Мы были королями...

Питер врезался в сетку-ограждение из проволоки, и толпа взревела. Он чудом успел увернуться от следующего удара, но Эдмунд лишь хладнокровно отхлебнул из стакана с сидром. Питер не больший идиот, чем они все, но «Кража судьбы» — мощная штука. Действие этого проклятия заключается в том, что оно искажает и извращает суть того, на кого наложено. И чем больше конкретная черта характера или увлечение занимает в жизни жертвы — тем больше влияние. Эдмунд был стратегом, Сьюзен — разведчицей и Мастером Лука. Питер был Мастером Меча и Королём. Читай, лидером и управленцем. Он был иногда слишком прямолинеен и, казалось, полностью был поглощён заботой о судьбе каждого нарнийца и их защитой. Тем быстрее здесь, в Англии, он становился подростком с гротескными чертами старого Питера. Бесстрашие превратилось в бесшабашность, страсть — в неосмотрительность. Желание защитить и достоинство — в неуместную гордыню и вспыльчивость. Тем временем его противник смачно ударил Питера в челюсть и, пока тот приходил в себя, согнувшись, ударил под дых. Великолепный рухнул на колени. На перевязанных бинтами руках у обоих борцов выступила кровь, полуобнажённые тела были покрыты потом. Левая нога приобрела подозрительную красноту и припухла, начал заплывать глаз. Противником брата сегодня был достаточно опытный боец. В обычной жизни они с Питером, возможно, могли стать друзьями или, по крайней мере, хорошими знакомыми. Чуть старше, чем Питер, шестнадцатилетний выходец из рабочего района дрался для того, чтобы прокормить сестрёнку, которая осталась на его попечении после того, как дядя выгнал их из дома. Но Питер просто не умел уступать. Обманувшись плачевным видом противника, боец навалился на Питера, и это стало его ошибкой. Великолепный внезапно по-звериному оскалился, а его лицо приняло какое-то немного безумное выражение. Он резко рванулся вперёд, вцепляясь зубами в шею противника. Тот от неожиданности отшатнулся в последний момент, и это его спасло. Крови, конечно, натекло знатно, но по сути Питер задел только внешние сосуды, не добравшись до жизненно необходимых. Пока парень в панике пытался принять оборонительную стойку и заодно убедиться в том, что не умирает, Питер подсечкой опрокинул его на спину и заломил руку особым образом, который позволял обездвижить противника. Публика ещё яростнее закричала, перекрывая букмекеров, чьи пронзительные голоса: «Ставки, ставки, господа!» — зазвучали вдвое чаще. Противник Верховного замолотил рукой по рингу, и рефери свистнул в свисток, разведя руки в стороны. Бой был окончен. Питер встал, вскинув обе руки вверх, и коротко и яростно закричал. Его боевой клич подхватила толпа, скандируя: «Ко-роль, ко-роль, ко-роль!» Эдмунд усмехнулся: конечно, какой ещё псевдоним мог взять старший братишка. С окровавленным лицом и расширенными чёрными зрачками, с татуировкой льва на плече и обнажённый по пояс, простоволосый и босой, Питер сейчас как никогда походил на берсерка. Он пугал и подавлял не столько техникой — которой он пока не наработал, и даже не мускулами, которые ещё не успели оформиться за пару месяцев Провала. А несгибаемой волей и поистине безумной тягой к победе. Казалось, что иногда его ки можно было увидеть чисто физически. Каждое его движение буквально вопило о том, что этот человек убивал своих врагов — и если будет нужно, его рука не дрогнет и в будущем. Эдмунд неспешно поднялся из-за стойки, и, бросив бармену пару пенсов, двинулся к раздевалкам. Вышибала на входе в служебные помещения кивнул Справедливому в приветствии и пропустил его дальше. В служебных коридорах, бесцветных и с довольно скудным освещением, гул болельщиков слышался приглушённо. Салатовые стены и деревянный пол выглядели невзрачно по сравнению с ярким оформлением главного зала. Навстречу Эдмунду или за ним периодически проходили бойцы, ожидавшие своих боёв, или усталые и вымотанные — с уже прошедших. Кто-то ему кивал, кто-то здоровался, кто-то просто проходил мимо — Эдмунд уже успел примелькаться. Он зашёл в раздевалку, закреплённую за братом, сел задом наперёд на стул и закурил. Питера ещё не было. За стенкой надрывался комментатор и шумели зрители, звенел гонг. Здесь же было достаточно тихо, старое зеркало было в меру мутным, а у лампочки, горящей наверху, отсутствовал плафон. В раздевалках стоял особый запах недорогой помады и канифоли — в клубе дни выступления бойцов чередовались с кабаре, и спрос был примерно одинаковый. У дальней стены стояли старые картонные декорации непонятно от чего, на стеллаже стояли пыльные искусственные цветы, забытые (или оставленные) кем-то из предшественников. Тишина нарушалась только зудением мухи, наворачивавшей круги вокруг лампы. У второго стула болталась спинка, и за нормальный шло негласное соревнование между Эдмундом и Питером. Вдруг дверь распахнулась, и в раздевалку ввалился разгорячённый Питер с горящими восторгом глазами. Эдмунд кинул ему чистое сухое полотенце и, откинувшись назад и положив ноги на стол, задумчиво выпустил к потолку несколько колец дыма. Брат же восторженно вещал: — Ха, видел, как у него лицо поменялось?! Кишка тонка ещё против меня выходить, а всё туда же. Я ещё всем покажу, кто здесь Король. Они склонятся передо мной и признают меня, вот увидишь! А ты будешь стоять рядом со мной, ведь правда, брат? — Питер немного встревоженно заглянул Эдмунду в лицо. Тот успокаивающе и безмятежно улыбнулся и сжал плечо Питера: — Конечно, брат, как и всегда! Твоя победа была ожидаема, но ты всё равно молодец! — это были те слова, которые Питер ожидал услышать. Сьюзен нужно поторопить. Эдмунду совсем не нравилось то, что Питер постепенно слетал с нарезки. Перегрызть горло, серьёзно?! Просто ребёнку, который пытался прокормить свою семью. Проклятие нужно разбить. Любой ценой. *** Обветренные губы впились в губы Сьюзен, ловя её дыхание. Тяжёлое, но такое желанное и мускулистое тело сверху заставляло выгибаться в пояснице, а её руки жадно и бережно оглаживали спину мужчины над ней. Пристально и с нежностью вглядываясь в её лицо, он опустил руку вниз. Она застонала прямо ему в поцелуй и… проснулась. Теперь я застонала уже в реальности и пару раз в досаде ударила рукой о постель. Здравствуй, прекрасный переходный возраст! В Нарнии я начала задумываться о том, что Бард не просто симпатичный друг, а влюблённость — не сказки идиотов, не способных анализировать своё поведение, где-то в девятнадцать. До этого возраста всё моё внимание поглощалось тренировками и научными изысканиями, разъездами по стране и вышиванием. Здесь же, как только юное тело смогло подстроиться под воспоминания взрослого сознания — оно это сделало. Я снова досадливо цыкнула. Это создавало дополнительные проблемы, впрочем, не слишком большие. К счастью, рядом со мной были только школьники и преподаватели — одним словом, те, кто никак не подходил на роль вероятного партнёра, и гормоны вели себя послушно. А горячие сны позволяли увидеть Барда хотя бы в воспоминаниях. Немного больше тренировок и творчества — и я даже не замечу, что что-то изменилось. Раз уж проснулась, я тихонько, чтобы не разбудить соседку, прошла в ванную, захватив зубную щётку и полотенце. Сегодня у нас был настоящий «субботник», каким его описывал Арсен. Самой мне эта идея казалась дикой, но в преддверии войны школьников активно занимали при посадке огородов. Все — от мала до велика — участвовали в пополнении продуктовых запасов страны. Нет, всё-таки монархия — наиболее правильный государственный строй. Особенно, для самих монархов. Впрочем, поработать руками я была совсем не против — свежий воздух, тихий стрёкот цикад и несложный физический труд, что тут может не нравиться? Особенно в период гормонального бума. Это будет полезно. В сборе клубники с огромных площадей во владении школы, которые вместо английских газонов сейчас были покрыты посадками овощей и фруктов, были заняты все классы одновременно. Преподавательский состав полагал, что это подстегнёт старших учеников и сможет снять немного нагрузки с малышей. К тому же совместный труд — это так либерально! Поэтому субботник также стал отличной возможностью переговорить с Эдмундом, не привлекая внимания нестабильных Питера и Люси. Сразу же после завтрака я переоделась в удобную одежду — немного нонконформные в Англии брюки и свободную хлопковую блузку с закатанными рукавами. Спустившись вниз, я вышла на улицу, свернула несколько раз и дошла до школьных посадок. Отметившись у старосты группы, я неспешно приступила к сбору ягод. Через пару минут моё медитативное занятие прервало кваканье квакля-бродякля. Я против воли прыснула в кулак: эти укуренные чудики здесь пришлись бы как нельзя кстати и разбавили бы мрачное настроение, которое витало в обществе не желавших трудиться на благо страны детей. Далеко не все из них прониклись патриотичным настроением, и я их понимала — цены на многие продукты оставались на прежнем уровне, а бекон, говядину, яйца и многое другое можно было легко получить по карточкам. Особенно далёкой проблема ограниченности продовольствия становилась в пансионе. Я ответила специфическим кваканьем, подав Эдмунду сигнал о том, где нахожусь, и стала как бы невзначай двигаться по грядкам клубники. Через пять минут мы с братом уже трудились бок о бок, ловко собирая ягоды с соседних кустов. Эдмунд выглядел довольно нервным и рублено сказал: — Проклятие прогрессирует. У тебя есть идеи? Я кивнула и сказала: — Реконструкция. — Реконструкция чего? — недоуменно посмотрел на меня Эдмунд. — Битвы при Гастингсе, разумеется, — невозмутимо ответила я. Реконструкция выглядела перспективной с одной стороны — потому что если мы протолкнём Питера на роль короля Гарольда, в какой-то момент Питера может перемкнуть, и он ринется защищать «свои войска». С другой, он — и его подсознание — может понимать, что это инсценировка, а значит, реальной опасности нет. Тем не менее, ничего другого в голову мне не приходило. Отправлять брата в реальное сражение за Англию, страну, которая, по сути, была нам чужой, я не собиралась. Верховный слишком нужен Нарнии, и я не хотела его угробить, пытаясь снять заклятие. В конце концов, гордыня и вспыльчивость не помешают ему остаться королём. В отличие от меня, которая под действием заклятия утратила бы в первую очередь веру в себя и свои аналитические способности. В конце концов, я могла бы утратить даже веру в свои воспоминания, и тогда… Я помотала головой. Этого уже не случилось, а история не знает сослагательного наклонения. Сейчас я должна вытащить остальных и разобраться с Люси. Эдмунд задумчиво протянул: — Ну давай попробуем. Хуже всё равно уже не будет. Мы мрачно переглянулись. Питер уже начал нарываться на драки со школьниками, и апеллировать к его здравомыслию становилось всё сложнее. Я разогнулась и со вздохом растёрла ноющую поясницу, словив ехидный взгляд Эдмунда. — Что, старушка, кряхтишь? — с последним словом ловко увернувшись от клубничины, он с хохотом обнял меня сзади и чмокнул в щёку. Со стороны мы, должно быть, смотрелись умильно — высокая девушка и маленький братец, едва достающий ей до щеки. Но нам обоим было плевать. — Попробуем организовать, — негромко сказал он, положив голову мне на плечо. — Попробуем, — со вздохом согласилась я. Постояв несколько минут в тишине, мы разлепились и продолжили сбор ненавистной клубники, каждую третью ягоду кладя себе в рот.