Мамору
Сецуна заговорила и я вернул внимание к её лицу и попытался сосредоточиться на словах. «Харука». «Яхта». Не знал, что Тено умеет водить и такой транспорт. Мне так же не было известно, что Сецуна не умеет плавать. Она казалась самим совершенством, которое безупречно во всем к чему бы не прикоснулось, поэтому было удивительно, что она может что-то не знать или не уметь. Поток откровений Сецуны оглушил меня. Я виновато опустил глаза, когда она призналась, что думала будто заслужила меня. Эти слова расчесывали незаживающую рану и она снова начала кровоточить. Сецуна удивлялась связывающим нас случайностям и я не выдержал. — Может быть это я не заслуживаю тебя, и судьба только насмехается надо мной, сталкивая нас, но не позволяя получить. Сегодня во всяком случае… Я осекся, понимая что сболтнул лишнего, и чуть не проговорился о том, что ей не обязательно было знать. Сегодня я наполнил её своей силой. Я был в ней, моя энергия смешалось с её и бежала вместе с кровью по венам. — Сегодня во всяком случае, я хотя бы смог сделать для тебя хоть что-то хорошее, — обрывать фразу на полуслове было некрасиво и я, как мне кажется, достойно выкрутился, упомянув только о спасении, но умолчав об исцелении. Сецуна ничего не ответила на это, только поинтересовалась есть ли у меня с собой телефон, чтобы предупредить подруг. Я не брал с собой мобильный, оставлять его на пляже не хотелось, поэтому я предложил Сецуне пойти со мной в отель. Наверное, мне одному послышалась двусмысленность в этих словах, вероятно потому что я тосковал по нашей близости, а теперь понимал, что даже получив желанное, не смог бы утолить свою печаль. Пока мы двигались к рёкану, то невзначай столкнулись на узкой тропе и наши мизинцы соприкоснулись. Не знаю, что сделала бы Сецуна, но я опередил её, крепко перехватив ладонь. Мы просто шли рядом держась за руки, но я обрёл в этом высшее счастье. Вдалеке показалось деревянное здание гостиницы и я подумал, что будет не лишним, предупредить Сецуну, что здесь я отдыхаю не один. — В этом отеле я остановился вместе с семьёй Цукино. Я живу в отдельном номере, так что неудобных вопросов, сможем избежать, пока ты не переоденешься. В комплекте гостевых вещей есть женская юката. Руку Сецуны я отпустил только для того, чтобы открыть дверь номера, но после уже не осмелился притронуться к девушке. Вместо этого я в первую очередь протянул ей телефон, а когда она поговорила, засуетился приглашая её пройти в ванную, переодеться и предложил фен. Пока Сецуна приводила себя в порядок, я заваривал чай. А потом сам отлучился, чтобы переодеться. Когда я вернулся, она уже сидела за столом и разливала для нас чай. Вначале разговор не особенно клеился. Мы условились подождать, когда приедет Харука и заберёт Мэйо. Нам как будто нечего было обсуждать. Чтобы не затрагивать больше запретные темы, мы обменялись стандартным набором вопросов и снова воцарилось молчание. Когда чай был допит, я предложил Сецуне отдохнуть на моем футоне, но она ответила отказом, заявив, что прекрасно себя чувствует, благодаря моему магическому вмешательству. Глупо было надеяться, что она не догадается. — Я не так уж сильно помог, — смущённо отмахнулся я. — Лучше не перетруждай себя. — Исцелять больно? Что ты испытываешь? — поинтересовалась она. — Примерно то же самое, что и донор крови. Незначительную слабость, если отдаю немного своей энергии. И сильную слабость, если жертвую солидную часть силы. — Тогда тебе куда сильнее требуется отдых, — заметила она. — Не беспокойся обо мне, я быстро восстанавливаюсь от планеты… — И все-таки, — настаивала она. Я тоскливо посмотрел на расстеленный футон у стены и уступил, не хотелось продолжать дальше эти препирательства, тем более в накладе я не остался. Сецуна устроилась рядом на боку, как будто только и ждала моего согласия. Видимо мой изумленный вид был красноречивее слов, потому что она проговорила: — Не бойся, я тебя не укушу. Я значительно расслабился, но в тишине не мог выносить её пристальный взгляд сосредоточенный на моем лице, он развязал мне язык. — Знаешь, месяц назад, Усаги призналась, что влюбилась в другого парня… — В таком случае, почему вы вместе? Она приподнялась на локте. — Я хотел её отпустить, — горячо заверил Сецуну, — но она боится, что Чибиуса не появится, если мы расстанемся. И у меня тоже больше нет уверенности в том, что если отцом будет другой, родиться именно Чибиуса… Я бы хотел чтобы они были счастливы обе. Я не ждал, что Сецуна что-то ответит на это, но она заговорила: — Мамору, Чибиуса обладает звёздным семенем, её перерождение неизбежно, как и каждого из нас. Я уверяю, вы можете не волноваться о том, что она непременно явится на свет. — Почему же ты молчала об этом раньше, — я недоверчиво обернулся заглядывая в её глаза, — ведь тогда я мог бы убедить Усаги и мы были бы вместе… Получается между нами больше нет преград? — Получается, что так, — её глаза жадно бегали по моему лицу. Я неловко улыбнулся и в тот же миг она сорвалась с места как пущенная стрела, яростно впиваясь в меня губами, более требовательно, чем на пляже. Я ошалел от такого напора и не поспевал за ним. Она укусила меня, видимо рассчитывая сделать более расторопным, но в голове внезапно всплыло обещание Усаги. — Сецуна, послушай, — я попытался её остановить, но она уже задрала вверх футболку и оседлала меня. — Любимая, — я напрасно взывал к её разуму и останавливал руки, Сецуна продолжала тереться об меня и я задохнулся от возбуждения. Мне не хотелось ничего говорить. Её руки пробрались в мои шорты и белье. От прикосновений её прохладных пальчиков я уносился в нирвану. Мне пришлось пересилить себя и отказаться от такого удовольствия. Но как было при этом не обидеть Сецуну? Я перехватил ее руку и поцеловал запястье. — Да, послушай же меня, — воспользовавшись заминкой, я быстро застегнул ширинку. — Я дал слово. Но под ее прямым взглядом, я замялся и виновато опустил глаза. — Я хочу все сделать правильно. Не хочу так начинать наши новые отношения. Вначале я должен поговорить с Усаги. Сецуна замерла что-то обдумала и неуверенно кивнула. Подождать до вечера, еще мгновение назад, казалось мне вполне реальным, но пальцы против воли продолжали скользить по коже. — Я схожу с ума… Ты сводишь меня с ума, Мамору, — прошептала Сецуна и эти слова опутали меня змеями, лишая силы бороться. — К черту все! — разозлился я и ответил таким же напором от которого она застонала. Я сжал её бедра заставляя Сецуну двигаться быстрее, но этого было мало, я сам хотел контролировать процесс. Я опрокинул её на футон и навис сверху, понимая что ещё чуть-чуть и я переступлю черту. Не знаю откуда во мне снова нашлись силы, но я предпринял последнюю попытку остановиться. — Я расстанусь с Усаги сегодня, поверь мне. И ты можешь этим же вечером переехать ко мне. Я буду твоим без остатка, только потерпи, прошу. Моя ладонь бережно прошлась по её лицу, спустилась на грудь и скользнула по животу вниз. — Я больше не могу, Мамору, — она обвила меня ногами, прижимая к себе. — Это неправда, — я нежно поцеловал её, поглаживая по волосам, — Я люблю тебя. Больше нас ничто не разлучит. Я не позволю этому случиться. Она отпустила меня и я поспешил стереть её печаль ещё одним поцелуем. Настойчивый, злой стук в дверь заставил нас замереть. — Мамору, открой. Это был голос Усаги. — Я знаю, что вы там.Сецуна
— Вы? — Я переспросила шёпотом и напряжённо поднялась. — Значит можно не прятаться. — Мы больше не станем прятаться. — Мамору был настроен решительно, мы подошли к двери и он открыл. Усаги появилась в комнате уже заплаканной, она нисколько не удивилась, увидев меня, а будто именно ко мне изначально шла. — Почему ты сказала, что Малышка обязательно родится? Я знаю, что это не так, иначе она была бы здесь! — Девушка залилась горестным плачем, а я пыталась уместить в голове слова. Откуда Усаги знала, что я здесь говорила и с чего взяла остальное? — Кто тебе это сказал? — Изумилась я. — Не… нехе… — заикалась блондинка навзрыд, но всё же выдала: — Нехеления. Её имя было мне известно и я невольно покосилась на зеркало в углу. Нехеления правила королевством на тёмной стороне Луны, была могущественной колдуньей с кучей тараканов в голове вроде зависти и самовлюблённости. Сама я не присутствовала, но знала, что в день рождения Серенити, она заявилась на праздник и прокляла девочку погибнуть до того, как та сядет на трон. Королева Селена силой Серебряного кристалла запечатала колдунью в зеркале, но история помнит, что Серенити покончила с собой после смерти Эндимиона, а потом мир переродился в тот, который мы знаем. — Усаги, расскажи по порядку, что произошло? Кто она? — Мамору был серьёзно взволнован, он взял Усаги за плечи и повернул к себе. В его руках она казалась мягкой тряпичной куклой, которую трясло и мотыляло в своей истерике. Казалось, что без его поддержки, девушка упадёт. — Я не знаю, — вскрикнула Усаги ему в лицо. — Я увидела её отражение в воде, и она показала каким должно быть настоящее. Она… — Девушка набрала в лёгкие побольше воздуха и храбрости, чтобы повторить: — Должна была прилететь, Мамору, но что-то случилось. — Усаги словно нашла какой-то ответ в глазах парня, у неё появился стержень, и принцесса отстранилась. — Она не родилась. — Тихая угроза сквозила в её голосе, блондинка больше не всхлипывала, сделала пару шагов назад и обернулась ко мне. — Знаю, ты любишь его, а он тебя, — сказала Усаги отмахнувшись, словно обозначила самую очевидную и незначимую вещь, вроде того, что солнце встает на востоке и садится на западе. — Но ты ведь любишь и Чибиусу. — На лице Усаги читались надежда, мольба и печаль. — Пожалуйста, — она упала ко мне в руки и снова заплакала. — Пожалуйста, не дай мне её потерять. — Я растерянно и с сожалением смотрела на отчаяние девушки и уже была готова что угодно сделать, лишь бы она перестала, но тут же удивилась: — Измени прошлое, откажись от Мамору, чтобы Малышка жила. — Сердце пропустило несколько ударов, именно такой финал имела моя прошла любовь, о похожем просила её мать. Теперь сама Серенити поднимала на меня полные слёз глаза, точно такие же, голубые, потрясающе искренние и грустные. « Усаги не её мать», — звучал в голове голос Мамору, — « она не заставит пойти человека на жертву во имя собственных интересов». Я посмотрела на Мамору теперь, чтобы понять какого его мнение. Он молча смотрел на Усаги, избегая встречаться взглядом со мной, это и было ответом. Я нахмурила брови и к горлу подступили слёзы, которые заставила себя проглотить. Я вспомнила и свои слова, оказавшиеся пророческими. О том, что не буду держать на Усаги обиду, если однажды, она решит принести меня в жертву ради любимых. «Ведь я понимаю.» — Хорошо, — стальным тоном прогремела я над её ухом. — Мы отправимся к вратам вместе и всё выясним. Если Юная Леди пострадала от наших чувств, я исполню твою волю и Мамору меня не встретит. — Усаги неловко кивнула, благодарная и смущённая своей просьбой. В тягостной тишине завибрировал телефон, мы не сразу это заметили. Я выяснила, что Харука уже подъезжает, поэтому спустилась ей навстречу. — Ты как? — Тревожно поинтересовалась подруга, мы душевно обнялись, будто не виделись несколько лет. — Мне нужно к вратам, — я вздохнула, — отвечу на твой вопрос, когда вернусь. — Харука сосредоточенно покивала, передала мне сумку. — Мичиру и Хотару остались в порту, я подожду здесь. — Спасибо. — Я поджала губы, взглядом выражая безмерную благодарность за понимание. Когда я вернулась в номер, Мамору с Усаги пребывали в противоположных углах комнаты и каждый в своём собственном мире. Я призвала силу планеты-покровителя и взмахнула посохом, чтобы перенести нас троих к вратам. Глаза не сразу привыкли к сумраку, царящему вокруг, но мне не требовалось видеть, чтобы найти дорогу к нужному месту. Я знала здесь каждый сантиметр — было время изучить. Мы двинулись назад, Врата Времени всегда находились за спинами тех, кто сюда приходил. Возможно для того, чтобы сбить с пути нежданных гостей, не знающих и рассчитывающих, что идти требуется вперёд. Ещё одно прекрасное прикрытие — туман, окутывающий всё вокруг. Более плотным слоем он стелился внизу, касаясь колен, чтобы скрыть отсутствие пола в привычном понимании людей. Радиус обзора был весьма узок, да и рассматривать в пустоте нечего. Мы ступали словно по вате, не роняя лишних слов. Всё ближе приближаясь к Вратам, сердце забилось чаще. Возможно, просыпался страх снова остаться здесь на ужасающе долгое время. Или я не знала чего ожидать от будущего, которое мы увидим. Вне всяких сомнений, душа Малышки была обязана возродиться. А Нехеления являлась врагом и могла просто обмануть девушку. Я рассчитывала именно на это. Видимость, распространяющаяся всего на два метра вокруг, сменилась обширным полем зрения, в которое попали искомые Врата. Теперь у меня серьёзно болело в груди, а руки стали ватными от страха. — Стойте. — Я резко остановилась и перевернула посох перед спутниками на манер шлагбаума. Прислушалась. — Здесь кто-то есть. — Я почувствовала ледяные руки Усаги, которыми девушка перехватила мой локоть и услышала боязливое — Ой. — Но мне тут же пришлось его отнять, чтобы отразить обрушенную на наши головы атаку. Звякнул металл и нас троих слегка отбросило назад. Я успела заметить в какой стороне укрылся нарушитель границ и принялась преследовать. Утопая в хлопьях тумана, я понимала, что упустила его, на душе заскрежетала неприятная мысль: охочусь здесь вовсе не я, а на меня. И это неприятно било по самооценке, ведь сюда никто не мог попасть, не должен был. Что я за Страж Времени и Пространства, в таком случае? На этих мыслях по голени пришёлся болезненный удар, я упала, но тут же поднялась с пола прыжком и замахнулась на противника. Он отражал мои лучшие приёмы, будто всё про них знал, я же, наоборот, едва умудрялась обороняться, когда атаковал враг. Дважды ощутимо получила: в живот и висок, затем он выбил посох из моих рук и приставил наконечник своего к моему горлу, обозначая победу. Я замерла, расписываясь в своей бесполезности и обнаружила, что это мой посох, такой же. Я нахмурила брови и соперник сделал шаг ко мне навстречу, отставляя орудие в сторону. Серое облако перестало покрывать лицо, на меня смотрели собственные вишнёвые глаза. — Невозможно. — Ахнула я, а другая Сецуна одним ловким движением ноги подкинула мне в руки выбитый посох. Я поймала оружие, изучая девушку напротив и не в полной мере узнавая себя. Измождённый вид, потухший взгляд, седая прядка в волосах. — Не может существовать двух моих воплощений. — Настаивала я. — Если ты не обосновалась в определённом отрезке времени, но в будущем вернулась к вратам. — Сухо поведала Плутон. — Мы станем единой формой, когда ты догонишь меня во времени и переживёшь те же события. — От такого прогноза я мучительно сглотнула. Перспектива стать женщиной напротив, выглядела пугающей, ведь на неё было жалко смотреть. Не говоря уже о том, что меня охватывал ледяной ужас при мысли обосноваться у Врат Времени. — Забирай спутников и уходи. Больше никто никогда не пройдёт через Врата. — Нет! — Воспротивился где-то с боку голос Усаги. За погоней, потасовкой и шокирующим открытием, я не заметила в какой момент Мамору и Усаги нас настигли. Я присоединилась к ним. — Мы лишь хотим знать, что Малышка жива. — Я была солидарна с настроением Усаги, в груди клокотал протест. Никто не мог запретить мне использовать Врата. — Она жива. — Стало нам ответом и, кажется, утруждать себя подробностями, она не планировала. — Тогда почему она не с нами? Я видела как всё должно быть. — Выступила будущая мать. — Потому что я запретила. — Холодно отрезала Плутон. Неужели также надменно и я смотрелась со стороны? — Сецуна, я должна знать наверняка, — взмолилась Усаги, ища поддержку у меня. Она правильно понимала, что лишь мне под силу уговорить свою строптивую версию. Но именно потому, что я знала себя, также понимала, что её практически не сдвинуть, если что-то решила. И это страшно раздражало, когда было направленно против меня. — Расскажи нам что произошло. — Попросила я и почти возненавидела за взгляд, которым она угостила меня. Будто разочаровалась и ей тут скучно от банальности моих слов. Разумеется, ведь она когда-то стояла на моём месте, ощущала то же самое, знала всё, что я скажу и сделаю прежде, чем подумаю об этом. Это практически лишало воли к сопротивлению. Перед нами была стена, которую не прошибить. — Именно знание будущего привело к его трагичным изменениям. Всё, что вам нужно знать — с ней всё хорошо. — Злая Плутон, как я мысленно её прозвала, имела заготовку на любой наш шаг и меня накрыло страшное отчаяние. Теперь я знала своё будущее и оно совершенно не радовало. Насколько трагичными были изменения, чтобы я отправилась сюда и стала кем-то вроде неё, вместо счастливой жизни с любимым человеком? До меня тут же дошло: за всё время, она ни разу на него не взглянула. — Что случилось с Мамору? — Мой голос прозвучал свирепо и это оказался правильный вопрос, потому что Сецуну вдруг передёрнуло и она глубже закопала взгляд под бровями. Страж словно не ждала или не была готова, а соответственно не последовало быстрой заготовки. Я физически чувствовала напряжение со стороны Мамору и Усаги, им мой вопрос не понравился точно также. Но я повторила: — Что с ним? — Прежде, чем Сецуна дала ответ, я уже знала, догадалась. — Он умер. — Тем не менее, меня пошатнуло и я кое-как устояла на ногах, стало невыносимо дышать. Усаги вскрикнула и закрыла лицо руками. Не сразу удалось собраться и перевести взгляд на Мамору. — Как это случилось? — Волнительно выкрикнула я. — В грядущей битве. От рук Нехелении. — Сдалась Плутон, казалось, в отношении Мамору, она не могла сохранять прежнюю сталь. — Но как же… тогда родилась Чибиуса? — Нерешительно спросила Усаги, всё ещё не понимая. — Ты станешь ей матерью, но отцом будет другой. — Нет. Нет-нет, мы спасём Мамору, обязательно. — Усаги расплакалась. Я взяла Мамору за руку и переплела свои пальцы с его, но парень не ответил тем же. Я прошептала: — Мы не позволим этому случиться. Она права. — Что ж, удачи вам переубедить этого упрямца. — Будто обиженно отозвалась Сецуна и Мамору мягко отнял свою ладонь. У меня в груди всё похолодело от его жеста. Я тут же взорвалась. — Не знаю что с тобой, но мы изменим прошлое, будущее, всё! Если понадобится, пройдём через твой труп! — Ярость внутри меня оглушила разумные мысли, я призвала силу, чтобы атаковать, но мой посох быстро и жёстко перехватил Мамору. — Я не позволю. — Мы смотрели друг на друга, пытаясь прочитать и словно борясь взглядами. — Именно. Ты не знаешь. — Вмешалась Сецуна и я упрямо потянула посох к себе, но парень не выпускал. — Я пыталась его спасти. Всеми силами, а как же иначе? — Голос девушки начал меланхолично растекаться, и я обернулась к ней. — Делала всё, чтобы он жил: отказывалась от наших чувств, пробовала спрятать, вынимала винтик за винтиком из цепочки событий, чтобы порвать. Но всё сводилось к одной и той же развилке: если Мамору выживал, то побеждал враг, и мир погружался во тьму. Будущего не существовало больше ни для кого. И что по-твоему он выбрал? — Я выпустила оружие из рук и опустила голову, прекрасно зная, что. Усаги звучно плакала, опустившись на колени, а я измученно думала: — Будущее, которое они видели. Счастливое Хрустальное Токио должно быть возможно достичь. — Не сдавалась я. — Должна существовать точка в которой всё пошло иначе, ведь Нехеления показала Усаги альтернативное настоящее. — Альтернативное. — Подчеркнула Сецуна, видимо не первый раз обдумывая мысли, кажущиеся мне такими оригинальными и обречёнными на успех. — Нехеления действительно способна заглядывать в альтернативные измерения и этим напугала Усаги, но точка, в которой поезд нашего мира свернул не туда, не подвластна изменению. Я её нашла. — Кивнула Плутон. — Выборы рождают новые реальности. В нашей, Старлайты прибыли на Землю раньше, потому что Принцесса Кинмоку избрала довериться предсказанию о не радужном будущем для её мира. Попытки уничтожить влияние её группы на нашу реальность, приводили к победе врага. Поэтому, мы нашли наиболее подходящий вариант развития событий и больше не позволим помешать знаниям о грядущем что-либо менять. «Подходящий для всех, кроме Мамору и меня.» — Добавила про себя я. Теперь я верила Сецуне будущего. Она описала именно то, на что была готова я ради спасения Мамору. Породить множество реальностей, в которых всё плохо лишь потому, что не могу без него, не хочу. Она любила точно также, но однажды, эгоизм закончился. Хотя бы в память о жертве, принесённой Мамору, чтобы та не была напрасной. Из глаз покатились слёзы, я поспешила их стереть ладонями. — Возвращаемся? — Усаги и Мамору молча поддержали. Мы телепортировались в комнату отеля, кажется, потерянные ещё больше, получив ответы. Молчание тяготило гораздо сильнее, потому что паузу взяли даже мысли. Тишину прервала Усаги. — Я буду верить до конца, что всё это не правда и бороться за твою жизнь. Прости меня, если не сумею. — Она подошла к Мамору вплотную, подняла глаза на парня и сняла обручальное кольцо. — Сколько бы времени ни оставалось, будь счастлив каждую секунду. — Она взяла его ладонь и вложила туда кольцо. Затем обняла и грустно улыбнулась мне на прощанье.Мамору
Усаги ворвалась в комнату и сразу накинулась на Сецуну. Я встал между ними, опасаясь, как бы перепалка не переросла в драку. Усаги откуда-то знала, о чем именно мы говорили. Я было предположил, что она подслушивала наш разговор под дверью, у Сецуны тоже возникло такое же предположение и она его озвучила. Оказалось, что Усаги обо всём рассказала некая Нехеления. Я насторожился, прежде мне уже доводилось слышать это имя — так звали могущественную ведьму из сказки, которую отец рассказывал перед сном. Нехеления — злая волшебница, жила на обратной стороне луны и завидовала блеску и красоте лунного королевства. Но больше всего она завидовала его королеве, у которой недавно родилась дочка. Нехеления явилась на праздник в честь рождения наследницы и предрекла ей скорую гибель. Девочка должна была поранить палец веретеном и умереть. Однако сама ведьма пала жертвой собственной зависти. Дабы никто не помешал ее пророчеству осуществиться, Нехеления прибегла к запретной магии зеркал и сошла с ума, потерявшись в бесконечных лабиринтах отражений. Поэтому, когда настал срок, принцесса не погибла, а лишь уснула, ожидая, когда же ее разбудит поцелуй принца. Эта старинная сказка учила простой мудрости: зависть убивает лишь того, кто ее испытывает. Пока я копался в полузабытых воспоминаниях прошлого принца Эндимиона, которым был когда-то давно, Усаги и Сецуна продолжали беседу. Нехеления, кем бы она ни была, сумела убедить Усаги в том, что Чибиуса умерла и именно поэтому её нет сейчас вместе с нами. Поэтому Усаги умоляла Сецуну изменить прошлое, и честно говоря, я снова стал сомневаться в правильности избранного пути. Я хотел быть с Сецуной, но не ценой жизни Чибиусы. — Хорошо, — чужим голосом, проговорила Сецуна и я снова почувствовал себя марионеткой в руках женщин, которые решали мою судьбу, не принимая в расчет мои собственные желания. — Мы отправимся к вратам вместе и всё выясним. Если Юная Леди пострадала от наших чувств, я исполню твою волю и Мамору меня не встретит. Настойчивый звонок телефона вызывал головную боль, я поймал на себе вопросительный взгляд Сецуны, и кивнул, догадавшись, что звонила Харука. Сецуна ненадолго покинула комнату. Усаги расположилась за столиком, где мы только что пили чай, и попыталась унять волнение, мятной конфетой. А я, опираясь на подоконник, замер напротив окна, скрестив руки на груди. Мне не хотелось подходить к Усаги и утешать её. В душе возник целый рой противоречивых чувств. В какой-то момент я был готов сбежать от обеих женщин: и от той, что так легко согласилась со мной расстаться; и от той, которой я был нужен всего лишь как донор спермы. Мне вдруг стало тошно, в висках по-прежнему гудело. Я принялся себя успокаивать — Сецуна не пошла бы на сделку, не будучи уверенной в собственной правоте. Я раздувал свою значимость, держался за эту мысль, точно за спасательный поплавок. Хлопнула дверь и на пороге возникла Сецуна. Никогда раньше не ощущал я настолько глубокого чувства собственной ничтожности, как в тот момент, когда Сецуна взмахнула посохом и мы все погрузились в иную реальность. В темноту. В безвременье. Туда, где рваный плотный туман, ласково льнет к ногам, точно верный пес. Навершие посоха Сецуны мягко светилось, позволяя нашим глазам адаптироваться в полумраке. Мы медленно двигались за нашим проводником, боясь оступиться, потому что не знали, что же скрывает туман и почему ступают ноги. Наконец впереди путеводным огоньком засияли врата, но Сецуна заставила нас остановиться, предупреждая об опасности и почти сразу же нас отбросило назад атакой. Я помог Усаги подняться, на мгновение мы потеряли Сецуну из виду. Ясно было одно: к вратам проник нарушитель. Возможно рассказ Нехелении был просто ловушкой, чтобы заманить нас сюда и убить? Впереди замаячил силуэт Сецуны и я бросился на выручку. Усаги еле поспевала за мной. Потом она снова упала, заставляя меня вернуться и опять прийти на помощь. Тем не менее вскоре, мне удалось нагнать Сецуну, она отбросила своего противника в туман. Я принял боевую форму принца Эндимиона, вытащил меч из ножен и окликнул Сецуну, для того чтобы присоединиться к ней. Но стоило ей повернуться, и я отшатнулся. Взгляд Сецуны был совсем другим, он был какой-то чужой и безжизненный. Мы с Усаги замерли в нерешительности, наблюдая за ожесточенной борьбой двух очень похожих девушек. Они двигались слишком быстро, поэтому я побоялся вмешиваться. Что будет если я ненароком ударю не ту Сецуну? К счастью рисковать не пришлось. Бой остановился, Сецуна решила выяснить, почему она встретилась здесь со своим воплощением. Из беседы хранительниц, я понял, что этого не должно было произойти. Сецуна никогда не оказалась бы у врат, если мы все ещё были вместе. Усаги же интересовала только жизнь Чибиусы. Она не задалась вопросом, почему Сецуна из будущего выглядит такой несчастной, как человек измученный долгой тяжёлой болезнью. Откуда у бессмертной, нестареющей хранительницы Врат, эти усталые тени под глазами, почему обострились черты её красивого лица? Откуда эта седая прядь? Время было не властно над ней, но что же могло случиться? Мы не могли расстаться, если Чибиуса родилась и без моей помощи. Если только… — умер… Донеслось до меня. Сецуна думала о том же и задала правильные вопросы. Вот, только не уверен, что я бы хотел услышать такой ответ. Усаги рядом мгновенно ударилась в слезы, а я только недовольно поморщился. — Мы спасём Мамору обязательно, — обещала Усаги, обращаясь по всей видимости к Сецуне из будущего. — Мы не позволим этому случиться! — вторила ей Сецуна. «Мы». Кто эти мы? Новая Сецуна не зря избегала моего взгляда все это время, значит она пыталась изменить прошлое, пыталась, но не смогла. Рисковала другими жизнями, но оказалась бессильна что-то изменить. Я высвободил свои пальцы из захвата руки Мэйо. Мне не нужны жертвы. — Что ж, удачи вам переубедить этого упрямца, — усмехнулась другая Плутон, она куда лучше знала меня, чем девушки, которые любили. В этот момент что-то изменилось в моей Сецуне. Рассудительная, спокойная девушка, какой я её всегда знал, куда-то исчезла. Вместо нее появилась безумная, готовая убить саму себя лишь бы убедиться в тщетности собственных действий. В навершии посоха заискрилась сила Плутона, Сецуна направила оружие на свою копию, но я перехватил древко, перетягивая на себя. — Я не позволю. Наши взгляды скрестились в молчаливом противостоянии, пока гостья из будущего рассказывала историю своих поражений и подвела к неутешительному итогу: если я выживу, враг победит. Ничего изменить нельзя. Только моя смерть может положить конец череде неизбежных событий печального грядущего. Нет ни единого шанса. Мы получили ответы, дольше оставаться не было нужды, поэтому мы снова вернулись в комнату. — Я буду верить до конца, что всё это не правда и бороться за твою жизнь, — заявила Усаги и добавила почти скороговоркой, — Прости меня, если не сумею. Я усмехнулся, сейчас мне было совсем не до высокопарных слов и тошнило от сентиментального сочувствия. Усаги стянула с пальца обручальное кольцо и протянула мне. — Сколько бы времени ни оставалось, будь счастлив каждую секунду. Меня опять передернуло от пафоса её фразы, и я молча сунул кольцо в карман брюк. «Тебе легко говорить!» — вертелась ядовитая ответка на языке, но каким-то чудом мне хватило терпения сдержаться. Она ушла, и мы с Сецуной остались вдвоем. Я почувствовал на себе ее молчаливый взгляд и заговорил, не поднимая головы. — Возвращайся с Харукой. Я хочу побыть один. — Но, Мамору, — робко начала Сецуна, только я не дал ей закончить. — Я хочу побыть один, — повторил опять нахмурившись. — Хорошо, — не успел я удивиться тому насколько быстро она согласилась, как Сецуна продолжила: — Я заеду к тебе вечером. — Нет. Я хочу, чтобы ты жила своей жизнью. Не хочу, чтобы ты повторяла путь той Сецуны, которую мы видели. Ты свободна от меня уже сейчас. Найди себе нормального парня и живи счастливо. Не пытайся что-то изменить и не плоди новые реальности. Отпусти меня… Ее лицо изменилось: губы задрожали, брови страдальчески поползли вверх. Но ни единый мускул во мне не дрогнул. Я привык к девичьим слезам. Пожалуй, я был тем человеком, который в совершенстве умел причинять другим боль. Она тоже ушла, а я, добившись того что хотел, опустился на пол, не представляя, как быть дальше. Не знаю сколько я так сидел: может быть час, а может быть пять минут. Но потом я очнулся от спячки, сложил свои вещи в дорожную сумку и задумался о том, что следует поговорить с родней Усаги и как-то объяснить свой отъезд. Однако в груди мгновенно поднялась волна возмущения на себя. «Почему я кому-то что-то должен? Пусть Усаги сама разбирается со своими родственниками!» Я спустился на ресепшен и выписался, возвратив ключи от своего номера. Затем отправился на вокзал и провел где-то полчаса в ожидании поезда. Вокруг меня сновали люди, не прекращалась бесконечная муравьиная возня, которую раньше я не замечал. Я отрешенно наблюдал за чужой гонкой, драмами, встречами, объятьями и ссорами, но был лишним на этом празднике жизни. Оковы настоящего больше не давили мне на плечи. Я знал, что мир не прекратит свое существование, если меня не станет. Все останется так же как было. Удивительный парадокс: знать о смерти, но не верить в неё. Я знал, что смертен так же, как и все люди вокруг, но почему же момент ухода играл такую важную роль? Почему он был значим? Почему менял моё восприятие настоящего и всю жизнь? Вероятно, оттого, что знать, верить и принимать — разные формации. Я знал, быть может, верил, но не был готов принять. Не сейчас, когда-нибудь потом… Когда-нибудь… Когда? Когда наскучит жить? Когда появится усталость? Когда дряхлость в теле будет красноречиво намекать о неизбежности конца? В мире не существует справедливости. Счастье и несчастье не отмеряют поровну. Каждый человек сам творит радости и печали. Разница между нами заключается лишь в способности видеть, или умении жить, как вам будет угодно. Я представил себя деревом возле железной дороги. Молчаливым и безразличным, день за днем, наблюдающим со стороны за возней людей. Но понял, что тогда мне не было бы до них никакого дела. Я различал бы перемены ветерка, качающего мои ветви, ласку и жар солнечных лучей, дождь и снег, насекомых, если бы те слишком сильно мне досаждали, холод земли, из которой корни черпают воду. Суетливые люди глядя на меня, думали бы, что скучно быть деревом: весь век стоять на одном месте неподвижно. Но это тоже жизнь. Тогда может быть смерть — не больше чем перемена состояния? Я - все вокруг: почва, ветер, трава. Я лишь вернусь в лоно планеты из которой однажды вышел, но не исчезну… Поток прохладного воздуха взъерошил мои волосы. Скоростная электричка остановилась и механические двери разъехались, впуская в свои недра людской поток. Я влился в него, точно эритроцит в ток крови, смешался с остальными и стал ждать. Вечером, когда я распахнул двери своей холостяцкой квартиры, философские размышления перестали меня согревать. Одиночество и тишина давили по-другому, заставляя шестерёнки мыслей двигаться в другом направлении. Я думал о своей жизни, о ее бессмысленности, о том, что потратил уйму усилий зря. Старался преуспеть в жизни, мечтал быть лучшим, поступать правильно, только зачем? Все это ничего не значит. Мои знания и умения никогда мне не пригодятся. Неважно сколько всего помнит мой мозг, все это пропадет вместе со мной. Ничего не останется. Я стал перебирать в голове то, что люди считают «смыслом» жизни, и пришел к выводу, что не нахожу ни одного верного высказывания. Богатство? Слава? Любовь? Дети? Всё ерунда! Материальные ценности не будут иметь никакого значения. От чужого уважения или чьей-то ненависти мне будет ни холодно, ни горячо. Привязанность, дружба, общество, в котором человек так нуждается в течение жизни, не играет никакой роли после смерти. Поэтому и возводить в культ воспроизведение себе подобных, разве это имеет смысл? Ребенок это не ты, не твое бессмертие, только память о тебе. Например, я - память о своих родителях, неслучайно бабушка говорила, что у меня руки как у отца и я точно так же завязываю шнурки. Я — генетическая память о тех людях, многих из которых даже не знаю, сложный организм из тридцати триллионов клеток. Наконец, меня озарило: я — просто клетка. А цель и смысл клетки — жизнь. Жизнь и ничего кроме неё. Люди ищут высшую цель, дабы как-то объяснить свое существование, придать ему осмысленность. Но всякая жизнь стремится лишь к жизни, а не к саморазрушению, как я когда-то считал. Инстинкты толкают нас друг к другу, заставляют заводить потомство. Все это лишь закон сохранения жизни. В моей голове перемкнуло, и я понял, что напрасно оттолкнул Сецуну, что зря предавался рефлексии, не выходил из дома пару дней, и даже не открывал шторы. Единственные телефонные звонки, на которые я соблаговолил ответить были от начальника с работы и из деканата. Но я не скрывался дома, наоборот, я был убежден, что апокалипсис не наступит без меня, поэтому позволил себе находиться в четырех стенах, столько сколько было нужно. Правда, Мотоки был с этим в корне не согласен. Он писал и звонил мне всё воскресенье, понедельник, а во вторник не выдержал, сходил к Усаги, перепугал её и вместе с ней пришел ко мне. Они застали меня за приготовлением яичницы в одних трусах. — Мамору, привет! Ох, слушай, отвратно выглядишь, — Мотоки отшатнулся в сторону. Я не причесывался и не брился все эти дни. Усаги испуганно жалась к руке моего друга. — Все нормально, дружище? Я не на шутку перепугался за тебя. Усаги сказала, что тоже ничего не слышала от тебя пару дней. — Привет, — голос казался резким и чужим, после вынужденного молчания. — Все хорошо. Я немного приболел, температурил, не мог отвечать на звонки. С Усаги мы расстались, она не сказала? Усаги отклеилась от руки Мотоки, тот удивленно на нее покосился. — Мамору, я… — пробормотала Усаги, явно раздумывая заплакать ей или нет? — Спасибо, что занесла ключи от моей квартиры, — я многозначительно вытянул ладонь. — Это не из-за тебя... Я правда, заболел. А сейчас все хорошо, так что не могли бы вы меня оставить одного. Мне нужно привести себя в порядок, прибраться и я очень спешу по делам. На ладонь приземлилась связка ключей. — Ты правда в порядке? — Мотоки подозрительно на меня покосился. — Правда, — я широко улыбнулся. — Никогда лучше себя не чувствовал. Спасибо, что беспокоились и заглянули! Но в следующий раз, Мотоки, не тащи с собой девушку к другу-холостяку, что если бы вы тут наткнулись на труп? Зачем травмировать чужую психику? Мотоки рассмеялся, а Усаги надулась. — Вообще-то это твоя девушка, так что без задней мысли… — Тем более, хорош друг! Доводит моих девушек до инфаркта. — Поправляйся, Мамору, — красная как рак Усаги вылетела за дверь, вместе с Мотоки. «Потом извинюсь» — пообещал я себе и с удовольствием навернул яичницу. Удивительно, какими яркими красками способна заиграть жизнь, когда разрешаешь себе что-то в чем долго ограничивал. Я ничего не ел несколько дней, предаваясь апатии, а сейчас подарил себе право жить. Никто не будет решать за меня, когда сдаваться, а когда действовать. Я взрослый мужчина и в состоянии сам решить, чего хочу. Покончив с едой, а отправился в ванную, смыл с себя следы тяжких раздумий и привел себя в порядок бритвой. Особого беспорядка в квартире не было, но на всякий случай, я придирчиво все осмотрел и смахнул кое-где пыль. Потом оделся, выгнал на улицу свой байк и помчался к Сецуне. Впервые за эти несколько дней я не думал ни о чем: ни о том, что ее может попросту не оказаться в квартире, ни о том, что она могла отправиться к вратам. Я решил больше никогда не прогнозировать негативные события. Теперь я жил настоящим моментом. Припарковал байк. Поднялся на лифте. Позвонил в звонок. Ни единой мысли, даже о том, что я скажу. Дверь отворила Сецуна, у нее были красные глаза, видимо все эти дни она плакала. — Прости меня. Я — дурак, — честно признался и замер в ожидании её ответа.