ALYURE

Путь Выбранных Разумом не мог обойтись без происшествий: сложность местности, временами сменяющиеся погодные условия, бессонница, нарастающий голод. Остро возникающие конфликты и внешние факторы вылились в первую утрату Порядковых. — Я больше не хочу ждать его, — Отрезал Пятый. Косо, но без доли скрытых мотивов, смотря на виновника сказанных слов, — Я даже не хочу давать ему пинков для большей прыти. Спустя полтора месяца после пробуждения, Пятый все же смог завоевать положение негласного лидера, чье мнение приходилось учитывать. — Мы не должны бросать своих, расслабься… — Начал было Третий, но Пятый обратил свой взгляд, полный отсутствия желания идти на уступки и компромиссы: с Пятым крайне сложно договориться, если он для себя уже всё решил. — Я. Избавляюсь. От. Балласта. — Отчеканил он, подводя итог весьма кратенькой дискуссии о моральных ценностях отряда безумцев. В то же время Первый, который находил время и место для развешивания своих больших ушей, не упустил возможности применить навык «В каждой бочке затычка» — буквально все были уверены в том, что у него это врожденное: не виноват он, что таким уродился. — Пятый дело говорит! Я давно говорил, что слабых этот мир так и так сожрет, так чего медлить? Любой, кто слышал разговор Порядковых, стыдливо отводил взгляд в другую от них сторону: никто не хотел, чтобы с ними обошлись таким образом, но никто не хотел быть брошенным вместе с убогим, чью судьбу уже решили. — Типичная «проблема вагонетки». — Сообщил Седьмой, совершенно без энтузиазма, будто это — совершенно обыденное словосочетание для его соплеменников. Седьмой не преследовал цели показаться умнее их — он просто забылся в своих мыслях. — Ваго… Что? — Переспросил Пятый. — Вагонетка. Я вычитал в одной книге историю о неуправляемой тележке, которая несётся по рельсам. На пути её следования находятся пять человек, привязанных к рельсам каким-то сумасшедшим. К счастью, можно переключить стрелку — и тогда тележка поедет по другому, запасному пути. Но вот незадача: на запасном пути находится один человек, также привязанный к рельсам. В конце истории задается вопрос читателю: переключил бы он стрелку? Выслушав историю, Третий, Пятый и Первый многозначительно замолкли, обдумывая рассказ Седьмого. Самым первым не выдержал затяжной паузы, конечно же, Пятый. — Да чего тут думать? В топку его. Зато двадцать четыре голодных рта смогут дышать свободнее. Послушайте, я же не совсем убить его собираюсь, я… — Совсем. Мы едва держимся все вместе, и это не считая того, что жизнь нам сюрпризов в виде дерьма не подкладывала. — Не сдержался Третий. — Если этому миру, или самим алым близнецам будет угодно спасти полностью бесполезного для нас щенка — так оно и будет. Но сейчас я отказываюсь спасать его. — Пятый поставил точку. Эта точка станет переключателем, в то время как весь мир — огромная, мать его, вагонетка. Этот мир был несправедлив с начала его существования. Каждый в Выбранных Разумом нажал на переключатель, прикрыв глаза рукой: из-за стыда, из-за чувства долга, из-за своего эго. Больше никто не замедлил шаг ради слабого. Последняя добрая воля в совместном путешествии была от Лирен — она отдала мальчику заготовленную для себя бутылку воды, найденную в руинах, которой очень дорожила. Однако девушка понимала, что час этого бесценного запаса настал: она не сможет помочь ничем другим. Незадолго до того, как Лирен поняла, что силы Порядкового на исходе, и никто не станет ждать его, она поступила не очень честно — девушка схоронила у себя банку тушенки, из-за которой досталось многим, но не девушке. Она тоже была отдана мальчику, но отдана тайно, под предлогом прощания с Порядковым. Никто не сбавил темпа шагов палачей, чтобы подождать ее, но каждый знал, что, в отличие от мальчика, Лирен нагонит их. Она тоже присоединится к маршу убийц. Дева, пробудившаяся от рук безумцев, пала коленями на бурый песок, принесенный ветром с увядающих развалин, осевший на нескольких километрах земли. Ветер усиливал свой ход: будто знал, что под преданными ему частицами пыли, он похоронит совсем юное, но мертворожденное число. Ее замерзающие пальцы левой руки крепко касаются плеча мальчика, до внутренней боли, и он осознает, что жив, пока кто-то вроде нее крепко держит его плечо, пока он — чувствует, а она — бессильно смотрит на него. Лирен в спешке отдает ему провизию: тушёнку — прячет во внутреннем кармане черной куртки, которую он сам нашел. Он! Сам!.. Она — сама убирает воду в его тряпичный мешок на спине, обхватывая тоненькое, невольно дрожащее от медленно приходящего осознания тельце, затем — отстраняется, на лице девушки — широкая улыбка, сочащаяся средь безмерной печали: как же эта куртка сильно велика! Она обвинит себя. Лирен дорожила мальчиком: в ней было это с первого вдоха. Она должна была дорожить. Мальчик, все еще не до конца принявший свою участь, расплакался. Он был смелым, но юным: он не знал, как выразить внутреннее чувство стремительного опустошения. Он плакал навзрыд, цепляясь за сиреневое платье девушки. Ладони Лирен гладят его по плечам, грубо, чтобы ее руки — грели. Он успокоился лишь тогда, когда девушка схватила в спешке его щеки, больно потянув. — Нам обоим нужно во что-то верить, Пятнадцатый, — девушка обрела дар речи лишь тогда, когда им обоим пора расстаться, — Найди, во что будешь верить ты, а я — буду верить в тебя. Касание растрепанных волос мальчишки — будет последним жестом, который навсегда останется для них особым: Жестом разлуки. Отряд из двадцати четырех безумцев и хранителя энергии достиг места силы. Поначалу Порядковые, дойдя до берега озера, не придали значения острову, который был виден среди воды. Берег был удобен для привала, к тому же — темнело, и им нужно было переночевать. Каждый подросток выполнял свою задачу: те, кто несли теплые вещи вроде пледа — занимались раскладыванием спальных мест (которые, в общем-то, состояли из этих самых покрывал) и осмотром близлежащей местности. Вторая с Десятым, которые быстро нашли общий язык, брали к себе в помощники случайного Порядкового и разжигали костер, сооружали из металлических прутьев крепление для котелка, в котором будут кипятить воду и греть еду. Все остальные занимались важными, но не всегда общественно полезными делами: Кто-то разгребал найденное барахло, кто-то — изготавливал себе оружие, а кто-то — читал книжки. Были и те, кто, как говорилось среди Выбранных Разумом, «выходил на связь»: шизики со слуховыми галлюцинациями нуждались в общении с порожденным их больной головой голосом. Ярким представителем всегда был Восьмой — он постоянно болтал с кем-то, но не с Порядковым. Приготовления к привалу были отдыхом для Порядковых — с каждым днем выносливость ребят возрастала, рельеф местности бывал тем еще препятствием, поэтому мирное раскладывание безделушек и покой для ног были самым настоящим блаженством. Зачастую под вечер никто ни с кем не дрался, а также никто, даже Пятый с Первым, не задирал других — выматывались. Сильнее всего хотелось жрать и спать. — Я что-то вижу на острове, — Произнес Первый как можно громче, стоя у самого берега с найденным биноклем, у которого была разбита правая линза. — Я каждую секунду что-то вижу, — Подоспел с ответом Десятый, устало констатируя очевидное, — Можно как-то поподробнее? Десятый был смуглым, спокойным парнем в теле, который в свои шестнадцать лет был выше и, за счет роста, визуально крупнее любого соплеменника. Спокойным он был до момента, пока не устанет — от дороги, от окружения, от мирно лежащего камня на земле, от дуновения ветра или дебилизма какого-нибудь Порядкового. Десятый страдал биполярным расстройством, поэтому уставал он совершенно внезапно и по весомому (любому) для него поводу. Устает он в такие моменты морально, а вот физически мог пойти вымещать переполняющую его энергию на близлежащем бревне, ибо для него насилие, которое уже было посеяно в умах большинства детей, не являлось выходом. — Я вижу огонь. Много костров, а также… — Первый убрал от своих глаз полумертвый бинокль, сделал паузу, сомневаясь в том, что собирался произнести, — А также людей. Несколько. Такая новость заставила всех отвлечься от своих дел, посмотреть в сторону Первого и замереть, словно они не верили своим ушам. Даже Восьмой выставил указательный палец в воздух, произнеся негромкое «чшшш». — Че уставились, полудурки?! Я вам не баба из ваших анатомических журналов, — Он протягивает единственное устройство в сторону порядковых, — Смотрите сами. Призыв к действию вызвал ошеломительный, чудодейственный эффект: у всех откуда-то появились силы, каждый подскочил, будто ошпаренный, готовый вырвать какую-нибудь конечность любому на его пути. Словом — все рванули к Первому. В то время, как все расталкивали друг дружку на пути к заветному биноклю, Десятый смекнул что к чему быстрее, да и находился он ближе, посему он начал разглядывать внезапно ставший интересным остров, а его уже облепили младшие, тянущие его за одежду, пихающие своих друзей, знакомых и врагов. Поднялся шум и гам: Возгласы «Дай!» слышались со всех сторон. Насмотревшись вдоволь, Десятый отдал бинокль тут как тут вставшей возле него Второй. Стоит отметить, что девочки не были слабым звеном в команде безумцев: Они научились приспосабливаться намного быстрее мальчишек. Девушки обрели юркость и скорость, отличающуюся от представителей сильного пола. — Какого лысого эта мелкая лезет вне очереди?! Голос Шестой лишь недавно стал громом в любом событии. Некогда тихая, неприметная и абсолютно замкнутая девочка, которая была хоть и высокой, но по голосу — очень и очень маленькой, стала эдаким Пятым от мира женской части Выбранных Разумом. Как все поняли, Шестая усвоила урок «либо ты, либо тебя» с первой попытки, когда Тринадцатая решила отобрать у нее добытый честным трудом перочинный ножичек, который успел получить от темной лошадки под номером шесть счастливое прозвище «ржавый защитник». С ее же слов Тринадцатая — «Дура дебильная сама поранилась о него» четыре раза, пока Пятый не оттащил девчушку от бедолаги-Тринадцатой, для профилактики закончив сие действие смачным, «отцовским» ударом по лицу Шестой. Четыре неглубоких пореза по рукам и ногам были оперативно перебинтованы Десятым, осваивающим безусловно полезную профессию медсестры, и с тех пор Тринадцатая и Шестая стали неразлучными друзьями. Фингал под глазом, поставленный Пятым Шестой, лечили какой-то мазью, найденной в руинах больницы, свойства которой известны лишь Десятому. Откуда Шестая знает так много ругательств — никто не знает, но некоторые и по сей день удивляются ее словарному запасу скверных словечек. Так и сейчас, после сказанного, Шестая полезла расшвыривать мелкотню налево и направо, в то время как Вторая уже насмотрелась и начала обсуждать сложившуюся картину с Десятым. Бинокль был почти в руках Шестерки, как с противоположной от озера стороны почувствовался резкий смрад гнили, трупно-зловонный коктейль запахов распространялся с огромной скоростью, а потом источник столь приятного аромата издал мерзкий, оглушительный рев, не предвещающий ничего хорошего в ближайшие часы для Выбранных Разумом. Никому не пришло ничего иного, как бежать со всех ног от этой мощной твари, размерами, превышающими габариты бурого медведя раза в три. Помимо этого, когда тварь спускалась со склона поближе к порядковым, к огню, можно было четко разглядеть длинные, плотные, дугообразные когти на лапах чудовища, а его клыки могли заменить по размерам лезвие кинжала. Никто не сомневался в том, что нужно бежать. Никто, кроме Пятого. Тот-то воодушевленно вскочил, плотно удерживая древко своего самодельного копья, сделанного из кухонного, почти тупого ножа, примотанного изолентой к длинной палке. Насколько была крепкой данная конструкция — Альва с Медивом ему судьи. — Иди сюда, мясная свалка! — Проорал Пятый, и близстоящие ребята дружно словили испанский стыд за юношу. Наиболее взрослые или крупные из детей рванули к Пятому, в то время как Шестая взяла на себя инициативу насильно запихивать младших в воду. Делала она это в своем стиле — под угрозой порезать к херам тех, кто останется на суше до того, как она сама залезет в воду. Ее угрозу восприняли как реальную: с того знаменательного дня урок усвоен был не только Шестой. Правда, для остальных он звучал менее глубокомысленно — «Шестая — в край поехавшая на порезах сука». Подбежавшие к Пятому старшие обхватили его руки с торсом и силой затаскивали в воду, пытаясь в то же время не попасть под его горячую руку с копьем, которое во время активных телодвижений как Пятого, так и его товарищей, из копья превратилось в удочку для рыб со слабоумием: леской была размотанная изолента, соединяющая примотанный к ней нож с палкой. Спустя еще несколько секунд Пятый был по пояс в воде, как и остальные, а нож его негласно изъяли, бросив палку в воду на произвол судьбы. Монстр решил не медлить и подступился к берегу, готовясь искупнуться с новыми друзьями. Поднатужившись, ребята пихнули Пятого в воду с максимально возможной силой, затем — отпустили, поплыв к берегу: — Завязывай тупить и плыви к острову! — Крикнул ему Третий, который не на шутку испугался, когда тварь начала лезть в воду. Остальные тратиться на слова не стали: спасение утопающего — дело рук самого утопающего. Рев острозубого чудовища придавал обессиленным — силы; не замотивированным — мотивации; не умеющим плавать — возможность научиться. Даже Пятому хватило силы воли все-таки поплыть в сторону острова. Так или иначе, достигшие берега Порядковые начали перекличку. На звуки криков с вод озера, суматохи и издалека заметных всплесков воды, люди, которые были замечены Выбранными Разумом еще с того, казавшегося уже далеким, берега, спустя несколько секунд пришли на шум. Это были подростки. Среди них не было младших, но все они казались не единым отрядом, а лишь представителями отряда, а может — нескольких отрядов таких же, как они. — А где Лирен? — Спросила Вторая, тщательно осмотревшись. Сосчитали всех, кроме самого ценного представителя фракции. Сердце уходило в пятки у каждого второго, кто мог осознать всю серьезность вопроса, который прозвучал со свистом стрелы, нашедшей свою цель. Первый, не медля, начал вглядываться в гладь озера через бинокль, кто-то и без него, а Пятый, некогда обессилевший, ощутил взлетевшую за пределы дозволенного ярость. — Когда это, сука, закончится?! — Громко произнес он, рыская взглядом в поиске необходимых ему вещей. В данный момент никого не интересовал факт того, что они были не одни, но Пятый нашел и в этом плюс: у одного из ребят было самое настоящее мачете. Такая бандурина мигом приглянулась Пятому, он сделал пару глубоких вдохов, не торопясь с выдохами, подошел к парню, встал напротив, выпятив грудь, и сделал то, чего не ожидал никто из безумцев: — Дай. Мне. Мачете. — Произнес он, и это выглядело так, будто он прилагает большие усилия к тому, чтобы это сказать, — По-жа-луй-ста. — Могу только дать тебе по морде, — Ответил не менее упертый паренек, которому показалось забавным ответить прямо сейчас именно таким образом, и его собратьям фраза также пришлась по душе: те одобрительно гаркнули. Но в тот же миг Выбранные разумом сочувственно замотали головой, кто-то устало тер виски и лоб, прикрывая глаза ладонью: В этот раз не из-за Пятого. — Я нашел ее! — Сказал Первый, и одновременно с этим Пятый заряжает кулаком в нос незнакомца, от чего тот рухнул на землю, ослабив хватку — Пятый быстро хватает оружие, причитая так громко, насколько это возможно: — КОНТРОЛИРУЙ ГНЕВ, ГОВОРИЛИ ОНИ! ДЕЛАЙ ГЛУБОКИЙ ВДОХ! ТЫ ЖЕ НЕ ЖИВОТНОЕ! — Пятый тащит за собой мачете, подходит к Первому, закрепляет оружие поудобнее на спине, — Где она? — Спрашивает менее эмоционально Пятый и, получив примерное местоположение, идет в воду и плывет спасать запас энергии всего дома. В то же время, товарищи побитого, у которого теперь из носа течет кровь, очухались, и пока поверженный валялся на земле и выл, они обнажили свое оружие. Напряглись оба лагеря — как говорится, и стар, и млад. Третий попытался прибегнуть к дипломатии: — Спокойно, спокойно: наш неуравновешенный друг попытался быть вежливым, никто ж не знал, что вы такие нетерпимые… Помогало, конечно, в сторону минуса. Поэтому Третий прибегнул к последнему аргументу решить все мирно: — У нас вот врач есть! — он показывает на Десятого, который замотал головой из стороны в сторону, чуть ли не вслух проклиная Третьего. — Готова поспорить, Первый сам нарвался. — Серьезный, но не сформированный, детский голос послышался по правую сторону вставших друг напротив друга линий из Порядковых. Конфликт урегулировался девочкой, пришедшей в сопровождении трех других людей. Среди них была совсем малышка, которой было на вид лет семь-восемь, мальчик, который выглядел на все восемнадцать, вид которого внушал мысль послушать незнакомку, а также среди них была взрослая девушка с ярко-рыжими, длинными волосами и веснушками, которые были для Выбранных Разумом самой настоящей диковиной. — Я — Первая. Это — Третья, — девочка показывает на малышку, — Это — Второй, а это — Веста. — Знакомство было окончено на взрослой девушке, которая не особо обращала внимание на Выбранных Разумом — ей не было это интересно. — Мы думали, есть ли пятая группа, и собирались на всякий случай обжиться здесь, чтобы не упустить вас из виду. Опаздываете с путешествием! — Торжественно заявила Первая, — Наша группа носит название Выбранных Грехом, те, что были покалечены вашим — Выбранные Миром, а ударили вы также Первого. Она сделала многозадачную паузу — ей не терпелось продолжить рассказывать и рассказывать все, чем они делятся с каждой группой, но она также понимала, что сейчас как-то не совсем подходящее время. — Ладно, пока не заморачивайтесь: что у вас стряслось?