Мы были королями...

Эти долгие годы и своды правил, Королева царствует, но не правит, Королева сходит с ума медленно, незаметно... "Ричард", группа Немного Нервно

Люси не помнила лицо матери. В памяти осталось только ощущение тепла и защиты и нежный фруктовый запах духов. Она часто говорила о маме со Сьюзен и Питером, пытаясь нарисовать по памяти портрет и тщательно записывала детали, которые сохранились в её собственной памяти. Первые лет пять. Потом магия, дикие травы и летние ночные праздники вскружили ей голову. Англия казалась — и была — далёкой, а волшебство с каждым днём наполняло её жизнь всё большим смыслом. Люси была благодарна маме за свою жизнь, за тепло и поддержку. За кусочек настоящего детства — пусть и совсем небольшой. Она не очень хорошо помнила отъезд из Лондона — помнила только, что мама плакала и махала им рукой, и говорила, что они скоро увидятся — но детали её лица как будто подёрнулись дымкой. Никто из них не знал, что в следующий раз они увидятся через долгие пятнадцать лет. Всё взросление Люси, её переходный возраст и первая влюблённость, начальные шаги в магии и тренировках — проходили в компании братьев и сестры, которые стали ей самыми близкими людьми на свете. Маму очень легко было любить как светлый, прекрасный образ, размывшийся со временем. И теперь Люси немного опасалась встречи с мамой настоящей, из плоти и крови. Опасалась и гадала, как себя вести. С мамой, которая потеряла четырёх детей — и даже не знала об этом. В детстве её считали фантазёркой и немного странной — из-за ярких осознанных сновидений, которые Люси часто путала с реальностью. Иногда во сне ей казалось, что она проснулась. Иногда в реальности думала, что спит. Во сне она часто летала — и иногда боялась, что однажды выйдет через окно, не заметив, что проснулась. Мощная волна цунами, сметающая её своей волной посреди пустынных барханов; бездна без начала и конца с облаками и снегом, парящими повсюду; белоснежные руины на изумрудной траве с лиловыми цветами; сражения и путешествия, призыв элементалей, и, конечно, полёты — все приснившиеся места занимали в сердце Люси особое место. Неудивительно, что Нарнию семья поначалу восприняла как очередную фантазию — и поэтому даже сама Люси сначала не была уверена в её реальности. Но Нарния оставалась в своём шкафу и на первый раз, и даже на третий. Люси, по сути, не знала жизни вне своей страны. Часто она приходила в замок через несколько суток после того, как ушла, с листвой в волосах и разными мелочами для братьев и сестры — синими ягодами, на вкус похожими на сливовый джем, прозрачными листьями или облачками из лепестков, парящими над ладонями. Иногда она и сама не могла сказать, чем занималась всё это время — магия вела её и поначалу нередко брала верх. Самой Люси казалось, что Нарния как будто хочет перед ней похвастаться — смотри, какая я! — забывая, что Люси всего лишь человек. Впрочем, в своих «загулах» она всегда находила, что поесть, и всегда возвращалась не позднее трёх дней. Любая охота в Нарнии была ритуальным жертвоприношением. Вопреки заблуждению, далеко не все животные были разумны — к разумным видам относились, например, медведи, мыши и гепарды. К неразумным — быки и голуби. Последние и служили пищей для плотоядных — в том числе людей. Но именно поэтому любая охота и любая такая жертва уважалась и почиталась. Все они прочувствовали на собственном опыте цену того, что продолжали жить за счёт чужих жизненных сил. Древняя магия не прощала пренебрежения. *** У Люси сдали — нет, не нервы, а как будто вся её сущность. Ей хотелось уйти гулять — гулять по Нарнии, раствориться в этой листве и этом холоде, а чёрные туманы пульсировали в её венах и звали с собой. Поэтому когда кровь запульсировала в ушах так громко, что не было слышно собственного дыхания — она знала, что делать. Руна Эйваз заняла своё место на искусно вырезанной деревянной маске. Люси нашла её у корней ивы. Люси было плевать, откуда она там взялась. Она надела ненавистные туфли и любимое платье, сшитое сестрой, накинула сверху алый плащ. Посидев пару минут, снова сбросила туфли. Ей казалось, в них она начинает забывать Кэр-Параваль. Лучше уж босиком, чем — так. И плевать на простуду, её освободят от занятий, и может, даже заварят чай с мёдом и имбирём. Люси никогда не врала — но любила недоговаривать, иногда лукавила, иногда — действительно говорила правду, которая менялась через мгновение. Ей действительно снилась огромная луна, и Охота. Охота на людей. Но правда заключалась в том, что её это не беспокоило. Вообще-то, ей даже нравилось. Только Ритм стучал всё сильнее. В их общежитии девочки уже легли спать — ведь уже 21 вечера, время спать. Но время Люси только начиналось. Она бесшумно вышла из комнаты, прошла по коридору. Отстранённо подумала, что без обуви становится холодно и надо попробовать найти себе сапожки или нормальные туфли. Выйдя на крыльцо, она вдохнула свежий и горьковатый запах осени, всегда оставлявший привкус несбывшихся надежд на языке. Вдалеке жгли сухие листья, и белёсый дым едва заметно выделялся на фоне ночного неба. Люси продолжила свой путь дальше вниз, к камню, к холму. Нырнув за куст, отодвинула входной камень и с облегчением ощутила сухую и не холодную землю прохода. Прикрыла глаза, раскинув руки и коснувшись кончиками пальцев стен прохода. Прислушалась к внутреннему ощущению и «увидела» — она не знала, как ещё это описать — приобрела внутреннее знание о том, что может выбрать другой проход. А точнее — другой вариант прохода. Главное — настроиться и послать своё желание. Королева сосредоточилась и «толкнула вопрос» в пустоту. Вероятности обрели чёткость, путь был готов. Люси шла в полной тишине — сейчас было не время, и сухая земля с песком слегка шуршала под её глазами. И в полной темноте. Но некому было об этом сказать Люси, а самой ей хватало света. Тьма мягко обнимала её и бережно берегла от немногочисленных кочек и корней. Наконец, туннель закончился обычной металлической, немного ржавой дверью, выглядевшей достаточно нелепо в конце земляного прохода. Люси надела маску и толкнула дверь от себя. Она оказалась в подсобке какого-то помещения, за углом которого тихо спорили двое — дымящая сигарой девушка в сверкающем чёрном платье с явственной хрипотцой в голосе убеждала хмурого мужчину в костюме и жилетке: — Я не могу больше петь сегодня, Джим, иначе следующую неделю ты меня не увидишь и не услышишь. Я себя знаю — если сейчас не дать отдых горлу и не выпить грога, завтра у меня будет полноценная ангина. Собеседник схватил её за руку: — Белла, но у меня полный зал, если музыки не будет, обязательно будет драка, я этих выпивох знаю! Кто мне оплатит ущерб — ты? Больше у меня музыкантов нет, сама знаешь, Красавчик Грей ещё неделю будет прохлаждаться на юбилее в Северном Сассексе. Из темноты раздался приглушённый из-за маски, но явно женский голос: — Я могу сыграть. Спорщики вздрогнули и Джим молниеносно шагнул вперёд, закрывая собой Беллу, воскликнув: — Какого чёрта! А ну покажись! Люси шагнула под тусклый свет керосиновой лампы. Немного облупленная, деревянная китайская маска закрывала её лицо. Отросшие за пару недель до пояса каштановые волосы лёгкими волнами опускались на алый плащ. Белла и Джим снова вздрогнули. Люси негромко продолжила: — Я хорошо играю на флейте. Я готова играть бесплатно, но маску не сниму. Она наклонила голову, как будто прислушиваясь. — Кажется, люди в зале уже заждались, мистер Джим, сэр. Бармен настороженно протянул: — Мисс… э… откуда вы вообще здесь взялись?.. Мне не нужны музыканты, у меня уже есть двое постоянных, и… Белла фыркнула и скрестила руки на груди. — Ну уж нет, Джим Уоррингтон, тебе уже бесплатно предлагают сыграть! Да, кандидатура немного… — она замялась и тоже настороженно взглянула на странную фигурку, потом примирительно подняла руки. — Давай ты заваришь мне грога, я сяду в зале и послушаю несколько мелодий. Если она играет дерьмово - мне придётся спеть. Потом решительно повернулась лицом к королеве: — Но постоянные музыканты здесь я и Красавчик Грей, нам не нужны конкуренты! Это замена лишь на один вечер! — немного посверлив Люси взглядом (что было немного неловко из-за того, что она не видела лица собеседника), она спокойнее продолжила. — Как нам тебя представить? Люси пожала плечами. Она не хотела часто говорить, опасаясь, что выдаст свой детский возраст. Сейчас благодаря плащу её фигура была скрыта, но предсказать их реакцию она не бралась. Поэтому выбрала максимально короткое прозвище, пришедшее в голову: — Ши. Джим и Белла в замешательстве переглянулись. Белла подняла бровь и со вздохом взмахнула рукой: — Следуй за мной, Ши. Поднявшись по небольшой деревянной лестнице на пару ступенек, она открыла деревянную дверь, оказавшись за стойкой бара. Увидевшие её посетители засвистели и захлопали, но Белла демонстративно уселась на барный стул, закинув ногу на ногу. Люси выскользнула из-за её спины, и зал заинтригованно притих. Джим вышел сразу за ней, махнул рукой на соседний стул, прокашлялся и объявил: — Белле нездоровится, ребята, проявим уважение к даме. Поэтому сегодня для вас играет Ши. Кто-то в зале недовольно крикнул: — Э? Какой ещё Ши? Но ответить Джим не успел, потому что по залу полетела переливчатая, низкая мелодия. Люси сдвинула маску немного назад, и видны были только её губы и пальцы, порхавшие по инструменту. Музыка лилась рваным ритмом, то взлетая вверх, то падая к низким нотам. Все разговоры умолкли за пару минут. Тьма в углах будто запульсировала, но никто не обратил на это внимания — все, даже самые пьяные посетители, были заворожены раздающимися переливами. Флейта пела о битвах и сражениях, о древней магии и вечных законах. Она пела о столетней зиме и первом Рождестве, о четырёх детях и четырёх правителях. И туманы в крови Люси пели с ней в унисон. Рождалась одна мелодия и затухала, чтобы смениться на новую. Когда Люси перестала играть, и Джим, и Белла с удивлением обнаружили, что прошло полчаса. Притихшие гости бара негромко переговаривались, и вдруг в тишине раздались первые аплодисменты. Через пару минут весь бар ревел и хлопал, и Люси пришлось наклониться к Джиму, чтобы он услышал её просьбу о стакане воды. Ещё алкоголя ей не хватало. Впереди долгая ночь. …Это первое выступление Ши запомнится жителям района надолго, и счастливчики ещё неделю будут пересказывать друг другу подробности, пытаясь передать неописуемое. Джим и Белла несколько раз уточняли у Люси, не нужны ли ей деньги, но та отказалась. Напоследок Джим под немного недовольным взглядом Беллы её обнял и спросил, где её можно найти. Люси ответила: — Я приду, когда вам будет нужно. Джим и Белла уверились, что Ши живёт в Чайна-тауне, и потому не хочет раскрывать своё место жительства — не всем по душе были азиатские гости. Люси сделала всё, чтобы их в этом убедить. Ритм наконец затих, и впервые за долгие ночи, Люси знала, что ей не приснится Лес и Охота. Но она знала и то, что однажды тьма вновь запоёт в её крови.