Оливия
— Как ты можешь… — лицо Ятена исказила гримаса боли, губы задрожали, и я уже не надеялась услышать всю фразу целиком, но он все-таки вытолкнул слова, — быть… такой… милосердной… Милосердной? Я? Прав ли он? Самой себе я представлялась крайне корыстной и расчётливой. Я хочу держать правду о нашей встрече в тайне, потому что не хочу ссор между своими защитниками. Так ли? Может быть все дело в том, что я не хочу, чтобы про мои отношения с Ятеном стало известно Сейе? Кем Ятен меня считает? Святой? Но я вовсе не такая. Святая Оливия! — так он любит часто поговаривать, и даже не представляет, как меня раздражает своими словами. Он напоминает мне о том, какой мне никогда не стать. Я даже близко не смогу приблизиться к своей прабабке, в честь которой меня назвали. Вот, она действительно была величайшей правительницей, и настолько могущественным воином, что мне никогда с ней не сравниться. Святая Оливия никогда не имела отношений с мужчинами, а ребенок просто взял и появился, когда она сама того пожелала. По легенде она разделила свое звездное семя и вдохнула в него часть души — так родилась моя бабушка. Интересно беспокоили ли мирские страсти её сердце и почему такой сильный воин уничтожила собственное семя, чтобы больше никогда не возродиться в котле? Для того чтобы дольше прожила бабушка? Или для того чтобы во вселенной больше не существовало такой непобедимой сенши? Не потому ли что её путь был одиноким? Я вынырнула из своих размышлений, только когда Ятен обратился ко мне и рассеянно кивнула в ответ на его просьбу присесть на софу. Кажется, последние события сильно смягчили меня, радость встречи с защитниками была настолько всепоглощающей, что я действительно не могла по-настоящему злиться на Ятена. Тем более, что мне были понятны его чувства, я сама страдала от неразделенной любви к Сейе и как знать устояла бы сама перед такой подлостью, если бы мне подвернулась возможность? Но как же легко и быстро Ятен нашел себе оправдание! Он любил меня с детства, но мои глаза все время видели только Сейю. Эти слова должны были меня растрогать, не так ли? Ах, какой несчастный Ятен! Конечно, он имеет право пользоваться доверчивостью "девушки без памяти" только потому что влюбился в неё будучи ребёнком! Что имеет больший вес: его многолетние чувства ко мне, или мои к другому? Ответ очевиден! У эгоистов всегда всё до бесхитростного просто! Нет, напрасно мне стало его жаль… Ой, как напрасно! Слова продолжали литься из Ятена нескончаемым потоком, а я слушала и слушала, поджав губы. Ему хотелось признаться, но он был слишком счастлив и не смог отказаться от радости дурачить мне голову. Нет! Он надеялся влюбить меня в себя посильнее, привязать к себе покрепче. Он манипулировал моими чувствами, как теперь я могу доверять самой себе и ему? Я часто видела, как другие люди становились его марионетками, да и сама легко попадалась на крючок печальных зелёных глаз. Жалость и чувство вины — верные помощницы Ятена. Сколько раз используя эти козыри, он добивался своего? Бессчетное - несомненно! Мне вспомнилось как однажды, когда мы были вдвоём, Ятен пытался очернить Сейю, объясняя мне, как воитель очаровывает девчонок. Подробно, обстоятельно он разбирал поведение Сейи, доказывая, что он не заслуживает моего внимания. Но я была слишком наивна, чтобы понять — им руководила не забота обо мне. Теперь же он клялся что, получив заветное признание в любви, он тут же рассказал бы мне о своем поступке. Но я уже не знала, чему верить. — Уж, конечно, я бы не позволил нашим отношениям зайти настолько далеко, чтобы ты пожалела, — горячо заверил он, раскрасневшись. — Я лишь хотел прочесть в твоих глазах, что ты любишь меня. — Не знаю, сможешь ли ты прочесть это теперь, — я нахмурилась. — Я совсем не святая, Ятен. Не такая идеальная, какой ты меня, видимо, представляешь… Да, я не хочу рассказывать об этом братьям… и пытаюсь тебя простить… Но не могу. Ты причинил мне боль, не знаю, как скоро я смогу об этом забыть. Я вспоминала его поцелуи и сердце разрывалось. Как я могла влюбиться в него? Как могла довериться? Настоящие ли мои чувства к нему? Бессмысленно укорять Ятена, что сделано, то сделано! Как бы я хотела снова потерять память! Глаза защипало, и я отвернулась к огромному белому шкафу. Стыд еще сильнее окрасил мои щеки. — Моё бельё, — смущаясь промямлила я, — ты выбирал? Тайки сказал только про наряды, может быть это был не Ятен? Но кто бы ещё кроме него взялся решить даже такой деликатный вопрос? Конечно, это был он. Сердце ускорило ритм. — Значит ты знаешь какой у меня… — воздуха вдруг стало слишком мало, настолько — что я не смогла закончить фразу. Разве сможем мы общаться дальше как ни в чем не бывало, если нас связывает столько интимных тайн? Я должна была бы поблагодарить его, а не злиться. — Спасибо, что позаботился обо мне… А ведь и правда, его слова никогда не расходились слишком далеко с поступками, когда дело касалось именно меня. Он всегда приходил на помощь, был готов ради меня сделать все что я ни попрошу, а иногда мне даже не требовалось ничего говорить, как теперь например. Ятен решал мои проблемы тихо и незаметно при чем неважно бытовые или любые другие. «Так может быть не стоит быть к нему слишком строгой и упрекать в эгоизме?» — обратилась ко мне более кроткая часть меня. Разве не я сама все это время была эгоисткой, принимая дары Ятена как должное? Я обхватила себя за плечи, глубоко задумавшись. Если бы сейчас он подошел ко мне и обнял… Если бы сейчас он поцеловал меня… Я, наверное, сдалась. Мои недавние доводы и злость казались такими незначительными. Обманул, чтобы заставить влюбиться… Чтобы увидеть любовь в моих глазах… Любовь… Способна ли я на неё вообще? Я закрыла лицо руками и заплакала.Ятен
В чём-то я обманывал даже самого себя. Умом понимал, что не рассчитывал быть прощённым за свой обман, но после её доброты, на что-то понадеялся. Иначе не стало бы тяжело от её слов. «Не знаю, сможешь ли ты прочесть это теперь» — Значит надежда была? Она задушена мной? «Пытаюсь тебя простить… Но не могу». — Я напрягся, услышав, что сделал ей больно. Конечно, знал это сам, только её простое тихое признание выгрызало мне сердце. Я поднялся и подошёл к ней, а она отвернулась. Руки, занесённые обнять девушку, бессильно опустились в нерешительности. Я снова ощутил себя недостойным нарушить её личное пространство без позволения. — Не забывай, — шёпотом попросил её я. — Между нами всё было по-настоящему. «То, что ты чувствовала и чувствовал я не являлось ложью». — Я смотрел на молочную кожу её круглого плечика и нестерпимо желал коснуться его губами. Ласково убрать длинные волосы и продолжить поцелуи на шее. Обхватить её руками и дышать ею. — Моё бельё ты выбирал? — Такого вопроса я ожидать не мог. Ещё одна оплошность? Какой ответ здесь правильный? — Я смочил пересохшее горло слюной, её обнажённый образ нагло влез ко мне в голову. — Да. — Коротко выдавил я. Ведь будет лишним спрашивать понравилось ли ей? — Значит ты знаешь какой у меня… — «Размер? Конечно. Это ведь проще, чем многие думают». — Я просто угадал. — Попытался успокоить, боясь что мы возвращаемся к теме маньяка, шарящего по её нижнему белью под покровом ночи. Не думает же она, что я настолько опустился. «Да нет, Ятен, думает». После открытия такой моей стороны, я для неё чистый лист, способный на худшие поступки и от меня не известно чего можно ожидать. — Я до конца своих дней буду заботиться о тебе и заслуживать твою ко мне доброту. — Ответил на слова благодарности, казавшиеся такими недостойными моей персоны. «Всеединый, до чего она чудесная!» Моя чудесная заплакала. Своими реакциями она метала меня из жара в холод. Говорит, что ей больно и тут же спрашивает о чём-то интимном. Благодарит, а затем плачет. Может, она пытается поступить правильно, благородно, но на самом деле не хочет видеть меня никогда больше? Я не понимал её. — Если хочешь, я уйду, оставлю пост защитника. Быть причиной твоего горя я никогда не хотел. — Слова дались непросто, учитывая, что я рассчитывал заглаживать вину всю жизнь, но попытаться освободить её, если это нужно Оливии, я был готов.Оливия
— Если хочешь, я уйду, оставлю пост защитника. Быть причиной твоего горя я никогда не хотел. Голос Ятена был тихим, успокаивающим, но во мне он неожиданно побудил волну гнева. Я резко развернулась, чтобы высказать всё, что накипело, но чуть не врезалась в него, он стоял позади меня так близко, что его дыхание касалось моего лица. Я отпрянула, оступилась и едва не упала, но его руки не позволили мне этого сделать. Восстановив равновесие, я сразу же высвободилась из душных объятий и ткнула ему пальцем в грудь. — Как у тебя все просто, Ятен! Ты не хотел быть причиной горя, но стал, и теперь тут же готов оставить пост защитника?! Не ты ли секунду назад заверял, что будешь заботиться обо мне и стараться заслужить мою доброту? Вне себя я зло сверкала глазами. — Ты останешься! И будешь делать то, что обещал! Твои слова и поступки больше не станут противоречить друг другу! А теперь, возвращайся к себе… Я тяжело дышала, едва переводя дыхание. Меня пугала мысль, что я могу больше не увидеть Ятена, что он самовольно вздумает покинуть пост или, что ему в голову придёт что-то пострашнее. Ятен был от природы склонен к меланхолии, возможно на него так повлияла несчастливая судьба, ведь жизни его близких унесла война. Однажды, когда мы были ещё детьми, он признался мне, что ему не хотелось жить дальше, но он не знал, как прекратить свое существование. Поэтому я всегда боялась, что сильные переживания серьёзно выбьют его из колеи. Думая о себе, я забывала о нем… Однако быть рядом только из страха как бы Ятен не наделал глупостей, мне тоже, казалось, не правильным. Он ушёл, а я подавила в себе желание броситься за ним и утешить. Каждый раз, когда мне приходилось быть жёсткой с ним, я испытывала чувство вины. Но настало время положить этому конец, разорвать пуповину нездорового сострадания. В конце концов, пока я не помнила нашего прошлого, все было иначе. Я относилась к Ятену по-другому и вела себя с ним легко.***
На следующий день в школу меня отвезли на личном автомобиле трех звёзд. Братья вышли попрощаться со мной возле школьных ворот и в здание я вошла под завистливыми взглядами, восторженными охами и градом вопросов от учениц. Можно сказать, с этого дня моя жизнь изменилась кардинальным образом. Благодаря «родственной» связи со знаменитостями, я снова оказалась в центре внимания и вспомнила каково это — жить под прицелом тысячи глаз. Я была примерной ученицей, поэтому, думаю, фанатики сочли меня достойной статуса сестры их кумиров, некоторые из них, относились ко мне снисходительно — почтительно, как к пожилой даме, другие — излишне фамильярно, рассчитывая завязать дружбу, чтобы стать поближе к идолам или хотя бы получить бесплатные контрамарки на выступления. Особенно изменилось отношение ко мне Рей. Весь день она была резка со мной или избегала. В конце концов, я не выдержала и вызвала её на разговор. Мы стояли на балкончике и смотрели на резные башенки, украшающие соседнее крыло школы. — Прости, что ничего не сказала сразу, когда всё вспомнила, — я начала с раскаяния. — Мне самой не верилось и хотелось убедиться… Рей мгновенно смягчилась. — Ничего страшного, ты ведь была не обязана… — Не правда, мы же подруги, — с горячей поспешностью выпалила я и тут же осеклась, потому что, не смотря на желание быть откровенной с Рей, у меня оставалось ещё много тайн, в которые я пока не могла её посвятить, потому что… сомневалась, наверное… Да, именно сомневалась! Сомневалась в том, что на неё стоит взваливать этот груз. Рей успокаивающе прикоснулась к моему плечу. — Не переживай из-за меня. В сущности, я тоже повела себя некрасиво. Я ведь очень рада, что ты нашла семью. Искренне рада… Но мне действительно хотелось узнать об этом первой. Она печально улыбнулась. — Это все людской эгоизм. Мы не ангелы, потому не идеальны. Слова Рей, меня растрогали, и я крепко её обняла. — Ну, ладно, хватит этих телячьих нежностей, — засмущалась моя подруга. — Но ты же говорила, что вы с Ятеном друзья детства. Почему же он не сознался сразу, что ты его сестра? Он ведь не потерял память, а значит не мог тебя не узнать… Получается он нарочно не вел тебя домой? Какой негодяй! Он хоть как-нибудь объяснил почему? Я вымучено улыбнулась. — Ятен признался мне в любви, — поймав на себе шокированный взгляд Рей, я пустилась в дальнейшие объяснения. — Не смотри на меня так. Мы не родные брат и сестра. У нас разные родители. Сейю, Тайки и Ятена усыновили, когда я была ещё маленькой. Я повторила для Рей официальную легенду о родстве братьев Коу. Частично нашу выдумку можно было бы считать правдивой: ведь мои родители забрали старлайтов на воспитание, когда они ещё были совсем детьми. — Ах, да, — смущенно улыбнулась Рей, — я читала об этом, просто вылетело из головы… Но как любовь Ятена связана с тем, что он не хотел вести тебя домой? Родители против ваших отношений? — Нет, не родители… Скорее всего родители даже поддержали бы мой выбор. Просто мне с детства нравился Сейя. — Сейя?! — эхом повторила Рей. — Угу, — мои пальцы нервно теребили длинный хвост. — А сейчас… — заинтересовалась Рей и даже придвинулась ко мне поближе. — Сейчас, кто тебе нравится? — Трудно сказать, — задумчиво протянула я, стыдясь подобных заявлений. — Сейя по-прежнему мне нравится, но и Ятен тоже… Только Ятен солгал мне и знаешь, я вообще не понимаю, как можно создавать отношения с человеком, способным на вранье. Пусть я и понимаю мотивы его поступков, но все равно, где гарантии, что он не поступит со мной так же нечестно, когда ему вновь будет выгодно обманывать? А Сейя, насколько я понимаю, влюблен в Усаги… — Ну, здесь можешь не беспокоиться… У Усаги с Мамору все очень серьёзно. Они помолвлены, готовятся к свадьбе в следующем году, так что Сейе ничего не светит. Видимо выражение моего лица сделалось удрученным, потому что Рей проговорила: — Ты чего - расстроилась? Жаль Сейю? Вот уж о ком, а о Сейе точно можно не переживать! — усмехнулась Хино так, как будто знала Сейю дольше, чем я. — Такие парни легко забывают любовные неудачи. Сейя живой и энергичный, он не из тех, кто долго будет убиваться из-за несчастной любви. — Сейя умеет глубоко переживать, — поспорила я. — Может быть, — согласилась Рей, пожимая плечами, — но в монахи он точно не уйдет и вены не вскроет, это все не про Сейю Коу. Так что, если ты хочешь быть с ним вместе и точно уверена, что Ятен не твой человек, стоит начинать действовать. Вот, только я не была ни в чем уверена. Остатки вечера, пока мы сидели все вместе в гостиной и делали домашнюю работу, я раздумывала над словами Рей. Когда с уроками было покончено, Тайки ушел в свою лабораторию, а я осталась сидеть на диване с книгой. Сейя все еще пыхтел над домашкой, сидя на корточках с противоположной стороны стола. Ятен неловко присел рядом и тоже погрузился в чтение. Скосив глаза, я приметила знакомую обложку книги. Мы оба выбрали детектив. Наверное, такие совпадения должны были подтолкнуть меня к мысли, что мы с Ятеном лучше подходим друг к другу. Но вместо этого я опять разозлилась. Прошло несколько минут, прежде чем я вчиталась в текст и стала понимать, что происходит в книге. Вскоре произведение полностью захватило меня, и я очнулась, только когда что-то задело мое плечо. Я оторвала глаза от книги и заметила умиротворенно посапывающего Ятена. Его голова почти не касалась меня, но я специально пододвинулась, чтобы она удобно приземлилась на мое плечо. «Просто чтобы ему было удобнее», — успокоила я себя. Сейя напротив кашлянул, и я вздрогнула. Он смотрел на меня и лукаво улыбался, я энергично замотала головой, словно говоря: «Это не то что ты подумал». Но Сейю не интересовали мои нежности с Ятеном. Он жестом указал на его домашку, лежащую перед нами на столе, затем на себя, а потом приложил палец к губам. «Я спишу его задачи. Только не сдавай меня!» — разгадала я его шараду. Я прищурилась и погрозила Сейе кулаком, но он состроил такую жалостливую гримасу, что дрогнуло бы даже каменное сердце. Я обреченно кивнула. Сейя списал задачи и ушел из комнаты, а я осталась сидеть со спящим на моем плече Ятеном. Вначале я снова пыталась читать, но опять не понимала ни единого слова. Ятен проснулся, когда уже значительно стемнело и смущенно отшатнулся от меня. — Извини, я не нарочно, — пробормотал он. — Ничего страшного, — гордо бросила я, слишком резко подскочив с дивана. — Видимо книга была скучная. Решительным шагом я направилась в свою комнату, захлопнула дверь и сползла вниз по стене. Что со мной произошло? Что это было? Я резво похлопала себя по щекам. «Соберись, Оливия! Ты снова ведешь себя, как дурочка!»***
На другой вечер, мы с Тайки решили соорудить небольшую приборку в квартире. Сейя мигом куда-то растворился, а у Ятена были съемки в дораме, так что он должен был вернуться поздно, поэтому мы приводили комнаты в порядок вдвоем. Тайки вначале не хотел, чтобы я этим занималась, но я настояла, и он уступил. С первым этажом мы справились довольно быстро. В чужих комнатах я только пропылесосила и стерла пыль. Под кроватью Сейи, мной был обнаружен целый склад носков, и я готовилась устроить ему хорошенькую взбучку, когда он вернется. Комната Ятена была почище, но у него всюду валялись бумажки с рисунками. Когда я захотела там прибраться, Тайки замахал на меня руками и запретил перекладывать рисунки. Такой же запрет распространялся и на мастерскую Ятена, которая находилась на втором этаже. Тайки сказал, что там прибираться не нужно, что Ятен терпеть не может когда там кто-то хозяйничает. — Там хранятся его рисунки, у него собственный порядок. В общем, я отношусь с большим уважением к его просьбе, мне бы тоже не понравилось, если бы кто-то шарился в моей лаборатории и нечаянно что-то сломал. — Тайки прочитал мне небольшой экскурс около дверей в мастерскую. — Туда и войти нельзя? — обиженно поинтересовалась я. — Ну, почему же, можно, — не растерялся Тайки. — А в лабораторию, все-таки, лучше заходить только со мной. — Хорошо, — недовольно согласилась я. Странные дела творились на Земле, раньше я раздавала указания своим защитникам, а теперь они мне. Тайки ушел приводить в порядок свою секретную лабораторию, а я толкнула дверь в святая-святых Ятена. В центре небольшой комнаты стоял мольберт, рядом небольшой столик, заставленный какими-то предметами. Еще один столик побольше в углу, заваленный листами и папками. К стене были приставлены холсты: девственно чистые и уже заполненные. Большая часть его работ состояла из пейзажей. Природа, улочки Токио, храмы, озера, чего здесь только не было. Я словно побывала всюду, где был Ятен и посмотрела вокруг его глазами. В папках на столе оказались эскизы: люди, животные, здания. В другом блокноте были наброски девушки, в которой я не сразу, но все-таки узнала себя. Папок с моими изображениями оказалось не меньше пяти. Я аккуратно сложила их обратно и наконец обратила внимание на стены. Только две стены удостоились того, чтобы Ятен повесил на них свои творения. На одной стене рядом с дверью висел рисунок, который он хотел подарить мне, но я отказалась взять его с собой в общагу. А на другой — мой огромный портрет в золоченой раме. Портрет был будто живой, настолько талантливо изобразил меня Ятен. Каждая веснушка была на своем месте, даже синие венки на руках были видны под тонкой кожей. Я была строго одета и смотрела на мир отрешенно блаженным взглядом, а над моей головой сиял теплый ореол. «Что это значит?» — ахнула я. В этот момент дверь отворилась и на пороге застыл Ятен, вид у него был такой, будто я раскрыла все его тайны. — Что ты тут делаешь? — удивился он. — Пришла забрать свою картину, — холодно прозвенел мой голос. — Конечно, забирай, — Ятен охотно кивнул и потянулся снимать рамку со стены. Во мне вдруг все завибрировало от злости. Кем он меня представляет? Святой Оливией? Какие чувства ко мне он вообще испытывает? Может быть он собирается молиться на меня всю жизнь? Я нервно кусала губы. Но тогда он никогда бы не решился меня поцеловать… Ятен протянул мне картину, и моя злость почти погасла. — А как давно ты нарисовал этот портрет? — для чего-то вздумалось спросить мне напоследок. — Как только нашел все необходимое для рисования на Земле… Я тосковал. «О, как это мило!» — невольно пронеслось в голове. — А почему у меня нимб над головой? — мой голос звучал озадаченно. — Я так вижу, — меланхолично проговорил Ятен, от этой фразы в моей голове разом слетели все предохранители. Я не слышала дальнейших рассуждений парня. Вместо этого я прикрыла за ним дверь, поставила на пол картину и, дерзко вскинув подбородок, сказала: — Так может быть снова пора порисовать меня с натуры, Ятен? — Если ты хочешь, — вяло поддержал парень. Я, чеканя шаг, прошлась к длинному темно-зеленому диванчику, остановилась и дернула молнию на спине. Платье тряпицей упало к моим ногам, и я быстро через него переступила. Золотые шпильки так же отправились на пол, а волосы мягкой мантией укрыли плечи. Я обернулась и добавила: — Только теперь будешь рисовать меня настоящую! Запала хватило даже для того что бы я сняла бюстгальтер и дерзко развернулась лицом к онемевшему художнику. Ятен сморгнул удивление, прикрыл перекошенное от шока лицо руками и отвернулся от меня. — Всеединый! Оливия, что ты делаешь? Я разозлилась ещё сильнее, хотя мысль о том, что с бюстгальтером я переборщила все-таки досаждала мне. Но отступать было уже поздно. — Хочу, чтобы ты нарисовал меня такой, какая я есть, а не идеализировал словно я уже умерла… — Оденься, пожалуйста, — он попытался меня прикрыть, только что сброшенным платьем, его голос дрожал и на мгновение я испытала стыд и жалость, но тут же решительно отбросила малодушное желание поступить так как он просит. — Нет! — возмутилась я. — Не стану. Я хочу, чтобы ты нарисовал мой портрет! Я присела на диванчик, схватила какой-то полупрозрачный белый платок и прикрыла им грудь. Он мало что прикрывал, но придавал мне новую нахальную уверенность в себе. — Повернись и лучше покажи, как мне сесть. Ятен развернулся и осторожно приоткрыл зажмуренные глаза. Его лицо снова пошло красными пятнами. — Лучше будет, если ты приляжешь на диван и подопрешь голову рукой, — нетвердым голосом проговорил он. Я выполнила все как мне было сказано, но Ятен все-равно оказался недоволен. — Нет, руку лучше по-другому… Я изменила положение руки, но видимо оно снова не понравилось Ятену. В конце концов, преодолев робость он отважился подойти ко мне, чтобы показать, как я должна сделать.Ятен
Оливия обернулась ко мне и я с сожалением гулял взглядом по заплаканному лицу девушки. Подобная близость не устроила её, шарахаясь прочь, она чуть не упала, я подхватил. Почти отбиваясь, она высвободилась и ткнула в грудь, мне пришлось самому сделать несколько шагов назад, повинно опуская голову и пряча руки в карманы брюк. — Как у тебя все просто, Ятен! Ты не хотел быть причиной моего горя, но стал, и теперь тут же готов оставить пост защитника?! Не ты ли секунду назад заверял, что будешь заботиться обо мне и стараться заслужить мою доброту? — Её голос кипел от раздражения, я чувствовал себя так, будто меня варят в этом кипятке. Даже мысленные возражения звучали вяло и неуверенно, я не думал, что сумею объяснить значение, которое вкладывал: ради неё я готов отдать всё, в том числе шансы на искупление, если будет нужно. Ответа или оправдания принцесса не ждала. Она была присяжными, судьёй и палачом. — Ты останешься! И будешь делать то, что обещал! Твои слова и поступки больше не станут противоречить друг другу! А теперь, возвращайся к себе… — Моя правительница отдала приказ, лучший из тех, что я заслуживал. Не поднимая головы, я вышел, но почему-то хлопнул дверью. Столько противоречивых чувств к Оливии во мне ещё не перемешивалось. Я любил её, боготворил, злился и кажется хотел, как мужчина. Впервые было желание ворваться в её спальню и впиться поцелуем в алые девичьи губы, чтобы обоим стало больно. Вряд ли она хотела бы этого, а я далеко не такой парень. С нами что-то сделала Земля: она нас изменила. Тем вечером я никак не мог заснуть, хорошо за полночь на кухне появился Тайки, чтобы выпить воды, поинтересовался: — Ты чего здесь сидишь? — Не спится. — Я не мог вдаваться в подробности своих переживаний, сложившаяся ситуация отняла у меня лучших друзей, съедало неизвестное прежде чувство стыда. — Держи, — шатен вернулся и протянул небольшую ёмкость с синей жидкостью внутри. — Одной капли будет достаточно. — Я вопросительно посмотрел на брата. — Успокоит нервы и поможет заснуть. — Спасибо. — В спальне я применил зелье, капля была безвкусной и не имела никакого эффекта. Принял ещё одну, мятежные мысли действительно стали отступать. После третьей капли я вырубился моментально, и даже кошмарные сны не беспокоили меня. — Ятен! Я-тен, — звонкие шлепки хлестали меня по лицу. — В школу пора, ты сколько принял? — Тайки угрюмо покрутил пузырёк пальцами, и в ответ ему я блаженно замял несколько пальцев, чтобы осталось три, за что получил ещё одну смачную пощёчину. — А я, дурак, надеялся, что хоть одного из братьев вырастил. — Кое-как он привёл меня в чувства и даже школу, но в занятиях я не участвовал, мне постоянно хотелось спать, только когда я прикладывался к парте, смачный удар линейкой по затылку, мешал предаться неге. Я словно стал участником пытки, в которой человеку не дают спать. — Дай ты ему проспаться уже, — сочувствовал Сейя. — Он наказан, нечего пренебрегать рекомендациями брата. — Ответил Тайки прежде, чем снова шлёпнуть меня линейкой. К вечеру я более менее оклемался, смог ориентироваться в происходящем, только часто зевал и вроде бы за всю жизнь столько кофе не пил. Умудрился даже уроки сделать и начал читать первую попавшуюся под руку книгу. Просто чтобы не оставлять наедине Оливию и Сейю. Хотя даже больше, чем остаться с ней, я впервые хотел уединиться с мягкой кроватью. Зря я начал читать, глаза закрывались сильнее, но как бы я ни сопротивлялся, в итоге голова моя оказалась на Оливии. — Извини, я не нарочно, — поспешно отодвинулся, сконфуженный. Не лучший был момент дополнительно нервировать её, поэтому в меня был брошен укор насчёт непочтительного отношения к книге, и девушка удалилась, высоко вздёрнув носик. — Что это с ней? Вернулась другой. — Поинтересовался Сейя, он приземлился с газировкой напротив телевизора. — «Ты тоже заметил? Однажды она может передумать хранить наш секрет, что будет тогда?» — Как бы там ни было, в тот момент, меня это мало волновало. — Не знаю, — пожал я плечами и встал, оставаться больше не было нужды. — Пойду спать. — Сейя тут же поддержал: — Давно пора. — И хотя моська у него была донельзя хитрая, на это мне тоже было в тот момент плевать.***
Проснулся следующим утром я сам и бодрый, как никогда. Ещё было ощущение, что мне вкололи дозу счастья во сне, а все цвета мира стали ярче. Тайки постучал и вошел в комнату. — Вот, прими одну — на руке его лежал уже знакомый пузырёк, только с красной жидкостью. — Это что? — Я недоверчиво покосился. — Не надо, мне хорошо. — Я продолжил одеваться, а брат вздохнул. — Знаю, что хорошо, — Тайки в два больших шага сократил расстояние между нами, ощутимо нажал на скулы, заставляя открыть рот и быстро капнул мне на язык горькую каплю. — А-а-а. — Возмутился я, отпрянув, и ладонями стирая неприятный привкус. — Ты чего творишь? — Вернул прежнего Ятена. Завтракать. — Скомандовал он, удаляясь. — Депрессивного и с тёмными кругами под глазами? — Я крикнул вдогонку, уже начиная ощущать прежние душевные муки. Тем днём я много думал об Оливии, представляя чем она занимается, о чём размышляет, каким станет наше общение. Неизбежно мысли уводили меня в самые неприятные фантазии, ничего хорошего я не видел в нашем будущем и соответственно не ждал. Как не ждал застать девушку в своей мастерской, вернувшись со съёмок. Для меня комната являлась уголком, где я мог уединиться со своим внутренним Я. Подобная была и у Тайки, в ней располагалась лаборатория для нужд миссии. Я же обустроил свою не слишком давно, когда стало очевидно, что принцесса не откликнулась на зов сразу, а значит это может произойти не скоро, если всё-таки они жива и когда-нибудь мы её найдём. Дни на Земле тянулись бесконечно медленно в гнетущем ожидании, поэтому мне было физически необходимо снимать стресс, занимаясь творчеством. Иначе я становился невыносимо раздражительным и страдали братья. У Сейи же была кухня, совмещенная с гостиной и большим телевизором. Таким образом каждый мог разойтись по углам и справляться с переживаниями наиболее комфортным способом. В моей мастерской присутствовали панорамные окна — выход на приличный балкон, и при свете заката помещение выглядело словно смущённый апельсин. Здесь я хранил мольберт, холсты, зарисовки, а также располагалась фото студия, на одной из стен были развешаны фотографии, на двух других портреты Оливии. Один появился после нашей с ней встречи и его я рисовал с натуры, а другой был создан минутами отчаянья. Стараясь изобразить её моим личным светом надежды, я окружил девушку ореолом света и тепла. Эта картина стала для меня не просто работой, она действительно помогала не сдаваться и отгоняла прочь дурные мысли. Возле неё я и застал девушку. — Что ты тут делаешь? — Присутствие кого-то другого в физическом сосредоточении моей души без спроса, вызывало реакцию сильной злости, но ей я был рад. — Пришла забрать свою картину, — я удивился, но подошёл к холсту, чтобы снять. — Конечно, забирай. — А как давно ты нарисовал этот портрет? — Она указала на ту, что про себя я звал «Свет Оливии». — Как только нашел все необходимое для рисования на Земле… Я тосковал. — А почему у меня нимб над головой? — Вопроса я не понял. Знания, вкаченные нам о Земле ранжировались таким образом, что прежде всего были основы основ, без которых мы вели бы себя словно неандертальцы, попавшие в современность, а уже после, шли темы по интересам. К примеру, я мог перечислить всех художников ренессанса, а Сейя знал правила спортивных игр и выдающихся представителей, Тайки ориентировался практически во всём, но наука, разумеется, была его особой фишкой. От религии же я был далёк даже на родине. Соответственно, здесь я мало знал о многочисленных конфессиях, с буддизмом и синтоизмом разбирался на месте, а все значения слов по теме, которая не интересовала меня, оказались за бортом знаний. Поэтому я ответил максимально просто. — Я так вижу, — снял картину и поставил у стены — в ней не только моё восприятие, а ещё частичка твоего света, иначе не знаю, что помогало мне держаться. — Так может быть снова пора порисовать меня с натуры, Ятен? — Она словно не слушала меня, ответила резко и захлопнула дверь. — Если ты хочешь, — Я был в растерянности от её напора и пока не понимал в чём подвох. Он открылся быстро, слишком быстро, чтобы я успел отвиснуть после слетевшего на пол платья и отвернуться прежде, чем она обернулась совершенно нагая. — Всеединый! Оливия, что ты делаешь? — Я быстро отвёл взгляд, на ощупь подобрал её платье и попытался прикрыть. — Хочу, чтобы ты нарисовал меня такой, какая я есть, а не идеализировал словно я уже умерла… — Я упорно не понимал в чём суть её претензии ко мне и к чему такие методы войны. Мне только хотелось укрыть этого падшего ангела, спрятать даже от себя самого. — Не могу. Оденься, пожалуйста, — Я нервно сглотнул. — Нет! — протестовала она. — Не стану. Я хочу, чтобы ты нарисовал мой портрет! — Она непривычно капризничала, отвергнув мои попытки её укутать, опустилась на диван и продолжила давить на своём. — Повернись и лучше покажи, как мне сесть. — «Такие приказы ты решила мне отдавать? Прекрасно, как пожелаешь!» Я выпустил платье из рук и попытался смотреть на её лицо, но глаза всё равно скользнули ниже, задерживаясь на упругой груди. Я снова сглотнул. Будто лаская нежную текстуру её кожи рукой, я продолжил неспешно исследовать её тело взглядом, лицо горело, я весь горел и эпицентром пожара стало участившееся сердце. — Лучше будет если ты приляжешь на диван и подопрешь голову рукой, — не своим голосом предложил я, она с готовностью исполнила указания. — Нет, руку нужно по-другому… — Я пробовал показать на себе, но робость позволила только нервно выбросить руку в непонятной судороге и на негнущихся ногах я подошёл, чтобы поправить. Наши глаза встретились, время сбилось с привычного хода, но никто не прятал взгляд. Оливия старательно глядела с вызовом, но в глубине её зрачков, я уловил смущение, неуверенность. Касаясь её, чтобы поправить, я пару раз сделал вид, что мне что-то не нравилось, но на самом деле испытывал границы её терпимости и готовности. Когда она не выдержала и опустила пушистые ресницы, я взял её за подбородок и приподнял лицо, вынуждая открыть глаза. — Ты невозможно, преступно привлекательна, — Этого всего уже не вычеркнуть, не забыть и я решительно отошёл к мольберту. Несколько часов работы пролетели для меня, как мгновение. Вряд ли то же самое можно было сказать о модели. Тем не менее, она продемонстрировала своё упрямство на высшем уровне. Мы не говорили, а у неё наверняка всё тело затекло, но девушка стоически сохраняла позу, установленную мной. Я же не просто работал, а любовался. Взять её казалось абсолютно нормальным и словно именно тем, чего она сама ждёт. Тем не менее, была у меня и друга теория: это было моё наказание. «Посмотри на меня, Ятен, созерцай то, чего у тебя никогда не будет, смотри на свою работу и помни что потерял». — Именно так в конечном итоге я расценил её жест. «Её маленькая месть». — Я неспеша приблизился к ней и подал руку, помогая подняться. — Готово. — Сам опустился перед ней на одно колено и приник губами к тыльной стороне ладони. — Прими мои извинения. — Я осознал, что так и не сказал этих простых слов, которые к слову не говорил вообще хоть кому-то, а может стоило, чтобы не произошло того, что сейчас было. Подал ей платье и поднялся. — Прошу только об одном: причиняя боль мне, не сделай больно себе.