Огонь и Лёд "Сквозь пламя и тьму"

Каждый год на протяжении двух сотен лет, накануне двадцать второго мая, клан Вольтури оставив свои вечные хлопоты, приезжал в Англию, чтобы почтить память той, что в корне изменила ход вампирской истории. С годами день траура превратился в традицию, и теперь, спустя двести лет, именовался как «День Памяти». Конечно уже никто не говорил о причине, по которой узкий круг людей собирался за огромным столом и в гробовом молчании сидел несколько часов к ряду, мысленно вспоминая ту, которая могла и должна бы быть здесь, если бы не роковая случайность. Иногда молчание громче слов кричит о чувствах и скорби; вампирам не было надобности говорить вслух о заслугах и храбрости смертной женщины — время и так разнесло ее имя по миру бессмертных, увековечив в статусе непобедимого воина: сильного и духом и телом. Оцепенение спадало к вечеру, и как по щелчку, словно высеченные из мрамора статуи оживали: заводились беседы, слышался тихий смех. Будто огромная крепкая семья проводит вечер в теплой дружеской атмосфере. Родственники герцога знали об этой странной традиции, гадали лишь о ее истоках и причинах, считали ее чудачеством, но с уважением относились к прихоти Его светлости, и в течение нескольких дней, старались не мешать Вильгельму и его почетным гостям, появление которых он с нетерпением ждал каждый год. Но не в этот раз. Аро как раз рассказывал о своих матримониальных планах на ближайший год, как громкий хлопок двери и шум в парадной зале, избавил всех от долгого и восхваляющего монолога себе любимом, лишив старейшину в конце восторженных аплодисментов. Он резко замолчал, недовольный тем, что его прервали на столь важной ноте, но недовольство его быстро сошло на нет, когда тяжелая дверь обеденной залы открылась и в образовавшуюся щель втиснулась девочка лет шести. Она скользнула взглядом огромных влажных глаз по лицам присутствующих и, увидев того кого искала, побежала вперед с криком: — Дедуля! Герцог быстро встал и направился к внучке, подхватил ее на руки и, крепко прижав к себе, поцеловал в маленький изящный носик. — Здравствуй, моя птичка, — улыбнулся Вильгельм, аккуратно поглаживая рукой по пружинкам медных волос. — Улетела от своих родителей? Дверь снова распахнулась, и на пороге возникла взволнованная мать девочки. Высокая, статная шатенка с тонкими чертами лица, карими глазами и точеной, как у модели, фигурой. — Ваша светлость, простите нас, мы не хотели вас беспокоить. — взволнованно сказала молодая женщина с черными, как смоль волосами, белым словно мел лицом и пухлыми алыми губами. Красавица, какую еще поискать. Она перевела извиняющийся взгляд с герцога на дочь, и в темных глазах мелькнул гнев. — Мерида, дорогая моя, что за манеры? Сколько раз я тебе говорила, что к Его светлости не стоит врываться так, словно ты уличная разбойница. Ты же леди! А леди себя так не ведут. — Прости, мамочка. — охотно извинилась девочка. Женщина потянула руки, чтобы забрать дочь, но девочка вжалась в деда с такой силой, что отлепить ее от него не представлялось возможным. — Милая, что случилось, — изумленно спросил дед, заметив явную неохоту девочки идти к матери. — тебя кто-то обидел? — Нет, — замотала головой Мерида, отчего рыжие кудряшки пришли в движение, — очень соскучилась по тебе, дедуля. — Извините нас, Ваша светлость, я не знаю, что на нее нашло, — откидывая темную длинную прядь за спину, устало выдохнула женщина, — с ней раньше такого никогда не случалось, но сегодня, ни с того, ни с сего, она заявила, что немедленно должна Вас увидеть, и этот визит не может подождать несколько дней. Мы в начале не хотели потворствовать ее прихоти, но когда ее просьба перешла в истерику и длилась несколько часов, мы решили уступить. — Ничего страшного, Сеймур, не волнуйся. — успокоил ее герцог, хотя у самого на душе скребли кошки. — Оставь ребенка, а сама распорядись, чтобы вам приготовили спальню. Женщина кивнула и, поблагодарив Вильгельма, поспешила удалиться, оставив довольную дочь на руках у горячо любимого деда. Герцог старался подавить возникшее чувство тревоги. Он не хотел, чтобы кто-либо из смертных входил сюда, тем более этот ребенок. И дело было не в том, что в зале полно вампиров, а в том, что эта маленькая бестия, точная, будто под копирку срисованная копия Селены. Разумом он понимал, что Алек никогда не видел Селену ребенком, не знал какой она была, но Аро… Кай — они видели ее в точно таком же возрасте, и вряд ли, даже спустя двести лет, память их подведет. И удивленные взгляды между последними говорили о том, чего так боялся Вильгельм — они ее узнали, увидели сходство и кажется, удивлены до глубины души. Герцог интуитивно прижал девочку крепче, как будто желая оградить ее от этой испорченности, прогнившей тлетворной жадности алчного коллекционера, и того, кто так цинично разбил вверенное ему в заботу сердце его любимой девочки. Герцог обвел взглядом застывшие лица. Кай — с любопытством смотрел на девочку, слегка склонив голову на бок и прищурив с фиалковым оттенком голубые глаза. Он ничего не говорил, просто изучал, будто сверяя черты, разрез глаз, линию губ, с теми, что видел долгих двести лет назад. Аро же, буквально пожирал малышку взглядом, расплывшись в широкой, полубезумной улыбке; на его бледных губах выступила слюна и он хищно облизнулся, будто желая попробовать девочку на вкус. Но Вильгельм знал, что истинная причина в том, что древний вампир до глубины своей черной, как ночь души, жаждет хоть на мгновение прикоснуться к руке ребенка, и, поддавшись порыву, уже потянулся к ней, но герцог опередил, покрыв пухлую детскую ладошку своей. — Не стоит этого делать, Аро, ты можешь напугать ее. — учтиво, но с нажимом в голосе, сказал он. — Конечно-конечно, прости, у меня и в мыслях не было пугать этого ангела. — поспешил оправдаться старейшина, он снова откинулся на спинку стула, но его пожирающий взгляд по-прежнему прожигал ребенка. Что же касается самой девочки, то она как будто не замечала всего, что происходит вокруг, восторженным взглядом, на который только способен ребенок, малышка взирала… «Ну, конечно, на кого же она еще может здесь смотреть!» — мысленно выругался герцог, наблюдая за траекторией взгляда внучки, который был направлен прямиком на Алека. Что до последнего, то ребенок его не интересовал, он лишь на миг скользнул по изумленному личику взглядом и с полным равнодушием отвернулся, тихо заговорив с сестрой. Пусть так. Сейчас Алек не заметил сходства, но Вильгельм предпочел бы, чтобы эта встреча никогда не состоялась. Он больше не позволит уничтожить еще один хрупкий и изысканный цветок его рода. Заметив, что объект ее любопытства не проявляет к ней ровным счетом никакого интереса, девочка нахмурилась, обиженно проворчав: — Вредный дядька… — и как ни в чем не бывало, снова повернулась к деду и улыбаясь, обнажила ровные ряды мелких, как бусинки, молочных зубов. Лишь изредка, герцог замечал, как девочка то и дело смотрит на парня долгим изучающим взглядом, будто знает или помнит то, кто он есть и кем был для ее далекой прапрапрабабушки. «Неужели история снова повторяется?» — раздосадовано думал он, наблюдая за тем, как очередной выразительный взгляд внучки прилип к бледному аристократичному лицу с яркими, как колумбийский изумруд глазами. — «Я должен как-то помешать этому, пока Алек не понял, что перед ним такое. Я больше не могу допустить катастрофу — это неприемлемо!» Панические метания вампирского мозга, прервал смачный зевок, который малышка со всем изяществом леди, пыталась прикрыть маленькой ладошкой. — Кажется, кому-то пора спать? — встрепенулся герцог, взглянув на часы: стрелки показывали начало одиннадцатого. Он был рад предлогу поскорее отправить внучку подальше отсюда. — Я отнесу малышку матери, — с готовностью сказала Мэри, вскакивая со стула и подойдя к девочке, взяла ее на руки. — Ну что, моя красавица, пойдем спать? — Да, тетя Мэри, только дай мне, пожалуйста, попить. — сонно хлопая синими, как океан, глазенками, попросила девочка. — Конечно, моя милая, — умиленно улыбаясь, ответила женщина, потянувшись за пустым стаканом, чтобы наполнить его соком. — Какой будешь, вишневый или апельсиновый? — Вишневый, — определилась малышка и получила в руки долгожданный стакан, но вопреки ожиданиям, сделала лишь маленький глоток. — Почему же ты не пьешь? — удивленно спросила Мэри. — Возьму с собой, — невинно отозвалась девочка, подкупая любящую тетку невинной улыбкой. — Ты ведь не против? — Нет, конечно, — целуя Мериду в щеку, ответила Мэри и обогнув Вильгельма, не спеша пошла вдоль стола, мимо сидящих Вольтури. Когда вампирша поравнялась с Алеком, девочка снова посмотрела на брюнета, который все так же ее не замечал. Ее детское лицо по-взрослому нахмурилось, сделав ее похожей на недовольную маленькую женщину. В этот момент произошли сразу две вещи, повлекшая одна другую. Девочка громко чихнула и полный стакан с соком опасно накренившись вбок, выплеснул содержимое точно на голову и за шиворот Алеку. Выражение лица последнего было просто бесценным. Шок. Удивление. Чувство уязвленности. Последним, что застыло на его лице — злость. Глаза заволокло красной пеленой. Нет, не гнева, а стекающий по волосам проклятый сок. Вампир заскрежетал зубами когда увидел, как яркие пятна сока пропитывают белоснежную рубашку, окрашивая ее в жуткий цвет. Все замерли, боясь не то, что пошевелиться, но даже дышать, хотя многих разбирал не просто смех, а дикий хохот, который они из последних сил давили, боясь гнева следующего по могуществу после старейшин вампира. — Ой! — пискнула девочка, хотя в ее взгляде не было ни страха, ни раскаяния, как и в притворном чихе, который она бесподобно симулировала, чтобы отомстить «вредному дядьке». — Ах, ты ж, маленькая гадина! — зашипел Алек, вытирая белоснежной салфеткой вишневый потоп на своем лице. Швырнув ее на стол, он вскочил на ноги и с ненавистью уставился в синие глаза Мериды. — Ты что натворила? — Алек, прошу тебя, это просто ребенок, — испуганно воскликнула Мэри, стараясь прикрыть девочку собой. — Это маленький дьявол! — прорычал Алек, сжимая челюсти с такой силой, что был слышен хруст костей. — Прости, пожалуйста, — полным невинности голосом сказала малышка, — я не хотела тебя испачкать! — Убери ее… — прорычал вампир, — а иначе, я за себя не ручаюсь… Мэри перехватив девочку, поспешила к двери. Мерида тем временем извернувшись, сверлила взглядом разъяренного парня, который держась на расстоянии, шел следом, спеша скрыться от столь унизительного инцидента. — Маленькая дрянь! — шипел он, глядя в синие, такие серьезные и взрослые глаза малютки. — Напыщенный павлин… — бросила в ответ девочка так тихо, что ее услышала только Мэри и застывший, словно соляной столб, Алек. «Добила». — подумал он, пытаясь удержать рушащуюся как карточный домик, тонкую душевную организацию вампира. Да, такого поворота событий он явно не ожидал.