Мамору
В слабом мерцании свечей, её лицо иногда казалось безэмоциональной фарфоровой маской. Я понял, что ничего не знал о девушке, сидящей напротив меня, ни тогда, в бытность прошлой жизни, ни сейчас. Будучи Эндимионом я видел её, кажется, всего пару раз: таинственная принцесса Пеллар, почти никогда не покидала Врата. Оказалось, что Сецуна была привязана к королевской кухарке, которая по совместительству была её няней. На Земле подобных вольностей не допустили бы, необразованной женщине никогда бы не позволили ухаживать за царским ребенком. По-видимому, на Плутоне существовали иные ценности. Я оказался прав: Сецуна утратила смысл жизни. Пожалуй, это самое страшное из того, что может произойти с человеком, ведь тогда он подвергает сомнению и переоценке все свои достижения и признает напрасность своих усилий. Сецуна отказалась от своей любви, ради того, чтобы защищать миры от вражеского проникновения. Однако немезийцы запросто проникли в прошлое. После того как мы одержали победу, Сецуна хотела вернуться в прошлое и начать все с нуля, но не смогла. Простое желание счастья обернулось бы для кого-то смертью. Я не все понимал, но кое-что осознал. Фантастические истории о путешествиях во времени не жизнеспособны. Любое проникновение в прошлое изменяет будущее, а потому путешественник просто не может возвратиться в ту же реальность из которой прибыл. Иными словами, теперь, когда мы знаем про нападение темной луны, мы не совершим прежних ошибок. Чибиуса не украдет у матери серебряный кристалл и никогда не вернется в прошлое. Людей, с которыми мы прощались перед возвращением домой уже не существует. Они — одна из возможных вероятностей нашего будущего. Кажется, я нашел ответ на вопрос, который так меня терзал. Мое будущее не предопределено и все же… так ли это? Своей новой жизнью я обязан прошлому, прошлому к которому нет возврата… Долгая беседа помогла Сецуне побороть робость, и теперь уже она обратилась ко мне с вопросом, который, откровенно говоря, поставил меня в тупик. — Последний раз, когда я поступил так как того желал, погибли миллиарды жителей девяти королевств. Я вынужден мириться с осознанием этой вины. Конечно, можно, утешать себя тем, что я не несу ответственности за решение Берилл, однако на мне ответственность за действия Королевы Селены. Ты, наверняка знаешь, что случилось после того, как я защитил Серенити от атаки Берилл… Селена не хотела принять гибель дочери и наследницы, она пожертвовала другими, ради того, чтобы мы все могли возродиться в этом мире. Однако она не учла, что здесь мы станем другими людьми. Я верил, что обладаю свободной волей, до того момента пока мне не стали сниться кошмарные сны о гибели мира и девушке, которая звала меня. С тех пор мне кажется, что каждый мой шаг предопределен. Даже несмотря на то, что будущее уже не существует таким, каким мы его видели… Я бросил прямой взгляд на Сецуну. Полумрак в комнате располагал к откровенной беседе и я очень надеялся услышать какой — то отклик на свои слова. Не знаю, чего именно я ждал, что хотел услышать больше: чтобы она согласилась или отвергла мои предположения? Ведь её ответ ничего не менял. Даже если у меня есть выбор и будущее не определено, я обязан защищать Усаги, иначе гибель миров была напрасна. Мой долг полюбить Усаги так же сильно, как когда-то я любил Серенити, ведь в конце концов, Усаги даже больше достойна этого. Но почему я не мог не подвергать сомнениям свои чувства к новому воплощению Серенити? Потому ли, что я сам стал другим, или потому что мы оба изменились? Мне нужен был проводник, только Сецуна не была этим человеком. Ей самой требовалась помощь. Сецуна молчала, в её глазах отражался загадочный свет пламени. Говорят, молчание знак согласия, во всяком случае, именно так я его трактовал. Мои слова верны, будущего хрустального Токио уже не существует. От нас с Усаги зависит, когда мир изменится и я малодушно порадовался этому. Откровенно говоря, будущее обесценивало все мои теперешние труды. К чему быть лучшим студентом факультета, если тебе не придется ни дня работать по специальности? А я между прочим, с детства мечтал стать врачом. Не думаю, что у короля найдется время для врачебной практики. И отчего-то я сомневаюсь, что Усаги справиться с государственными делами без моей поддержки. И снова я поймал себя на мысли, что устал решать проблемы Усаги и мне ужасно хочется, чтобы она побыстрее повзрослела, превратившись в мою Серенити. Сецуна продолжала безмолвствовать и пора было мне что-то сказать. Сегодня я окончательно разочаровался в себе и попытался несколько реабилитироваться, хотя слова сочувствия уже безнадежно опоздали. — Мне жаль, что тебе пришлось отказаться от жизни с любимым человеком. Но теперь тебе больше не придется находиться у врат. Усаги отличается от своей прошлой матери Селены, она не заставит человека пойти на жертву во имя собственных интересов, — уверенно проговорил я. — Поэтому постарайся прожить эту жизнь нормально, насколько это возможно, в нашем случае, — мягко добавил я, с нежностью глядя на Сецуну. Её история действительно глубоко меня тронула, и я жалел, что не в состоянии ничего сделать, чтобы хоть как-то исправить зло, которое причинила ей лунная королевская семья. Мой взгляд упал на наручные часы, стрелки на которых показывали ровно двенадцать часов. Бокал в руке стремительно взмыл вверх: — Поздравляю с рождеством, Сецуна! Время загадывать желание, — я улыбнулся. — В этом году оно обязательно сбудется, — благодушно пообещал я.Сецуна
Мне было это нужно. Правду говорят, что поделившись проблемой, ты на половину её решаешь. Я этого способа всячески избегала, не считая достойным сильной личности, к которым относила себя. Но всякий раз, когда я давала слабину в этом вопросе, то ощущала, как дышать становилось легче. И сейчас понимание со стороны Мамору даровало мне кусочек свободы, я была парню ужасно благодарна за этот вечер. Рассматривая его в полумраке, я размышляла о том, что именно его существование я не смогла изменить. Его жизнь или быть с Дийем? Очевидно, я выбрала Мамору. Я успела полюбить его настолько глубоко, что желала огромного счастья даже если не буду частью него или откажусь от собственного. Оттого печальнее мне было слышать нотки грусти в его голосе и даже узнать об ощущении вины за то, что Мамору живёт. Я была удивлена. Не предполагала, что он именно так трактовал события в Серебряном тысячелетии. Не могла вообразить, что он отзовется о будущем с любимой Серенити с налётом сожаления. «Она не учла, что здесь мы станем другими людьми», — то ли имел ввиду Мамору, что я услышала для себя? Мне было страшно допустить подобную мысль в свой ум. Она ведь пустит там корни и заставит меня страдать, выдумывая возможности для себя. «Нет. Не может быть». Страх сковал меня настолько, что я испугалась даже переспросить. Мне было бы мучительно получить как подтверждение, так и опровержение домыслов. Быть может, лучше оставить их лишь домыслами? Я опустила голову, молчание длилось непозволительно долго, я ощущала всем телом, что парень ждёт от меня ответа. Хоть какого-нибудь. Для всех я была молчаливой и загадочной именно потому что редко говорила то, что думаю и сейчас странная особенность играла мне на руку. Мамору затронул неожиданную догадку о том, что будущее не будет тем, что они видели. Я понимала, что парень ждёт от меня согласия или возражения на этот счёт, но не могла пошевелиться или что-то сказать. В голове набатом звучало: «Он не любит Усаги?» Мамору не стал меня мучить, как истинный джентльмен. Не получив ответа, он вернулся к моей боли, утешая тем, что теперь я могу прожить человеческую жизнь и Усаги не пожертвует мной. Я вспомнила как она противилась методу работы Харуки и Мичиру. Мои соратницы были готовы пожертвовать одним человеком, чтобы спасти Землю, Сейлор Мун же наивно спрашивала: «А что же будет с тем человеком?!» Каким-то чудом она до исх пор умудрялась спасать каждого, даже поначалу жертвуя своими друзьями. За это её любили и уважали. Вот только, что произойдёт, когда удача от неё отвернётся? Детские игры кончатся и жизнь поставит перед ней реальный выбор: мир удастся сохранить, только если кто-то близкий погибнет безвозвратно. Вероятно, она не справится с ношей и покончит с собой, как тогда, после гибели Эндимиона. Я собралась духом и подняла глаза на Мамору. — Спасибо за твою доброту. Я не держу обиды на Селену за то, что она следовала воле моего отца. Как не буду держать на Усаги, если однажды она поймет, что лишь принеся меня в жертву спасёт любимых людей. Ведь я могу понять этот страшно тяжёлый выбор. Все мы в первую очередь люди. — Говоря об обеих королевах, я предлагала и Мамору простить Селену, иначе он продолжит взваливать на себя ответственность за её поступок. Винить её ему не позволяла совесть, корить себя — легче, но я должна сказать. — Пожалуйста, помни, что твоя ответственность кончается там, где лежат действия других людей. Последним твоим решением было отдать жизнь за любимую. О большем ты не просил и я знаю, что по возможности исправил, но ты не можешь, ведь то был её выбор. — Что же касается будущего… оно меняется больше или меньше только от того, что мы его увидели, ты прав. Но его можно пытаться осуществить. Если вы с Усаги повторите путь, осознавая, что исход вас устраивает, возможно, изменится не многое. — Я не могла не затронуть то, что волновало меня больше всего. — Но мне бы хотелось, чтобы будущее не становилось бременем, которое будет тянуть вас за собой, а было желаемо. Я улыбнулась Мамору в ответ, когда он сообщил о рождестве. Невероятно! С ним я теряла счёт времени. Свет зажегся, а телевизор включился вновь так внезапно, что я подскочила со своего места. Кажется, магия этого дня завершила своё действие. Часы напомнили, что моя карета — это тыква, а принц принадлежит вовсе не мне. И всё же, поднимая бокал, я воспользовалась обещанием парня о том, что в этом году моё желание обязательно сбудется. — В таком случае, я желаю, чтобы ты был счастлив. — Не отрывая от Мамору взгляда, я выпила за это до дна.Мамору
Я уже перестал надеяться, что Сецуна как-то прокомментирует мои слова, в конце концов, она вовсе не обязана была отвечать. Но, очевидно, что после моей исповеди, что-то между нами изменилось, поэтому она поблагодарила меня и решилась поделиться собственными мыслями. Сецуна призналась, что не винит Селену и не станет держать зла на Усаги, если когда-нибудь той придется принести в жертву теперешние идеалы. Она готова была оправдать слабохарактерность и любые низкие поступки заявлением о том, что мы всего лишь люди. Как я мог с ней в этом согласиться? Мы больше чем люди, а потому и спрос с нас должен быть строже. Пристало ли тем, кто имеет власть над другими позволять себе слабости? Это ведь все равно, что заключить сделку с совестью, получить эдакую индульгенцию, освобождающую от грехов. Пожалуй, здравое зерно в её речи присутствовало, я никак не мог повлиять на действия других людей. Я сделал всё что было в моих силах, но королевства погибли следом за нами. Наверное, основная проблема была в том, что я не собирался прощать себя, наоборот, я стремился к наказанию. Говорят, что в каждом из нас заложена программа саморазрушения. Относительно меня во всяком случае, данное утверждение верно полностью. Страдания были неотъемлемой частью моей жизни с детства. Поначалу меня настойчиво терзал вопрос: «почему я», но позже я смирился с тем, что мир ко всем несправедлив. Боль, которую я испытал, потеряв родителей, ничто в сравнении с болью, которую для меня уготовило будущее. В конечном итоге, сам Будда учил, что вся жизнь — это путь страданий и необходимо принять этот факт для того чтобы освободиться. Фактически Сецуна говорила мне о том же, только я продолжал лелеять в душе прежние чувства, потому что иначе ничто больше меня бы не сдерживало. Я знал, что не люблю Усаги так же как Серенити, но кто знает, как сложится дальше? К тому же подвести Усаги, предать её доверие или причинить боль, я никогда бы не посмел. Ведь в её собственных глазах и в глазах её подруг мы были парой, чья любовь преодолела даже смерть. Помню, в подростковую пору, мне попалась на глаза книжка американского писателя Ричарда Баха «Мост через вечность», прекрасная романтическая сказка о «вечной» любви. Я мысленно соглашался с автором во всем, мне даже показалось, что я встретил друга, настолько идеи, вложенные в книгу, были мне близки. Однако, отыскав его биографию, мне пришлось разочароваться. В мире не существует ничего вечного, особенно если речь идет о понятиях столь эфемерных и зыбких. Люди становятся друг другу чужими спустя несколько лет, чего уж говорить про несколько жизней? Я дорожил Усаги, восхищался ей, но чувства, которые я испытывал когда-то к Серенити, чувство необъяснимого восторга и трепета, мне до сих пор не довелось испытать снова. И все-таки кое-что оставалось во мне неизменным — я всегда нес ответственность за свои слова и поступки. Если я назвал Усаги единственной, значит так оно и останется. Навсегда. Сецуна развеяла мою задумчивость, согласившись с тем, что я имею правильные представления о законах времени. Однако она добавила странную фразу о том, чтобы будущее знание не превратилось для нас в тяжелое бремя. Я усмехнулся в бокал, забота Сецуны выглядела более чем странно. Неужели что-то в моих словах заставило её усомниться в том, что я абсолютно счастлив? И точно в подтверждение этим мыслям она произнесла свой тост: «Я желаю, чтобы ты был счастлив». Свет зажегся за секунду до этого, я подслеповато прищурился и вдруг на меня снизошло озарение. В памяти мгновенно всплыла сцена при которой присутствовали обе версии меня. Защищая нас, Сецуна была смертельно ранена, и я видел, как безутешно заплакала Серенити, и исказилось мое собственное повзрослевшее лицо. Прежде чем умереть Сецуна проговорила фразу, которой тогда я не придал должного значения, но сейчас она наконец-то стала мне понятна. «Ваш лавандовый плащ такого красивого оттенка — цвета заката» — вот, что она сказала тогда. Только полный идиот, вроде меня, не заметил бы за этими словами признания в любви. А ведь я чувствовал тоже что и Эндимион: боль утраты, отчаяние и сожаление. Неужели будущий я отвечал ей взаимностью? Значит, что-то между нами началось именно сегодня? На автопилоте я влил в себя еще один бокал, совершив очередную тотальную ошибку. Спиртное раскаленной лавой растеклось по венам, а резкое головокружение намекнуло о том, что еще немного и последний рубеж сопротивления дурману падет. Строго говоря, я почти не употреблял алкоголь. Разве что один-два бокала по праздникам или в студенческой компании. Вечеринки я терпеть не мог, но не прийти совсем означало бы выказать неуважение к одногруппникам. Поэтому я исправно посещал все общие мероприятия и проводил весь вечер в компании единственного бокала. Никто не пытался надо мной подшутить или подпоить, потому что я староста группы, меня боятся и со мной считаются. Сам я никогда не позволял себе лишнего, до сегодняшнего дня, когда меня ни с того, ни с сего повело… Рыба была доедена, вино выпито, я попытался снова предложить Сецуне свою помощь в приборке, но она отказалась. Оставаться дальше было неприлично и я засобирался домой. Вел я себя так, будто был абсолютно трезвым, хотя уже давно запьянел. Иначе я не знаю, как можно объяснить, почему натягивая обувь в коридоре, меня посетила идея, что нужно обязательно поцеловать Сецуну в щеку на прощание. «Она ведь любит меня!» — рассуждало пьяное сознание. Поэтому, когда Сецуна спустилась с порога и поравнялась со мной чтобы открыть дверь, я резко наклонился, намереваясь оставить легкий поцелуй на её щеке, но вдруг что-то пошло не так… То ли меня повело, то ли она повернулась не вовремя, однако мои губы угодили мимо и оказались на её губах. Вначале горячей волной меня накрыл стыд, я хотел отшатнуться, но Сецуна стала отвечать, её руки обвились вокруг моей шеи и остатки здравого смысла радостно меня покинули. Я приподнял Сецуну над полом, не разрывая поцелуй. Сецуна была потяжелее Усаги, поэтому меня мотнуло, и я влетел спиной в стену. Боли я не почувствовать, а вот возбуждение — да. Потом прямо там, в коридоре, с меня слетел пиджак. Ума не приложу кто над этим постарался. Не знаю, как в таком состоянии я еще помнил про обувь, но её я умудрился снять, даже не оторвавшись от девушки, мысленно поздравляя себя с тем, что сегодня надел ботинки без шнурков. Поцелуй становился все более ненасытным и напоминал скорее яростное противоборство нежели нежную ласку. Я удобно подхватил Сецуну на руки и походкой медведя-шатуна, случайно разбуженного в середине зимы, направился в первую попавшуюся комнату. Мне повезло, в комнате обнаружилась кровать, и я повалил на нее свою на все согласную добычу. Волосы Сецуны разметались по подушке, глаза призывно сверкали, а грудь высоко и часто вздымалась. Я навис над ней покрывая поцелуями каждый сантиметр открытого тела. Должен признать площадь работы была невелика, легкая шелковая блузка, наглухо застегнутая, особенно не давала разгуляться. Я попытался аккуратно её расстегнуть, но пальцы меня не слушались, а потому обозлившись я просто дернул ткань и наконец-то был вознагражден. Целую минуту я занимался созерцанием этого прекрасного вида. В голове осталась одна только мысль: «Ничего себе!» Когда моя рука забралась под юбку, а ноготки Сецуны прошлись по моей спине, я осознал, что куда-то пропала моя рубашка. Кажется, это было последним из того что я помнил, потому что остальные воспоминания терялись в похмельном тумане. Утром я проснулся с адской головной болью в постели Сецуны, в трусах и носках, судорожно соображая, успел я вчера что-нибудь натворить или нет? Спал я один, во всяком случае, рядом со мной никого не было, что несколько обнадеживало. Может быть меня вырубило еще за столом, а все остальное просто эротические ночные фантазии, возникшие по вине нетрезвого рассудка? Я застонал и перевернулся, стрелки на часах показывали девятый час дня. Так долго я еще никогда не спал. Хорошо, что сегодня выходной. Только я же обещал встретиться с Усаги! Я застонал чуть громче, приподнимаясь на локтях. Комната сразу пришла в движение, как палуба при резкой качке. — Ну и ну, — прокомментировал я и снова распластался по кровати, покорившись судьбе и неотвратимости морской болезни.Сецуна
Мы пили, ели и общались, отмечая Рождество. Как всё переросло в то, что я лежу обнажённая на кровати, придавленная телом Мамору? Разглядывая своё мутное отражение в шоколадной глади потолка, я нервно заморгала, проматывая события от спальни до входной двери. «Что это было?» Парень собирался уходить. Мне показалось, что нам обоим было хорошо этим вечером. Уютно и вроде бы установилась тёплая душевная связь. Дружеская нота расставания, мы оба слегка под шафе, я обернулась, чтобы произнести прощальные слова, но его губы накрыли срывающийся звук. Горячие, мягкие, со вкусом вина. Мои глаза широко распахнулись от неожиданности, а сердце провалилось прямиком в ад и явно именно оттуда отдавало приказы мозгу, успев завещать мою душу Дьяволу. Потому что иначе я не могу объяснить зачем руками прижала его лицо к себе, закрыла глаза и позволила себе поцеловать парня так, как мечтала слишком давно. Я думала, мы только поцелуемся, я мысленно успевала отдавать себе отчёт в том, что это секундная слабость, сейчас мы прекратим, опустим головы и неловко разойдемся, но никто из нас не разрывал этот поцелуй. «Если ты не остановишь нас, то я точно не смогу». «Мамору!» — С надеждой взывала я к его разуму, сама же разгорячёно раздевая парня и удивляясь тому, что он оказывал в этом помощь. Когда он обхватил меня за бёдра и перенёс в тёмную спальню, чудом отыскав с первого раза мою, я перестала сопротивляться жалким попыткам рассудка остановить себя. Я точно осознавала куда всё ведёт и была готова покориться уготованной мне судьбе, а думать о последствиях потом. Я страшно его хотела здесь, этой особенной ночью. Задыхающиеся поцелуи рядком оставляли воспоминания его губ на моей шее. Я слышала стук его сердца — раз, два, три, четыре… Поцелуи становились увереннее, а действия настойчивее. Когда он требовательно разорвал мою блузку, в ушах отдавались только быстрые, непрерывные толчки моей собственной крови. Я освободила Мамору от рубашки и принялась покрывать тело поцелуями, а он смотрел, позволяя ласкать себя другой девушке. «Боже! Что мы делаем?! Что!» — Длинными ногтями я непроизвольно впилась в его кожу, когда рука парня двинулась под юбку и только через несколько секунд разжала, осознав это. Нахлынувшее на меня наслаждение было таким острым и неистовым, что вслед за сбившимся дыханием, я могла лишь хрипеть, но я прижалась к его уху, чтобы узнать, прежде, чем мы окончательно переступим черту: — Постой, как же Усаги? — Я не люблю Усаги. — Последовал мне ответ, после чего Мамору задумчиво посмотрел в сторону и через секунду повалился на мою грудь, оставляя в замешательстве и одиночестве обдумывать полученную информацию. Синкопальные состояния или, попросту говоря, обмороки, наступают в следствие кислородного голодания и могут быть спровоцированы сильным стрессом. Стоило ли мне принять это на свой счёт или всё-таки осознание парнем собственных чувств вызвало в нём такой сбой? Я перевернула Мамору на спину и укрыла, ведь как только парень пришёл в себя, он повернулся на бок, крепко заснув. Подобных ситуаций в моей жизни ещё не было. И кажется я испытала облегчение от того, что мы не вернулись к начатому, совершая пьяную глупость. Имея время всё обдумать и протрезветь от чувств, я вышла и закрыла дверь в свою комнату. Некоторое время мы с напарником вином, просидели в ожидании того, что Мамору проснётся и выйдет обсудить случившееся. В третьем часу, я оставила надежду и возбуждённая нервная система наконец затихла, позволяя мне ощутить тяжесть век. Укрывшись пледом, я уснула на диване. Шумные расшаркивания у двери и поворот ключа мгновенно разогнали от меня все остатки сна. Леденящий душу ужас заставил меня осознать, что в спальне спит Мамору, его вещи разбросаны, я лежу в одном нижнем белье на диване, а прямо сейчас в комнату войдут Харука, Мичиру и Хотару. Они увидят всё это! Не знаю откуда взялась прыть с которой я слетела от дивана прочь, растерявшись за что мне схватиться: прятать вещи будущего Короля или бежать предупредить самого Мамору? Времени не было ни на что, подруги застали меня потрёпанную и укутанную в плед. Делающую вид, что я откуда-то спокойно шла, а не пребывала в метаниях словно сброшенная на рельсы перед несущимся локомотивом. — Сецуна-мама! — Бросилась в мои объятья Хотару. Конечно же, преимущественно обнимая самостоятельно, иначе я лишилась бы своего прикрытия. Я чмокнула её в морозную макушку и улыбнулась. От чувства стыда мне стало дурно. При свете дня без прикрас навалилась тяжесть вины, заставляя признать ночной инцидент огромной ошибкой. Подозрительный взгляд Харуки в сторону бокалов и вина словно влепил мне пощёчину. — Доброе утро. Так много работы было? — Уточнила блондинка, делая акцент на слове «так», а я поняла, что мне не выкрутиться. — Да, мы засиделись с… коллегой, — почесав голову, выдала я не своим голосом. Мичиру игриво заулыбалась, бесшумно подплыла ко мне и, приобняв, прошептала кокетливо: — С Рождеством, Сецуна. — Я виновато опустила голову, что подруги наверняка сочли смущением. Они не осуждали меня, наоборот, кажется, обрадовались. Только до тех пор, пока не увидят того самого «коллегу», напоминала себе я. — Вы быстро вернулись. — Заметила я, отступая к спальне и стараясь говорить громче, чтобы Мамору проснулся и сориентировался. — Ты ведь знаешь нашу гонщицу. Рано утром она может делить трассу с меньшим количеством людей. — Я закивала, но девушки, увлечённые разбором сумок, этого не видели. — Тебе понравились лыжи? — Спросила я Хотару, усердно копошащуюся в своём рюкзаке почти у самого порога моей комнаты. — Очень! — Девочка отвлеклась лишь на секунду, чтобы мне широко улыбнуться, после чего активнее продолжила что-то искать. — Замечательно. Я скоро. — Нырнув за дверь так, чтобы щель не раскрывала вид на мою кровать, я нервно прижалась с обратной стороны. — Доброе утро. — Тихо и трепетно произнесла для Мамору, стоящему полностью одетым и подошла к нему, прижимая к груди плед, прикрывающий следы преступления, а именно — обувь парня. Я опустила туфли перед ним. Если бы ни стресс, вызванный появлением моей семьи, то утренний разговор вышел совершенно другим, а ему в глаза я, наверное, не смогла смотреть. Только меня не отпускал страх разоблачения и сейчас он не только руководил мной, но и помогал держаться. — Верхнюю одежду я спрятала. Тебе нужно выбраться… — дверь распахнулась и в комнату вбежала Хотару, радостно сжимая в руках рисунок, -… незаметно. — Закончила я и обернулась к девочке. Её радость сменилась замешательством и Хотару осторожно дошла, вручая рисунок мне, а косясь на Мамору с открытым ртом. — С Рождеством Сецуна-мама. — Какая красота, спасибо тебе! — Я не могла ругаться на ребенка. Приняла подарок, обняла, затем закрыла дверь и опустилась перед девочкой на колени. — Помнишь, что мы говорили о необходимости стучать? — Она виновато кивнула, понимая теперь, что необходимость действительно существует. — Тогда пусть это останется нашим секретом, хорошо? — Хотару снова кивнула, разглядывая Мамору и одобрительно улыбнувшись парню напоследок. — Хорошо. — Девочка выбежала из комнаты не забывая закрыть за собой дверь.