The Monster Below (Монстр)

      — Сильверспик. Я застонал. — Сильверспик, проснись. Я моргнул и увидел Бэкбрейкер, стоящую рядом с кроватью. Было так чудесно видеть ее; я улыбнулся. Она не улыбалась. — Твои родители внизу. Они хотят поговорить с тобой. Она ушла. Я повернулся к часам и увидел, что уже полдень. Я проспал всего полтора часа. Каждая частичка меня ничего так не хотела, как вернуться в мирное забвение и оставаться там как можно дольше. Но выражение лица Бикбрейкер... Я видел ее злой, разъяренной и печальной, но это было что-то другое. Это меня беспокоило. Пока я спал, разразилась гроза, и звук проливного дождя, бьющего в окна, преследовал меня, когда я устало встал с постели, чуть не плача от боли в ногах. Мои мышцы так болели, что я едва мог ими пошевелить. Сделав несколько неуверенных шагов, я с облегчением обнаружил, что, по крайней мере, все еще могу ходить. Прихрамывая к двери, я медленно спустился по лестнице в гостиную. Мама и папа сидели в своих креслах, а Бикбрейкер – на одном конце дивана. Мангус тоже был со всеми. Никто не улыбался. — Сильверспик, — сказал папа. — Присаживайся. Поморщившись, я подошел к дивану и сел между Бикбрейкер и Мангусом. Я не мог сказать, о чем думал первый, но второй уставился на меня глазами, способными пронзить сталь. — Что происходит? — спросил я, изо всех сил стараясь не зевать. — Сильверспик, — сказал папа. — Ты что-нибудь делал прошлой ночью? Я внезапно проснулся. — О чем ты говоришь? — Когда мы с твоей мамой проснулись сегодня утром, мы обнаружили, что дверь в подвал открыта. Мы спустились вниз и обнаружили, что часть стены обрушилась. Моя челюсть сжалась. — Как это произошло? — Я... Я не мог уснуть, — сказал я, быстро соображая, — поэтому решил немного осмотреться. Я спустился в подвал, обнаружил, что часть стены обвалилась, и вошел, чтобы осмотреть ее. — Что-нибудь случилось? Я покачал головой. Моя мать напряглась. — Сильверспик, — сказал папа, — там что-нибудь случилось? — Нет. — Тогда почему мы нашли кровь на полу? Или на ковре перед дверью в подвал, где он поднимался по лестнице в ванную? — он увидел мой бок, дважды взглянул на повязку и кончики пореза, которые все еще были видны. — И как ты получил эти раны?! — Из стены торчал острый камень, — сказал я так быстро, как только мог, проклиная себя за глупость, что не прибрался после выхода из подвала. — Я случайно порезался об него. — Сильверспик, — сказала мама, — мы с твоим отцом проспали до одиннадцати. Мы не делали этого с тех пор, как оба были подростками, возвращающимися с ночной вечеринки. — Ну, ты, наверное, очень устала, — сказал я. — Такое случается время от времени. — Но не с того дня, когда все было легко. — Может быть, ты что-то подхватила. — я взглянул на Бикбрейкер, надеясь, что шутка сможет поднять настроение. — Может быть, вы все подхватили сонную болезнь Седловой Арабии или что-то в этом роде. Никто не засмеялся. Мама глубоко вздохнула. — Когда я пошла заварить чай после пробуждения, я заметила, что были использованы некоторые из моих трав. Твой отец не заваривает чай, и Бикбрейкер говорит, что она тоже его не заваривала. Как Мангус и другие охранники. Она больше ничего не сказала, но было очевидно, на что она намекала. Сейчас было не время рисковать. Включив свое обаяние, я сказал: — Ну, на самом деле это вполне объяснимо. Вчера вечером я положил в суп немного твоих трав и специй, думая, что это может усилить аромат. Но откуда мне было знать, что это ингредиенты для снотворного чая? Немного краски, казалось, исчезло с лица мамы. — Я никогда этого не говорила. Мое сердце чуть не остановилось. — Разве я сказал "снотворный чай"? Я имею в виду, я думал, что это усилители вкуса. Я ошибся, я неправильно прочитал этикетки, я.. Мое отступление никого не обмануло. — Ты взял все необходимые ингредиенты, чтобы приготовить снотворный чай, — сказала мама. — Тот самый, который я учила тебя делать, когда ты был маленький. Все уставились на меня, и я практически почувствовал, как изменился воздух, когда они сложили два и два вместе, осознав правду. — Ты... Ты накачал нас наркотиками? — прошептал папа. Мое обаяние имеет большое значение, но оно не может скрыть вопиющую ложь или когда обнажается очевидная правда. — Ты накачал нас наркотиками. — прорычал Мангус. — Нет. — мой голос был тихим. — Это не так. — Не лги мне! — сказал Мангус. — Но я этого не делал... — Перестань врать! — крикнул Мангус. — Ты пытался убить меня! — Я никого не пытался убить или накачать наркотиками! Откуда мне было знать, что суп усыпит всех?! И, кроме того, я его съел! Вы все видели, как я устал! — Но если ты так устал, — сказал папа, — тогда почему ты не смог заснуть прошлой ночью? На это у меня не было ответа. Мангус покачал головой. — Милая Селестия, ты жалок! Даже когда правда выходит наружу, ты продолжаешь лгать! — он ударил копытами друг о друга. — Ну, когда я закончу с тобой, ты будешь... — Мангус, — сказал папа. — Достаточно! — Ваш сын пытался убить меня! — Никакая комбинация трав в этом доме никого не может убить, — сказала мама. — Не имеет значения. Этому маленькому подонку нужно преподать урок! — Если у этого будут какие-то последствия, это сделаем мы, а не ты. Рог Мангуса загорелся, и он оттолкнул моих родителей к стене. — Очень жаль! Он повернулся ко мне, отступил назад для удара, но был магией отброшен через диван и впечатан в стену. — Мангус Блюхорн! - взревела моя мать, ее рог светился в тандеме с рогом моего отца. — Тебе больше никогда не будут рады в нашем доме. Ты немедленно покинешь этот дом и никогда не вернешься! Дверь магией открылась, и Мангус вышвырнули, как мусор, дверь захлопнулась и заперлась за ним. Но мои родители на этом не остановились; все жалюзи в доме задернули, а заклинания были выпущены в стены и окна, полностью запечатав дом, так что даже такой пользователь магии, как Мангус, не мог проникнуть или подслушать. Дело сделано, мои родители успокоились, им потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Я остался на месте, не зная, что делать. Я никогда не видел, чтобы мои родители так вели себя по отношению к другому пони. Когда они снова открыли глаза, мои родители подошли к дивану и встали передо мной. — Сильверспик, пожалуйста, скажи нам правду, — сказала мама. — Мы злимся, но если ты скажешь нам, почему ты сделал то, что сделал, тогда мы, по крайней мере, сможем понять. Они наблюдали за мной, ожидая ответа. Так же поступила и Бикбрейкер. Я подумал о том, чтобы солгать им, сказать им то, что они хотели бы услышать. Но если бы их можно было заставить понять, и если бы я мог склонить их на свою сторону, они были бы сильными союзниками против неизбежной конфронтации с Мангусом. Зная, что я должен был сделать, я встал с дивана и направился к лестнице. — Сильверсп... Я поднял копыто, показывая всем оставаться на своих местах. Поднявшись наверх, я собрал свои седельные сумки, затем спустился вниз и бросил их на пол. Остальные в замешательстве наблюдали, как я глубоко вздохнул и вытащил рог, положив его на пол, чтобы все могли видеть. Мои родители и Бикбрейкер ахнули. — Где ты это взял? — спросил папа. — Под горами, — сказал я ему. — Что? — Я спускался туда прошлой ночью, — сказал я, мое сердце бешено колотилось. — Я спустился вниз, потому что нашел личный дневник Квиверквилла. Он говорил о потерянной цивилизации и роге ее короля. Я хотел этот рог, так что я.. Я накачал вас всех наркотиками, потому что не мог рисковать, что кто-нибудь проснется и обнаружит, что меня нет. Никто не произнес ни слова. — Я пошел по туннелю, который прорубил Квиверкилл, и пробрался в лабиринт, в конце концов найдя рог. Но на обратном пути на меня что-то напало. Оно преследовало меня, и вот так я получил их. — я сорвал повязку, показал, насколько велик был мой порез на самом деле. — Я вышел и запечатал проход. Это было два часа назад. — я сел на диван, чувствуя себя опустошенным. — Это правда. Самую долгую минуту в моей жизни никто не произносил ни слова. Никто ничего не сказал. Они просто уставились на этот рог и на меня. Я ждал. — Ты... Ты был готов рискнуть жизнями своей собственной семьи ради... рога? — сказал папа. — Нет. Я понятия не имел, что эта штука была там, внизу... — Но он мог бы подняться еще выше. Это могло бы убить нас. Папа шел по пути позора за то, что могло случиться, вместо того, чтобы случилось. Я должен был остановить его. — Да, это могло быть так. Но я остановил это. Я... — Ты чуть не убил эту семью, Сильверспик! И для чего? Дурацкий рог?! Милая Селестия, как ты мог быть таким глупым?! Ты... — Ты что, не слышал ни слова из того, что я только что сказал?! Я не знал, что он там был, хорошо, пап?! Понятия не имел! Я не знал! Мама выглядела так, словно была на грани того, чтобы расплакаться. — Зачем? Зачем тебе делать что-то подобное? — Мама, я.. — Почему? Пожалуйста, скажи мне, почему?! Я не мог смотреть на нее. Я повернулся к Бикбрейкер, ища поддержки, утешения, чего угодно. Но вместо этого я увидел только такое же растерянное лицо, как и у всех остальных. — Из-за вас, — сказал я. Мама была сбита с толку. — Нас? Но как ты?... — Ты помнишь, мама, что ты думала обо мне, когда я был маленький? — я повернулся к папе. — А ты, пап? Ты помнишь, как ты думал, что я урод? Как тебе было стыдно за меня? Что я не был тем драгоценным маленьким единорогом, которого ты всегда хотел? Мама покачала головой. — Сильверсп... — А я знаю. Мои самые ранние воспоминания связаны с тем, как вы оба заглядываете в мою кроватку и выглядите крайне разочарованными. Я не собирался быть твоим драгоценным маленьким заклинателем, которого ты мог бы научить. Я не собирался продолжать семейную родословную. Я был жалким земным пони! Ты не хотел меня! — Это не так! — сказал папа. — Мы очень хотели тебя! — Это ложь! — Нет, это не так! Оно... — Да, это так! И ты это знаешь! Папа попытался заговорить, но опустил голову. — Хорошо, я признаю это... Мы были разочарованы тем, что ты не был единорогом. С тех пор как мы поженились, мы с твоей матерью ничего так не хотели, как иметь ребенка, которого мы могли бы учить и передавать все, чему мы научились. И когда ты родился... Ты прав, сынок. Я не собираюсь лгать. Мы были разочарованы. Моя грудь сжалась. — Но это изменилось. Мы тоже изменились. Мы знали, что ты хочешь быть чем-то большим, но я никогда не думал, что ты зайдешь так далеко, чтобы изменить свой вид. Это... Это... — Это что-то неестественное, — сказала мама. — Что-то, чего просто не должно быть. Я прикусил губу. — Как давно ты себя так чувствуешь? — С тех пор, как мы увидели первые газетные репортажи. Когда ты показал нам крылья, я не был уверен, стоит ли менять свое мнение, но после инцидента с хеклером, а теперь и с рогом... Я думаю, что пришло время. — Какое? Мама и папа посмотрели друг на друга. — Сильверспик... — сказала мама, — тебе нужно отказаться от этих крыльев. — Нет. — я покачал головой. — Ни за что. — Тебе не обязательно производить на нас впечатление. Изменение вида не заставит нас любить тебя еще больше. — С чего ты взяла, что я пытаюсь произвести на тебя впечатление? — сказал я. — Ты думаешь, я делаю это для тебя? Нет, я делаю это для себя. Мне надоело быть никем! — Но ты же не никто! — Как раз таки наоборот! Я всегда был таким! Никто из вас не знает, каково это – быть единственным пони в школе, который не умеет колдовать, или быть единственным пони во всем городе, который отличается от всех остальных и который никогда, никогда не сможет этого изменить. — я указал на рог. — С ним я наконец-то стану кем-то! Кем-то важным, кем-то, кто действительно может сделать что-то важное! — Но это действительно то, чего ты хочешь? — Да! — Но что это тебе дало? Эти крылья сделали тебя счастливым? Я не мог ему ответить. — Тебе нужно отказаться от этого, Сильверспик. Эта твоя... одержимость не принесла ничего, кроме плохого. — Ты этого не знаешь. — Ты прав. Не знаю. Но я знаю, что вся страна разделена; половина думает, что ты следующее чудо света, другая половина думает, что ты ходячее богохульство против самой природы. Ты можешь быть в безопасности здесь, но снаружи у тебя нет такой защиты. И что еще хуже, ты превращаешься в то, чем ты не являешься. — Это неправда. Папа вздохнул, качая головой. — О, сынок, как ты можешь быть таким глупым? Ты... Прежде чем я даже осознал, что делаю, я выстрелил в дюйме от папиного лица. — Не смей так меня называть! — крикнул я. — Ты слышишь меня, папа?! Слышишь?! Папа посмотрел на меня так, как будто увидел незнакомца. Мама сделала шаг назад. — Сильверспик, — тихо сказал папа, очень тщательно подбирая слова. — Есть кое-что, что говорили пони, когда они впервые приехали в Эквестрию... — О, ради Селестии, только не еще одна из твоих идиотских историй! — Это не история. Это поговорка, и тебе нужно ее услышать. Древние пони говорили, что глубоко внутри каждого из нас, глубоко под кожей и костями, находится существо. По мере того как мы растем, мы подпитываем его своим выбором. Мы можем воспитать в нем сострадание, терпимость и готовность к переменам. Но мы также можем подпитывать его гневом, нетерпимостью и эгоизмом. Когда мы вырастаем, эта сила управляет нами: она может быть хорошим существом... или монстром. Я покачал головой. — Во мне нет какого-то существа, папа. И ты тоже. Это глупая сказка. — Которая звучит правдиво. — Правда в том, что я собираюсь кем-то стать, и ни одна из твоих старых историй меня не остановит. — я посмотрел на маму. — Вы должны гордиться мной. Я уже вышел за рамки того, чем был. И с этим рогом я наконец стану тем, кем ты всегда хотел меня видеть. Я смогу использовать магию! Наконец-то ты можешь научить меня, как всегда хотел. Разве это не то, чего ты хочешь? Мама долго смотрела на меня. — Нет, — сказала она. — Я этого не хочу. Она протянула копыто и коснулась моего подбородка. — Я просто хочу своего сына. Я покачал головой. — Я твой сын. Я сделал шаг назад. — Я просто собираюсь быть тем, кого ты всегда хотел. Бикбрейкер наконец заговорила. — Сильверспик... Я повернулся с замиранием сердца, потому что тон Бикбрейкер уже выдал то, что она собиралась сказать. — Может быть... Может быть, твои родители правы. Я имею в виду, может быть, мы могли бы... Я не слышал, что она сказала, в ярости от того, что все пошло так неправильно. Сначала мои родители, а теперь Бикбрейкер... они не собирались принимать мою сторону. Если бы я был более отдохнувшим, моего обаяния в сочетании с логикой и разумом было бы достаточно, чтобы склонить маму, папу и Бикбрейкер на мою сторону. Но я был измотан, и любой шанс поколебать их исчез. Мама выглядела совершенно побежденной. И когда я посмотрел на папу, я ожидал, что он будет таким же. Но вместо этого он посмотрел на рог, потом на меня. Он вздохнул. — Прости, Сильверспик, но это зашло уже достаточно далеко. Я знаю, ты возненавидишь меня за это, но потом поблагодаришь. Его рог засветился, и рог, за который я так боролся, поднялся в воздух. Папа закрыл глаза, сосредоточился, и его собственный рог начал выбрасывать искры, и в одно мгновение я понял, что он собирался сделать. Хотя рога довольно прочны, они не являются небьющимися. Опытный заклинатель может, приложив достаточную силу, сломать его. Один щелчок, и рог навсегда станет бесполезным. Мама все еще была слишком потрясена событиями последних нескольких минут, чтобы магией удержать меня, а Бикбрейкер была слишком далеко, чтобы схватить меня. Папа сосредоточил все свое внимание на роге. Это была большая ошибка. — НЕТ! Мои мышцы, измученные и искалеченные, были вынуждены к отчаянным действиям, когда я втащил своего отца в сеялку. Рог выпал у него из копыт, и я схватил его прежде, чем он успел прийти в себя. Я подбежал к двери и пинком распахнул ее, выбегая наружу. Я слышал, как Мангус кричал на меня, но я проигнорировал его, пытаясь уйти как можно дальше, прежде чем кто-нибудь из них использовал свою магию, чтобы оттащить меня назад. Но я был не в той форме, чтобы пробежать больше нескольких секунд, не повредив ноги. Взмахнув крыльями, я взмыл в небо, уносясь так быстро, как только мог, не обращая внимания на ледяной дождь, который обрушивался на меня. Я должен был убежать от них всех и спрятать рог где-нибудь в безопасном месте, где они не смогли бы его найти. Внизу Бикбрейкер и мои родители выбежали из дома и бросились за мной. Я не мог слышать их криков из-за дождя, но я бы все равно их не слушал. Они бы не поняли. Если бы они отказались внять доводам разума, то не помогли бы мне, даже если бы я рассказал им о Мангусе. И если я расскажу им о библиотеке, они в конце концов сообщат в полицию, если я не сдамся. Мне нужно было придумать другой способ, какой-нибудь другой способ включить этот рог без Бикбрейкер и не дать ей и моим родителям вмешаться. Без сомнения, они обратились бы к Коин Каунтеру и, возможно, к властям, чтобы остановить меня, так что мне пришлось бы действовать быстро и использовать всю возможную силу, и тогда никто не смог бы меня остановить. Я сильнее взмахиваю крыльями, пытаясь набрать высоту и расстояние. Вот тогда-то это и случилось. Сначала это было незначительно, просто легкая боль в правом плече, которая длилась секунду. Но потом боль пришла снова, и намного сильнее, чем раньше, она исходила от того места, где мышцы крыльев были сросшимися с моей спиной. Я ахнул и пошатнулся, пытаясь пробиться сквозь это. Затем боль практически взорвалась, и все мое правое плечо было в агонии. Мышцы свело судорогой, напрягаясь до тех пор, пока они полностью не сомкнулись, и я поклялся, что почувствовал влажное хлюпанье мышц, отрывающихся от кости. Я упал, кувыркаясь кубарем, отчаянно взмахивая левым крылом, пытаясь восстановить контроль, сильно кусая рог, отчаянно пытаясь защитить сокровище, ради которого я рисковал своей жизнью. Посмотрев вниз, я увидел, что мне не суждено было превратиться в кровавое пятно на траве, потому что я нырял к озеру, расположенному между деревьями, в котором я часто плавал, когда был жеребенком. Тогда это было убежище, где я мог быть свободным и притворяться, что плыву в затонувший город в чистой голубой воде. Но теперь вода была серой и мутной, и я мчался к ней. Я сделал последнее, отчаянное усилие, чтобы подтянуться, и мое левое крыло напряглось изо всех сил... пока его тоже не свело судорогой, и я закричал в агонии, теперь свободно падая, и ничто не могло меня удержать. Вода устремилась ко мне, и я услышал, как Бикбрейкер выкрикнула мое имя. Возникло ужасное ощущение, будто я врезался в неподвижную влагу, и все погрузилось во тьму.