The Monster Below (Монстр)

      Прошло совсем немного времени, прежде чем Бикбрейкер вошла в комнату ожидания в сопровождении Магнуса и трех санитаров. Она была спокойной и профессиональной, когда подошла ко мне и сказала, что с меня снимут намордник, если я буду сохранять спокойствие и не буду набрасываться. Я не сделал ни малейшего движения, чтобы показать, что услышал ее. Бикбрейкер спросила меня, понял ли я, что она говорит. Когда я не ответил, Мангус сказал, что все это пустая трата времени и что я явно не собираюсь сотрудничать. Но Бикбрейкер проигнорировала его, приказав санитарам снять намордник. Мангус запротестовал, но она сказала, что мы ничего не добьемся, если будем обращаться со мной как с животным в клетке. Санитары работали быстро, используя свою магию, чтобы снять намордник. Я оставался неподвижным, не делая ни малейшего движения, чтобы укусить их. Подойдя совсем близко к моей зоне досягаемости укусов, Бикбрейкер задала мне несколько вопросов, желая знать, испытываю ли я какую-нибудь боль и понимаю ли я, что произошло. Я не ответил ей. Мангус снова вмешался, сказав, что я закатываю тихую истерику и не заинтересован в разговорах. Но Бикбрейкер отказалась сдаваться, сказав, что я, вероятно, буду чувствовать себя лучше в знакомой обстановке. Она велела санитарам перенести кровать в ее квартиру. Меня катили по коридорам, на меня таращились испуганные пони, видя, как меня толкают, как дикого зверя в клетке. Их шок был еще сильнее, когда они увидели мою пустую спину. Я больше не был пони-пегасом, а слишком обычным земным пони. Никем. Мы добрались до квартиры Бикбрейкер, и после некоторой быстрой перестановки мебели она поставила мою кровать перед окном, выходящим на Мэйнхэттен. Как только все было на месте, она спросила меня, не хочу ли я чего-нибудь. Я ничего не сказал. Понимая, что Мангус, вероятно, был прав насчет истерики, она сказала, что оставит меня на некоторое время в покое, но скоро вернется. Она ушла с санитарами, которые заперли за ними дверь. Мне оставалось наблюдать, как Мэйнхэттен проводит свой день, наблюдая, как пони-пегасы летают по небу, свободно летая, куда пожелают.

***

      Наступила ночь, и Бикбрейкер вернулась в сопровождении двух санитаров-единорогов. — Привет, Сильверспик. Я надеюсь, ты чувствуешь себя немного лучше. Я ничего не сказал. Бикбрейкер поставила на стол несколько контейнеров с едой. — Я принесла тебе немного еды. Подумала, что ты, наверное, голоден. — открыв один, она подошла и показала мне бутерброд внутри. Я даже не посмотрел. — Сильверспик, пожалуйста, ты должен поесть. Ты не ел никакой твердой пищи с тех пор, как мы покинули Седловую Ланку. Я не хочу вставлять в тебя питательную трубку, но мне придется это сделать, если ты не будешь сотрудничать. Тебе нужны питательные вещества. И если ты хочешь хранить молчание... что ж, ты можешь. Она положила бутерброд обратно на стол, затем начала расстегивать мои ремни. Санитары бросились вперед, но Бикбрейкер показала им, чтобы они оставались сзади, когда она расстегнула последний ремень, а затем подошла к столу. Несколько минут я оставался неподвижным. Затем я встал с кровати, подошел к столу и начал есть, медленно, методично откусывая кусочки. Санитары остались на своих местах, не сводя с меня глаз. Бикбрейкер попыталась съесть свой бутерброд, но у нее не было аппетита. — Сильверспик... Я знаю, ты злишься на меня, и я принимаю это. Ты имеешь на это полное право, но, пожалуйста, пойми: я всего лишь пыталась тебе помочь. Я продолжал есть. — Я пришла к выводу, что, основываясь на результатах моих анализов, твоя жизнь находилась в непосредственной опасности из-за заражения мертвыми тканями. Я полагала, что независимо от того, что я сказала, ты откажешься удалить их, даже если они были в нескольких минутах от того, чтобы смертельно отравить тебя. Я откусил еще кусочек. — Время поджимало, и я не знала, что делать, поэтому пошла к Мангусу и попросила его помочь мне. Я думала, что он этого не сделает, учитывая все это фиаско с наркотиками, но на самом деле он был очень нетерпелив. Он хотел просто ворваться и забрать тебя, но я убедил его подождать, пока ты уснешь. — она нервно хихикнула. — Ну, я знаю, что в ближайшее время мы не сможем подкрасться к тебе, чтобы потревожит. Я проглотил полный рот сэндвича. — Тебе также интересно, почему мы привязали тебя так, как мы это сделали. По правде говоря, я просто не знала, как ты отреагируешь, обнаружив, что пропали крылья, будешь ли ты логичным или жестоким. Я не знала и допустила ошибку, проявив осторожность. И, пожалуйста, поверь мне, если бы был какой-то другой способ избежать этого, любой вообще, я бы им воспользовалась. Я бы отдала все, что угодно, чтобы облегчить тебе боль. Я продолжал молчать. — Ты, наверное, удивляешься, почему я так рисковала ради своего секретаря. Что ж, причина такова... Бикбрейкер сделала паузу, пытаясь подобрать слова, все время обливаясь потом. — Причина в том, что... ты мой друг. Мой единственный настоящий, на самом деле. Она встала со своего места и подошла ко мне поближе. Санитары вздрогнули, но Бикбрейкер жестом велела им оставаться на местах. — Сильверспик... С тех пор как у тебя появились эти крылья, я наблюдала, как ты мучаешься из-за них. Я сильно беспокоилась о тебе, особенно когда казалось, что у нас ничего не получается. Я надеялась, что ты тоже это поймешь, но ты этого не сделал. А потом были твои родители... Они пришли ко мне после презентации в Седловой Ланке и спросили меня, делают ли крылья что-нибудь с тобой, с точки зрения личности. Я сказала им, что да, я так и думала. Я перестал есть. — А потом все это случилось: рог, нападение на своего отца, отказывающийся видеть причину; ты становился одержимым. Я слышала, что это происходит с другими пони, Сильверспик. Мои коллеги, они видели, как пони разрушают себя, преследуя мечты, которые они не могут осуществить. Они становятся настолько одержимыми, что забывают о своих семьях, своей работе, обо всем. Она остановилась, вытирая пот. — Да, я забрала твои крылья, но только для того, чтобы спасти твою жизнь. Сильверспик, которого я знаю, добрый и вежливый, не нападает на других и не рискует своей жизнью из-за таких пустяков. Я знаю, что, возможно, ты предпочел бы умереть без этих крыльев, но я.. Я не могла этого допустить. Не после всего этого. Она сделала еще один шаг ближе ко мне. — С тех пор как мы встретились, ты поощряешь меня. Ты был тем, кто помогал мне всякий раз, когда случались плохие вещи. Теперь я хочу тебе помочь. Я хочу, чтобы ты увидел, что у тебя может быть хорошая жизнь без крыльев. Я знаю, ты мне не веришь, но это правда. И когда мы были в Седловой Ланке, я пыталась найти способ рассказать тебе, но у меня так и не было возможности. Но сейчас... Что ж, сейчас, похоже, самое подходящее время, как и любое другое. Она протянула руку и взяла мое копыто в свои. Санитары сделали шаг вперед. Бикбрейкер посмотрела мне прямо в глаза. — Сильверспик... Я так долго считала тебя другом, но теперь... Что ж, теперь я хочу сделать следующий шаг. Это как в школе, когда юные пони говорили своим парням, что они им "нравятся, нравятся". Сильверспик, Я... Ты мне нравишься, нравишься. И твои родители, когда они поняли это, предложили мне показать тебе, какая у тебя могла бы быть жизнь, если бы... если бы мы двое были... вместе. Она остановилась, прикусила губу и ждала, что я что-нибудь скажу. Я ничего не сделал. Бикбрейкер вспотела. Ее начало трясти. — Пожалуйста, Сильверспик, скажи что-нибудь. Я снова ничего не сказал. — Пожалуйста... Я знаю, что моя карьера, вероятно, закончена. Я могу потерять свою медицинскую лицензию за то, что оперировала тебя. И если твои крылья исчезли, то, вероятно, исчезнут и остальные. И если это произойдет...что ж, у меня ничего не останется. Я буду никем. Но ты будешь у меня. Мы можем проложить себе путь через это. Пожалуйста. — Ты уничтожила ее, — прошептал я. — Что? — Ты разрушила мою мечту, — сказал я. — Я не хочу разрушать ничью мечту, — быстро сказала Бикбрейкер. — Я тоже не хотел разрушать твою, но... — Лжец. — я встал со стула так сильно дрожа, что мне пришлось схватиться за него, чтобы не упасть. — Ты гнилой, вонючий, маленький лжец. Санитары напряглись, готовые схватить меня. Мое сердце бешено колотилось. Я никогда раньше не чувствовал себя таким злым. — Все эти годы, все эти усилия, потраченные впустую жалким щенком, который слишком легко сдался. Я не вижу того, что я когда-либо видел в тебе с самого начала. Бикбрейкер сделала шаг назад. — Что? — Проснись Бикбрейкер! — огрызнулся я. — Ты действительно думаешь, что я помог тебе по доброте душевной? Что я заботился о твоих мечтах или имел в виду только твои лучшие намерения?! Нет! Я использовал тебя, а ты была слишком глупа, чтобы понять это! Бикбрейкер побледнела. — Я сказал тебе то, что ты хотела услышать, нашептал предложения, дал тебе идеи, и ты попалась на них как леска с крючком и грузило! — я не мог остановиться, слова вылетали все быстрее и быстрее. — Я даже манипулировал самим Medicomp с помощью этих безмозглых генеральных директоров, которые могут думать только о всемогущем и не видят пяти футов перед собой! Все это было сделано для того, чтобы получить эти крылья! Чтобы получить рог! А теперь, из-за того, что у тебя была паническая атака, все испорчено! Ты меня слышишь?! Испорчено! Годы работы прошли, и все это из-за тебя! Бикбрейкер молчала. То же самое было и с санитарами, которые не могли поверить в то, что слышали. — Все это время... вся эта доброта... твоя дружба... — прошептала Бикбрейкер. — Это было все... ложью? Я отвернулся. — Скажи мне, что это неправда, — сказала Бикбрейкер дрожащим голосом. — Пожалуйста, скажи мне, что это неправда! Я продолжал молчать. — Скажи мне! — взмолилась Бикбрейкер, слезы падали на пол. — Скажи мне! Пожалуйста, скажи мне! — Я... Я не знаю, — наконец сказал я. — Я не знаю. — Ты не знаешь, правду ты говоришь или нет?! Я развернулся. — Я сказал, что не знаю! — я закрыл глаза, глубоко вздохнул. — Может быть, ты действовала, чтобы спасти мою жизнь. Хорошо. Дело сделано. И, может быть, ты действительно спасла мне жизнь. Но я не сдаюсь. Я собираюсь купить еще одну пару крыльев. У меня достаточно денег, чтобы купить их, и Medicomp захочет, чтобы я вернулся. Так что я заберу их, прослежу, чтобы это больше не повторилось, и все будут счастливы. Бикбрейкер вытерла слезы. — Ты не сможешь. — Что? Ты собираешься остановить меня? Пристегнешь меня обратно и будешь держать взаперти в своей квартире до конца моей жизни? Она покачала головой. — Пока тебя не было, я рассказала генеральному директору о том, что происходит, и о том, насколько плохи твои ткани плеча. Я сказала им, что мы должны прекратить продавать крылья, пока не выясним, в чем дело. Они согласились; компания собирается объявить об этом общественности завтра. — Я все равно подожду. Я куплю другую пару, когда они станут лучше. Бикбрейкер фыркнула. — Нет, Сильверспик. Я также сказал им, что крылья несовместимы ни с кем, кто не является пегасом. Мое сердце замерло. — Ты... Ты этого не знаешь! — Я проверила. Я использовала часть твоей ДНК с образцом крыльев, сделала то же самое для другого земного пони, затем подвергнула ДНК пони-пегаса другому образцу. Крылья пегаса в порядке, но образец земного пони забраковал мышцы. Твой образец тоже сделал это. Я сказала генеральному директору, что, основываясь на этих результатах и на том, что случилось с тобой, они должны прекратить продавать крылья не-пегасам... Навсегда. Она снова шмыгнула носом. — Они согласились. Краска отхлынула от моего лица. — Прости, Сильверспик, но я не могла позволить другим пройти через то, что пережил ты. И я знала, что ты снова попытаешься обзавестись крыльями. Я... Я должна была защитить тебя от самого себя. Это было просто для твоего же блага. Что-то оборвалось внутри меня. Вытирая последние слезы, Бикбрейкер сказала: — Теперь мы можем с этим разобраться... — Убирайся. — прошептал я. — Сильверспик, мы оба сумасшедшие, но мы... — Убирайся. Она взяла мое копыто. — Пожалуйста, мы можем... — УБИРАЙСЯ! — закричал я. Бикбрейкер была так застигнута врасплох, что упала на пол. Так же поступили и санитары. Но их шок был ничто по сравнению с потрясением Бикбрейкер, которая в ужасе уставилась на меня. Я никогда не повышал на нее голос и не кричал с неприкрытой яростью души, у которой отняли единственную цель в жизни. И в этот момент, увидев ненависть в моих глазах, она поняла, что все, что я сказал раньше, было правдой. Бикбрейкер попятилась назад. Она издала только один мучительный всхлип, прежде чем выбежать из комнаты. Санитары, потрясенные тем, что представитель Medicomp в таком отчаянии, пошли с ней. Боль пронзила мои теперь пустые плечи. Разъяренный, я попятился назад, схватил швы там, где когда-то были мои прекрасные крылья, и вырвал их, рыча от боли, пока не закричал. Кровь брызнула на стены, когда я дернулся, разбив стол и отправив еду в полет по комнате. Я брыкался, бился и бессвязно кричал, больше не чувствуя ничего, кроме чистой, нефильтрованной ярости от несправедливости всего этого. Наконец я остановился. Комната была разорвана в клочья, стол, диван и стулья разрушены, люстра наполовину разбита, а в стенах проделаны дыры. Я развернулся, ища что-то еще, что я мог бы уничтожить, что-то драгоценное и прекрасное, что я мог бы разорвать на части. Но там ничего не осталось. Я уничтожил все это. Долгое мгновение я стоял, питаясь только адреналином, который затем улетучился, оставив меня опустошенным и чувствующим себя более опустошенным, чем когда-либо, и более одиноким, чем когда-либо. Я рухнул на землю, рыдая, желая, чтобы все просто исчезло.