В известной степени

В тот момент, когда вечер уже сулил быть спокойным, а они ещё и не успели толком напиться, Кроули заподозрил что-то, что просто не могло быть хорошим. Он редко что-то чувствовал, в том смысле, в котором обычно чувствуют неладное. Невесомо странная смесь. Невесомо странная смесь, которая заставляет хмуриться и отчего-то слишком нетерпеливо стучать по полу, хотя на столе ещё стоят неоткрытые бутылки. Будто… было, чему случаться, хотя всё, на секундочку, было более чем хорошо. На них, возможно, перестанут охотиться две сильнейшие армии света (того света, разумеется), и отсутствие ресторанчиков в Сэнт-Джеймс парке им пока тоже не грозит. Азирафаэль протягивает бокал другу, разнося по комнате рубиновые отблески от пламени свечей, с улыбкой поднимает свой и делает глоток вина. Но что-то всё равно не так. Кроули почти уверен. — Тепло здесь, — говорит он, полупьяно оглядывая комнату стеллажи и свечи. Этот самый магазин сгорел ещё вчера, а сегодня Азирафаэль всё ещё, не изменяя себе, ставит те же самые свечи. Кроули хочет снять пиджак, — Ком… форт. — Он самый, — кивает Азирафаэль, глядя, как лунный свет, пробираясь из окна, бликует на чёрных очках. Кроули хотел бы расправить крылья, но ему кажется, это было бы слишком невежливо. Теплело, на самом деле, быстрее, чем в аду, если такое сравнение вообще было применимо. Кроули щелчком пальцев приоткрыл окно, чтобы в комнате витал не только лунный свет, но и внезапно ворвавшийся промозглый английский ветер. Пламя в свечах затрепетало. Азирафаэль обернулся к дрожащему пламени, и радость в его взгляде сменилась тоской. — Некрасиво, — сказал он чуть погодя, когда вся полутёмная атмосфера здания испарилась в ветре и желтоватый свет почти пропал, раздражая своей тряской. — Мне тоже не нравится, — кивает Кроули. По щелчку пальцев уличный ветер проносится по комнате, гася свечи, и улетает в конец коридора. И Кроули требуется несколько секунд, чтобы понять, что одна из свечей не гаснет. Он щёлкает пальцами - но и снова ничего не происходит. Кроули кажется, он выпил слишком много. Азирафаэль смотрит на него, лишь немного нахмурившись, и предупредительно ставит бокал на столик. Кроули снимать очки не спешит. Он поднимается с кресла, чуть поморщившись от резкой смены положения, делает шаг в сторону свечи и поднимает пламя на руки. И оно не жжёт, лишь кружит между пальцами, кидая янтарные отсветы. Азирафаэлю, судя по его резко побледневшему лицу, становится не по себе. Хотя, надо сказать, только бледностью он себя и выдаёт. — Это … оно? — мгновеньем позже спрашивает Кроули медленно и хрипло, угроза свистит в его голосе, и крылья вот-вот раскроются, раздирая то, что осталось от души. Нет, не время, не время, — Это адское пламя? И знала бы Богиня, как он надеется на ответ "нет". — Не знаю, — Азирафаэль совсем по-птичьи дергает плечами и отводит взгляд в сторону бутылок, — Тебе налить ещё вина, дорогой? — Не лги мне, — сквозь зубы шипит Кроули, сжимая ладонь, и пламя, утопленное в гневе, с писком затухает. А потом Азирафаэль молчит. Он держит себя за пальцы, думает, как бы увести разговор, пока у друга заметно кончается терпение. — Откуда это у тебя и как долго? — Кроули делает шаг вперёд, к чужому креслу, и чёрные крылья, чтоб их, с глухим шорохом трепещут у него за спиной. Это выглядело бы страшно, как минимум - устрашающе, но Азирафаэль не боится - ведь ему попросту нечего. Даже при всей своей ярости Кроули не навредит ему, но смотрится он сейчас действительно грозно. Темнота накрывает комнату, лишь по полу тянется лунный свет. Кроули, кажется, сам сейчас загорится. — Откуда… — начинает он снова, и Азирафаэль не выдерживает его взгляда. — Мне его отдали, хорошо? — Кто? — Гавриил. С его последним визитом. — Чего он хотел? — Умоляю, Кроули, ничего. Просто рабочее предупреждение. Кроули, кажется, сейчас отправится наверх самым прямым рейсом и спустит всю небесную братию прямиком в ад. Азирафаэль всё ещё смотрит куда-то в отдаление. — Просто приходил, чтобы поговорить и принести вещь, которая может убить тебя? — Приходил напомнить, что меня отправили с целью, и, при отсутствии результатов, могут забрать обратно. Или отправить куда похуже, Кроули, это мёртвый разговор. Но Кроули за волной закипающего гнева, кажется, не слышит. Он, наклоняясь, хватает ангела за воротник пиджака, с силой дергает выше и сталкивается с Азирафаэлем почти лицом к лицу. — Что они делали? — шипит он, пряча страх за темными линзами, — Они приходили потом? Они угрожали тебе? Какого дьявола я должен это узнавать сейчас? — Азирафаэль не боится, только смотрит, затаив дыхание, — Ты бы мог позвать меня, убрать эту дрянь, пока она не уничтожила тебя! Ангел кладёт ладони поверх чужих запястий и, приняв своё положение, вздыхает. — Не мог, Кроули, — он медлит немного, затем признаётся, — мне была нужна страховка. При всей моей вере в прекрасное, я знал, что однажды от нескольких ангелов она может меня не уберечь, — и тут же добавляет, моргнув, — я не использовал это пламя ни на ком, клянусь. Я просто оставлял его здесь, никто не пострадал бы… — Кроули сжимает пальцы крепче, — Или я мог бы использовать его, если стал падшим. Я не собирался, просто… — К дьяволу падших! И пламя туда же! Ты мог погибнуть, и через сколько я узнал бы об этом. День? Месяц? Может, год? — голос Кроули переходит на рычание, — Сколько времени тебе потребовалось бы, чтобы опрокинуть свечу? Или ты думаешь, за тобой бы пришли раньше, чтобы сказать, что самый святой ангел отправляется вниз? Кроули думает, что его останавливают взглядом, ибо взгляд у Азирафаэля мягкий, даже мягче, чем обычно. Ангел медленно отпускает запястья, поднимая руки чуть выше, будто спрашивая "можно?", и, не получив злобного шипения в ответ, снимает темные очки. За глазами у Кроули плещется отчаяние и ужас, которые он прятал за линзами. Азирафаэль бережно кладёт очки чуть поодаль себя, а затем, вновь лишь пытаясь успокоить, целует демона в щёку - медленно и очень осторожно. И, когда сопротивлений со стороны Кроули он не находит, лишь пальцы, держащие воротник уже не так судорожно-крепко, то целует его снова, теперь прижимаясь губами к губам. И Кроули, о, видит Богиня, готов всё простить. Он отпускает пиджак, чуть склонив голову, неторопливо тянется вперёд в ответ, ведь, ладно, может, торопиться и некуда. Азирафаэль делится теплом, в запястьях стучит пульс, и Кроули хочет быть рядом, чувствовать сбитое дыхание на своей коже. Он хочет быть уверен, что Азирафаэль не найдет себе способ развоплотиться. И лишь когда, спустя несколько минут, они отрываются друг от друга, Кроули вдруг вспоминает, что они о чём-то говорили. У Азирафаэля взгляд почти не уязвлённый. Ангел смотрит сквозь, через желтые глаза прямо в душу, и коротко целует Кроули ещё раз, а затем приподнимается с кресла, чтобы взять свой бокал. — Вина? — спрашивает он у Кроули, подняв глаза. Кроули кивает. И тогда ангел улыбается своей самой прекрасной улыбкой, подобных которой не найти во всей Англии. И свечи не горят.