Мы были королями...

/Кстати, мелодия, которую играет Люси - из начала и конца песни "Рецепт" Немного Нервно. https://www.youtube.com/watch?v=FNz1AWUX6pA. Решила добавить примечание в начале, чтобы можно было её включить и читать./ Питер покачал головой, усмехнулся и сел. Рядом лежал меч, перепачканный травой и землёй. Боже, он так жалок!.. Вся семья пытается решать его психологические проблемы. В конце концов, пока ему — пока им всем везло, и никаких ужасных последствий поведение Питера ни на улице, ни в школе им не принесло. Благодаря Сьюзи и Эдмунду они знают о проблеме. Не получилось сейчас — получится потом. В конце концов, вокруг праздник, который семья пыталась организовать в течение нескольких недель по сути ради него одного, а они тут стоят с похоронными лицами (посторонний бы ничего не увидел сквозь их «официальные» выражения, но Питер видел у сестры в глазах усталость и грусть, а у брата — легкое недоумение и досаду на себя). С трибун наблюдателей к ним уже спешила Люси. В её руках болтались туфельки, и маленькие стопы уже были почти чёрными от пыли, но кажется, это смущало только воспитательниц, которые с неодобрением провожали маленькую бунтарку взглядом, прекрасно уяснив, что никакие уговоры на это непослушное создание не действуют. Будь она постарше, и не избежать бы ей розог, но считалось, что когда малышам что-нибудь втемяшилось в голову — лучше просто переждать, пока блажь не пройдёт, чем создавать с ребёнком конфликт из-за подобной глупости. Она затормозила возле них и обняла Питера, встав на коленки: — Питер, ты в порядке? Её сосредоточенный взгляд блуждал по его лицу, пытаясь углядеть, как на нём сказалась эмоциональная встряска. Так странно было видеть это серьёзное выражение лица у маленькой девочки, и глаза. Старые глаза на молодом лице. Питер поймал себя на том, что иногда забывает о её настоящем возрасте. Наверное, потому что Люси всегда в глубине души оставалась для него маленькой сестрёнкой. Но сейчас подобное отношение должно быть для неё оскорбительно. Усилием воли Питер представил на месте пухлощёкой малышки взрослую и красивую Люси, которой они все вместе пытались сосватать достойных парней со всей Нарнии, на что Люси только смеялась и мягко похлопывала его по плечу, Эдмунда трепала по голове, а на Сьюзен только укоризненно смотрела. Разумеется, никто из них не был озабочен этим всерьёз — но каждому хотелось, чтобы в её волшебных путешествиях Люси страховал кто-нибудь, кроме неё самой, Дикой Магии и Аслана. Люси заметила, как на неё смотрит брат, и выражение её лица смягчилось. Она снова его обняла, потом отстранилась и протянула ладошку, сказав: — Поднимай задницу, старший брат. Это серьёзное выражение лица тебе не идёт. Пойдём найдём тебе кружку эля и парочку красавиц, — улыбка озарила её лицо, и даже глаза смеялись. По реакции Люси и остальные поняли, что Питер в порядке (насколько он может быть в порядке) и встряхнулись. Беззлобные подшучивания Люси всегда действовали на них, как освежающий душ. Сьюзен поймала себя на том, что со скорбным выражением лица смотрит вдаль, и передёрнула плечами, подняв бровь, а Эдмунд неловко ухмыльнулся. Возможно, они действительно создали трагедию на ровном месте, но слишком много сил и чаяний было вложено в эту реконструкцию. Питер осторожно сжал маленькую ладошку Люси, плавно поднялся на ноги и оттряхнулся. Издалека донёсся аромат жаренного поросёнка, и Питер оживился. Он воскликнул: — Сестра, поросёнок это отличная идея! Вряд ли я найду здесь кружку эля, но кажется, где-то был сидр… Эдмунд на эту реплику закатил глаза и поддразнил: — Вот тебе лишь бы пожрать, — но на самом деле и сам был не против перекусить, поэтому прикинув примерное направление ветра, который принёс запах, махнул рукой, зовя Питера за собой. — Пойдём, ребята, накормим большого брата. *** Буквально через пару дней после реконструкции Люси снова сбежала в Лондон поиграть. Она задыхалась и бесилась от навязчивой опеки преподавателей, некоторые из которых ещё и разговаривали с ней так, будто она малолетка-идиотка. Люси мысленно передразнила: «Все взрослые носят туфельки, ты ведь хочешь быть взрослой девочкой?» Слава Богу, в Сохо её никто подобным отношением не оскорблял. Конечно, глупо было злиться на окружающих — в конце концов, она выглядела как маленькая девочка. Но ведь выглядела — не значит была. Люди слишком привыкли смотреть на всё глазами и не видеть. Конечно, если бы кто-то что-то заподозрил, у них были бы проблемы, но это не значит, что Люси не уставала. Пять уроков каждый день теперь казались нелепой насмешкой. Правда же, всего три часа занятий? Над фолиантами по магии она просиживала иногда днями, с рассвета до заката, и кажется, даже во сне продолжала обрабатывать полученную информацию. Обмолвка там, неровная структура предложения здесь — и вот взгляду открывается сокрытая истина. Зачем здесь этот абзац? Как выразить смысл предложения в двух словах? И из пересечений и структур проступает знание. Люси встряхнула головой. Когда она заметила, что злость мешает конструктивно мыслить, а на кончиках мысли формируется лёгкий сглаз, она решила сбежать и прихватила флейту с собой. В конце-то концов, почему братьям можно, а она должна красться в ночи, аки тать? Люси фыркнула. Кажется, только Сьюзен осталась в общежитии из всех Певенси. Впрочем, она не была уверена до конца. Им всем нужно было развеяться. Забавы ради Люси решила прогуляться по Чайна-Тауну. В конце концов, надо поддерживать легенду о низкой загадочной китаянке, которая божественно играет на флейте. Люси сдвинула маску на лицо. При свете дня это, должно быть, смотрелось нелепо — но жутковато — поэтому никто её не окликнет и не побеспокоит, Люси была уверена. В Чайна-Тауне не было видно привычных карнавалов и очередного из лунных праздников — должно быть, местные справедливо опасались разозлить англичан пиром во время чумы. Поэтому лавки были закрыты, и улицы казались почти пустыми. Изредка какая-нибудь женщина появлялась, чтобы через некоторое время скрыться в лавке, вернувшись с мешочком чая или приправами. Красные фонарики покачивались на ветру, но даже их яркий цвет казался приглушённым. Люси впервые задумалась, коснулась ли Гитлеровская агрессия Китая. Или они на его стороне? Честно говоря, ей было немного всё равно до тех пор, пока азиатские гости не вредили ей самой и Лондону. Это не её дело. Настроение стало совсем меланхоличным, вокруг летали падающие осенние листья, и Люси присела на ближайшем чистом клочке земли, скрестив ноги. Поднесла инструмент к губам, и над переулком полетела медленная, тягучая мелодия, в которой слышалась тоска бессмертного, потерявшего дом. Кровь сегодня не пела, требуя сражений и яростных трелей, а будто отбивала тяжёлый редкий ритм на огромном барабане. Люси прикрыла глаза. Она будто слышала его — ритм сердца далёкой страны, которая засыпает. Засыпает, чтобы никогда больше не проснуться. Люси чувствовала, что им нужно вернуться в Нарнию. Хотя нет — что это Нарнии нужно, чтобы они вернулись. Но пока никаких конкретных зацепок у них не было. Люси наткнулась на пару легенд о местах, в которых пропадали люди, но интуиция говорила, что всё это не то. И флейта плакала в её руках по дому, которого нет, по прошлому, которое не вернуть, и по ней самой — маленькой девочке, которая однажды ушла из дома, чтобы больше не вернуться. Она стала королевой, подружилась с целым миром, вплавила себе его в кости, всё до последней капли — леса и поля, и озёра, и зловещие законы, и Древнюю Магию — чтобы всё же вернуться домой через двадцать лет. Только вот оказалось, что её дом уже не здесь. Песня закончилась, и она открыла глаза. Над головой плыли облака, и она спокойно наблюдала за их неспешным бегом. Тоска выплеснулась вместе с мелодией, и на душе немного посветлело. Если бы Люси была обычной малолеткой, она бы уже заскучала, и начала придумывать, на что похожи облака, но Люси просто сидела и наслаждалась лёгкой светлой тоской, которая как гладь озера застыла внутри. Почувствовав подсознанием присутствие чужака, вторгшегося в её личное пространство, она лениво повернула голову и взглянула на человека, который остановился справа от неё на почтительном расстоянии. Потом она посмотрела дальше — в глаза — и на минуту провалилась в них. Старик, стоявший перед ней, хотя и выглядел как мужчина средних лет, был действительно стар. Уж в этом-то Люси разбиралась. Если бы дело было в Нарнии — Люси бы сказала, что он дух горы. Или дракон. Но она не… Люси слегка нахмурилась. Нарния всегда будет с ней, она ведь только что думала об этом. Значит, будет вести себя так, будто она уже там. Кто бы мог подумать, что она встретит в этом мире подобное существо. И где — в Лондоне! Люси захотелось засмеяться от этой мысли. Старик кивнул ей, тоже увидев в её глазах что-то, что искал. И жестом попросил следовать за ним. Им обоим не нужны были слова — зачем задавать вопрос, на который знаешь ответ? И они неторопливо двинулись дальше. Должно быть, они выглядели довольно причудливо — седой китаец средних лет в традиционном китайском ханьфу и босоногая маленькая девочка? с кривой деревянной маской на лице, красным плащом на плечах и флейтой в руке. Но случайные прохожие только с опасливым уважением кланялись мужчине и спешили убраться подальше. Пройдя пару десятков шагов, они зашли в одну из сотен таких же сувенирных лавок, выстроившихся рядом, на первых этажах домов, выстроенных с причудливым смешением азиатского и классического английского стилей. Старик жестом пригласил её зайти. Внутри было пыльно и повсюду высились какие-то непонятные предметы. Жуткие маски соседствовали с фарфоровыми статуэтками котиков (но если вы спросите Люси, она бы не стала поворачиваться к этим фигуркам спиной). Пергаменты небрежно были свалены горой, тушечницы лежали рядом, лишь чудом не проливаясь, на дальних полках лежали фарфоровые кружки тончайшей работы, нефритовые заколки и золотые драконы, мешочки с чаем и засушенные рога оленя, и много того ещё, к чему Люси старалась не присматриваться. Всё это богатство хотя немного и заинтересовало её, магия явно содержалась во многих этих вещах, резонируя с её собственной. Поэтому она не спешила рассматривать вещицы или тем более хватать их, заинтересованная тончайшей работой. Гномы ковали не хуже. Старик снова кивнул сам себе, увидев её реакцию, и скрылся в глубине. Буквально через пару секунд он вышел, держа какой-то свёрток в руках. Он положил его на стойку и жестом показал посмотреть. Развернув тончайшую рисовую бумагу, она увидела изысканный нефритовый жетон с рельефом узора, напоминающего то ли цветок, то ли снежинку. Старик произнёс впервые с момента встречи: — Это приведёт тебя домой, сяо Лю Ши. Твоя музыка разбудила меня, считай это подарком. Люси поклонилась в ответ, молча прижимая неказистый, но такой ценный жетон. Её начала колотить небольшая дрожь, но она не старалась это скрыть. Как бы Люси не пыталась храбриться, в глубине души она не была уверена, что вообще вернётся. В глубине души она не была уверена, что старик — не просто китаец. В глубине души она была удивлена магией, которая как оказалось, существовала в её старом мире, хоть и была весьма тщательно спрятана от глаз. Пыль витала в воздухе, переливаясь в солнечных лучах, падавших из окна, и казалось, что старая лавка, заваленная безделушками — это пещера, полная сокровищ, посреди которой сворачивает кольца прозрачный старый дракон. Люси снова поклонилась, благодарная за то, что ей дали увидеть, и конечно, за надежду. Она вышла и ушла не оглядываясь, зная, что больше никогда сюда не вернётся. За порогом свежий воздух пах только так, как умеет пахнуть ранняя осень. Скошенной травой, подгнивающими листьями и влажной землёй. Она сразу же повесила нефритовый жетон на шнурке себе на грудь рядом с сердцем, чтобы ни в коем случае не потерять. Обычный Лондон казался каким-то нереальным, и казалось, что и сама Люси присутствует в нём не до конца. Казалось, сейчас окружающая реальность дрогнет и рассыпется искрящимися брызгами, а она будет стоять в двух мирах, застывшая между ними. *** После такого надо было хорошенько проветрить голову и заземлиться, и Люси буквально впечатывала каждый шаг в землю, всей стопой ощущая холодную твёрдость камней, мягкость влажной земли и сухость песка и глины. Она позволила себе брести куда глаза глядят, доверившись потоку, как бывало иногда в Нарнии. Она всё ещё витала в своих мыслях, сосредоточенная на своих ощущениях и образах, когда до её ушей донёсся сдавленный крик и рыдания. Она свернула с дороги, обнаружив, что забрела в бедные кварталы. Но бедные — не значит криминальные, и обычно здесь бывало тихо. Люси бесшумно и стремительно приближалась к источнику шума, вывернув из-за угла. Источником криков и рыданий оказалась женщина, вцепившаяся изо всей силы в такого же зарёванного мальчика лет шести. Мальчишка брыкался и пинался, но мужчина, одетый в однотонную тёмно-синюю форму* держал крепко и тянул ребёнка на себя, легко пересиливая хрупкую женщину, которая явно не была пышущей здоровьем и достатком, в отличие от него. Она только невнятно причитала: — Нет, прошу вас, нет! Ради Девы Марии, Малькольм, сынок! Я соберу деньги, пожалуйста, не забирайте его, нет… Мужчина же, казалось, остался совершенно равнодушен и к причитаниям матери, и к зарёванному виду малыша, и только презрительно ответил: — Глупая женщина, твой сын вырастет достойным членом общества, научится работать и точно не будет голодать. У вас были три комиссии, и вы все их провалили. Тут на последнем рывке он всё же вырвал ребёнка у матери, покачнувшись от силы инерции. Женщина упала и вцепилась ему в ноги, заставив покачнуться ещё раз. В груди у Храброй королевы поднималась слепящая холодная ярость, берущая начало где-то в увиденных снах. Красть ребёнка! И на её глазах! Эти людишки совсем страх потеряли… Воспользовавшись тем, что мужчина потерял равновесие и не посчитал за угрозу маленькую девочку, Люси ловко напрыгнула на него сзади, безошибочно зажимая сонную артерию с недюжинной силой. Мужчина рухнул, и Люси едва успела отскочить в сторону. Женщина воспользовалась возникшей заминкой, едва ли поняв, что произошло, и сдёрнула сына из ослабевших рук незнакомца, прижав к груди и обнимая его всем телом. Из её груди слышались только сдавленные рыдания: — Малькольм, Мальком, сынок. Мальчик только молча вцепился в неё с такой же силой, по лицу его текли слёзы и сопли, но его мать едва ли придавала этому значение, покрывая маленькое лицо поцелуями. Люси мстительно пнула тело, лежавшее у своих ног, и не отойдя от событий сегодняшнего дня, повелительным тоном приказала: — Принесите верёвку, нам нужно его связать хотя бы на время. Женщина прямо с сыном на руках метнулась в дом, перешагнув через полусгнившую дверь, валявшуюся тут же. Видимо, её выбили раньше при попытке забрать мальчика. Связав мужчину и для надёжности приложив его кирпичом по голове ещё разок, Люси прошла в дом, чтобы выслушать подробности произошедшего. И если сначала она полагала, что мальчика пытается забрать беспутный отец — несмотря на явное нежелание отпрыска — после её рассказа волосы королевы встали дыбом. Женщина с ненавистью буквально выплюнула: — Евангелисты! Они забирают детей из малоимущих семей и отправляют их в эту… Австралию или Канаду, чтобы сделать из них рабов и заставлять работать на плантациях. Мой бедный малыш, мой Малькольм, он не заслужил такой участи. Я швея и подрабатываю прачкой, но на ребёнка не всегда хватает, сами понимаете, мисс. Они утверждают, что там о них будут заботиться, что им найдут новую семью — новую семью, мисс, как будто её можно поменять как перчатки — но Дэйви, внук старой Лизи, смог вернуться, и никакой семьёй там и не пахнет. С тех пор наши все знают правду, а эти евангелички даже не желают нас слушать! Думают, мы всё выдумываем, чтобы не лишиться детей. Мне давали полгода, чтобы «улучшить благосостояние семьи» — да будто я бы этого не сделала, если бы могла! Но нет, этим из Общества миграции проще забирать наших детей, вместо того, чтобы давать нам работу. Люси нахмурилась. Дело принимало нешуточный оборот. Вместо одного представителя, который вскоре должен был очнуться, им предстояло иметь дело с целой организацией. К счастью, у неё был брат, который мог приютить на одного маленького бродяжку больше, особенно, если в довесок к нему шла взрослая женщина, умевшая стряпать и шить. Моментально приняв решение, Люси решительно кивнула и подняла глаза на женщину напротив. Та слегка раскачивалась с ребёнком на руках и слезами, текущими по щекам, положив голову на макушку сына. Она смотрела в стену и тихо шептала: — Малькольм, боже, Малькольм… Она и сама понимала, что если ей чудом удалось отстоять сына сейчас — через пару дней придут новые представители Общества. Поэтому она встрепенулась, когда Люси спокойным голосом сказала: — У меня есть место, в котором вы можете скрыться, но вам придётся собраться за полчаса, и там не особо хорошие условия. За всё время происшествия мальчик впервые подал голос: — Плевать на условия, миз, лишь бы с матерью. Услышав слова сына, женщина поцеловала его в макушку, ссадила с коленей и начала судорожно кидать нехитрые пожитки в стоящий в комнате чемодан, который моментально выволокла из угла. Если бы предложение не исходило от маленькой девочки, женщина грешным делом подумала бы о борделе. Но правду сказать, у неё сейчас не было выбора, кроме как довериться странной незнакомке, так ловко обезвредившей взрослого мужчину. Она продолжала собираться под объяснения Люси: — Мой брат держит подростковую банду, но там только мальчишки, не переживайте, они не занимаются ничем серьёзным. Их база располагается в подземельях возле Уимблдона, но там тепло и сухо, и лишние руки точно не повредят. Банда Короля, может, слышали о нём? Мальчик недоверчиво вскинул бровь: — Да кто о нём не слышал, миз! Он правда твой брат? Его плечи немного расслабились, и женщина, наблюдая за реакцией сына, собралась ещё быстрее. Через полчаса она уже была полностью собрана, держала два огромных чемодана с вещами, и была одета с сыном в аккуратные, хотя и недорогие тёплые пальто. Она решительно вскинула голову, крепко держа сына за руку: — Ведите.