения за этот испорченный жестокий мир, который его сломал, но ты просто киваешь и сама раздеваешься. Шуршание одежды и негромкий скрип кровати снова бьёт по ушам этой неловкостью, ты слышишь, как тикают твои наручные часы на столе, как громко выдыхает Чонгук, сняв майку и штаны. Он обнимает самого себя и поглаживает плечи, опуская плавно руки. — Ну, вот, — стесняется, смотрит не в глаза, а на закрытую дверь, сглатывая. На секунду кажется, что он сейчас сбежит, оставит тебя на постели в белье неудовлетворённую, но он бодрится, лезет обратно на четвереньках по кровати, опять шурша постельным бельём, и натягивает улыбку, перемешанную с предвкушением и неловкостью. — Можно я.. потрогаю? — ты краснеешь и отворачиваешься, ощущая себя глупой маленькой девочкой, которая просит игрушку, а сама боковым зрением замечаешь, как в удивлении у парня поднимаются брови вверх. — К-конечно, мне лечь? Вы похожи на двух подростков, это ужасно, выглядит глупой затеей, и словно вы не дойдёте сегодня до секса, но в тебе такое напряжение и каша эмоций, что кажется, что ты сможешь сегодня кончить без касаний. Чонгук доверчиво ложится и уже как-то плевать, что у вас не как в книжках, потому что тебе хочется не играть в шумное порно, а по-настоящему трогать его, смотреть на лицо, мышцы, впалый живот, замечать дыхание и периодически заглядывать в глаза в молчании. Ты нарочно не касаешься его белья, хотя там уже небольшое пятно от смазки и вставший член отчётливо виден, из-за чего парень смущается, опускает взгляд к паху и тут же отворачивается, кусая губы. Его щёки красные, а дыхание учащается, как только ты подбираешься к низу живота, так что ты опускаешься и целуешь линию волос, ведущую к паху, а потом отстраняешься и просто горячим воздухом обдаешь кожу всё ниже и ниже, почти у головки члена. Низ его живота напрягается, а орган дёргается, но ты отстраняешься, замечая, как чаще он стал дышать. — В кино всё как-то проще, — он кусает губу и выпускает медленно её изо рта всю блестящую и красную, что ты подхватываешь её тут же своим ртом, такую влажненькую с привкусом чужой крови и сосёшь, языком ласкаешь и слышишь первый стон парня. Он похож на просьбу не останавливаться, на признание своей слабости и податливости, это момент раскрытия, прямого признания, что ему нравится, а также это – разрешение делать всё, что захочется. — Я могу остаться сверху, или ты хочешь… — ты еле опираешься на свои локти, глядя ему в лицо, и хочешь зацеловать красные щёки и глазки с неуверенным взглядом, который в панике бегает по сторонам; а потом Чон мычит ответ. — Сверху, — он краснеет ещё сильнее и отворачивается вбок. Эта привычка скрыть свое смущение в тебе мешает все органы в каши и взрывает ими цветной фейерверк из конфетти, от такого Чонгука у тебя будто передоз сладкого, потому что каждый раз он таким образом демонстрирует красные уши, и сегодня ты не выдерживаешь и кусаешь горячую мочку. — Не хочешь раздеть меня? — ты шепчешь ему на ухо, а тот будто матерится на выдохе, а на самом деле просто теряет кислород резко, переворачиваясь, чтобы быть над тобой. — А у самой рук нет? — Вредина, — ты морщишься и специально обвиваешь ногами его торс, врезаясь бедрами в его пах, резко прижимаешься к его члену, что он округляет глаза, а через секунду теряет силу в руках и ногах, сваливаясь со стоном на тебя. — Хватит, пожалуйста, — он говорит тихо, просит правда искренне, будто ему больно, но ты можешь представить, какой пожар внутри у него творится, потому что сама уже готова гореть огнем, если появится хоть малейшая искра в воздухе. — Так это ты медлишь, — ты еще раз жмешься, ерзаешь только для того, чтобы услышать его почти хнычущее «ах… аха, мхм». Он пытается собрать конструктор из букв, но они никак не встают в нужном порядке, а в каждой конечности выкачали силы, расплавили его до самого конца, пока в теле кровь приливает лишь к члену и его щекам. — У меня так стоит, что даже больно, — хрипит он, пытаясь собраться, не стонать и не плавиться, хотя хочется не прекращать, а наоборот толкнуться и потереться. — Так что иди сюда, — он расцепляет твои пятки за спиной, резко раздвигает ноги и аккуратно дёргает бельё вниз. У него член не прекращает подрагивать и пульсировать, а ты внезапно хочешь прикрыться, свести ноги и даже скрестить с силой. — Хочу увидеть тебя полностью голым, — ты возбуждена и смущена, а говоришь это, видимо, чтобы добить саму себя смущением, потому что в лицо снова будто огненным шаром прилетает и пот пробегается по спине вниз, в промежность, когда он скидывает боксёры неловко в сторону и выпрямляется, чтобы ты разглядела. Внезапно тебе страшно и опять хочется убежать, в животе всё скручивается и мурашки бегают как при пожаре, они тебя атакуют, а бабочки развязали атомную войну. В тебе идут совсем нехорошие процессы, намешан жуткий коктейль, потому что член Чонгука длинный, не толстый, с кудрявыми короткими волосками на лобке. Парень тоже смущается и пытается прикрыть ладонями, на этот раз смотрит вниз и мотает головой. — Это.. смущает. Его слова бомбу взывают в тебе, плавят, потому что он не должен быть таким милым, таким сладким и покрасневшим, таким слабым и красивым одновременно. Чонгук – миллиард эмоций, он в тебе будит настоящую жизнь и даже сейчас показывает все краски этого мира, их намного больше, чем в цветовом спектре, потому что тот шар, что взрывается внутри тебя, заляпывает внутренности не только сладким, но ещё и такими цветными чувствами. В них оттенки несуществующие, там такая красивая каша, что даже немного страшно, ты никогда подобное не ощущала. — Давай, Чонгук, пожалуйста, — ты хочешь начать. Сейчас он коснётся там, где касался не каждый, вы станете единым целым, и теперь ты понимаешь, почему это так интимно. — Резинка. — Без неё, — ты видишь в нем скептицизм, парень наклоняет слегка голову в сторону, будто пытается прикинуть, стоит ли так поступать, и пару раз проводит по стволу, прежде чем подобраться к тебе. — Давай, — ты ведёшь руку вниз и обхватываешь его член, чтобы помочь направить, а Чон снова сводит брови на переносице, со стоном всхлипывает и чуть ли не плачет от неожиданного наслаждения. — О Господи! — его губы оказываются прямо около твоего уха и так отчётливо он слабо блеет, когда ты помогаешь ему протолкнуться глубже, — пиздец, какой ужас, как же это… Ты кусаешь губу, чтобы не смеяться, а сама из-за эмоций только сейчас чувствуешь, что внутри Чонгук правильно дополняет, он делает тебя завершенной и как же приятно, когда он начинает двигаться. — Я.. погоди, неудобно, — он возится, а ты в этот момент хочешь напомнить обо всех обидах и плохом поведении, напомнить, как он показывал плохой характер и был последним мудаком, но решаешь не портить момент хотя бы ради себя. Этот вредный мальчишка сейчас толкается, его член внутри тебя, а ты позволяешь и сама стонешь, за плечи цепляясь, всё шире раздвигаешь ноги, усиливая ощущения. Невероятно... Все ваши перепалки, твои нервы и ссоры, ты никогда бы не подумала, что его член будет внутри, что ты отчаянно будешь цепляться за его шею и слышать пыхтение на ухо. Чонгук немного липкий и влажный от пота, горячий и хорошо сложенный, он над тобой прекрасно нависает, двигает бёдрами немного рвано, не найдя пока свой темп, не до основания, но старательно и аккуратно. — Чонгук, я… — ты хочешь попросить его не останавливаться, потому что внизу всё сжимается, там и щекотно и сладко одновременно, хочется замереть и не дышать, застыть в этом положении и всегда быть в этой приятной неге, но ещё чуть-чуть, и снова внутри тебя вспыхивает пожар, только этот костёр вызван оргазмом, поэтому вскрик такой громкий и почти порнушный, но искренний, недолгий. Чон тормозит и сам ахает, когда ты сжимаешь его внутри, он делает медленный толчок, в который раз теряя силу в руках, он падает на локти, лбом утыкается в подушку рядом с твоей головой и ты слышишь его красивые стоны. Такие милые, слабые и мелодичные. На секунду всё застывает, замираете и вы оба, просто пытаясь дышать и думать, что всё же произошло, когда Чон вынимает член, а оттуда вытекает сперма. — Ты же не забеременеешь? — Нет, Чонгук, я позаботилась об этом, — ты почему-то облегчённо улыбаешься, но стесняешься смотреть в его глаза. Вы оба неприлично потные, хотя это был не самый долгий секс, но яркий, запоминающийся. — Это было совсем не как в кино. — Только попробуй после этого избегать меня. И ты теперь мне должен откровенный разговор, помнишь? — ты тыкаешь в него пальцем, а парень тут же хмурится. — Фу, не успел кончить, как ты включаешь ханжу. Ужас, я пошёл! — Эй, — он слезает с кровати и гордым гусем идет к двери. Тебе забавно видеть его голый зад, а вот вид на красивую спину заставляет сглотнуть. — Куда ты? — В душ, — он оглядывается уже около двери и улыбается ласково, обнадеживающе. — Дай в себя прийти, — он на секунду задумывается, а потом щёлкает ручкой, делая шаг наружу, — пожалуйста. Только что он снова опрокинул в тебе шар с красками.