***
Было ли дешево с моей стороны поддаваться на обещание увеличить количество битсов? Возможно, но с моим нынешним жалованьем в двенадцать битс в час это было несложно. Кроме того, возможность работать с медицинскими исследованиями, которые могли бы изменить мир, была слишком хорошей возможностью, чтобы упустить ее. Попрощавшись со своими предыдущими работодателями, я начал работать в башне Medicomp. Хотя у меня и не было собственной квартиры, зато был кабинет рядом с кабинетом Бикбрейкер, откуда открывался не менее красивый вид на горизонт Мэйнхеттена. Однако у меня не было времени наслаждаться видом, потому что работа накапливалась, поскольку Бикбрейкер давала мне постоянный поток данных для обобщения и компиляции, продолжая свои исследования ног. И как она и надеялась, увеличение финансирования, персонала и оборудования щедро окупилось дивидендами. За два месяца она смогла придумать, как сократить время роста ног вдвое. В то время как совет директоров хотел подготовить ногу в течение тридцати дней, она убедила их, что шесть месяцев – это самое короткое время, которое они могут дать, так как любая короткая нога будет слишком слабой, чтобы использовать ее. Когда процесс роста был завершен, пришло время начать клинические испытания. В некотором смысле это была самая страшная часть всего процесса, потому что если ноги не будут работать или тело пациента отвергнет их, то вся тяжелая работа Бикбрейкер окажется напрасной. Действительно, Бикбрейкер сказала мне, что риск быть отвергнутой – это то, что не дает ей спать по ночам. Но осознание риска позволяло ей работать над решением проблемы. Пока ее сотрудники возились с ногами, Бикбрейкер начала работать над похожим на слизь веществом, которое, как она надеялась, предотвратит отторжение. Когда она впервые показала его мне, она показалась мне совсем небольшой – просто густая, янтарного цвета жидкость. Но под простой внешней оболочкой скрывались триллионы обнаженных клеток и нервных окончаний, которые, будучи приложены к плоти, мгновенно действовали как мост, так сказать, переделывая себя в клетки пациента, чтобы создать бесшовную интеграцию. По сути, живой клей, который обманет тело, заставив его принять конечности. Но даже с такими толстыми и полностью отросшими ногами не было никакой гарантии, что они сработают. Мы должны были провести тестирование на живом пациенте, и, как оказалось, у одного из членов совета был брат-калека, который был идеальным испытуемым. Его отвели в кабинет Бикбрейкер, где я записал весь разговор, который получился в результате. Он представлял собой жалкое зрелище; за несколько месяцев до этого он попал в аварию кареты, которая раздробила его передние ноги, которые были заменены грубыми металлическими протезами. — Здравствуйте, мистер Гринхорн, — сказала Бикбрейкер. — Меня зовут Бикбрейкер. Мои работодатели объяснили вам наше предложение? — Не совсем, — ответил Гринхорн. Он был утомлен и измучен не только телом, но и голосом и духом. — Только то, что ты можешь мне помочь. — Конечно можем. Мистер Гринхорн, в течение последних нескольких лет мы работали над созданием естественной замены ног для таких пони, как вы, которые потеряли их в результате несчастных случаев, — сказала Бикбрейкер. — Мы вот-вот приступим к клиническим испытаниям, и искали кого-то, кто бы в них поучаствовал. Может быть, вам будет интересно стать первым? Когда слова Бикбрейкер дошли до меня, Гринхорн расплылся в самой широкой улыбке, которую я когда-либо видел.***
Когда Солнце Селестии начало садиться, Гринхорна вкатили в операционную лаборатории. Обычно меня туда не пускали, но Бикбрейкер настояла, чтобы я пошел с ней. Хирургическая комната была похожа на яму, и наблюдатели смотрели вниз на операционный стол. Я занял свое место, как и Коин Каунтер, совет директоров и другие медицинские работники. Бикбрейкер вошла в операционную и облачилась в хирургический халат. — Всем добрый вечер. Сегодняшняя операция – первая в своем роде, потому что мы будем делать первую пересадку наших выращенных в лаборатории ног пациенту, который потерял свои собственные в результате несчастного случая. Если все пойдет хорошо, он будет первым, кто войдет с металлическими ногами и выйдет с настоящей. — она вымыла свои копыта. — Хорошо, тогда давайте начнем. Гринхорн вкатился внутрь, глубоко дыша. Нервный, но в то же время возбужденный. И когда его положили на операционный стол, я выглянул в ближайшее окно. Солнце уже почти село; сегодня вечером решится, будет ли мечта Бикбрейкер продолжаться, или, если ноги откажут, оборвется. Ради ее же блага я надеялся, что будет первое. Как только Гринхорн был обезболен, Бикбрейкер и ее помощники приступили к работе, снимая протезы ног, а затем колпачки, закрывающие зажившие культи, где первоначально были ноги Гринхорна. Было неприятно смотреть, как эти обрубки разрезают, обнажая сырую плоть, но это был необходимый шаг, так как ассистент взял банку связующей жижи и размазал ее по ране, где она начала исчезать. — Слизь сейчас впитывается в тело Гринхорна, — объяснила Бикбрейкер. — Даже сейчас, когда я говорю, она копирует его генетический код и, по сути, превращает себя в клетки, идентичные его собственным. Другой ассистент принес контейнер с двумя ножками, которые соответствовали шерсти и цвету Гринхорна. Все глаза в комнате были сосредоточены на Бикбрейкер, когда она взяла ноги и осторожно прижала их к культям Гринхорна, чтобы кости и мышцы были выровнены. Помощники единорога быстро пришили ноги на место с помощью нескольких катушек медицинской бечевки. А потом, вот так просто, все было сделано. Бикбрейкер вытерла пот со лба, прежде чем продолжить свое объяснение. — С прикрепленными ногами, слизь теперь работает над тем, чтобы связать себя с тканью как от Гринхорна, так и от ног. Все, что мы можем сейчас сделать – это дать ему время поработать. В зале не раздавалось никаких одобрительных возгласов, но воздух был наполнен осторожным возбуждением. Даже на мой нетренированный взгляд, все шло хорошо, но было еще бесчисленное множество вещей, которые могли пойти наперекосяк. Мечта Бикбрейкер сделала большой шаг вперед, но ей еще многое предстояло сделать.***
Гринхорна продержали в медикаментозно вызванной коме в течение месяца, магически обездвижив, чтобы он не двигался и не нарушал тонкий процесс слияния плоти с плотью. Бикбрейкер несколько раз в день проверяла его состояние, каждый раз опасаясь, что на новой ноге появятся признаки некроза. Я видел, что это напряжение давило на нее. Она пыталась сосредоточиться на других своих обязанностях, и продолжала убеждать себя, что даже если ничего не получится, она может взять то, что было выучено, и применить это к следующему усилию. Это не слишком ее развеселило, и я не могу ее винить. Она гналась за мечтой своей жизни; любой бы испытал стресс, задаваясь вопросом, исполняется ли она. Когда прошел месяц и ноги не показывали никаких признаков разложения, Бикбрейкер решила, что пришло время сделать следующий шаг. С командой самых опытных медсестер компании она вывела Гринхорна из комы. Сначала он был сбит с толку, но после того, как ему объяснили, почему он обездвижен и как важно не дергаться, он расслабился и согласился двигаться только тогда, когда ему было приказано это сделать. Магия, удерживающая Гринхорна, опустила его на кровать и рассеялась. Позже Бикбрейкер сказала мне, что десять секунд после того, как она попросила его пошевелить ногами, были самыми долгими в ее жизни. Все затаили дыхание, когда Гринхорн посмотрел на свои ноги, заколебался и попытался пошевелить ими. Его усилия были вознаграждены легким подергиванием ног. Бикбрейкер сказала, что все присутствующие в комнате – включая ее саму – отказались от своего профессионального поведения и разразились радостными возгласами. Операция прошла успешно. В течение следующих нескольких дней Гринхорн был центром всеобщего внимания в этом здании. Мы не жалели денег на то, чтобы дать ему самую лучшую физиотерапию, поскольку он работал над наращиванием своей силы. Бикбрейкер приходила проверять его каждые два дня, проводя множество тестов, чтобы измерить его прогресс и радуясь результатам. Как она объяснила Коин Каунтеру и Совету директоров, тело Гринхорна приняло ноги, и вскоре они будут полностью интегрированы. Этот день наступил раньше, чем ожидалось: через два месяца после операции Гринхорн бежал через полосу препятствий реабилитационного центра, легко прыгая и приземляясь, его конечности действовали лучше, чем Бикбрейкер смела надеяться. И это волнение удвоилось, когда Гринхорн объявил, что ноги у него стали лучше прежних. Это было все, что требовалось услышать Бикбрейкер, Коин Каунтеру и Совету директоров.***
Мне снова дали задание написать речь, но это была моя самая важная речь, так как она будет дана всему миру, чтобы объявить о том, что случилось с Гринхорном. Это был вызов, тем более что все твердили мне, чтобы я сделал его как можно более великим, потому что открытие Гринхорна станет моментом для книг по истории, и моя речь может запомниться будущим поколениям как сигнал начала новой эры медицины. Никакого давления. Я закончил свою речь через два дня, и Коин Каунтер, не теряя времени, принялся звонить, рассылать письма и организовывать самую важную пресс-конференцию в истории компании. Когда наступил этот день, на парадных ступенях здания Медикорпа была установлена огромная сцена, построенная так, чтобы все присутствующие могли прекрасно видеть то, что должно было произойти. Присутствовал как Совет директоров, так и Бикбрейкер, которая устроила мне место на краю сцены, откуда я мог бы прекрасно видеть не только происходящее, но и реакцию репортеров и присутствующих, никто из которых понятия не имел, что будет дальше. Их было больше двухсот, и они все время приближались, когда туда забредали любопытные прохожие. Сидя в сторонке, я не мог дать Бикбрейкер никаких гарантий, когда она вышла на сцену в своем лучшем лабораторном халате, окруженная нетерпеливыми руководителями, и во главе с Коин Каунтером, который направился к подиуму, прочистил горло и произнес самую большую речь в своей карьере. — Кобылки и джентлькольты, благодарю вас за то, что вы присоединились к нам сегодня, в день, который войдет в историю как начало новой эры не только для пони, но и для науки, медицины и самой жизни. В течение последних полутора лет мы работали над самым важным медицинским прорывом, который мы когда-либо предпринимали, и мы здесь, чтобы открыть его всем вам. Мое сердце бешено колотилось. — Представьте себе мир, где больше нет травм... или, скорее, представьте себе мир, где раненые, слабые и пожилые люди больше не вынуждены передвигаться в инвалидных колясках или на грубых протезах. Представьте себе мир, где калеки могут не только ходить, но и бегать, прыгать и плавать, как все мы. — Коин Каунтер ухмыльнулся. — Сегодня эта мечта стананет реальностью. Сегодня компания Medicomp с гордостью представляет первую в мире лабораторно выращенную замену ног! Занавес раздвинулся, и Гринхорн вышел на край сцены и позировал репортерам, лишь немногие из которых заметили, что швы на его передних ногах все еще оставались на месте. — Меньше года назад Гринхорн здесь был искалечен в результате несчастного случая, который отнял у него передние ноги, — сказал Коин. — И все же, вот он стоит, его ноги вернулись, ноги, которые были выращены в наших лабораториях. Лица всех присутствующих пони расширились от шока, и на секунду я испугался, что над нами будут смеяться и обвинять в том, что мы слишком быстро тащимся. А затем тишина была нарушена грохотом десятков камер, мигающих одновременно. Воздух был наполнен криками и воплями, репортеры забрасывали Коина Каунтера вопросами, который на мгновение был застигнут врасплох бомбардировкой, но быстро восстановил самообладание. — Чтобы ответить на ваши многочисленные вопросы, я хотел бы представить вам создателя этой невероятной технологии, доктора Бикбрейкер. — жестом пригласив Бикбрейкер подойти, Коин отошел в сторону, чтобы дать возможность своему ценному исследователю насладиться вниманием аудитории. Она никогда еще не была в такой большой толпе, как эта, но я был горд видеть, как хорошо она держится. Она была в своей стихии и легко отвечала на вопросы, которые летели в ее сторону, как пули из пистолета. И пока она это делала, я сосредоточился на зрителях, желая увидеть их изумленные лица. Я не был разочарован. Все знали, что если не чудо, может изменить ход игры.***
Все мы в Medicomp ожидали, что публика будет поражена нашим заявлением. Мы знали, что будут споры, мнения и, возможно, некоторые протесты по поводу того, как компания не должна вмешиваться в природу. Но мы не были готовы к той реакции, которую получили. Сказать, что публика была поражена – это еще мягко сказано. Более подходящим термином является то, что их умы были взорваны. На следующее утро после пресс-конференции Мэйнхеттен был полон всевозможных сплетен, слухов и разговоров. Конференция доминировала в новостях, а редакторы и репортеры описывали ее как самую большую медицинскую историю века. Были напечатаны фотографии Гринхорна, лаборатории Medicomp, а также Бикбрейкер и ее помощников, работающих над ногами. Более поздние сообщения подтвердят, что это был один из самых продаваемых дней в истории газет наряду с нападением чейнджлингов на Кантерлот, становлением Твайлайт Спаркл принцессой и нападением Тирека. Поскольку у меня был выходной, я прошел через Мэйнхеттен, чтобы получить представление о том, как публика воспринимает новости. Мне не пришлось далеко ходить, потому что каждый разговор, который я подслушивал, вращался вокруг ног. От финансового района до района развлечений каждый пони, независимо от мнения, был охвачен благоговейным страхом. Через месяц после пресс-конференции Medicomp объявила, что готова принять заказы от тех, кто нуждается в этой процедуре. К концу первого дня рота получила сотни приказов от пожилых, немощных и раненых пони. Через неделю это число подскочило до тысячи. Бикбрейкер, вероятно, ожидала, что станет хорошо известной после этого объявления, и, конечно же, обнаружила себя самой известной личностью во всем Мэйнхеттене. Однако эта слава вскоре захлестнула ее, поскольку каждый пациент, получивший ноги, просил ее сделать операцию. Хотя она и стремилась сделать это, Бикбрейкер была всего лишь одной зеброй, и ее дни превратились в забитое болото встреч, операций, последующих действий и логистики. Моя собственная нагрузка резко возросла, когда я взял все ее сообщения, заметки и попытался организовать их все в связном виде. Первая неделя операций прошла быстро, и тридцать пациентов получили новые конечности из того запаса, который был у нас на копыте. Медикомп с удовольствием взял бы еще, но спрос опередил предложение, и ноги в хранилище быстро закончились. Новые партии были начаты немедленно, но до их полного созревания оставалось еще шесть месяцев. В то же время были проведены бесчисленные сеансы физиотерапии и последующие наблюдения, чтобы гарантировать, что для пациентов все прошло гладко, но даже после найма десятков новых терапевтов и врачей, Medicomp изо всех сил старался идти в ногу со временем. Я не знаю, как Бикбрейкер удалось справиться со всем этим, но она каким-то образом справилась. Она посещала больше сеансов физиотерапии, чем я мог сосчитать, и никогда не упускала случая увидеть, как пациент покидает башню со своими новыми ногами, часто обнимая ее в самых крепких объятиях благодарности, какие только можно себе представить. Она сказала, что видеть, как уходят пациенты с целыми и невредимыми телами, а их души так полны надежд и радости – это самые приятные моменты в ее жизни. Действительно, это были долгие, изнурительные дни для всех нас. Но они были вознаграждающими, и в страсти делать что-то новое каждый дискомфорт или долгая смена на работе легко игнорировались.***
Если бы кто-нибудь проследил за моей жизнью до этого момента, то, без сомнения, задался бы вопросом, не задумывался ли я о том, чтобы использовать таланты Бикбрейкер, чтобы попытаться превратить себя в аликорна. Эта мысль впервые пришла мне в голову, когда она описала мне эту технологию в своем университете, но я отбросил ее в сторону, как делал это на протяжении всего переезда Бикбрейкер в Medicomp, ее исследований и операций. Я не хотел снова испытывать боль разочарования, работать так усердно только для того, чтобы увидеть, как рушатся мечты. Надежда была роскошью, которую я не хотел себе давать, так как у меня были более важные дела. Я помогал гарантировать, что эта новая технология принесет пользу миллионам, а возможно, и бесчисленному множеству пони еще долгое время после моего ухода. Мне было легко сконцентрировать все свои действия на том, чтобы сделать это реальностью. И все же время шло, а мысли возвращались. Я видел лаборатории и оборудование. У Бикбрейкер был самый лучший персонал в Эквестрии, чтобы помочь ей произвести любое медицинское чудо, которое она хотела, и достаточно средств, чтобы создать и управлять своей собственной компанией дюжину раз. Вопрос был очевиден: почему все эти ресурсы не могут быть использованы для создания аликорнов? Если Бикбрейкер могла создавать ноги, то почему бы не сделать рога и крылья? Было бы легко снова броситься в погоню, но вместо того, чтобы прыгнуть вперед головой и надеяться на лучшее, я решил, что будет лучше сделать один шаг и попытать удачу. Если что-то случится, я отступлю, и никто не причинит мне вреда. Я ждал своего шанса. Я получил его месяц спустя, в конце очередного длинного рабочего дня, когда Бикбрейкер однажды поздно вечером притащилась в свой кабинет, шлепая на пол кипу бумаг и заметок, чтобы я мог их просмотреть. Она едва справилась даже с этим, будучи настолько измученной, что едва могла стоять на своих копытах. — Длинный день? — спросил я. Она кивнула. — Ты и половины его не знаешь. — она рухнула в кресло. — Успех велик, за исключением тех случаев, когда он ошеломляет. Было так, как если бы лампочка была зажжена в моей голове. Почувствовав свой шанс, я включил амулет и протянул ей чашку чая. — Тогда я думаю, что не нужно оставлять без внимания рога и крылья. Если бы ты их изобрела, у вас вообще не было бы свободного времени. Бикбрейкер нервно хихикнула. — Я рассчитывала на то, что истощение отнимет у меня десять лет жизни. Я усмехнулся. — Значит, ты думаешь о том, чтобы на самом деле делать это? — Что сделать? — Рога и крылья. — Добрая Селестия, нет. — она сделала большой глоток чая. — Мне потребовалось шесть лет, чтобы добраться до ног. Я не хочу думать о том, сколько времени потребуется, чтобы сделать крылья и рога, если это вообще выполнимо. — Но так ли это? Она внимательно посмотрела на меня. — Ты ужасно любопытный. — Разве ты можешь винить меня? — спросил я, отступая назад. — Только посмотри, как удачно получились ноги. Крылья и рога кажутся логичным следующим шагом. Бикбрейкер подумала. — Я тоже так думаю... но даже при всем финансировании и всем штате, который у меня есть, я все равно не смогла бы сделать их, особенно рога. У меня выпало сердце. — Почему же? — Потому что рога отличаются от ног и крыльев. Оба органически связаны с костями, мышцами и тканями. Но рога..... они представляют собой сложную смесь химических веществ, материалов и специализированных органических веществ, которые направляют магию. Никому еще не удавалось повторить их в лаборатории. — она сделала еще один глоток чая. — Может быть, когда-нибудь мы сможем сделать рога, но до этого еще далеко. Лет пятьдесят-сто как минимум. У нас просто нет технологии, чтобы это сделать. — последний глоток, и ее кружка опустела. — Завтра у меня что-нибудь намечается? Пытаясь сделать нормальное лицо, я проверил ее расписание. — Нет, ничего. — Спасибо Селестии. Мне бы не помешал сон. Пытаясь (и безуспешно) выбросить чашку в мусорное ведро, Бикбрейкер, пошатываясь, вышла из кабинета и направилась к своей квартире, не подозревая, что без всякой ее вины мои надежды снова рухнули.