***
Еще до того, как я покинул больницу, я вызвал переполох. Новости распространяются быстро, и вскоре вся Седловая Ланка столкнулась с немыслимым: родился земной пони. Непрерывная череда единорогов была разрушена. Столетия гордой традиции закончились в один день. После того как меня привезли домой, не было ни насмешек, ни жестоких слов. Были шепот за закрытыми дверями и любопытные взгляды за задернутыми шторами, но мои родители делали все возможное, чтобы не обращать на них внимания, сосредоточившись исключительно на мне, своем единственном ребенке, и стараясь, чтобы у меня было хорошее детство. Мои первые настоящие воспоминания пришли как раз перед тем, как я пошел в школу, и впервые осознал, что я отличаюсь от других жеребят и кобыл. Я до сих пор помню, как был очарован искорками, появляющимися из рогов на их лбах, и пытался сделать то же самое, но ничего не чувствовал. В панике я побежал к родителям и попросил их помочь мне сделать блестки. Мои родители, благослови их Селестия, без сомнения, боялись того дня, когда они объяснят мне, почему я отличаюсь от них. Они старались изо всех сил, рассказывая мне, что в Эквестрии много разных пони. Первыми среди всех пони, объяснили они, были единороги. Наделенные рогами, они могли владеть магией, произнося заклинания, чтобы изменить вещи, как они считали нужным, предоставляя им мощные способности, начиная от телепортации и левитации. Но они также использовали эту магию, чтобы защитить Эквестрию от многих угроз, которые приходили к нам на протяжении веков. Следующим были пегасы. Будучи самыми быстрыми и ловкими, они обладали даром полета; их дом был в небе, где они перевозили товары, припасы и сообщения из одного конца земли в другой, а также контролировали погоду, гарантируя, что Эквестрия всегда получала нужное количество солнечного света, дождя и снега. Без них времена года были бы беспорядочными. Потом были аликорны, редчайшие из пони. Они умеют летать и владеть магией одновременно. Такие дары можно было найти только у тех, кто веками правил Эквестрией. Именно здесь я впервые услышал о принцессе Ми Аморе Каденце (также известной как Каденс, что гораздо легче произнести), Принцесса любви и ее ребенке -- Фларри Харт. Были принцессы, которые могли распространять любовь? Это взорвало мой юный разум. Принцесса Луна была следующей, и она была той, кто поднимал и опускал Луну, принося нам звездную ночь. Я думал, что было удивительно, как я всегда любил смотреть на Луну и звезды ночью. Еще более удивительным было то, что одной из обязанностей Луны было разбирать сны пони, пока они спали, помогая им победить свои страхи. Хотя я не видел ее во сне, мысль о встрече с ней была волнующей. А потом был последний аликорн. Она была самой большой и самой удивительной из всех... Принцесса Селестия. Она не только поднимала и опускала солнце каждый день, но и правила всей Эквестрией. Мои родители сияли, когда рассказывали мне о ней, о том, что она была величайшей принцессой, такой мудрой, заботливой и любящей, которая гарантировала, что мы все сможем жить в мире и гармонии. Пораженный, я спросил, работает ли Селестия, чтобы помочь мне жить в мире и гармонии. Мои родители сказали, что да. Когда солнце будило меня каждое утро, Селестия ставила его на место для меня, как она делала для всех пони. И если земля когда-нибудь подвергнется нападению, она поможет мне спастись. Оглядываясь назад, я думаю, что именно этот момент привел мою жизнь в движение и начал события, которые никто из нас не мог понять, не говоря уже о моих родителях, которые понятия не имели, что их простые ответы приведут к таким страданиям. Но откуда им было знать? Может быть, это и к лучшему, что они этого не сделали, и я надеюсь, что никогда не сделают. С единорогами, пегасами и аликорнами, описанными мне, мои родители обсуждали последний тип: земных пони, самых бесполезных из них. У них нет магии, они не могут летать, и, конечно же, у них нет сил богинь. Но родители уверяли меня, что у земных пони есть свой дар. Рожденные на земле, они были сильнее и выносливее других, могли бегать дольше, бить сильнее и дольше всех продержаться в сложных условиях, когда все остальные упали бы от истощения. Они могли также взаимодействовать с землей, чтобы выращивать самую богатую, самую питательную пищу, и иметь особые связи с животными, которые другие пони не могли иметь. Мои родители даже говорили, что в каком-то смысле земные пони — самые важные из всех и самые особенные; единороги и пегасы могут иметь более очевидные силы, но без земных пони невозможно выращивать пищу, и общество пони развалилось бы. Даже будучи жеребенком, я понимал, что это шутка. Я имею в виду, мы были самыми особенными? Единороги могут творить заклинания и совершать невероятные магические подвиги. Пегасы могут летать. Лети! А аликорны? Они были олицетворением божества. А что делают земные пони? Остаются на земле и выращивают пищу. Вупи Шуби Ду. Хотя дискуссия открыла мне глаза на то, сколько существует других типов пони, она заставила меня понять, как мне не повезло родиться земным пони. И когда началась школа, это несчастье, не теряя времени, подняло голову. Когда я пробегал по школьным коридорам, остальные смотрели на меня. Шепот и затененные взгляды были обычным делом, и я не мог избежать их, куда бы я ни пошел. Занятия были еще хуже. Общее образование было прекрасным, все пони проходили его, обучаясь основам жизни, но магические занятия... ну, в общем, не было никакого смысла идти на них. Без рога я не смогу научиться магии. Учителя не знали, что со мной делать, полагая, что мне лучше проводить время в другом месте. Таким образом, я провел много часов, блуждая по Седдл Ланке, исследуя леса и город, и даже сумел получить небольшую работу. Это никогда не было чем-то слишком сложным; там, где мои сокурсники практиковали свою магию, я практиковал работу в повседневном мире очищая полы, вынося мусор, или даже покрывая угловой магазин свежим слоем краски. Скучно? Конечно. Утомительно? Возможно. Но именно через эти случайные работы я, наконец, нашел свою кьютимарку. Подрастая, мои родители долго гадали, какое имя мне дать. Я был тем, кто решал проблемы, потому что я был болтуном. Я болтал часами, говорил глупости, подражая всем вокруг. Хотя они не оценили это все время (трудно заснуть, когда ваш ребенок не будет оставаться тихим в поздние часы ночи). Вскоре стало ясно, что я буду говорливым. В течение года я смог подражать словам других. В то время как все остальные дети в Седловой Ланке булькали в пеленках, я часами разговаривал с семейным попугаем, обмениваясь глупостями и подражая друг другу. Поэтому, видя мою склонность к болтовне, родители решили называть меня Сильверспик. Назвать меня Сильверспиком из-за моих волос и гривы, а также и из-за чрезмерной болтливости... было очевидно. Когда я пошел на работу, то быстро понял, что все эти часы разговоров и болтовни окупились, так как я мог получить любую работу, которую хотел, и даже убедить своих работодателей дать мне несколько больше, чем они изначально предлагали. У меня был дар Сильверспика: я мог очаровать птиц с деревьев и подчинить других своей воле, если у меня было достаточно времени. Моим родителям даже было трудно сопротивляться, если я решался на это. И, развивая свои социальные навыки, я становилась только лучше. Вскоре мой бок украсила кьютимарка — старомодный микрофон. Я получил свой талант и кьютимарку раньше всех в школе. Это должно было быть потрясающе. Но это не так. Будучи воспитанными с высоким мнением о себе, мои сокурсники были возмущены тем, что я, обычный земной пони, получил свою кьютимарку раньше них. Меня и раньше дразнили, но теперь это превратилось в рутину. Это было результатом того, что разъяренные пони хотели выразить свое разочарование. Взрослые сделали все, что смогли, и сумели остановить издевательства, но был тот, которого они не могли остановить. В Седловой Ланке всем кобылкам с рождения говорят, что они являются частью особого наследия с самой большой кровью единорога в Эквестрии, протекающей по их венам. Они рождены, чтобы совершать великие дела, подниматься и быть величайшими, поэтому неудивительно, что в их головы идет хвала. И в каждом поколении всегда есть пони, который переполнен необработанным талантом, который учится быстрее всех, который делает то, с чем никто другой не может справиться. И ни у кого в школе не было такого потенциала, как у Мангуса Блюхорна. Среди всех нас Мангус был самым большим, даже для такого молодого. Он был выше всех нас, его шерсть была светло-голубой, а грива и хвост были цвета потускневшего золота. Мангус, возможно, был талантлив, красив и обладал самым большим потенциалом из всех нас, но он также был хулиганом. Его воспитывали в убеждении, что он будет лучшим из нас, даже превзойдя своих родителей, и каждый верил в это. И как это бывает со многими из его рода, это ударило ему в голову. Он не мог потерпеть неудачу. Его родители и учителя делали все возможное, чтобы облегчить ему жизнь. Каждый хотел принять участие в создании следующего Старсвирла. Они хотели этого так сильно, что когда Мангус начал запугивать меня, они только сделали робкую попытку его остановить. Желание создать очередную суперзвезду оказалось сильнее стремления к дисциплине и справедливости. Даже сейчас я помню нашу первую встречу. Во время ланча я отдыхал в тени самого высокого дерева школы и смотрел на травянистые равнины за седловиной Ланки, гадая, что принцесса Селестия делает в Кантерлоте. Потом я услышал, как он приближается. Я обернулся и увидел Мангуса с несколькими головорезами. В те последние минуты покоя, которые я знал в школе, я надеялся, что у меня будет новый друг. Через минуту я висел вниз головой возле ветвей дерева, крича от ужаса, когда Мангус и его головорезы смеялись, спрашивая меня, почему я просто не левитирую обратно на землю. Меня спас один из учителей, но это было началом моего долгого кошмара. День за днем, неделю за неделей меня преследовал Мангус. Будучи единственным земным пони на мили вокруг, я был легкой мишенью. — Эй, Сильверспик! — кричал он. — Иди сюда! Мне нужен кто-то, кто будет мишенью! Я старался не обращать на него внимания, но когда ты торчишь в школе с хулиганом пять дней в неделю, двенадцать месяцев в году и двенадцать лет, это почти невозможно. И не имея возможности защитить себя, я часто оказывался поднятым в воздух, сражаясь с невидимой силой, которую я был бессилен остановить. Не то чтобы я не пытался. Я брыкался и сопротивлялся, и оказавшись на дереве или на крыше, делал все, чтобы спуститься. Но иногда Мангус собирал свою маленькую банду, которая использовала свою собственную магию, чтобы просто пригвоздить меня к месту. И с течением времени их магия становилась все сильнее. Прошло совсем немного времени, и Мангус смог удерживать меня в течение нескольких часов небрежным взмахом рога. Еще одна волна, и он заставит мои конечности неудержимо танцевать. Еще одна волна, и меня вырвет тем, что я съел на завтрак или обед. Самый талантливый единорог Седловой Ланки узнал больше о магии, мучая меня, чем изучая книги. Было несколько раз, когда я сопротивлялся. Я визжал на него каждый раз, когда он издевался надо мной, и его всегда раздражало, когда взрослый приказывал ему остановиться. Однажды, когда вся его банда набросилась на меня, я смог подобраться достаточно близко и ударить его в лицо задними копытами. Было так приятно слышать треск ломающихся челюстей. Он не мог сделать то же самое, потому что, будучи единорогом, он не обладал той грубой силой, которую я развивал. Но в конечном счете это не сработало. В то время как большинство взрослых в нашем сообществе понимали, что такое террор Мангуса, его родители и более влиятельные пони не хотели, чтобы потенциальная карьера Мангуса была разрушена или отодвинута на второй план из-за дисциплинарных проблем, и, конечно же, не отправив его в исправительный лагерь, где проблемным пони помогали. И когда я напал на него, меня отстранили на месяц. Неважно, что я защищался. Не важно, что он издевался надо мной в течение многих лет, и взрослые не сделали ничего, чтобы остановить его. Меня наказали, а его отпустили. Школа была Тартаром. Если бы у меня был шанс, я бы без колебаний бросил Мангуса в настоящий. Но жизнь вне школы, хоть и лучше, была не тем, чего я хотел. Я мог вынести издевательства, но была одна вещь, с которой я не мог справиться. Я был одинок. Во всей Седловой Ланке я был единственным в своем роде. Большинство из них приняли меня, хотя и неохотно, но мои родители... они не могли. Они любили меня, в этом я не сомневаюсь. Я был их сыном, но не тем, кого они хотели. Несмотря на все улыбки, все добрые слова, и все дни рождения, я всегда чувствовал их разочарование. Они так сильно хотели ребенка, которого могли бы обучить магии, и эта мечта была у них отнята. Как бы они ни старались скрыть свои чувства, я знал, что являюсь их величайшим разочарованием.***
С годами я все больше времени проводил вдали от дома, отправляясь куда угодно, чтобы обрести уединение. Кристальные сады в горах стали любимым местом. Из всех достопримечательностей Седловой Ланки сады являются самыми красивыми: гигантские пещеры глубоко в горах, заполненные кристаллами всех размеров и цветов, расположенные среди водопадов, которые погружаются глубоко в землю, до глубин, которые никто никогда не исследовал. Я шел по травянистым платформам и сидел среди кристаллов, надеясь, что их энергия волшебным образом подарит мне рог, искру магии, что угодно. Они никогда этого не делали. Ночью я поднимался на утесы и смотрел в небо, высматривая принцессу Луну, надеясь увидеть ее среди звезд. Я молился, чтобы она вошла в мои сны и утешила меня. Она никогда этого не делала. Тем не менее, в те тревожные годы, был один лучик надежды, свет, который поддерживал меня. Этот свет был принцессой Селестией. Таким образом, она была моим ангелом, моим сияющим маяком надежды в мире, где я чувствовал себя таким одиноким. Я встал рано, наблюдая за восходом солнца в надежде увидеть ее. Я никогда этого не делал, но изо дня в день пытался. Почувствовав, как сильно я ее обожаю, мама предложила мне написать ей письмо. Я спросил, о чем я могу с ней поговорить, и мне велели сказать ей, что я чувствую. Так я и сделал, написав самое страстное письмо, какое когда-либо писал молодой пони принцессе, рассказав ей, кто я и как я ее ценю, что она подняла солнце не только для меня, но и для всех пони во всем мире. И все же... я не чувствовал себя завершенным. Чего-то не хватало. Я написал страстное письмо, а не сердечное. Записка была смята и выброшена в мусорное ведро. Я взял другой кусок пергамента и написал о том, как я был несчастлив, живя в месте, где я чувствовал себя изгоем. Пони в Седловой Ланке приняли меня, но не уважали и не любили. Я спросил, не может ли она мне помочь. Она была самой мудрой пони на свете. Все, что она напишет, сойдет. Доброе слово, некоторая поддержка, но я сказал Селестии о том, как я чувствую себя бесполезным, о том, как я хочу быть нужным, быть принятым таким, какой я есть на самом деле, а не презираемым за то, какой я должен быть. Я попросил ее мудрости, чтобы она сказала мне, что делать, или, по крайней мере, направила меня по истинному пути. Она, как никто другой, поймет. Мои копыта дрожали, когда я запечатывал письмо и нес его на почту. Я был так счастлив, возвращаясь домой; величайшее существо Эквестрии собиралось помочь мне! Несколько недель спустя я подошел к почтовому ящику, надеясь найти внутри конверт с королевской печатью. Оно так и не пришло. Селестия так и не ответила.