***
Я понятия не имею, как долго мы с Магнусом останемся здесь одни. Поскольку невозможно определить время, это может быть час, несколько минут или даже дней. Но это не может быть так долго: тот, кто привел нас сюда, не может оставить нас страдать или сходить с ума. Никто не настолько жесток или нецивилизован. И если этот доктор спустился сюда, это означало, что мы не должны были умирать. Поскольку мне больше нечего делать, все, что я могу сделать, это ждать. Тот, кто отправил нас сюда, вернется. Они должны это сделать. Бикбрейкер... Пожалуйста, пусть с ней все будет в порядке.***
Наконец я чувствую движение надо мной. Подняв голову как можно выше, я вижу, как доктор снова спускается вниз, неся с собой еще один фонарь. Она ставит его на другую сторону колодца, а затем отступает в сторону, как будто освобождая место для кого-то еще. Четыре пони летят вниз и приземляются на пол, одетые в темно-фиолетовые доспехи с перепончатой оборкой на шлемах и голубым кошачьим глазом на нагрудниках. Они те, кто отвечает за это место? Охранники? Тюремщики? Следователи? Подождите... Я видел этих охранников раньше, на фотографиях и в газетных статьях. Они не звери и не мучители, а королевские стражники, те, кто служит... Нет... Этого не может быть. На самом деле этого не может быть... Большая тень падает на пол, когда охранники вытягиваются по стойке смирно, и закутанная в плащ фигура принцессы Луны приземляется рядом со своими охранниками, взмахивая гигантскими крыльями. Я... я не могу дышать. П... Принцесса Луна стоит передо мной. Не картинка, не фасад из папье-маше и картона, а настоящая плоть и кровь. Я видел ее фотографии раньше, но видеть раньше меня... это нереально. Это похоже на сон. Луна смотрит на Мангуса, а затем ее голубые глаза встречаются с моими. Если бы я мог содрогнуться, я бы содрогнулся. Принцесса Ночи смотрит на меня. Луна задерживает на мне взгляд еще на мгновение, затем поворачивается к доктору. Эти двое некоторое время разговаривают, но я ничего не слышу из того, что они говорят. Доктор кивает, и рог Луны светится. Яркая, голубая магия окутывает мою голову, и чувства возвращаются ко рту и ушам. Я делаю глубокий вдох, никогда в жизни так не радуясь возможности двигать головой или слышать. Повернувшись к Мангусу, Луна произносит то же самое заклинание. Как только раздробленная челюсть Мангуса обнажается, ее окутывает другое заклинание, мгновенно исцеляющее повреждения. Но нет никакой благодарности от Мангуса за его выздоровление. — Ты! — он воет на меня. — Когда я выберусь отсюда, я разорву тебя... — Тишина. — говорит Луна. Это не крик, но сила в ее голосе пугает даже Мангуса. — ...Никто из вас никуда не денется. — Где мы?! — требует Мангус. — Вы находитесь в камере, предназначенной для содержания самых опасных магических существ, — сказала Луна. — Вы двое нанесли огромный ущерб Мэйнхэттену и должны быть заключены здесь для вашей собственной безопасности и безопасности других. Мангус пытается сопротивляться, но остается неподвижным. — Вас обоих обвинили в попытке уничтожить Мэйнхэттен, — сказала Луна. — Я здесь для того, чтобы установить правду о том, что произошло. Прежде чем мы начнем, кто-нибудь из вас хочет что-нибудь сказать? — Да, — начал Мангус своим самым вежливым голосом. — Другие могут попытаться изобразить меня злобным убийцей. Я признаю, я действительно убивал пони, чтобы получить их рога, но я сделал это только для того, чтобы остановить его. — он пристально смотрит на меня. — Он планировал убить всех в городе, поэтому мне пришлось принять решительные меры, чтобы остановить его! В каком-то смысле удивительно, что Мангус может так быстро придумать ложь. Но он лгал авторитетным фигурам всю свою жизнь. Но на Луну это не действует – она не подает никаких признаков того, что верит ему, когда поворачивается ко мне. — Сильверспик, ты хочешь что-нибудь сказать? Я бы хотел, чтобы моя первая встреча с Принцессой Ночи состоялась где-нибудь еще, а не здесь, и чтобы мы могли встретиться как друзья, а не как следователь и заключенный. Но этому не суждено сбыться. Все, что я могу сделать, это сказать правду. — Мангус лжет, — говорю я. — Не слушайте его, принцесса! Он пытается манипулировать вами! — Мангус безумно улыбается. — Он делал это раньше! Он сделает все, что в его силах, чтобы обмануть вас! Принцесса сама похожа на статую, ее не трогает мольба Мангуса. — Есть много способов раскрыть правду, Мангус Блюхорн. Я наложу на вас обоих заклинание памяти, которое позволит мне и моей сестре увидеть, кто был ответственен за смерть сотен пони. Улыбка Мангуса исчезла. — Вы не потеряете ни одного из своих воспоминаний, и они никоим образом не будут изменены, — говорит Луна. — Это просто создаст копию для нас, чтобы просмотреть. — она поворачивается к Мангусу, который сильно потеет. Он на грани паники, зная, что вся его ложь и обаяние бессильны против такого заклинания. — Нет! — кричит он, когда рог Луны касается его лба. — Нет, нет, нет! Луна закрывает глаза, и голубая магия переходит из ее рога в голову Мангуса. Его крики обрываются, когда он дергается. Как будто в его мозгу что-то происходит, цепи дают осечку, из-за чего он не может сосредоточиться. Процесс длится почти минуту, и когда Луна отстраняется, светящийся шар зеленой энергии выскальзывает из головы Мангуса. Лицо Мангуса становится вялым, измученным. Один из охранников поднимает большой кристалл. Луна направляет шар к нему, где он исчезает внутри, заставляя кристалл светиться ярко-зеленым. Луна поворачивается ко мне. Я сглатываю. — Это будет больно? — спросил я. — Только если ты будешь сопротивляться, — сказала мне Луна. Я мог бы умолять и просить ее не делать этого. Я мог бы даже попробовать свое обаяние, но это только отсрочило бы неизбежное. Таким образом, я сдаюсь, глубоко вдыхаю и закрываю глаза. Я чувствую, как рог Луны касается моего лба, и в меня проникает волна энергии... О, Селестия, такое чувство, что в моем мозгу что-то скользит. Я начинаю качать головой, но потом вспоминаю слова Луны и делаю все возможное, чтобы оставаться неподвижным. Это нелегко, но Луна наконец убирает свой рог, унося с собой ощущение скольжения. Тяжело дыша, я открываю глаза и вижу зеленый шар энергии, плавающий передо мной. Это шар... в котором есть все мои воспоминания и мысли? Прежде чем я успеваю на это смотреть, шар помещают в кристалл, и оба кристалла помещают в запечатанный контейнер. — Мы с сестрой рассмотрим эти воспоминания, — говорит Луна. — ...Поскольку это может занять несколько дней, я заставлю вас обоих окаменеть. — Что?! — кричит Магнус. — Процесс безболезненный, и вы ни о чем не будете знать, — уверяет нас Луна. — Это будет так, как будто прошла всего секунда. — Вы не можете этого сделать! — кричит Мангус. — Вы не можете! Я буду... Он замолкает, когда его рот застывает на месте, а затем и все остальное, снова превращая его в статую. Луна поворачивается ко мне, ее рог загорается. — Принцесса? — я сглотнул. — В... Безопасности ли Бикбрейкер? Луна делает паузу. — Я не знакома с тем, с кем вы говорите. — Она зебра, — заикаюсь я. — Я... Я был с ней на мосту Мэйнхэттен. Она была ранена. Я пытался исцелить ее, когда прибыли Носители. — Почему ты спрашиваешь? — Она... друг. Луна мгновение смотрит на меня. — Я расспрошу о ее состоянии здоровья. Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, загорается рог Луны, и все стихает...***
Я моргаю. Луна и охранники стоят передо мной, но контейнер исчез, как и доктор. Неужели прошло уже несколько дней? Что-то не похоже на это. Мангус моргает, такой же дезориентированный, как и я. Мысль о том, что мы оба были статуями в течение нескольких дней... нервирует. — Мы с сестрой просмотрели ваши воспоминания, — говорит Луна. — И теперь у нас есть полное понимание всего, что произошло. — она пристально смотрит на Мангуса, не утруждая себя тем, чтобы скрыть свое отвращение. — Мангус Блюхорн, мы знаем, что ты начал атаку на Мэйнхэттен. Мангус потеет. — Из-за ваших действий погибли сотни пони. Такое же число лишилось своих рогов и останется калекой на всю жизнь. Хуже того, вы совершили это нападение только ради собственной славы. Мангус на грани паники. — Ваше заклинание было неправильным! — кричит он. — Это... Это был Сильверспик! Он внедрил ложные воспоминания в мой разум! — Не лги, — говорит Луна, и тон ее голоса предупреждает его не испытывать судьбу. — Я не такой! Это его вина! — кричит Мангус. — Во всем виноват Сильверспик! Он заставил меня сделать это! Он... — Молчать! — Луна ревет. Стены дрожат, и Мангус мгновенно съеживается, понимая, что столкнулся с силой, намного превосходящей его собственную. Луна успокаивается, и ее голос возвращается к норме. — Сильверспик мгновенно столкнется с последствиями своих действий, но твой судный момент уже настал. — Вы не можете судить меня, — говорит Мангус. — Только суды могут. Я требую суда! — Обычно вам бы его предоставили. Но из-за характера вашей угрозы и того, что магия, которой вы владеете, представляет опасность для всей Эквестрии, мы с сестрой должны действовать, чтобы предотвратить дальнейший ущерб. Вы хотите что-нибудь сказать, прежде чем я оглашу наше решение? Ясно, что Мангус не сможет победить в этом, и он это знает. Будет ли он молить о пощаде? Интересно, не сломается ли он и не заплачет; возможно, если он осознает весь ужас того, что он сделал, и действительно раскается, Сестры могли бы проявить к нему милосердие. Но Мангус не делает ничего из этого. Страх и ужас уступают место гневу и неповиновению. — Я ни о чем не жалею, — шипит он. — Я всего лишь претендовал на то, что принадлежало мне по праву! Я был предназначен для великих свершений, и никто не собирается меня останавливать! Я выберусь! Я вам покажу! Я всем покажу! Я буду величайшим единорогом, которого когда-либо видела Эквестрия! Луна мгновение смотрит на Мангуса, прежде чем покачать головой. — Нет, ты этого не сделаешь. Мангус Блюхорн, за преднамеренное уничтожение имущества, нанесение увечий и убийство невинных пони, Королевские сестры решили, что ты будешь навсегда лишен крыльев и рога и проведешь остаток своей жизни в подземельях Кантерлота. Хотя вы никогда больше не познаете свободу, мы надеемся, что однажды вы пожалеете о своих преступлениях и начнете путь к покаянию и искуплению. В подземелье тихо. Мангус так потрясен, что даже не может говорить. Долгое мгновение он просто смотрит на Луну. Затем он трясется, и его лицо искажается так, как выглядела бы ненависть, если бы она имела физическую форму. Мангус кричит, это звук крайнего страха, ненависти и бессильной ярости. Загорается рог Луны, и рот Мангуса становится серым, когда его снова заставляют замолчать. Луна поворачивается к своим защитникам. — Стража, оставьте нас. Самый старый охранник смотрит на меня. — Мэм? — Уверяю вас, капитан, я способна постоять за себя. Стражники переглядываются, но подчиняются своей принцессе и улетают вверх, оставив нас троих наедине. Луна идет ко мне. — Мы с сестрой просмотрели твои воспоминания, Сильверспик, и увидели преступления, которые ты совершил, включая незаконное проникновение и нападение. Ты отрицаешь это? Я качаю головой. Если они все видели, тогда нет смысла лгать. — Ваши преступления могут быть менее серьезными, чем преступления Мангуса, но за то, что вы сделали, есть последствия. Я дрожу. — Сильверспик, за совершенные тобой преступления Королевские Сестры решили удалить у тебя крылья и рог, после чего они будут уничтожены. И за ваши действия по незаконному проникновению, нападению на других пони и сотрудников правоохранительных органов, а также за то, что вы накачивали других наркотиками таким образом, что это могло привести к причинению вреда, вы проведете следующие двадцать лет в подземельях Кантерлота. Меня охватывает оцепенение, гораздо большее, чем когда-либо испытанное мной. Двадцать... лет? Она... она сказала, двадцать лет? Я дрожу. — Двадцать... лет? Нет, нет, нет, этого не может быть. Я... Я не могу так долго сидеть взаперти. Там... должно быть, произошла ошибка! Я никого не убивал! Я не пытался никому навредить... нет, нет, я сделал это. Я причинил боль тем охранникам, которые пытались остановить меня на сцене. Я причинил боль своей семье, когда накачал их наркотиками. Я... я.. Я отправляюсь в тюрьму. Двадцать лет... два десятилетия моей жизни прошли. Я закрываю глаза, пытаясь сдержать слезы, которые текут по моим щекам. Я терплю неудачу. Я рыдаю. — Однако... Я в замешательстве открываю глаза. — Многие сказали бы, что ты чудовище. Ты манипулировал другими пони, Сильверспик. Ты лгал, чтобы заставить других делать то, что ты хочешь. Ты отравил свою собственную семью. Ты вызвал массовые беспорядки и напал на представителей общественности. Я прикусываю губу, почти крича ей, чтобы она больше не втирала это. — И все же... когда ты мог позволить раздавить охранника, чтобы защитить свою личность, ты решил спасти его. Ты мог бы использовать своего единственного друга исключительно для собственной выгоды, но все же пришел ей на помощь, когда она в этом нуждалась. И когда ты получил свои способности, ты использовал их, чтобы помогать другим: ты пытался утешить ребенка и помочь старой кобыле перейти улицу. Ты мог бы убить полицейских и охранников, но предпочел сохранить им жизнь. Крошечная искра надежды зарождается во мне. — Ты был готов отказаться от всего, чтобы спасти Бикбрейкер. И когда целый город был в опасности, ты рисковал собственной жизнью, чтобы спасти других. Ты даже спас целую больницу, полную раненых пони, когда мог бы отправиться за Мангусом. — Луна подходит ближе. — Мы с сестрой видели, что ты никогда не хотел завоевывать и доминировать, а только совершенствоваться. Это не действия монстра. Я не могу говорить. — Из-за милости, которую ты оказал, вы свою очередь, мы с сестрой окажем тебе милость. Вместо двадцати лет в подземельях Кантерлота ты проведешь только два. Кроме того, мы также заметили твой дар устного и письменного слова. Такой талант не должен быть потрачен впустую. Поэтому по окончании твоего срока, если ты этого пожелаешь, тебе будет предложена должность официального составителя речей при королевском дворе. Я могу только в шоке смотреть на принцессу Луну. Это... Это должно быть сном. Это не может быть правдой. Но это так. Я не могу удержаться от улыбки облегчения и не могу остановить слезы, которые текут по моим щекам. Но я не хочу этого делать. Магия Луны оживает, и я снова чувствую свое тело, когда камень отступает, пока я снова не становлюсь полностью из плоти и крови ... за исключением верхней части головы, где мой рог остается твердым и непригодным для использования. Я делаю шаг, но чуть не падаю от боли в задней ноге и обнаженных ребрах. Луна накладывает свою магию на обоих, и боль мгновенно исчезает. Оглядываясь назад, я потрясен, обнаружив, что мой бок и нога полностью зажили. Луна, не теряя времени, зажгла свой рог, и мы все поднимаемся вверх. Я застигнут врасплох осознанием того, что Луна сама меня подвезет. Но прежде чем я успеваю насладиться этим, мы оказываемся на вершине шахты и у тяжелых стальных дверей. Они открываются, когда Луна направляет в них магию, и я на мгновение ослеплен, когда мы выходим в светлую комнату с белыми стенами. Охранники Луны присутствуют и огорчены, увидев, что я освобожден из своего каменного заточения. — Он не доставит никаких проблем, — заверила Луна охранников, когда меня сажают на пол. Она украдкой бросает на меня взгляд, который говорит: Разве это не так? Я киваю. — Распорядись, чтобы Мангуса Блюхорна немедленно доставили в Кантерлот, — говорит Луна, указывая на Мангуса, которого посадили рядом со мной. Капитан кивает и указывает стражникам-единорогам, чтобы они забрали Мангуса. Идя рядом с ним, они используют свою магию, чтобы поднять его каменную фигуру с пола, когда следуют за Луной и мной из комнаты и проходят через длинный тюремный блок, перегороженный несколькими сильно укрепленными контрольно-пропускными пунктами. Когда мы подошли к главным воротам, охранники приготовились открыть двери. Мне требуется всего мгновение, чтобы понять, почему, когда на нас обрушиваются бесчисленные вспышки, а также шквал вопросов от репортеров, которые отчаянно хотят увидеть, как принцесса Луна сопровождает самых печально известных заключенных в Эквестрии, и без цепей или других способов ограничения. Мы подходим к массивному, тяжело бронированному экипажу. Когда несколько охранников занимают на нем позицию, я оглядываюсь и вижу, что Мангуса переносят в другую, менее впечатляющую карету. Я смотрю, как он уходит; мне следовало бы пожалеть его. Пожизненное заключение в тюрьму – это то, чего я бы никому не пожелал... и все же для него это кажется справедливым. Все прихорашивания, привилегии и поощрения, которые Мангусу давали в юности, и все надежды на то, что он станет следующей суперзвездой Седловой Ланки, были напрасны. Самая большая надежда Седловой Ланки сейчас – это убийца и преступник. Полные ненависти глаза Мангуса смотрят на меня, когда он левитирует в карету и пристегивается ремнями. Его, который воображал себя величайшим существом под солнцем Селестии, теперь увозят, как кучу мусора, когда я еду с принцессой Луной. Мне будет оказана милость, которую он никогда не получит, и жизнь, которую он никогда не узнает. Эти глаза все еще пристально смотрят на меня, когда двери кареты закрыты и заперты. Луна садится в свой экипаж, и я следую за ней, двери закрываются за мной. Я смотрю в окна, как мы отъезжаем от полицейского участка, толпа расступается перед нами. Карета Мангуса выезжает мгновение спустя, направляясь по дороге в противоположном направлении, пока не пропадает из виду.***
В карете тихо, пока мы едем по улицам Мейнхэттена. Мангус уже исчезает из моих мыслей, когда я откидываюсь на спинку сиденья. Никогда за миллион лет я не думал, что буду кататься с одной из Королевских Сестер. Я чуть не ущипнул себя, чтобы убедиться, что это не сон. И здесь нет ни охраны, ни советников, ни отвлекающих факторов. У меня есть редкая возможность спросить ее обо всем, что я хочу. — Куда мы направляемся? — спрашиваю я, решив начать с малого. Лучше не действовать ей на нервы. — Башня Медикомп, — говорит Луна. — Башня все еще цела? — я мог поклясться, что он был уничтожен во время моей дуэли с Мангусом. — Он был поврежден, но не уничтожен. Его генеральному директору удалось потушить несколько пожаров, которые угрожали его уничтожить. — Коин Каунтер... он жив? Луна кивает. — А мои родители? — С ними все в порядке. Как и с твоей подругой Бикбрейкер. Мое сердце замерло. — Она... — Ее раны зажили. Ей понадобится терапия и консультации, но она будет жить. Я вздыхаю, опускаясь на подушки. — Она... упоминала обо мне? — Да. — Я предложил ей возможность увидеть твои воспоминания о ней, и она согласилась. Я изо всех сил стараюсь не задыхаться. — Что она сказала? Проходит мгновение, прежде чем Луна отвечает. — Она ничего не сказала. — Что? — Она просмотрела твои воспоминания, а потом покинула больницу. — Она не казалась сердитой? Луна качает головой. — Она казалась ошеломленной. О нет... Я надеялся, что Бикбрейкер захочет меня увидеть, но ей просто нужно время, чтобы привыкнуть и оправиться от всего, что произошло. Да, да, именно так... Ей просто нужно время, чтобы исцелиться. Она почувствует себя лучше, как только пройдет несколько дней. Некоторое время мы с Луной едем молча. — Принцесса... Если вы не возражаете, я спрошу, почему вы с Селестией не вмешались во все это? Я имею в виду крылья и ноги. — Мы были в курсе происходящего, но мы с сестрой считаем, что обычные пони имеют право сами выбирать, как должно развиваться общество. Мы вмешаемся только для того, чтобы остановить непосредственные угрозы. Мне приходит в голову, что способность пони магически усиливать себя кажется достаточно большой угрозой, но я решаю не поднимать эту тему. — Но зачем посылать Носителей? Почему бы не прийти самому? Конечно, вы с Селестией смогли бы разрешить ситуацию более эффективно? — мне приходит в голову, что я, обычный пони, не имею права задавать такие вопросы Принцессе. Но она не выказывает никаких признаков обиды. — У нас есть свои причины не желать решать все проблемы самостоятельно, — говорит Луна. — Но я решила отправиться с Твайлайт и ее друзьями в Мэйнхэттен. Однако сначала мне пришлось остановиться в Седловой Ланке; до нас только что дошла весть об обнаружении существа под домом ваших родителей. Это существо! В хаосе всего, что произошло за последнюю неделю, я совсем забыл об этом. — Что случилось? Луна откидывает плащ, открывая многочисленные порезы на своей шкуре, а также огромный порез на шее. Все они были исцелены, но останутся ли от них шрамы, я не могу сказать. Я сглотнул. — Что это было? — Я не могу сказать. Создание этого мира до того, как мы с сестрой пришли на эту землю. Есть много глубоких мест, где все еще существуют монстры и другие кошмары, Сильверспик, и было бы лучше, если бы они остались там. Тот, что под твоим домом, больше никому не причинит вреда. Луна натянула свой плащ обратно на место. — К тому времени, как я прибыла в Мэйнхэттен, Твайлайт и остальные уже прорвались сквозь купол и остановили вас обоих. Мы надеялись убедить вас пойти с нами без применения насилия, но были вынуждены немедленно покончить с ситуацией. — Так вот почему они ударили нас обоих? Луна кивает. Я дрожу. Зная, что Носители рассматривали меня как угрозу... Это пугающая мысль. Экипаж поворачивает за угол, и я мельком вижу в окно площадь Медикомп. — Еще один вопрос, — спрашиваю я. — Заклинание, которое использовал Мангус... Зачем хранить такое опасное заклинание? Почему бы не уничтожить его? — Потому что забыть об ошибках прошлого – значит повторить их снова, — говорит Луна. — Если бы мы забыли, что такие заклинания существуют, мы бы забыли о последствиях их использования. И, боюсь, некоторые заклинания нам однажды придется использовать снова. Но после того, что случилось из-за тебя и Мангуса, все заклинания в библиотеке будут перенесены в Кантерлот, где мы сможем более внимательно следить за ними. — Мангус запомнит их. И если у него будет такая возможность, он воспользуется ими снова. Он захочет отомстить вам. Луна кивает. — Нам придется изменить его память, чтобы удалить заклинание, которое он использовал. Подождите... — Принцесса? Если есть заклинание, которое может стереть или изменить память, не могли бы вы использовать его на мне? Чтобы стереть память обо всем, что я сделал? Можно ли это заменить тюремным заключением? Луна качает головой. — Отказать тебе в твоем опыте означало бы лишить тебя возможности извлечь из него уроки. Я понимаю, к чему клонит Луна, но не могу скрыть своего разочарования. Если бы я мог стереть большую часть своей памяти, чтобы избежать тюрьмы, я бы так и сделал. — То, что мы сделаем с Мангусом – это исключение, а не правило, — говорит Луна. — Взять чью-то память, его личность и изменить ее – значит изменить саму его сущность, его душу. И это то, чего мы с сестрой никогда не хотели бы делать. Она замолкает, и становится ясно, что ничто из того, что я могу сказать или сделать, не заставит ее передумать. Карета останавливается, и двери отпираются. Появляется Луна, и я следую за ней в Медикомп Плаза. Повсюду валяются обломки зданий, и бригады по уборке уже вовсю работают, вывозя куски мрамора и гранита. Над нами пони-пегасы удерживают своих собратьев-единорогов в воздухе, используя магию для стабилизации поврежденных башен, а земные пони работают на строительных лесах, чтобы самостоятельно отремонтировать их. Охранники Луны расчищают путь, пока мы направляемся к башне Медкомп. Из всех зданий на площади оно получило наибольший ущерб, с большими кусками, отсутствующими по бокам и на верхних уровнях. Но оно будет стоять. За дверями уже возведена еще одна сцена, где Коин Каунтер разговаривает на подиуме. У него множество швов, но он не позволяет своим травмам остановить, когда обращается к журналистам, описывая, как все в Medicomp возьмут себя в копыта и восстановятся. Проходит совсем немного времени, прежде чем первый репортер замечает нас. Через несколько секунд все взгляды устремлены на нас с ней, Коин Каунтер и его речь уже забыты. Фотографы и репортеры явно не ожидали оказаться в компании королевской семьи. Коин Каунтер ничем не отличается, благоговея, когда Луна приближается к сцене. — Ваше... Ваше величество. — Приветствую, — говорит Луна. — Мы хотели бы поговорить с вами наедине. Коин Каунтер почти падает в обморок, но быстро приходит в себя. Он хватает микрофон. — Спасибо вам всем за ваше время, но, боюсь, я нужен в другом месте. Охранники Луны торопят нас, не желая оставлять свою Принцессу на открытом месте. Репортеры выкрикивают вопросы, но мы направляемся к башне, оставляя их позади.***
Вестибюль Medicomp пуст. Тем не менее, охранники остаются рядом с Луной, их глаза сканируют каждое место, где потенциально могут прятаться злоумышленники. Коин Каунтер пытается ускорить шаг, но раненая нога замедляет его. Заметив это, Луна замедлила шаг. — Простите, ваше величество, — говорит Коин Каунтер, — но могу я спросить, зачем мы пришли сюда? — Мы здесь для того, чтобы удалить рог и крылья Сильверспика. — Оу. — Коин Каунтер удивлен таким прямым ответом, но я нет. Я надеялся, что удаление произойдет позже, чтобы у меня было время подготовиться... но этому не суждено сбыться. — Это можно сделать? — спросила Луна. — Ну, да, но это займет время, — говорит Коин Каунтер, щелкая копытом, пытаясь вспомнить все, что ему понадобится. — Мне нужно собрать оборудование и материалы и вызвать кое-кого из наших хирургов. — Тогда мы будем ждать. — Очень хорошо. Наверху есть гостиная, в которой вы можете остановиться. Она на пятидесятом этаже. — Коин Каунтер направился к частному лифту и снял свою карточку. — Это единственный лифт, который все еще работает. Он доставит вас прямо туда. — Спасибо, Коин Каунтер. — Луна кивает ему, когда входит вместе со своими охранниками и мной. Один из охранников нажимает кнопку, и Коин отключается, когда двери закрываются. Не останавливаясь для других гостей, лифт быстро достигает пятидесятого этажа, где двери открываются, открывая зал с многочисленными мягкими креслами. Я сажусь в одно, а Луна – в другое, в то время как охранники автоматически становятся у дверей. Здесь, наверху, тихо и спокойно. Нет никаких признаков того, что неделю назад была такая титаническая борьба. Снаружи летают пони, и я слышу шум и суету экипажей, машин и поездов внизу. Мэйнхэттен уже вернулся к нормальной жизни. Жизнь продолжается. Я пытаюсь расслабиться, глубоко дыша, пытаясь настроиться на то, что будет дальше. Но я не думаю, что смогу... как можно подготовиться к тому, чтобы потерять мечту всей жизни, которая наконец сбылась? Как можно принять тот факт, что у тебя никогда не будет другого шанса осуществить ее? — Принцесса, — спросил я, — действительно ли необходимо удалять мои рога и крылья? Луна выглядывает из окна. — Да. — Вы не можете научить меня ими пользоваться? Луна поворачивается ко мне. — Сильверспик, мы не хотим удалять твои крылья и рог из мести или наказания. Многие другие до тебя хотели стать аликорнами или получить способность использовать магию. Но все они потерпели неудачу. Знаешь почему? Существует бесчисленное множество возможных причин, по которым такие попытки провалились, но я не могу найти среди них общей нити, поэтому я промолчу. — Как и ты, другие стремились использовать магию или технологии своего времени. Но коротких путей к преобразованию себя не существует. Если ты попытаешься, тело и дух откажутся от изменений. Рога и крылья откажут, как и твои. Я бросаю взгляд на свои крылья. — Но я использовал стероиды повышенной прочности, чтобы прикрепить их. Луна кивает. — Да, ты это сделал. И они могут длиться какое-то время. Но они неизбежно потерпят неудачу. — она смягчила свой голос. — Ты читал о том, как Твайлайт Спаркл когда-то была единорогом, а потом стала аликорном? Я киваю. А кто этого не делал? — Это произошло только потому, что она заслужила на это право. Она совершила великие самоотверженные поступки, чтобы помочь нашему миру и тем, кто в нем живет. Подобно семени, прорастающему в дерево, она постепенно становилась готовой к такой трансформации. — встав, Луна подошла ко мне. — Любой может стать единорогом, Сильверспиком или аликорном. Но такой дар нельзя получить с помощью хирургии или магии. Это нужно заслужить. Другого пути нет. Я сажусь в свое кресло. Я ничего не говорю. — Даже если бы мы позволили тебе сохранить твои имплантаты, они все равно вышли бы из строя, — тихо говорит Луна. — Возможно, ненадолго, но они все равно потерпят неудачу. — Но... крылья... — Это не часть того, кто ты есть. Их тоже нужно заслужить. Я откидываюсь на спинку стула. На меня накатывает оцепенение. Все эти годы, все мои трудности... все это было напрасно. Я закрываю лицо руками и изо всех сил стараюсь не заплакать. Лифт открывается, когда входит Коин Каунтер . — Мы готовы продолжить? — спрашивает Луна. — Почти. Все оборудование доставлено, и хирурги готовятся, но это все равно займет время. — Тогда зачем вы пришли сюда? Щеки Коина покраснели. — Ну... распространился слух, что вы пришли в башню, и теперь у нас в вестибюле несколько репортеров, которые хотели бы получить заявление. — он быстро поднял копыта. — Я не прошу вас одобрить Medicomp. Но, возможно, некоторые заверения в том, почему вы здесь, могут остановить распространение некоторых слухов. Луна кивает. — Верное наблюдение. Очень хорошо, я пойду. — она встает. — Капитан, пожалуйста, оцепите вестибюль. Капитан стражи быстро собирает четверых остальных и исчезает в лифте. Луна поворачивается ко мне. — Ты можешь остаться здесь, если хочешь, Сильверспик. Я качаю головой. — Нет, нет, я приду. Мне нужно отвлечься, что угодно, чтобы отвлечься от моих крыльев, моего рога и мертвого сна. — Ты уверен? — тихо спрашивает Луна. — Да, — говорю я, мои слова задыхаются. — Да, уверен. Когда лифт вернулся наверх, Луна, Коин Каунтер и я вылезли и спустились в вестибюль. Я предполагал, что там будет несколько репортеров, может быть, двадцать или тридцать. Но по меньшей мере сотня, собранных вместе. Увидев нас, они засыпали нас сотнями вопросов. Луна направилась к подиуму, не обращая внимания на всеобщее внимание. — Граждане Мэйнхэттена, — говорит она. — Я хочу заверить всех вас, что угроза Мэйнхэттену миновала. Преступники взяты под стражу, и правосудие должно восторжествовать, чтобы подобное больше не повторилось. — Тогда почему один из них здесь? — кричит репортер. Луна смотрит на меня. — Сильверспик пришел сюда добровольно, чтобы убедиться, что он не сможет причинить вред никому другому. Раздаются новые вопросы, но я не обращаю на них особого внимания. Бесконечный шквал вопросов, вспышки камер, вид стольких пони, пытающихся получить заявление от Луны, не делают ничего, чтобы отвлечь меня от расширяющегося, всепоглощающего ничто внутри меня. Коин Каунтер отстраняется, не желая вмешиваться в разговор Луны. Может быть, он сможет отвлечь меня тем, что я ищу. — Как у тебя дела? — спрашиваю я, не зная, что еще сказать. — Я... жив. — Коин потер макушку своей безрогой головы. — При любом удобном случае... — Купить новый? Может быть. Мы будем работать в два раза больше, чтобы найти запасные рога, и Кантерлот послал нескольких своих лучших заклинателей, чтобы помочь тем, кто их потерял. Я все еще смогу творить магию, просто... не так хорошо, как раньше. — лицо Коина потемнело. — Мне не следовало нанимать Мангуса. Никогда не следовало иметь с ним ничего общего. Я запаниковал после того взлома, но держать его на связи было ошибкой. Ты не поверишь, сколько жалоб я получил. — Тогда почему его не уволил? — Я хотел, но совет отклонял меня каждый раз, когда я поднимал этот вопрос. Но больше никогда. С этого момента мы собираемся начать проводить психологическую оценку и проверку биографических данных каждого. Рекомендации, личные связи, работы. Неважно, уборщик ты, ученый или даже секретарь. — он дышит, чтобы успокоиться. — Кстати, что случилось с этим негодяем? — Его везут в Кантерлот, — говорю я. — Проведет остаток своей жизни в подземельях. Коин предпочел бы услышать, что Мангуса казнили, но он все равно доволен. — Хорошо. Наш разговор прервался, когда я слышу, как репортер выкрикивает мое имя. — Мистер Сильверспик! Правда ли, что вы пытались устранить Мангуса Блюхорна как конкурента?! Остальная часть толпы поворачивается ко мне. Я не уверен, стоит ли мне отвечать. Я обращаюсь к принцессе за советом, но все, что она делает – это отступает с подиума. Похоже, она хочет, чтобы я ответил за себя сам. Я подхожу к трибуне. — Нет, — говорю я. — Не пытался. — Тогда почему вы дрались с ним? — Потому что он убивал пони. Я должен был остановить его. — Чтобы могли забрать его силы? Я чувствую прилив гнева, но он утихает. Я не в настроении объясняться или пытаться урезонить этих пони, которые, без сомнения, попытаются исказить мои слова. — Нет. Высказывается другой репортер. — Судя по тому, что нам рассказала принцесса, вы здесь для того, чтобы пройти процедуры, гарантирующие, что вы больше никому не причините вреда. Добровольно ли вы проходите через это? — Принцессы решили, что мой рог и крылья должны быть удалены. Я принял их решение. Это удивляет толпу, но не репортера. — Но если вы вознамерились стать аликорном, то вам это удалось. Вы действительно собираетесь так легко от этого отказаться? Все взгляды в округе устремлены на меня, и на долгое мгновение я задумываюсь, что сказать. — Мне действительно удалось получить то, что я хотел... но, может быть, мы еще не готовы к этому. — я беру микрофон и смотрю на толпу. — Я всего лишь один пони. Как и Мангус. Посмотрите, что мы вдвоем сделали. Без сомнения, по всей Эквестрии есть много других, которые хотят стать аликорнами или кем-то, кем они не являются... но мы не должны пытаться форсировать эти события. — я бросаю взгляд на Луну на самое короткое мгновение. — Обретение способности использовать магию или летать должно быть заработано, а не принудительно. — Тогда вы хотите сказать, что мы должны уничтожить эту технологию? Репортеры наблюдают, гадая, что я скажу. — Я не знаю, — говорю я наконец. — Как Медкомп... и Бикбрейкер... сотворенное обладает потенциалом творить великое добро или великое зло. Это как динамит: в прошлом его использовали, чтобы взрывать других пони во время войн. Теперь он используется для создания туннелей и разрушения оползней. У этой технологии есть потенциал принести много пользы. Покалеченные пони снова могут ходить. Пони-пегасы снова могут летать. Только когда такие пони, как Мангус и я, используем это, чтобы превратиться в то, чем мы не являемся, это причиняет боль другим. Инструмент – является злом. Важно то, как мы его используем. Краем глаза я улавливаю движение. Коин Каунтер подошел к Луне и что-то прошептал ей на ухо. Она подходит к трибуне, и я отступаю в сторону. — Я отвечу на другие вопросы позже, — говорит Луна. — Но теперь мы должны уходить. Спасибо вам за ваше время и терпение. Репортеры все еще выкрикивают вопросы, когда мы втроем направляемся к лифту. Двери закрываются, и по мере того, как мы поднимаемся, все стихает. Я глубоко дышу, пытаясь успокоиться перед тем, что должно произойти. — Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты там сказал, — говорит Коин Каунтер. — ...Я почти ожидал, что ты скажешь, что мы должны все уничтожить. Общественность, безусловно, хочет убедиться, что это больше не повторится. Но то, что ты сказал, может изменить их мнение. — Это было меньшее, что я мог сделать, — говорю я. — И я хотел, чтобы ты знал... До того, как все это случилось, мне нравилось здесь работать. Ты... Ты был лучшим боссом, о каком я мог мечтать. Он вытягивает копыто. Мне кажется неправильным трясти его копытом, только не после всего, что случилось. Я этого не заслужил... но если Коин Каунтер готов простить, с моей стороны было бы невежливо отвергнуть его. Взяв его за копыто, я встряхнул. Лифт наконец останавливается, и двери открываются. Мы прибыли.***
Я вошел в знакомый холл хирургического комплекса. Он все еще поврежден, и ремонтные бригады усердно работают, пока Коин Каунтер ведет нас по коридору в операционную. Двери открываются в подготовительную комнату, где несколько пони облачились в хирургические халаты. Заметив меня, они останавливаются. Я их не виню. Когда я вошел внутрь, я сохранил смиренное выражение лица и сгорбленную позу, чтобы показать, что я не заинтересован в том, чтобы сопротивляться. Хирурги стоят рядом с каталкой и ждут, когда я сяду. Луна и остальные тоже ждут. Но я стою на месте, внезапно почувствовав неуверенность. Что это последние минуты, когда у меня будут крылья и рог. В течение одного из самых долгих моментов моей жизни я колеблюсь, неуверенный. Часть меня хочет убежать и сохранить то, что у меня есть, в то время как другая часть хочет покончить с этим. Принцесса Луна сама сказала мне, что это должно произойти. Я не могу бросить ей вызов, как бы сильно мне этого ни хотелось. Эти крылья и рог не принесли ничего, кроме страданий. Это, и я также дал обещание: Бикбрейкер была возвращена мне. Пришло время выполнить свою часть сделки. Я забираюсь на каталку. Хирурги приступают к работе, втыкая иглы и трубки в мое тело. Я остаюсь неподвижным, позволяя им делать свою работу, даже не морщась от боли от игл, пронзающих мои вены. Когда все готово, каталку вкатывают через двойные двери в операционную, и я не могу не заметить иронию того, где мы находимся. Это место, где Бикбрейкер превратила меня в пони-пегаса. Вот где сбылась моя мечта. На этом моя мечта и закончится. Стол вкатывается под операционные лампы и фиксируется на месте. Пока хирурги собирают свои скальпели, нитки и ножницы, я глубоко дышу, сохраняя спокойствие и сосредоточенность. Я расправляю крылья, глядя на них в последний раз. Я всегда смогу снова летать в своих мечтах, но я хочу запомнить этот момент. Потягиваясь, я дотрагиваюсь до своего рога. Рядом со мной идет хирург с резиновой маской. Я держу свой рог еще на мгновение... а потом отпустил. Маска надевается мне на морду, и знакомый запах резины возвращается. Я закрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов. Я слышу шипение открываемых газовых баллонов и чувствую, что меня клонит в сон. Затем все исчезает, когда меня поглощает тьма.***
Я просыпаюсь. Меня окружает влажное тепло. Я плаваю в восстановительной трубе с дыхательной маской на морде. У меня болят плечи. Повернув голову, я смотрю и вижу, что они голые. Крыльев больше нет. Я протягиваю руку и касаюсь своего лба. Там, где когда-то был мой рог, теперь остались только швы и нежная кожа. Я парю чувствуя пустоту, которой никогда не знал. Но сквозь гель я кое-что замечаю. Подталкнувшись к краю своей трубы, я заглянул внутрь и заметил поблизости еще одну трубу. Она тоже полна геля, внутри плавают мой рог и мои крылья. Я пытаюсь отвернуться, не желая смотреть. Но я не могу. Я наблюдаю за ними. Долго наблюдаю за ними.