The Monster Below (Монстр)

      Когда я почувствовал, что просыпаюсь, все болело. Мои ноги, спина и крылья чувствовали себя так, словно по ним часами били бейсбольной битой. На мгновение я подумал, что умер, но понял, что это не так. Мертвые не чувствуют боли. Со стоном я открыл глаза. Я был удивлен, обнаружив себя в спальне Бейбрейкер, и еще больше удивился, оказавшись в ее постели. Я попытался вспомнить, как я туда попал, но единственное воспоминание, которое у меня осталось – это удар о воду. После этого... ничего. Потом я понял, что у меня нет рога. Испуганный взгляд показал, что его в комнате нет. Я попыталась встать с кровати, отчаянно пытаясь найти свое сокровище, но мои ноги затекли и болели, а в спине была острая, колющая боль. Протянув копыто за спину, я нащупал несколько трубок, подсоединенных к коже между моими крыльями, которые были встроены глубоко в мои мышцы. Я испугался, как и любой пони, и попытался выдернуть трубки и иглы. Я бы так и сделал, если бы дверь не открылась и Бикбрейкер не ворвалась внутрь. Судя по глубоким мешкам у нее под глазами, она не спала уже несколько дней, но насторожилась, услышав мою панику. — Бикбрейкер! Что происходит?! Почему я... Она поспешила и схватила меня за копыта, оттягивая их от моей спины. — Ты в безопасности, — сказала она, крепко держа меня за копыта. Я попытался вырваться, но она отказалась отпускать. — Это подействовало успокаивающе, и желание вырвать трубки наконец исчезло. Когда Бикбрейкер увидела, что я снова спокоен, она оглядела меня. — Ты чувствуешь какую-нибудь боль? — У меня в спине иголки, — простонал я. — И такое чувство, что меня избили битой. — Ты сломал несколько костей, когда упал в воду, — сказала Бикбрейкер. — Тебе повезло, что ты особо ничего не сломал. Тебе также повезло, что мы добрались до тебя так быстро; еще минута или две, и ты бы утонул. — она протянула копыто мне за спину и проверила трубки. — Как долго я был в отключке? — Три дня. — Бикбрейкер нахмурилась. — Согни свои крылья. Я попытался, но остановился, когда меня пронзила острая, похожая на нож боль. Бикбрейкер ничего не сказала, но нельзя было не заметить обеспокоенное выражение на ее лице. — Бикбрейкер, почему мы вернулись сюда? Она села на кровать. — Когда тебя вытащили из озера, мы отвезли тебя обратно в дом твоих родителей, где я осмотрела тебя. Но без надлежащего медицинского оборудования я ничего не могла сделать, поэтому нам пришлось отвезти тебя обратно на поезд. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, почему она сделала это вместо того, чтобы отвезти меня в больницу: в поезде был вагон с медицинским оборудованием, так что пони можно было лечить на борту, если возникнет чрезвычайная ситуация, пока мы были за много миль от ближайшего города. — Когда мы посадили тебя в поезд, я провела полное диагностическое сканирование. Рентген, образцы крови, работы. — И? Бикбрейкер схватила трубки и выдернула их. Я чуть не закричал от боли. — Извини, — сказала она. — Лучше всего вытащить их всех сразу. Я кивнул, слезы текли по моим щекам. — Ты что-то говорила? — Твои кости заживут, и хотя ты порвал несколько мышц, они заживут через несколько дней. — А как же мои крылья? Что с ними случилось? Бикбрейкер занервничала . Мой желудок сжался. Сделав глубокий вдох, Бикбрейкер сказала: — Согласно рентгеновским снимкам, мышцы, которые мы имплантировали тебе на плечи... Ну, они разваливаются на части. — Что? — Я взяла образец мышц и провела полную диагностику, проверив его на все известные нам состояния. Я не могу понять почему, но они умирают; это почти так же, как если бы твое тело отвергало их. — Но это невозможно! — сказал я. — Они у меня уже несколько месяцев! — Да, и если бы там был изъян, мы должны были найти его раньше. Но, возможно, разрушение происходило очень медленно и только что достигло критического уровня, подобно тому, как болезнь может гноиться месяцами, может быть, даже годами, не будучи обнаруженной. Я должен был запаниковать, но чувствовал себя странно спокойным. Теперь, когда я знал, что происходит, мы могли сосредоточиться на поиске лекарства. — Итак, что нам теперь делать? — Сильверспик, я не знаю, как выразить это мягко, поэтому я буду откровенна: твои мышцы крыльев уже слишком разрушены, чтобы заживать самостоятельно, и я не думаю, что хирургия что-нибудь даст. И мы не можем оставить их в покое, потому что, когда они умрут, начнется некроз, и в твой кровоток попадут токсины. По сути, твои крылья отравят тебя. — Бикбрейкер покачала головой. — Есть только одна вещь, которую мы можем сделать... Мы должны удалить твои крылья. Шок от услышанного был настолько велик, что мой разум онемел. — Нет... Нет, мы найдем способ это исправить. Ты всегда так делаешь. — Ты думаешь, я не пробовала, Сильверспик? Пока тебя не было, я ввела в мышечный образец все известные мне антибиотики, все стероиды и гормон роста, но ничего не помогает. В лучшем случае я могу замедлить процесс, но результат будет один и тот же, что бы мы ни делали. — Тогда я смогу купить новый комплект крыльев. Ты можешь удалить их и вставить новый набор. Бикбрейкер покачала головой. — Мышцы генетически идентичны тем, что у тебя есть сейчас. И даже со всеми химическими веществами, которые мы введем, твое тело все равно будет отторгать их. Это похоже на пересадку конечности: организм воспринимает новую конечность как инородное тело и атакует ее. Ты можешь замедлить процесс с помощью лекарств, но это приведет к отторжению конечности, несмотря ни на что. Это была борьба с тем, чтобы не запаниковать; все происходило слишком быстро. — Но почему? Почему именно сейчас? — Хотела бы я знать, Сильверспик. Никто не знает. Но мы должны действовать, пока не стало еще хуже. Я могу назначить операцию на вторую половину дня. Я покачал головой. — Нет. — Сильверспик, Я... — Я слышал, что ты сказала, но я не собираюсь так легко сдаваться. — Я ничего не говорила о том, чтобы сдаться. Мы должны сделать это, чтобы спасти твою жизнь. — Ты сказала, что можешь замедлить этот процесс с помощью лекарств. Я возьму их вместе со всем остальным, что ты можешь мне дать. Мы выиграем немного времени, чтобы придумать план. — Сильверспик, ты не понимаешь... — Нет, это ты не понимаешь! — огрызнулся я. — Эти крылья – для меня все! Ты говоришь о том, чтобы разрушить мою мечту! — Чтобы спасти твою жизнь! Если ты сохранишь эти крылья, ты умрешь! — Я готов рискнуть. — Но я не нет! Я не могу позволить тебе вот так разбрасываться своей жизнью! — Это мой выбор, а не твой. И разве медицинский кодекс не гласит, что все пациенты имеют право делать свой собственный выбор? Бикбрейкер заволновалась. — Ну? Бикбрейкер кивнула. — Да, это так. Но... — Тогда я сохраню свои крылья, и все. Вставать с кровати было больно, но мне удалось доковылять до ванной. Мне нужно было самому увидеть крылья и убежать от Бикбрейкер. Я понял, о чем она говорила. Я знаю, что она хотела как лучше, но она не понимала, насколько ценными были для меня крылья. Потерять их было бы почти невыносимо. Добравшись до ванной, я включил свет и посмотрелся в зеркало. Мои крылья были такими же, какими были всегда. Они не были обесцвечены и не имели признаков разрушения. Я попытался растянуть их, но продвинулся всего на несколько дюймов, прежде чем боль пронзила меня, заставив остановиться. Только тогда я заметил черные пятна на своих плечах. Выйдя из ванной, я обнаружил, что Бикбрейкер смотрит в окно на город внизу. Она была похожа на пони, заблудившуюся в море, плывущую по течению, не зная курса и даже не зная, куда направляется. Я подошел к ней. — Бикбрейкер... Я знаю, что ты желаешь мне добра, но это слишком важно для меня. Но мы пройдем через это. Мы найдем способ сделать все лучше. — Ты можешь оказать мне хотя бы одну услугу? — спросила Бикбрейкер, ее глаза все еще были прикованы к зданиям и улицам внизу. — Ты можешь хотя бы все обдумать? Это было справедливое предложение; возможно, прояснив мою голову и обдумав все, я мог бы найти неожиданное решение. — Так и сделаю. Бикбрейкер вздохнула. — Спасибо. Желая начать очищать свой разум и найти свое сокровище, я направился к двери. Я почти ушел, когда кое-что понял. — Бикбрейкер, мои родители знают, что не так с моими крыльями? Она кивнула. — Ты, наверное, догадываешься, чего они от тебя хотят. — А как насчет Коин Каунтера? Знает ли он? Еще один кивок. — Как и компания. Я поморщился. Вот тебе и все, что нужно держать в секрете. Но была еще одна последняя вещь, которую я хотел знать, возможно, больше всего на свете. — А как насчет рога? Где он? Упоминание о моем сокровище заставило Бикбрейкер почувствовать себя неловко. — Он в безопасном месте, — сказала она. — Ты все еще сжимал его, когда мы вытаскивали тебя из озера. Твой отец хотел уничтожить его прямо здесь и сейчас, но мне удалось убедить его не делать этого. Указала, что мы все еще могли бы как-то его использовать. — Где он? — В безопасности. Это все, что тебе нужно знать. Я чуть было не завел эту тему, но передумал. Я не хотел усугублять и без того нестабильную ситуацию, заставляя Бикбрейкер злиться или расстраиваться еще больше, чем она уже была. Так что, не сказав больше ни слова, я ушел.

***

      Направляясь в тренажерный зал Medicomp, я прошелся по дорожке, позволяя своим мыслям блуждать где придется. Вошло несколько пони; они узнали меня, но держались на расстоянии, возможно, чувствуя, что я не в настроении разговаривать. Или, возможно, это было потому, что они заметили черные пятна и не хотели рисковать заразиться какими-либо болезнями, которые у меня могли быть. Я гулял уже час, когда вошел другой пони. Заметив меня, он подошел, подстраиваясь под мой темп. — Так и думал, что найду тебя здесь, — сказал Коин Каунтер. — Похоже, тебе всегда нравилось бегать по дорожке. Я кивнул. — Ты чувствуешь себя лучше? Я покачал головой. — Бикбрейкер рассказала тебе, что случилось? Коин кивнул. — Ты думаешь, мне следует удалить крылья? Коин на мгновение задумался. — Здоровье и безопасность наших сотрудников превыше всего, — сказал он, — и мы не хотим, чтобы ты умер. Если нет способа спасти их, не причинив тебе вреда... тогда да, их следует удалить. Его честность была освежающей, хотя и отрезвляющей. — Общественность что-нибудь знает? — Мы привлекли много внимания прессы, когда тур был отменен, и трудно вытащить знаменитость без сознания из поезда и вернуться в штаб-квартиру Medicomp незамеченным. У таблоидов был день поля; некоторые говорили, что ты мертв, или что ты заразился какой-то паразитарной болезнью, или что твои крылья отравляют тебя. Моя голова поникла. — Отлично. Мы прошлись еще немного. — Если вы не возражаете, если я укажу на это, сэр, вы, кажется, ужасно спокойно относитесь ко всему этому, — сказал я. Улыбка Коин Каунтера была мрачной. — Наверху была большая паника. У нас было много встреч, пока тебя не было, мы пытались решить, что делать. Если мы обнародуем то, что происходит с крыльями, это подорвет доверие к компании. Если мы будем молчать, нас обвинят в том, что мы пытаемся что-то скрыть. — он вздохнул. — Простых ответов не найти. — Что произойдет, если вы все-таки выйдете на публику? — Продажи наших конечностей упадут. Доверие потребителей сделало бы то же самое. Если наши клиенты увидят, что с тобой случилось, они будут бояться, что то же самое в конце концов случится и с ними. Общественность паникует, цены на акции падают, прибыль падает до нуля, и Medicomp может обанкротиться. — его улыбка стала еще мрачнее. — В лучшем случае: продажи в конечном итоге восстановятся после длительной пиар-кампании и тщательного тестирования, чтобы выяснить, что не так и как этого избежать. — А с кем-нибудь еще такое случалось? Коин Каунтер покачал головой. — Ежедневные проверки пегасов не показывают никаких проблем. Похоже, ты единственный, кто пострадал. Я не думал, что можно чувствовать себя хуже, но оказалось, что я ошибался. — А пока мы все еще можем сосредоточиться на других наших продуктах, — сказал Коин Каунтер, пытаясь отвлечь меня. — У нас есть автоматизированные хирургические отделения, которые вот-вот выйдут из строя. И мы даже можем провести исследование рога, который принесла Бикбрейкер. Мои уши встали дыбом. — Я не уверен, что мы можем с этим сделать, так как мы не можем делать рога, но мы все равно могли бы что-то извлечь из этого... — Где он? — спросил я. — Рог всмысле? — Заперт в наших лабораториях. Не хочу рисковать тем, что что-то повредит или загрязнит его. — прежде чем я успел надавить на подробности, часы Коина запищали. — Что ж, похоже, совет директоров созвал еще одно заседание. Я поговорю с тобой позже. Желая предложить больше поддержки, но зная, что он нужен, Коин Каунтеру пришлось согласиться на то, чтобы бросить поддерживающий - хотя и неуверенный - взгляд в мою сторону, когда он поспешил уйти, оставив меня наедине с моими мыслями.

***

      Во второй половине дня я боролся со своими мыслями, множество из которых пытались завладеть моим вниманием. Крылья, рог, компания... все смешалось в кучу неуверенности, страха и замешательства. Я часами ходил по этой дорожке, пытаясь решить, что делать. Сохранить крылья или избавиться от них? Идти за рогом или оставить его? Что касается последнего, то я решил пока оставить все как есть. Крылья были более насущной проблемой, и я взвесил все за и против того, чтобы оставить их или позволить Бикбрейкер удалить их, а также долгосрочные последствия. Это было нелегко, но в конце концов я принял решение: я сохраню свои крылья. Существовал определенный риск. Этого я не мог отрицать. Но мои крылья были частью мечты, и я бы не отказался от нее. Я могу принимать любые лекарства, чтобы сдерживать распад, что дало бы мне время найти лекарство. Medicomp не пожалеет средств, чтобы привлечь своих лучших врачей и химиков к работе в поисках лекарства. Но не только мои эгоистичные желания побудили меня к выбору: если крылья Бикбрейкер или ее конечности окажутся дефектными на базовом, фундаментальном уровне, то ее репутации будет нанесен огромный удар или она будет уничтожена. Все эти годы учебы, работы и исследований будут напрасны. Я не позволю этому случиться.

***

      Когда солнце начало садиться, я вернулся в квартиру Бикбрейкер. Она ждала меня, погруженная в свои мысли, и нервничала больше, чем я думал. — Ты думал о том, что я сказала? — спросила она. Я кивнул. — И? Я знал, что ей не понравится мой ответ, но все равно дал его. — Я собираюсь оставить крылья себе. Лицо Бикбрейкер поникло, и на мгновение я подумал, что она собирается заплакать. Но она взяла себя в копыта. — Как врач, я должна уважать твои пожелания, — сказала она, — даже после того, как проинформировала о том, что произойдет. Я подошел к Бикбрейкер и положил копыто ей под подбородок. — Бикбрейкер, я знаю, ты волнуешься, но это мой выбор. Я пока не собираюсь отказываться от них. И посмотри на это так: если мы найдем лекарство, ты сможешь использовать его на других пони, у которых может возникнуть эта проблема в будущем. Я не был уверен, как Бикбрейкер отреагирует. Она не поднимала шума, не впадала в истерику и не делала ничего нехарактерного. Вместо этого она оставалась спокойной. Выглянув в окно, я наблюдал, как солнце исчезает за горизонтом. Обычно я вставал к ужину, но я не был голоден. Я устал и хотел отдохнуть, давая своему телу все шансы бороться с инфекцией, бушующей под моей кожей. — Может быть, лучшее, что мы можем сделать, это хорошенько выспаться ночью, а утром иметь более ясные головы, — сказал я. Бикбрейкер бесстрастно кивнула. Зайдя на кухню, я проглотил несколько обезболивающих таблеток и лег на диван, но Бикбрейкер велела мне снова лечь в ее постель. Благодарный за ее великодушие, я пошел в ее комнату и скользнул под простыни, радуясь, что дело улажено. Все было приведено в движение, и, надеюсь, утро покажет решение проблемы с крыльями. Выключив свет, я закрыл глаза.

***

      Сон был глубоким и спокойным, и я бы задремал задолго до восхода солнца, если бы что-то не разбудило меня посреди ночи. Я не знаю, что заставило меня шевелиться. Возможно, шестое чувство предупреждало меня, что что-то было поблизости. Моргая, я огляделся, темнота на мгновение дезориентировала меня. Я думал, что снова нахожусь под горами, в ловушке во тьме с чем-то грязным и мерзким. Но потом я увидел огни Мэйнхэттена за окном и вспомнил, что я в безопасности. Ничто не могло причинить мне вреда в башне Медкомп. Тем не менее, многочисленные тени давали незваному гостю множество мест, где можно было спрятаться. Я изучал комнату, высматривая движение и прислушиваясь к дыханию или прикосновению одежды к мебели. Я не обнаружил ни того, ни другого и решил, что слышал, как Бикбрейкер ходила в ванную. Откинув голову на подушку, я закрыл глаза. Вот тогда-то я и услышал топот копыт. Они входили в комнату. Послышался шепот. Я не мог разобрать, что было сказано, за исключением того, что это были две пони, которые казались осторожными, вероятно, пытаясь не разбудить меня. Они подошли ближе. Еще несколько секунд, и они доберутся до меня. Я никогда не давал им шанса, вскакивая с кровати, каждый мой мускул взрывался от внезапного движения. И на секунду это застало моих преследователей врасплох, но они быстро пришли в себя, потому что я услышал голос, сказавший: “Сейчас!” На меня обрушился поток магической энергии, и мне показалось, что меня покрыли невидимым цементом, потому что мое тело застыло совершенно неподвижно. Я не мог пошевелиться, не мог открыть рот или пошевелить голосовыми связками, из-за чего замолчал. Паря над кроватью, мои глаза метнулись по сторонам, я увидел, как пони вышли из тени. Мангус ухмыльнулся, без усилий удерживая меня на месте. Рядом с ним наблюдала Бикбрейкер, едва способная выдержать мой пристальный взгляд. — Как рыба на веревочке, — сказал Мангус. — Прости, Сильверспик, — сказала Бикбрейкер. В отличие от Мангуса, она не наслаждалась ситуацией. — Врач должен уважать желания своих пациентов... если только их жизни не угрожает непосредственная опасность. Я уставился на нее, не в силах издать ни звука. Стремясь поскорее уйти, Бикбрейкер вышла из комнаты. Мангус последовал за мной, держа меня между ними двумя. Я мог только наблюдать за ней, пока мы шли к лифту, а затем в хирургическое крыло. Оказавшись там, мы прошли в подготовительную комнату, где Бикбрейкер быстро переоделась в хирургическую форму. Ее помощники уже ждали нас, избегая моего взгляда. Мангус опустил меня лицом вниз на каталку, и помощники быстро надели на меня кожаные ремни, затянув их так, чтобы у меня не было шанса ускользнуть, как только магия закончится. И хотя они могли с легкостью двигать моими конечностями, я даже не мог дернуться. — Знаете, док, — сказал Мангус, — за это у вас могут отозвать медицинскую лицензию. Оперировать кого-то без его согласия и все такое. — Если я это сделаю, значит, так тому и быть. Мангус был удивлен. — Ты готова отказаться от всей своей карьеры ради одного парня? Рывок Бикбрейкер, и последний ремень был затянут. — Да. Ассистенты вкатили меня в операционную. Мангус и Бикбрейкер последовали за ним, первый продолжал использовать свою магию, когда каталку закрепили на месте и выдвинули оборудование: ножи, хирургические ножницы и лотки, достаточно большие, чтобы вместить мышцы. Аппарат для анестезии был включен, и Бикбрейкер подошла к моему лицу с черной маской в копыте. — Прости, Сильверспик, — прошептала она, — но, пожалуйста, поверь мне, когда я говорю, что это для твоего же блага. Я хотел закричать, крикнуть ей, чтобы она остановилась, но промолчал, когда маска закрыла мне рот. И когда химикаты проникли в мои легкие, анестезия начала погружать меня в сон. Но в отличие от моей первой хирургической процедуры, я не прошел спокойно. Я боролся изо всех сил, зная, что как только я засну, я буду бессилен остановить Бикбрейкер. Но это была битва, в которой я не мог победить. Через несколько секунд все погрузилось во тьму и тишину.

***

      В отличие от первой операции, во время которой было мирное небытие, я видел сны. Но мои сны были кошмарами, наполненными тем, как я бежал по темным скалистым проходам, из которых не было выходов, и стенам, о которые я продолжал ударяться, резав бока и кожу. И все это время меня преследовало невидимое чудовище, которое чуть не лишило меня жизни. Теперь он снова атаковал, его длинные пальцы царапали мою спину, оставляя глубокие царапины помимо порезов от острых камней. И как бы я ни бежал, как бы ни был велик мой ужас, я не мог убежать от этой твари. Огромным прыжком мерзость прыгнула мне на спину, глубоко зарываясь, когда она дернулась назад, разрывая усики и разрывая нервы, когда мои крылья были вырваны, оставив зияющие дыры в моих плечах. Я поскользнулся и упал на собственную кровь, скользя, казалось бы, вечно, едва успев обернуться и увидеть существо, стоящее передо мной, высоко поднимающее крылья, купающееся в крови, текущей из обрубков, и смеющееся, его демонический, бессловесный голос, жестокий за пределами воображения, наслаждающийся моими страданиями. Я закричал. Я плакал и пытался пробиться назад, схватить свои крылья, когда они таяли передо мной. А потом тварь сделала выпад, широко открыв пасть. Вот тогда-то я и проснулся с криком. Или, скорее, я попытался закричать, потому что у меня что-то было во рту. На мгновение мне показалось, что я очнулся от одного кошмара и попал в другой, но понял, что это неправда. Стены вокруг меня были белыми и пахли дезинфицирующей жидкостью. Я лежал на животе на приподнятой больничной койке, не в силах пошевелиться из-за ремней, которые крепко держали меня. Страх овладел мной, и я дернулся, пытаясь вырваться, одновременно зовя на помощь. По крайней мере, я попытался, потому что понял, что у меня на рту был намордник; я видел такое устройство, когда впервые осматривал здание. Врачи, показавшие мне его, надеялись, что им никогда не придется им пользоваться, потому что он был разработан для того, чтобы заставить замолчать пациентов, которые не переставали кричать или шуметь. Я бился и боролся, сражаясь, как дикий зверь, который всю свою жизнь знал свободу, только для того, чтобы ее у него отняли в одно мгновение и без всякой причины. Неужели Бикбрейкер поместила меня сюда? Неужели она считала меня каким-то сумасшедшим, который вырвется на свободу и убьет всех, если ему представится такая возможность? Я бился, полный решимости вырваться на свободу и требуя знать, почему она это сделала, только для того, чтобы остановиться. Моя спина... было больно. Дрожа, я едва смог повернуть голову достаточно далеко, чтобы взглянуть на свою спину. Я чуть не упал в обморок от того, что увидел. Моя спина была обнажена, если не считать швов на плечах. Мои крылья исчезли.