Мы были королями...

— Держать строй! Питер, одними коленями управляя конём, моментально развернулся на месте и метнулся на правый фланг, увидев, как он проседает. Какого чёрта они уступают? Питер не очень хорошо помнил составленный план битвы, и решил действовать так, как подсказывал ему собственный здравый смысл. Добравшись до правого подразделения, он понял, в чём дело — среди нападающих, сверкая шальной улыбочкой, шёл Эдмунд, стремительно обозначая удары и пиная недостаточно расторопных воинов в доспехах. Питер не проиграет. В этот раз он не может уступить. Он не решился идти конём на пешего брата — несмотря ни на что, он не хотел причинять ему вред. Спрыгнув с коня, Питер обнажил оба клинка и, встретившись взглядом с посерьёзневшим Справедливым, Питер обрушил свою мощь на соперника. Руки болели, отвыкшие от веса доспехов, но огромные полуторные клинки мелькали в воздухе легко, будто ничего не весили. Эдмунд довольно быстро стал уступать брату — сражение в строю никогда не было его сильной стороной. Он хорошо показывал себя на пике атаки, но стоило ей захлебнуться — и он тратил слишком много сил на постоянную оценку обстановки, на то, чтобы не задеть своих и вовремя отвести войска. Питер удвоил напор. За его спиной воспряли духом другие, воодушевлённые его примером, и медленно, но верно атака начала захлёбываться и разворачиваться в обратную сторону. Сквозь грохот и шум металла, сталкивающегося друг с другом, Питер безошибочно услышал тонкий голос, который он услышит, кажется, с любого конца поля. — Стрелы на те-ти-ву! Верховный король отреагировал моментально. Он продудел в рожок короткую команду — два отрывистых гудка — и продублировал команду голосом. — Поднять щиты! Сесть! — поднимая свой тяжёлый щит над головой и пригибаясь за ним. Не все успели вовремя среагировать — нужно было больше тренировок — и вокруг стали со стонами падать тела самых нерасторопных. В воздухе со всех сторон загудели летящие стрелы, и Питер, случайно встретившись взглядом с молодым парнем, присевшим рядом, увидел панику у того в глазах. Когда стрелы поют вокруг — кажется, что каждая из них прилетела по твою душу. Питер не может проиграть. Дождавшись конца залпа, он встал, не обращая внимания на редкие пролетающие стрелы, и снова закричал: — Не спать! За мной! За Англию! А в голове крутилось — за Нарнию. За Аслана. Хотя на первый взгляд казалось, что лучники представляют большую опасность, их стрелы летели достаточно низко, чтобы отскакивать от щитов — благодаря тому, что Питер успел занять позицию на холме. Лучниками можно заняться позже. После отбитой атаки с правого фланга многие воодушевились и некоторые стали сбегать с холма, тесня атакующих, которые начали в панике отступать. Питер нахмурился. Правый фланг не закрыт. Он не был сторонником стремительного разгрома — у противника всегда могли быть в рукаве подкрепления и маги. Он остался стоять и скомандовал: — Стоять на месте! Он будет стоять столько, сколько нужно, подавая пример своим воинам. Падёт король — падёт и армия. Он не мог отступить. Но в шуме битвы его никто не услышал — или не хотел слышать. В отчаянии он наблюдал, как его правый фланг спускается на равнину, и там войска Эдмунда берут их ещё тёпленькими — на равнине войска Питера растеряли всё своё преимущество. Эдмунд сорвал свой шлем, показывая войскам, что их король с ними. Питеру не оставалось ничего другого, кроме как повторить его действия и возглавить самоубийственную атаку своей армии. Этого не должно было произойти. Его подразделения никогда бы не ослушались приказа — а Питер ясно сказал, чтобы с холма никто не атаковал. Сквозь туман битвы проступила растерянность. Так не должно быть. А. Точно. Это не его воины. Это не его сражение. Это не Нарния. Питер почти безучастно наблюдал за тем, как из его руки вырвали один меч, а потом и другой. Это всё неправда. Это не Нарния. Его легонько оглушил брат, обозначив удар. Битва при Гастингсе была проиграна войсками Гарольда. Король пал. *** Сначала всё начиналось хорошо — как для Сьюзен и Эдмунда. Их задумка была простой — если мечник — не главная составляющая Питера, возможно, всё немного сложнее, и ему нужно вспомнить, что значит быть королём, отвечающим за своих людей, ведущим их в бой. Сьюзен скинула с себя искажающее проклятие, когда почувствовала себя собой, когда вспомнила себя-лучницу, когда воскресила в памяти свои сражения. Для Питера они с Эдмундом решили сделать то же самое — воссоздать ситуацию, в которой он почувствовал бы себя королём, повёл свои войска в бой. И если для Сьюзен, которая всегда действовала в одиночку, окружающие лучники были не важны — для Питера было критично взаимодействие со своими войсками. Поэтому они затеяли всю эту историю с реконструкцией — чтобы Питер почувствовал себя — собой. И они оба даже были морально готовы оправдываться, если битва при Гастингсе будет выиграна силами Питера — такой опытный тактик, как он, ни за что не оставил бы холмы при атаке. Перед реконструкцией Сьюзен нервничала и перепроверяла всё по несколько раз. Пришедшие зрители были в восторге — люди были рады любому поводу отвлечься от тревожных вестей, приходящих с фронта. Ярмарка возле футбольного поля, отгороженного для реконструкции, шумела и бурлила. Мастерицы бойко расхваливали свой товар, тут и там слышались восхищённые вздохи и ахи. Над рядами плыли ароматы жарящихся на вертеле поросят, тут же разливали некрепкий эль (конечно, только взрослым), а для детей — некрепкую медовуху на травах. Сьюзен лично приветствовала всех торговцев (ведь это именно она пригласила каждого из них), бродя повсюду в лёгком доспехе лучника и в блузке, с кинжалом, закреплённым за поясом, и косичками, заплетёнными особым образом на боевой манер. Такая причёска могла не разваливаться часами, и волосы не лезли в лицо, что особенно важно при стрельбе. Такой — с луком за спиной, расхаживающей среди рядов и приглашённых гостей — она выглядела удивительно гармонично. Эдмунд незримой тенью пристроился за её правым плечом по давней привычке — он уже проверил костюмы и снаряжение и своих войск, и Питера, и был не против послоняться среди рядов. Он чувствовал себя немного неловко с огромным для своего небольшого пока роста мечом, который приходилось слегка придерживать, положив руку на эфес — так, будто он только попал в Нарнию. Эта мысль заставила его фыркнуть — он итак попал в Нарнию буквально пару месяцев назад по здешнему времени. Стало немного тоскливо, и Эдмунд залез в карман своего белоснежного плаща, доставая оттуда порцию рахат-лукума. Сладость мягко спружинила на языке и принесла с собой мифический запах мороза. Он был немного раздражён позже необходимостью одеться в обычные — не белые, хоть и королевские — доспехи короля Вильгельма. Белое вообще отсутствовало как класс в XI веке. На что только не пойдёшь ради брата. …Увидев растерянное, расстроенное и отрешённое лицо брата после атаки английских войск, Эдмунд уже знал, что они со Сьюзен просчитались. Их подвело высокомерие — истинная ахилесова пята правителей, любимых народом. Они привыкли, что их слушаются беспрекословно, и никто из них даже не подумал, что все реконструкторы-англичане прекрасно знали, что атака с холма должна была случиться. И никто из них не придал значения словам Питера — потому что их задачей было восстановление исторической справедливости. После торжественной победы Эдмунда «поверженнные» со стонами и кряхтением стали подниматься и обниматься с «противниками», журналисты из местных газет и гости хлынули на поле, прося сфотографироваться с наиболее правдоподобными косплеерами. Питер лежал на земле, так же слегка растерянно рассматривая облака. Эдмунд воткнул меч в землю рядом с ним, тоже подняв глаза к небу. Теперь им со Сьюзен придётся придумать новый план. Великодушная тоже молча подошла к ним, со вздохом и лёгкой улыбкой потрепала их обоих по волосам и села, прислонившись спиной к колену Питера. Вокруг них праздник набирал обороты, и где-то уже слышались крики преподавателей, которые искали организаторов мероприятия. Битва при Гастингсе была проиграна.