***
Я был несколько терпелив, насколько можно было ожидать, восстанавливая свои силы. Хотя моя потеря мышечной массы была не такой серьезной, как у пони, который месяцами лежал в постели, мне приходилось много ходить и поднимать тяжести, чтобы привести себя в форму, и мне не терпелось приступить к работе в тренажерном зале башни. И с Бикбрейкер в качестве терапевта я начал свой режим, потратив месяц на наращивание общей силы, смешивая легкие веса с большим количеством повторений и тяжелые веса с меньшим количеством подъемов. Наконец, настал день, когда я был готов начать работать со своими крыльями. Было сложно привыкнуть к новым конечностям на спине, особенно научиться складывать их, принимать душ и спать с ними, но я был готов к тому, что они отправят меня в небо. Но, как я быстро понял, Бикбрейкер была права, говоря, что мне понадобятся все мои силы, чтобы использовать свои крылья. Поскольку мои новые мышцы никогда не использовались, я начал с максимально легких весов. Я усмехнулся, прикинув, что мои новые конечности справятся с гантелями весом в один фунт. К концу моего первого сеанса мои мышцы так болели, что я не мог их поднять. Все сложнее, чем я думал. Так началось мое стремление овладеть полетом. Я проводил большую часть своего времени в тренажерном зале, работая над мышцами спины и крыльев, пытаясь каждый день немного увеличивать свою силу и испытывая боль, которую я никогда не мог себе представить. Несколько дней нам с Бикбрейкер приходилось пропускать тренировки, потому что мне было слишком больно, чтобы делать что-либо, кроме ходьбы. В те дни я отдыхал, мало что делая, кроме чтения и пробежек по дорожке спортзала. Когда она не была занята в лаборатории или с другими пациентами, Бикбрейкер старалась проводить со мной время, обычно читала со мной книги, присоединялась ко мне на несколько кругов или помогала мне мыться, когда мои конечности слишком болели, чтобы почистить спину, за что я был в высшей степени благодарен. И когда я отдохнул, я ходил в спортзал сильнее, чем раньше, заставляя себя преодолевать боль в мышцах, доведенных до предела, шипя, когда я выполнял еще одно упражнение, еще один набор и еще одно повторение, ощущая огонь под кожей. Работа окупилась: за пять месяцев я перешел от десяти отжиманий на крыльях к сорока. Мышцы моих плеч поднялись с тридцати фунтов до семидесяти, и жир уступил место мышцам, когда я пришел в лучшую форму в своей жизни. Через семь месяцев после того, как мы начали, с Бикбрейкер, стоящей рядом со мной, и несколькими помощниками, готовыми поймать меня, я сложил крылья. Сделав глубокий вдох, я начал махать крыльями. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, и когда я бил так быстро, как только мог, я закричал и прыгнул. Я не упал. Открыв глаза, я увидел, что мои копыта болтаются над полом, а крылья бьются плавно и эффективно. Но это ощущение длилось всего несколько секунд, прежде чем мои мышцы заболели, и я упал на пол. Бикбрейкер и остальные бросились вперед, но я сказал, что со мной все в порядке. На самом деле, я был более чем в порядке. Я был в восторге, потому что вся моя тяжелая работа окупилась. Я, земной пони, парил в воздухе. Прогресс был быстрым, так как я погрузился в свои тренировки, как никогда раньше. Мое время зависания увеличилось с пяти секунд до десяти, затем двадцати, затем минуты, а затем пяти. Когда Бикбрейкер убедилась, что мой прогресс был достаточно хорош, мы попробовали полет, для чего нужно было пробежать по дорожке, затем перепрыгнуть через яму с пеной и взмахнуть крыльями. Я думал, что это будет легко, но парить – это одно, а летать – совсем другое. Моя первая попытка закончилась тем, что я погрузился в пену, мои задние ноги дрыгались, как кролик, застрявший в норе. Я продолжал в том же духе. При каждом прыжке я уходил немного дальше, чем раньше. Я начал летать на короткие расстояния; далеко не то, на что я надеялся, но Бикбрейкер указала, что для пони, который только что перешел с земного на пегаса, у меня все хорошо. Наконец настал день, когда я пересек яму с помощью своих крыльев и сразу же бросился в дальний полет. Но, как и мои первые попытки зависнуть и летать, я с треском провалился: поворачиваться, регулировать высоту и поддерживать постоянную скорость было дьявольски сложно, и после недели непрерывного падения на пол я спросил Бикбрейкер, почему это было намного сложнее, чем все, что было раньше. Она предположила, что пони-пегасы привыкли к трехмерному мышлению, а не к двумерному, как земные пони и единороги. Их мозг может обрабатывать постоянный ввод и корректировки и вносить исправления почти мгновенно, но моему мозгу пришлось перепрограммировать себя, чтобы изучить все это с нуля. Я продолжал пытаться. Снова и снова я пытался выполнить простейшие маневры, но было трудно сосредоточиться не только на том, чтобы махать крыльями, но и регулировать скорость, прокладывать курс и отслеживать, где что находится. Неудача за неудачей обрушивались на меня, и мои дни заканчивались тем, что я был весь в поту, а мышцы напрягались после того, как я преодолел критическую точку. Но независимо от того, сколько царапин я получил или сколько кровавых звуков я получил, я отказывался сдаваться. Это была моя мечта, и я бы скорее умер, чем ушел, зайдя так далеко. Но мой отказ уйти был вызван тем, что Бикбрейкер спросила, что я буду делать со своими крыльями. Без ее ведома я потратил много часов на размышления над этим вопросом и решил, что буду примером для других, вдохновением для молодежи Эквестрии. Мысленным взором я видел себя летящим над Эквестрией, совершающим добрые дела, куда бы я ни пошел, вдохновляя других подняться над своими ограничениями. Я был бы героем комиксов, тем, кто вдохновил бы следующее поколение следовать своим собственным мечтам, какими бы невозможными они ни казались. Шли месяцы, и я начал замечать прогресс. Я мог оставаться в воздухе дольше, и мой полет выглядел более естественным, и еще через пять месяцев я наконец смог успешно преодолеть полосу препятствий в спортзале. Я не был близок к Вондерболтам, но я мог (едва) сойти за пегаса случайному наблюдателю. Обрадованная Бикбрейкер сказала, что я готов к следующему этапу моего обучения: полету на открытом воздухе.***
Было прекрасное утро, когда мы с Бикбрейкер покинули башню, впервые за последний год. Хотя в спортзале было много окон и открывался вид на внешний мир, было странно дышать свежим воздухом и снова находиться на открытом воздухе. Но мы не стали задерживаться, направляясь в доки Мэйнхеттена, где на огромной яхте ждали Коин Каунтер и генеральный директор Medicomp. Как только мы поднялись на борт, судно направилось в открытое море, пока Мэйнхеттан не превратился в точку на горизонте. Как только он исчез, яхта остановилась, и наш план был пересмотрен. Поскольку Medicomp не хотел, чтобы их представитель умер очень грязной смертью, они хотели, чтобы я практиковал свои первые полеты на открытом воздухе над открытой водой вместо неподатливой земли. Так будет безопаснее... по крайней мере, в теории. Врезавшись в воду с головокружительной скоростью, я сломал бы себе шею и сжег то, что от меня осталось, и по этой причине два пони пегаса пришли, чтобы поймать меня в случае аварии, с тремя единорогами, чтобы смягчить удар, если я каким-то образом проскользну из пегаса. Я нервничал, но у меня кружилась голова, когда все заняли свои места. Все на яхте были здесь из-за меня, и для моей безопасности была обеспечена наилучшая возможная защита. Кто бы не хотел почувствовать себя VIP-персоной на один день? Когда все были готовы, Бикбрейкер подошла ко мне. — Помни Сильверспик, делай это медленно и спокойно, — напомнила она мне. — Наслаждайся полетом, но не перегибай палку. — Я понял, — сказал я ей. — Не нужно нервничать. — Я просто не хочу, чтобы ты причинил себе боль, вот и все. — Не волнуйся, — сказал я ей, расправляя крылья. — Не причиню. Она не ответила, выглядя почти как моя мать, когда я совершал глупые поступки, будучи жеребенком. Разбежавшись, я взмахнул крыльями и спрыгнул с лодки, мои крылья поймали ветер и подняли меня вверх, пони-пегасы оставались рядом, но оставляли мне место для маневра и метания. Я начал процедуру, о которой мы с Бикбрейкер договорились, дублируя упражнения из тренажерного зала: несколько длинных циклов, затем быстрый. Быстрое вращение, чтобы убедиться, что я смогу сохранить равновесие, а затем резкое погружение, только чтобы подтянуться в последнюю секунду. Я сделал все это без проблем, и облет яхты показал, как Бикбрейкер и генеральный директор кивают, восхищенные моим прогрессом. После завершения основного теста я теперь мог пробовать любые движения, которые хотел (в разумных пределах, конечно), и решил попрактиковаться в скорости. Я начал кружить вокруг крейсера, мои органы перекатывались с одной стороны моего тела на другую, когда включились перегрузки. Но меня не волновала тошнота, потому что ощущение скорости опьяняло: я летел на открытом воздухе, свободный, как птица, способный лететь куда угодно, не беспокоясь о том, что волшебные крылья изнашиваются. Небо было моим, и я наслаждался им. Чем быстрее я летел, тем сильнее кружилась голова. Я делал еще более быстрые петли, наслаждаясь тем, что время от времени мельком видел Бикбрейкер и генерального директора, которые выглядели очень довольными тем, что у меня все так хорошо. Но зачем останавливаться на достигнутом, когда я мог произвести на них впечатление? Оторвавшись, я поднялся в небо и сделал вертикальную петлю, только чтобы понять, что, возможно, это была не такая уж хорошая идея; достигнув вершины петли, я перестал махать крыльями, чтобы направиться вниз, только чтобы испытать ужасное мгновение невесомости, когда я посмотрел вниз на океан, быстро поднимающийся ко мне. Никогда раньше не поднимаясь так высоко, я запаниковал, сильно хлопая крыльями, когда начал падать. Пони-пегасы ворвались внутрь, но я сумел прийти в себя и показал, что со мной все в порядке. Покачав головой, я понял, что неудачный ход не произведет впечатления на генерального директора. Если бы я собирался показать публике, на что способен крылатый земной пони, мне пришлось бы знать несколько трюков. Я снова попробовал петлю, и у меня возникло ужасное ощущение невесомости, когда я достиг вершины, но на этот раз я был готов и плавно нырнул, пока не оказался на уровне горизонта. В приподнятом настроении я сделал еще три круга, каждый быстрее предыдущего, и хотя я не мог видеть лица пони внизу, я легко представил, как они смотрят на меня, ошеломленные и в полном восторге от того, насколько я, несомненно, потрясающий. Возможно, с еще несколькими годами практики, я стал бы членом Вондерболтов и первым земным... или, скорее, бывшим земным пони, который попадет к ним. Получив представление, я проверил свои мышцы. Я начинал уставать, но мог продержаться до последнего трюка, прежде чем закончить, и я собирался сделать его лучшим из всех. Сделав глубокий вдох, я полетел к облакам наверху, мои крылья хлопали изо всех сил, и я летел все быстрее и быстрее, пока мне не показалось, что я действительно могу коснуться белой пушистости. За ними лежало безоблачное небо и светило солнце. Я собирался это увидеть. Или, по крайней мере, я так думал, потому что мне показалось, что моя голова внезапно стала легкой и невесомой. Мое зрение затуманилось. Следующее, что я помню, это то, что я падаю, мои ноги болтаются передо мной, а крылья бесполезно развеваются по бокам. Моргая, я попытался понять, что происходит, только чтобы понять, что я падаю в море с головокружительной скоростью. Я запаниковал и попытался взмахнуть крыльями, но понял, что лечу слишком быстро; не было никакой возможности вовремя остановиться перед ударом. Затем налетели пони-пегасы и поймали меня, взмахивая своими крыльями, чтобы замедлить. Но даже их объединенные усилия не смогли поднять нас достаточно быстро, и мы были избавлены от жесткой посадки, когда под нами появилась огромная прозрачная подушка, которая была погружена, когда мы ударились, но замедлила нас настолько, что мы только промокли и были волшебным образом подняты на палубу, где я рухнул в кучу. — Сильверспик! — крикнула Бикбрейкер, подбегая, когда я упал на колени на дрожащих ногах. — Ты в порядке?! — Что случилось? — спросил я. — Ты упал в обморок. Поднялся выше, чем следовало, и твое тело не смогло получить достаточно кислорода. — она выругалась что-то на своем родном языке. — Я должна была это помнить! Подошел Коин Каунтер. — Ты можешь это исправить? Бикбрейкер покачала головой. — Этого можно было бы временно избежать с помощью кислородного заклинания, но его телу придется привыкнуть к полетам на больших высотах. Генеральный директор кивнул и посмотрел на меня. — Когда ты в следующий раз полетишь наверх, Сильверспик, пожалуйста, будь осторожнее. Прошло несколько мгновений, прежде чем я смог собраться с мыслями. — Не волнуйтесь... Я вряд ли сегодня полечу.***
Помимо того, что они чуть не напугали генерального директора до смерти, увидев, как их ценные инвестиции камнем падают с неба, полет прошел успешно. Теперь, зная, что я могу летать самостоятельно, Бикбрейкер повторила одно и то же упражнение несколько раз в течение следующих нескольких недель, с каждым полетом становясь все лучше и лучше. Я даже мог каждый раз подниматься немного выше, мое тело приспосабливалось к большим высотам. В последующие круизы отправилось меньше генеральных директоров, но Коин Каунтер всегда был рядом, с нетерпением наблюдал, как я работаю, и поздравлял меня с тем, что я хорошо справился, когда я спустился на посадку. Он снова был во время моего последнего полета, широко улыбаясь и протягивая мне стакан воды. — Что тебя так радует? — спросил я. — Я думаю, ты готов, — сказал он. — К чему? — К тому, чтобы ты дебютировал на публике. Я знал, что в конце концов мне придется открыться всему миру. Я сам размышлял над этой мыслью в течение последних нескольких полетов, задаваясь вопросом, когда Medicomp захочет продемонстрировать миру свое последнее достижение. Теперь этот момент настал, а вместе с ним и минутное колебание. Выход на публику был большим шагом, и к нему нельзя было относиться легкомысленно... но я готовился к этому больше года. Я совершил все эти полеты, работал над собой больше раз, чем мог сосчитать, и даже научился некоторым трюкам, чтобы доказать свои новообретенные способности. Продолжение практики мало бы что дало мне. — Ну? — спросил меня Коин Каунтер. — Ты готов ослепить Эквестрию? — Я не думаю, что готов, — сказал я ему. Он была ошеломлен, но я быстро добавил: — Я знаю, что готов. Усмехнувшись, Коин Каунтер вытер пот со лба. — Это именно то, что я надеялся услышать.***
В мгновение ока началась подготовка, поскольку Medicomp готовил то, что должно было стать его самой большой пресс-конференцией за всю историю. И когда наступил знаменательный день, я оказался за кулисами, бесконечно поправляя галстук и бесконечно ерзая, пытаясь взять себя в копыта. Это был мой большой публичный дебют, и я не хотел все испортить. — Перестань так сильно волноваться, — поддразнила Бикбрейкер. — Ты прекрасно выглядишь. — Ты уверена? Потому что я не уверен, что это мой лучший галстук. Может быть, где-то здесь есть еще один, который я могу одолжить. Закатив глаза, Бикбрейкер поправила очки и оглядела меня. — Ты прекрасно выглядишь. Тебе не о чем беспокоиться. Я знал, что Бикбрейкер была права, но уверенность от моих испытательных полетов исчезла, сменившись растущим беспокойством. — Прости. Просто... ну, я никогда не был предметом пресс-конференции. — я бросил взгляд в сторону занавеса, прислушиваясь к репортерам, расположившимся за ним. — У тебя есть какие-нибудь советы, как быть в центре внимания? — Будь собой. Надень приятную улыбку и расслабься. Представь себя воплощением... что это за слово? Потрясающе. — Потрясающим? Правда? Она кивнула. — Это помогло мне. Подошел помощник. — Тридцать секунд, мисс Бикбрейкер. — Спасибо. — направляясь к сцене, Бикбрейкер остановилась, положив копыто мне под подбородок. — Это твой момент сиять, Сильверспик. Если это действительно то, что ты должен был сделать, тогда все будет хорошо. Коин Каунтер вышел из-за занавески. Бикбрейкер улыбнулась, поправила мой галстук и последовала за ним, когда Коин Каунтер вышел на сцену и начал свою речь. — Кобылы и джентлькольты, спасибо, что присоединились к нам сегодня... Направляясь к назначенному мне месту за занавесом, я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Это было нелегко из-за звука сотен выключающихся камер, который превратится в ураган шума, когда я выйду. Коин Каунтер продолжал говорить, повторяя мою тщательно написанную речь, чтобы довести предвкушение до лихорадки, но в этом не было необходимости. Медикомп сотворил два чуда; пресса ожидала третьего, и они его получат. Пока я пытался успокоить свое бешено колотящееся сердце, мне пришла в голову одна мысль. В некотором смысле это был конец. Мгновения, которые я провел за сценой, были последними, которые у меня когда-либо были в качестве неизвестного пони. Как только я выйду на эту ковровую дорожку, я стану знаменитостью. За каждым моим движением на публике будут следить и тщательно изучать, и возвращение к моей прежней жизни будет невозможно. Эта прогулка будет путешествием в один конец. — ...Я представляю вам следующее чудо технологии Medicomp. Там, где мы теперь можем дать ноги тем, кто их потерял, и крылья тем, у кого они когда-то были, теперь мы можем подарить полет пони, которые всегда этого хотели. Бежать было слишком поздно. Но я и не собирался этого делать. Я не собирался позволять страху овладеть мной. Это был мой единственный в жизни шанс чего-то добиться, и я был бы дураком, если бы сбежал от него. — Кобылы и джентлькольты, я дарю вам первого земного пони, которому дали искусственные крылья! Занавес раздвинулся, и на меня буквально обрушилась стена света, на мгновение ослепив меня. Сработал инстинкт, и я чуть не отступил. Но я... я этого не сделал. Я вышел на эту сцену, стараясь не обращать внимания на страх, когда ставил одно копыто перед другим, совершая это путешествие в один конец из своей прежней жизни. Огни продолжали мигать. Я принял самое красивое, эффектное выражение лица, какое только мог, притворяясь моделью на показе мод, предметом гордости и зависти всех присутствующих, надеясь, что это отвлечет меня от желания вырвать. Но с каждым шагом становилось все легче. Быть в центре такого пристального внимания было чем-то, чего я никогда раньше не чувствовал. Воздух был заряжен энергией, и я чувствовал удивление окружающих. — Жеребец, которого вы видите до того, как родились, был земным пони, — сказал Коин Каунтер. — У него не было ни магии, ни каких-либо способностей к полету, но у него была мечта: подняться над землей и летать в небесах. Судьба сказала, что он никогда этого не сделает, но теперь мы позволили ему осуществить эту мечту и мечты других земных пони, которые хотят парить, как их братья пегасы. Камеры продолжали мигать, когда делались фотографии. Но я больше не боялся. Это было так хорошо, так правильно, так... опьяняюще, когда на тебя так смотрели. Творилась история, и я был тем, кто это творил. Это была моя награда, моя победа после стольких трудов и усилий, и я собирался наслаждаться ею изо всех сил. Я расправил крылья и повернулся, позволяя сфотографировать со всех сторон, включая шрамы там, где они были прикреплены. А потом я прыгнул, зависнув в воздухе. Зрители ахнули, когда я пролетел по воздуху, проделав несколько быстрых трюков, которые я неустанно практиковал, когда летел над океаном. Это длилось всего несколько секунд, но произвело желаемый эффект, поразив толпу. Они знали, что мир никогда не будет прежним, и у них было место в первом ряду, чтобы наблюдать, как все это происходит. Не в силах устоять, я высоко поднял передние копыта, словно подзывая их, как принцесс. И, как я и хотел, они сошли с ума, выкрикивая вопросы, щелкая фотографиями, как будто завтра не наступит, и вели себя как поклонники перед ангелом, спустившимся с небес. Я ухмыльнулся. Нет, это не было похоже на то, чтобы увидеть ангела. Это было все равно что увидеть бога.***
Когда наступил вечер, я стоял в спортзале, глядя из окна на город внизу. С такой высоты все было мирно и спокойно, с такой высоты, когда жизнь шла своим чередом. Но это была иллюзия. Редакторы, писатели и репортеры, без сомнения, выпускали столько экземпляров завтрашних газет, сколько могли. И когда я проснулся на следующее утро, одна из этих газет лежала возле моей комнаты, заголовок объявлял о медицинском чуде века: Medicomp позволяет пони менять расу, а под этим – моя фотография на дорожке. Как пони, который никогда раньше не привлекал внимания средств массовой информации, было огромным потрясением увидеть себя и прочитать о себе в статьях. И когда я выглянул в окно, то увидел огромные толпы, собравшиеся у основания башни. В дверь постучали. Открыв ее, я обнаружил там Коин Каунтера и Бикбрейкер. — Доброе утро, Сильверспик,— сказал Коин Каунтер. — Я надеюсь, ты видел газеты? Я кивнул. — Замечательно. На самом деле, у нас запланирована публичная сессия вопросов и ответов на сегодня днем, и я надеюсь, что ты присоединишься к нам. На самом деле мне нужно было идти на совещание. В конце концов, зачем устраивать такое, чтобы потом звезда не показывалась? Я, по крайней мере, оценил, что Коин Каунтер проявил вежливость по этому поводу, а не приказал мне уйти. В конце концов, я все еще был сотрудником Medicomp, несмотря на новообретенный статус. — Конечно, я могу прийти, — сказал я. Когда в тот день состоялось заседание, я был поражен тем, сколько пони пришло. Их, должно быть, были сотни, если не тысяча, и все они хотели хоть мельком взглянуть на меня. Даже за линией охранников и столиками я немного нервничал, теперь зная, что чувствуют кинозвезды, когда их собственные поклонники сходят с ума. Когда Коин Каунтер и Бикбрейкер заняли свои места, я оглядел толпу, задаваясь вопросом, были ли здесь какие-нибудь знакомые лица, потому что я был бы рад ответить на вопросы от них, а не от кого-либо другого. Но там не было ничего, что я мог бы разглядеть... кроме одного. В самом конце толпы я с трудом разглядел безошибочно узнаваемое лицо главного библиотекаря. Мой желудок сжался. Почему она была там? Несколько секунд лихорадочных размышлений, и я пришел к выводу, что ей просто было любопытно увидеть земного пони, у которого появились крылья. Да, так и должно было быть. Затем началась сессия, и в течение следующего часа Коин Каунтер, Бикбрейкер и я разговаривали с толпой, подробно рассказывая об операции, моем восстановлении и тренировках, а также о том, как потребовалось много работы, чтобы добраться туда, где я был. Затем последовали вопросы из зала, почти все из которых были адресованы мне. И как бы трудно ни было угнаться за шквалом вопросов, я был польщен и быстро втянулся в роль внезапно ставшего знаменитым, радуясь тому, что аудитория уделяет мне свое безраздельное внимание с каждым моим словом. И все же я время от времени поглядывал в сторону библиотекаря. Она не двигалась; она просто смотрела на меня, ее взгляд был пронзительным даже с такого расстояния. Всякий раз, когда я видел этот взгляд, я быстро отворачивался. У меня не было никакого желания впадать в паранойю по поводу того, что она задумала; я уже шел по этому пути раньше и не имел желания повторять его. Наконец, сессия подошла к концу, объявив, что Medicomp хочет, чтобы я попробовал крылья в течение года, и если они все еще будут работать, то компания откроет процедуру для всех, кто их захочет. Только тогда библиотекарь ушла, но не раньше, чем бросила на меня последний взгляд.***
В течение следующего месяца жизнь неслась вперед с головокружительной скоростью. Каждый день я рано просыпался из своей новой квартиры в башне (о моей старой не могло быть и речи, так как я был бы окружен толпой, пытающейся войти и выйти каждый день) и посещал бесчисленное количество мероприятий. Ток-шоу, встречи и публичные демонстрации отнимали у меня время, и для меня было обычным делом не возвращаться в башню Medicomp поздно ночью, не падать на кровать и не отключаться, только чтобы проснуться рано утром на следующее утро и делать все это снова. И все же я прекрасно проводил время, потому что обо мне говорил весь город. Каждый журнал, книга, периодическое издание и СМИ хотели взять у меня интервью, сделать фотографии или и то, и другое. Всякий раз, когда я выходил на улицу, толпы пони окружали меня, стремясь увидеть мои крылья своими глазами. И все же я не возражал против такого внимания. Я был счастлив позировать для фотографий и раздавать автографы, и вскоре я собрал коллекцию книг, статей, писем поклонников и всего, что было связано с моей новообретенной славой. Публика хотела получить все, что могла, от Сильверспика, следующего чуда света, пони, который бросил вызов природе и проложил свой собственный путь. Но было кое-что, что я не мог собрать и выставить на полке, но это было так же важно для меня, если не больше. Всякий раз, когда я разговаривал с другими земными пони, неизбежно находилось несколько, которые говорили мне, что они разделяют мой сон. Они сказали, что я дал им надежду на полет, и если я смогу получить крылья, то и они тоже смогут. Услышать это заставило меня почувствовать себя... ну, супергероем. Многие дни заканчивались тем, что я улыбался от уха до уха, чувствуя себя на вершине мира, никогда не уставая слушать, как я даю надежду и вдохновение столь многим. Купаясь в лучах моих поклонников, я думал, что хорошие времена никогда не кончатся.***
Трудно поверить, что худшее может начаться так просто и так небрежно. Как-то вечером, просматривая почту от поклонников, я наткнулся на письмо от пони, который не одобрял то, что я делал. Удивленный, я рационализировал это, думая, что не каждый пони будет доволен тем, что я делаю. В конце концов, не все пони были довольны ногами и крыльями, так почему это должно быть иначе? Я не думал о письме в течение следующих нескольких дней и забыл о нем, когда однажды посетил ток-шоу, обсуждая свои обычные темы и дискуссии. И когда мы добрались до вопросов аудитории, я ответил на обычные вопросы, думая, что в тот момент не было вопроса, который мог бы меня удивить. Затем один пони, единорог, поднял копыто. — Простите меня за то, что я иду против течения, — спросил он, — но вам не кажется, что менять свою расу опасно? — Возможно, — сказал я, — но кто сказал, что земные пони не должны обладать теми же способностями, что и наши летающие братья? — Но что, если бы каждый земной пони отправился туда, чтобы получить крылья? — Тогда Medicomp будет финансово пригоден в течение следующей тысячи лет. — после того, как смех в зале утих, я продолжил говорить. — Я не думаю, что это будет проблемой. У земных пони все еще есть свои таланты. У них все еще есть связь с землей, они выращивают пищу, и они самые сильные и выносливые пони. Они просто смогли бы летать. — Но разве равновесие жизни не будет нарушено? У нас было бы слишком много пони-пегасов, летающих вокруг да около. — Ну, тогда у нас, вероятно, было бы много фермеров, которые могли бы летать, — сказал я. — На самом деле, теперь, когда я думаю об этом, разве это не было бы улучшением в некоторых отношениях? Земные пони традиционно самые сильные, поэтому у нас будут земные пони, которые могут не только летать, но и быть сильнее обычных пони-пегасов. Они смогли бы сделать вдвое больше. В студии воцарилась тишина. — Вы предполагаете, — спросил единорог, — что пони пегасы устареют? Я быстро понял, что что-то пошло ужасно неправильно. — Нет, нет, вовсе нет, — заикаясь, пробормотал я. — Я имею в виду... не совсем так. То, что я теперь технически пони пегас, не значит, что я могу управлять погодой. Я не могу сидеть на облаках или летать достаточно быстро, чтобы переносить дождевую воду в другую часть Эквестрии. Земные пони не могут делать ничего из этого, и я сомневаюсь, что они когда-нибудь смогут. Аудитория хранила молчание. Ведущий, поняв, что ситуация выходит из-под контроля, быстро прервал нас на рекламную паузу.***
Ток-шоу стало огромным фиаско в газетах в течение следующих нескольких дней. Заголовки кричали о том, как я осудил гонку пегасов, сказав, что она устареет, как только каждый пони сможет получить крылья. Таблоиды были еще хуже, говоря, что я радостно наслаждался описанием того, как земные пони собирались свергнуть принцесс и захватить Кантерлот, и что я ввязался в драку с аудиторией (адвокаты Medicomp быстро отказались от этого). Коин Каунтер быстро провел пресс-конференцию, чтобы заверить общественность, что это совсем не так, и я даже подошел к микрофону, чтобы объяснить свою позицию, но ущерб был нанесен. Я полагал, что пони умны, но я был шокирован тем, как большинство пони, казалось, поверили заголовкам в то, что я сказал, судя по письмам в редакцию, а также объемам почты, отправленной в Medicomp и мне. Я ждал, пока спор утихнет, но этого не произошло. Казалось, что не весь Мэйнхэттен стоял за Medicomp, и что инцидент с ток-шоу дал им разрешение выйти из укрытия. Стали публиковаться все больше статей с осуждением компании за вмешательство в то, с чем не следует связываться. Чем больше я читал, тем больше был потрясен. Я думал, что возможность получить крылья порадует всех. Я не мог понять, почему было так много негатива. Нуждаясь в подзарядке от столь частых выходов на публику, я несколько дней оставался в башне, пытаясь забыть о публике и фиаско на ток-шоу, читая книги, расслабляясь и деля еду с Бикбрейкер в ее квартире, но это не сработало. Конечно, не помогало и то, что всякий раз, когда я видел Мангуса, он хихикал надо мной, без сомнения, наслаждаясь тем, как я выставляю себя дураком. Однажды вечером, наконец, бросив свои книги, я сосредоточился на чтении писем, отправленных мне, желая понять, почему пони были так расстроены. Может быть, я смог бы понять, почему и предложить подходящий ответ. Половина писем, которые я получил, поддерживали меня, говоря, что пресса явно выставила меня идиотом, но другая половина в основном разглагольствовала о том, что я расист, как я ненавижу пони пегасов, как я хотел взорвать Клаудсдейл и прочую ерунду. Когда Бикбрейкер вошла, она увидела мои налитые кровью глаза и сразу же вынула последнее письмо из моих копыт. — Тебе не следует придавать этому такое значение, — сказала она, кладя копыто мне на плечо. — Это сведет тебя с ума. — Я просто не понимаю, — сказал я. — Я думал, что все будут рады увидеть такие крылья. — Многие так и думают. — Но не все. Я просто не понимаю, почему. Бикбрейкер на мгновение задумалась. — Может быть, потому, что они боятся, — сказала она. — Они боятся, что способность получить крылья повергнет мир в хаос. И, как некоторые из них могли бы сказать, перемены не всегда хороши. Я застонал. Бикбрейкер положила другое копыто мне на плечи. — Не переживай так сильно. Мы просто должны показать им, что ты все еще остаешься собой. Ты не монстр. Я не мог не переживать из-за того, что происходило, но кивнул в знак согласия. В тот момент я просто испытал облегчение от того, что Бикбрейкер была со мной, и, что более важно, что она была на моей стороне.***
На следующий день Коин Каунтер созвал экстренное совещание, на котором присутствовали мы с Бикбрейкер. Ситуация с связями с общественностью, хотя и не была ужасной, развивалась неудачным образом, и необходимо было немедленно принять меры, чтобы исправить ее. Слово было открыто для предложений, и многие высказались, но один из коллег генерального директора предположил, что, возможно, мы могли бы провести рекламный тур по всей Эквестрии, путешествуя из города в город, чтобы все пони увидели меня и поняли, что я не монстр. Все присутствующие согласились, что это была хорошая идея, включая меня. Не только потому, что я мог бы помочь работать над улучшением ситуации, но и потому, что я с нетерпением ждал идеи выехать на некоторое время за пределы Мэйнхеттена. Надеюсь, одной из остановок будет Седловая Ланка, потому что, кроме нескольких писем, я не встречался со своими родителями со времен Летнего фестиваля, и сейчас было бы подходящее для этого время. Кроме того, есть ли лучший способ показать им, как далеко зашел их сын, чем показать свои крылья? Были приняты меры, и поезд был зафрахтован. В то время как большая часть руководства Medicomp останется в Мэйнхеттане, Коин Каунтер поедет с нами, а также Мангус и несколько его охранников для обеспечения безопасности. Меня это совсем не устраивало; я мог смириться с необходимостью безопасности, но я бы предпочел любого Мангусу и его зверям. И все же день нашего отъезда наконец настал. Собрав все наши вещи, Коин Каунтер, Бикбрейкер и я сели в официальный вагон и поехали на станцию, где нас ждал наш специальный поезд, в комплекте с более крупными, чем обычно, вагонами, более элегантными, чем обычный пассажирский поезд; Medicomp хотел произвести большое впечатление этой поездкой и делал все остановки. Когда мы поднялись на борт, двери были закрыты, и частный поезд Medicomp отправился по мосту Баклин и начал нашу экскурсию по Эквестрии. Все остальные в поезде были взволнованы, включая меня. Сидя в вагоне, я наблюдал, как мимо проплывал мост, и вода под нами искрилась под солнцем. Для нас все казалось свежим и готовым; за мостом лежала вся Эквестрия и бесчисленное множество других пони, которых можно было убедить понять, что это не работа злой компании, и что это может помочь улучшить жизнь, как это улучшило мою. Я был убежден, что мы сможем убедить их принять эту идею. Все, что нам нужно было сделать... что я должен был сделать... это завоевать их расположение. Насколько это будет сложно?