~~~
Не известно, сколько именно они так просидели, но прошло достаточно долго, чтобы чрезмерный ужас и паника, которые Сэмми пережил, перешли во что-то… ну, точно не нормальное, но, как минимум, что-то менее чрезмерное. Как минимум, он не чувствовал, что вот-вот сорвется от панической атаки. Это не значит, что он чувствовал себя хорошо. В действительности, желудок его болел, в голове волнами накатывала приглушенная боль, словно вследствие особо весёлой вечеринки. И пусть он и… отчасти вернул себе хладнокровие, лицо всё равно горело, а в груди осталась ноющая пустота, будто всё оттуда выгребли и потом запихнули как попало обратно. Он до сих пор не убрал руку от лица: темнота помогала ему свыкнуться с этой новой жуткой реальностью, с фактом, беспрестанно дразнившим его настолько сильно, что постоянный поток страха пронизывал его насквозь. Даже сейчас каждое его чувство пребывало в предельном возбуждении, перебирая звуки туши и скрипящего дерева на предмет всего необычного. Чего-либо, что могло оказаться опасным. Он был изнемождён. Тяжёлая усталость укоренилась так глубоко, что Сэмми чувствовал её в собственных костях, и если бы не инстинкт самосохранения и не самый настоящий страх того, что что-то найдёт его, он мог бы завалиться спать прямо на этом месте. Но вот перерыв этот прекратился: Генри — незнакомец, а не человек, которого он знал — наконец встал, очевидно решив, что они уже достаточно долго задержались. Сэмми и не осознавал, насколько сильно он облокотился на того: настолько, что ему пришлось свободной рукой ловить себя, дабы не повалиться на бок, когда Генри отодвинулся. Внезапное движение и холодный воздух в плечо обдали его ведром бодрящей воды, возвращая из того беспамятства, в которое он впал, и Сэмми наконец позволил руке соскользнуть с глаз, и заморгал, давая им приспособиться к ничтожно-слабому освещению. Его приветствовали лишь испещрённые тушью стены — ещё одно напоминание о ситуации, в которой он находился. Генри мягко заговорил рядом: — Пошли. Нужно двигаться. Попытаемся найти Ал и Тома. Точно. Двоих мультяшных созданий, похожих на Алису и Бориса и очевидно от них отличавшихся. Как минимум, они не являются знакомой ему итерацией персонажей из мультфильма про Бенди — здесь ведь он мог пойти по иному пути развития, иначе, чем в его мире. Но Сэмми понимал позицию Генри. Один в поле не воин, и если они останутся тут, то скоро ли их что-нибудь найдёт? Тем не менее, мысль о том, что придётся блуждать по искажённой версии студии, наполненной настоящими монстрами, вызвала неприятную дрожь у него по позвоночнику. … может это не лучшая тема для размышления в данный момент… И всё же, он медленно кивнул, согласившись, несмотря на вырвавшийся дрожащий вздох. Чёрт, да за что и эта вселенная на него уже зубы точит? Тогда у него перед глазами появилась рука — понятное негласное предложение помощи. Сэмми таращился на неё целых несколько секунд, и, в конце концов, он тихо проворчал «чёрт с ним» и принял помощь. Этот Генри ничуть не уступал в силе тому, которого он знал, и он поднял Сэмми почти без усилий. Лишь немного покачнувшись, он выпрямился, невзирая на возражения собственных ног и на свинцовый груз усталости. Взгляд он задержал немного левее, мимо глаз Генри, забрал свою руку и стал неуклюже переминать ей плечо. Секунда тишины, и чужая рука оказалась на втором плече в сопровождении слов Генри, тихих, но выражающих понимание: — Этого не стоит стыдиться. Того, что сейчас было. Губы Сэмми сжались, он потряс головой и сбросил с себя руку. — Не очень-то мне от этого и лучше… Грубовато? Да, но иного от него никто никогда и не знал. И может собеседник и желал добра, но Сэмми всё ещё был смущён и никакие утешения пока что не могли действительно сгладить это, не важно, насколько с пониманием к нему относились. Однако Генри, похоже, не обиделся. Наоборот, лишь сказал: — Знаю. Он отвернулся, схватил что-то с пола и протянул Сэмми. Это была труба, которую он выронил, когда его затолкнули в шкаф. Он посмотрел на неё не иначе как с отвращением, но, состроив ворчливую гримасу, взял, ведь он понимал, что это лучше, чем ходить безоружным. Металл в руках был холодным, немного скользким от туши, но его тяжесть придавала некоторой уверенности. Только вот от мысли, что его придётся использовать… Внезапный комок горечи поднялся в горле, свернувшись кислым от ранее вспененного страха. — Это правда происходит? Он не смотрел пока на Генри, но очень чётко мог расслышать торжественность в его голосе: — Да. Правда происходит. Сэмми снова вздохнул, пройдясь рукой по волосам, словно это каким-то образом разогнало бы его тревоги. И конечно, это не помогло. На практике, ощущение от засохших комков в волосах в местах, где застыла тушь, смогло лишь ухудшить его настрой. Дав ему момент, чтобы освоиться, Генри, в конце концов, перехватил в руке топор и спросил: — Готов? Сэмми зло уставился на стену. — Нет. — Эх, я тоже. Пошли. Он пошёл прочь. Сэмми поплёлся за ним следом и с беспокойным видом стал оглядываться на всё кругом. Что ещё тут могло скрываться? Он содрогнулся от мысли. И это не говоря уже об общем состоянии этого места: трубы, кругом капает тушь, прогнившие стены и полы… сколько времени прошло с тех пор, как это место низверглось в пучины ада? И… что случилось тут со всеми? Они ведь… выбрались? Или же…? Он немедленно прервал эту цепочку размышлений. Он знал, что сам он — пессимист, денно и нощно ворчащий на своих подчинённых… но даже ему не хотелось думать о таком. — Постарайся не думать об этом слишком много, — сквозь беспокойные мысли Сэмми прорезался голос Генри, будто тот смог их прочесть. — Лучше от этого не станет. Поверь мне. Он щёлкнул языком, сжав покрепче трубу в руках. — Проще сказать, чем сделать… — Знаю, — Генри заглянул за угол перед тем, как двинуться дальше. — Но если сказать единожды, то оно будет у тебя в памяти каждый раз, когда снова попытаешься. Сэмми фыркнул, глянув в спину своему напарнику. Ладно, может у этого Генри такое же простое мировосприятие, как и у его бывшего товарища. Но, несмотря ни на что, у него в сознании так или иначе кололись вопросы, как маленькие шипы. Вопросы, которые… не были очень хорошими, но всё равно были. Сложно о таком не думать… — Ты музыку всё ещё пишешь? Это оказалось неожиданным, и он озадаченно уставился на человека впереди. — Что? Генри пожал плечами, пробуя ещё раз: — Пишешь ли ты всё ещё музыку? Только и всего. Сэмми изогнул бровь, в мысли закралось подозрение. — … зачем ты меня спрашиваешь? Второй развёл рукой. — Что ж, пока идём, мы можем поговорить, разве не так? — Ты уверен, что хочешь разговаривать сейчас? — спросил Сэмми, направив очень острый взгляд на окружение. Непонятно, что нашло на напарника, но играть в вопрос-ответ посреди проклятой студии выглядело совершенно неуместным. — Можно, если делать это тихо, — сказал Генри. — Но… если тебе неудобно отвечать, то я пойму. Пф… Сэмми оглянулся кругом, чтобы вдвойне удостовериться, что тут только они вдвоём, и, наконец, решил тихонько ответить: — Да, до сих пор пишу. Любой другой уже бы напортачил на моём месте. Генри выдохнул так, что можно было бы это принять за смех, и продолжил: — До сих пор защищаешь свою работу, как вижу. — Не защищаю, а мыслю рационально, — парировал Сэмми. — А, ну конечно, — признал Генри, звучал он довольно. — Знаю, это возможно глупый вопрос, но ты всё ещё метишь на Бродвей? Сэмми от удивления остановился. О, конечно, он раз или два подумывал об этом, но в итоге решил, что ему даже и не хочется такой звёздной славы. По большей части, ему было хорошо и там, где он сейчас. Но он никому даже не рассказывал об этом… так откуда этому знать? — А тебе зачем? — спросил Сэмми, стараясь не показаться чересчур подозрительным. — Ну… — голос Генри вдруг прозвучал неловко, и тот потёр затылок. — По крайней мере здесь Сэмми говорил об этом, когда мы выходили на перекур. Ему не терпелось выбраться. Я подумал, у тебя будет что-то похожее? Генри ожидал его ответа, но мысли Сэмми сейчас были далеко от него. Здесь, он говорит. В этом мире. Другом мире с другим Генри, другой Студией Дрю, и, это должно было быть очевидно с самого начала, но только сейчас он совсем по-настоящему признал это: очень настоящий, очень странный факт, что в этом мире будет и другой Сэмми. Другая версия, которая выглядит, как он, говорит, как он, двигается, как он — отражение без зеркала. Версия, с которой этот Генри, очевидно, был знаком. Отражение, с которым… он уже столкнулся… обезумевшее отражение, которое, ко всему прочему, поклонялось Бенди, как какому-то богу (то Нечто даже и не могло быть действительно Бенди. Оно… слишком жестоко, слишком чудовищно), настолько отдалёлнное от любой действительности, понятной ему, что Сэмми всем нутром не желал верить в то, что это был он сам. Просто какой-то тёмный чернильный призрак, случайно похожий голосом на него. Потому что, признай он это, признай он это правдой… что, во имя мира, это скажет о нём самом? — Сэмми? — услышал он вопрос остановившегося — потому что (только сейчас Сэмми это понял) он сам встал — Генри, заботливо смотревшего на него. Слегка поёжившись и непрестанно поглядывая назад, он почувствовал нарастающую паранойю, однако сглотнул свои переживания обратно. — Генри… тогда, до того, как ты… как ты меня нашёл. В той комнате, там было, нечто. Монстр… Можно было заметить мгновенный проблеск в глазах Генри, означавший, что он уже понял, к чему это, и выражение его лица заколебалось между грустью и сожалением. — Сэмми… — Это же не я там был? Конечно, оно звучало как я, но я же не какой-то там бесноватый сектант! Как я мог стать каким-то бесноватым сектантом? Я взял за правило не тешить и так раздутое самолюбие дьяволёнка, и, должно быть, тут происходило то же самое. Ты сам сказал, что я хотел покинуть это место, покинуть шоу! То чудище не могло быть мной, не могло! Но даже когда он продолжал, лицо Генри никак не изменялось, если не считать появившейся небольшой грустной ухмылки, потемневшей в уголках губ. Он не прерывал Сэмми, нет-нет, он не говорил ничего… но каким-то образом, эта грустная тишина звучала в разы громче, чем любые слова. И он уже чувствовал, как увядает его надежда, пусть он и ждал, чтобы Генри стал его успокаивать, чтобы сказал, что это было не то, о чём он подумал. — Это… это же не я, правда? Это чудище — не я… Генри закрыл глаза, будто мысленно обдумывал что-то, планировал, что сказать — Сэмми видел его таким и раньше, в случаях наивысшего напряжения. И когда он открыл их снова, меланхолии в них не было конца. — Сэмми… здесь внизу нет никого в трезвом уме. Никого. Он сказал только это, потом снова повернулся, показав топором, чтобы он следовал за ним. И секунду спустя Сэмми последовал, так как что ещё ему оставалось делать? Даже если у него мурашки по коже, и мысли вились вокруг безликого существа, верившего, что дьявол — его спаситель. Затхлые тёмные коридоры угнетали и раньше, но сейчас они стали вызывать ещё и предчувствие, будто в любой момент из тени выскочит псих с его голосом, что, честно говоря, наводило ужас своим особым образом. — Гд-где — Сэмми зажмурился и с трудом прочистил горло, возненавидев то, как его голос предательски задрожал, — Где оно тогда? Другое… я. Генри пожал плечами и тихо сказал: — Сбежал. Не знаю, куда. Не ободряюще. — Как? — тихо бормотал он, до сих пор не в силах смириться с возможностью, что какой-то бесноватый сектант имеет с ним некую связь. Должен был быть им. — Как что-то подобное вообще…? — Я не знаю, — Генри ответил, будто уже общался не с Сэмми, — Всё это случилось… после моего ухода. Я не знаю… Сэмми уставился на него. Он опешил от сочетания слов «уйти» и «Генри». — Ты ушёл? То есть… уволился? — Да. Очень давно, — Генри ответил, но больше тему не развивал. Никаких «почему», «зачем» и «как». Очень… странно такое слышать. Чтобы Генри ушёл со студии. Каждый дома знал, что он был самым преданным работником среди них, он продержался на студии все взлёты и падения с самого её открытия, претерпевая всё, насколько бы плохо временами ему ни было. Тем не менее, здесь, в этом странном и, очевидно, неестественном зеркальном мире всё оказалось перевёрнутым с ног на голову. Эти размышления никак не сглаживали переживаний по поводу его собственного, сбрендившего, чокнутого двойника, бегавшего по этому и так опасному месту. Боже, он бы всё отдал, только бы… проснуться. Чтобы это был всего лишь страшный сон. Но это не так. — Прости, что заговорил об этом… От неожиданного извинения он посмотрел на Генри, сдвинув брови, и спросил в совершенном недоумении: — Что? — Я лишь хотел… отвлечь тебя от того, что происходит, — тихо объяснил тот, наклонив голову, — а не напомнить об этом. Сэмми вздохнул, он слишком устал, чтобы хоть на что-то раздражаться, слишком испуган, чтобы притворяться, что он раздражён. — Да разве от этого что-то меняется, в конце концов? Стоит мне просто взглянуть на стену, и я уже вспоминаю, что я не дома. — Хм, полагаю, это верно, — ответил Генри. — И всё же… — Смотри, ты просто… забудь об этом, — сердито сказал Сэмми. — Вряд ли я здесь по твоей вине. — Хм… Тут Генри остановился. Сэмми обратил внимание на то, что они дошли до конца галереи, и им преградила путь старая покосившаяся дверь. Генри сделал жест, чтобы он ждал, и двинулся вперёд, взвешивая в одной руке топор, а вторую протягивая на ручку двери. Нервничая, Сэмми поднял наготове свою трубу, не совсем понимая, что с ней вообще будет делать, но решил, что постарается целиться в голову, если из-за двери появится что-то нехорошее. После медленного поворота ручки замок щёлкнул и открылся, дверь с мягким скрипом подалась вперёд. Генри собой заслонил почти весь обзор, но то, как он внезапно втянул воздух, ни на шутку встревожило Сэмми. — Что? Что там? — нетерпеливо прошептал он, крепче сжимая пальцами своё оружие. Генри не отвечал, но рука с топором беспомощно опустилась в сторону, плечи поникли. Он обернулся на Сэмми. Выглядел он озадаченным, колебался… — Генри? — спросил Сэмми, ещё больше волнуясь за то, что могло сейчас произойти, пытаясь заглянуть второму через плечо и подсмотреть, что там. — Уже опасно, или нет?! Генри отвернулся, посмотрел обратно в ту комнату, потом вздохнул и дал двери раскрыться до конца. — … нет, нет никакой опасности. Но… постарайся не пугаться, хорошо? О, ну да, так ему станет в разы лучше, правда? Он собирался спросить, какого чёрта это значило, но тут Генри сделал шаг в сторону, позволив ему полностью увидеть комнату за собой. И тогда он увидел как минимум дюжину пар светящихся жёлтых глаз, смотревших на него. Какой-то неприличный звук застрял у него в горле, всё тело закаменело, а колени готовы были подогнуться, непослушно застряв между порывом бежать и желанием защищаться, пока он разглядывал отдалённо напоминающие людей силуэты нескольких чернильных существ, безучастно стоявших в комнате спереди. Чёрное вещество постоянно текло с их тел, и фигуры под слоем этой слизи выглядели почти скелетами, а единственной определяющей чертой для них всех было сверхъестественное свечение их глаз. Ни одно из них не издавало ни звука, кроме маленького существа, свернувшегося в углу — с его стороны непрерывным потоком лились тихие всхлипы. Сэмми подскочил из-за появившейся на его плече руки, развернувшись к Генри и растопырив глаза. Тот, в свою очередь, не отрывал взгляда от существ. Грусть была у него на лице. — Они не опасны. Обещаю. Просто держись ко мне поближе. И, словно безумец, Генри вошёл в эту комнату. Сэмми затаил дыхание, отчасти ожидая, что существа внутри с безмозглой несдержанностью рванут вперёд, как только этот нарушитель вступит в их обитель. Но вместо этого они лишь смотрели. Генри обернулся к нему. — Идём. Сэмми недоверчиво взглянул на него, на что получил небольшой жест глазами и кивок, и потом Генри двинулся вперёд. Но раз теперь становилось ясно, что этот Генри не собирался считаться со здравым смыслом, как любой нормальный человек, Сэмми сделал глубокий вдох, решив, что один в галерее он оставаться не хочет. «Держи себя так, как будто ты в своей студии,» говорил он себе, «там к тебе никто не лез.» Секунда, которая потребовалась, чтобы перешагнуть порог, была, кажется, самой длинной секундой в его жизни — в ожидании крика, рёва и внезапного нападения из-за угла. Но… всё оставалось, как прежде: ничего, кроме жутковатых рыданий и пустых глаз, которые, когда он зашёл, продолжали следить за ним. До сих пор переживая, но немного приободрившись, потому что его не прикончили на месте, Сэмми поспешил догнать Генри, как можно аккуратнее стараясь соблюдать дистанцию футов в пять между ним и каждым из существ в комнате. Сложная задача, если учитывать, что сама комната была достаточно узкой. Пока они продвигались к другому концу, в голове Сэмми стали всплывать вопросы. Стараясь говорить тише, он решил их задавать: — Так… что это за штуки? — … их зовут Потерянными, — ответил Генри, оглядывая одного из названных существ. — И… что это такое? По всей видимости… тот отвечать не желал. Большим пальцем он водил по слоистому дереву древка топора, и покусывал нижнюю губу. Потом, утомленно вздохнув, всё же ответил: — Они… они — то, что осталось от тех, кто… попал в силки туши. Души… души людей. У Сэмми сердце остановилось, и даже для его собственного слуха, его голос прозвучал очень ничтожно: — … людей? Его взгляд скользнул правее, прямо в золотые глаза одного из «Потерянных», глаза, наполненные несметным несчастьем. Оно смотрело на него, не говоря ни слова, может оно и не могло сказать ни слова, но подо всей этой тушью и неестественностью это был… человек? Этот человек в прошлом мог быть кем угодно. Кем-то, кто работал тут? Кто это? «Это кто-то, кого я знаю?» Случайная мысль, малюсенькая мыслишка, удостоившая его лишь мимолётным вниманием. Зато полнейший ужас, вызванный ею словно сбил его грузовиком, оставив лежать бездыханного; горло моментально стянуло, а мысли закружились в жутчайших предположениях. Тут где-то есть второй он. Рядом с ним стоит другой Генри. И кто сказал, что тут не будет остальных?! И все те глаза, следившие за ним, лишённые надежды, отчаянные, совершенно возможно, что среди них был и его сотрудник, с кем он раньше работал! Кто-то из оркестра? Из отдела анимации? Может, эти глаза, что на него смотрят, принадлежали Уолли, или Норману, или, боже, может это была Сьюзи?! — Бо-оже мой… — прошептал он, прикрыв рот дрожащей рукой, ему поплохело. Его схватили под локоть и тут же потянули прочь, разорвав его контакт с существом, на которое он смотрел. Он спотыкался, череда смущённых и вялых протестов срывалась с языка по пути, пока они не попали в соседнее помещение, на этот раз пустое. Только тогда Генри его отпустил, и Сэмми отошёл, однако теперь, в данную секунду злость была последней среди его чувств. Потому что он мог думать только о паре угнетённых глаз, и о том, кто именно скрывался за ними. — К-кто они? — спросил он дрожащим, слабым голосом, со скрипом, который не мог контролировать. — Генри, кто они были?! Генри закрыл глаза, отвернув лицо к земле, будто он стыдился поднять взгляд. Он не ответил. И это… это расстроило его ещё больше. — Ч-что, чёрт возьми, здесь произошло? Какого Х**А случилось с ними?! К-как тут внизу оказалось так много других людей?! Генри долго молчал, и Сэмми подумал, что тот опять не ответит. Но когда он наконец заговорил, он произносил слова с такой тяжестью в голосе, которую ни один человек в мире не должен на себе нести: — … Ты уверен, что хочешь знать ответ? Генри оставил этот вопрос без продолжения. И Сэмми, содрогнувшись, понял, что он уже знает ответ: Нет. Не хочет.***
После этого их путешествие продолжалось в угрюмой тишине, Сэмми погряз в своих мыслях и постоянно оглядывался через плечо, нервы его были напряжены до предела. Ни Генри не пытался прервать молчание, ни он сам, хотя трудно сказать, хорошо это или плохо. Разговорчики никогда не были его сильной стороной, но и вариться в собственных тревожных мыслях было не совсем приятно. От них каждый необычный скрип и гул металла звучал намного громче, отчего он то и дело вздрагивал, будто мышка, что шарахается каждой тени. Им повезло, что на пути не оказалось ничего подобного первым встречам, и никаких… никаких Потерянных… но всё равно он чуть не отдал коньки, когда из двери поблизости внезапно позвал тихий голос: — Сюда! Он сию же секунду вскинул наготове свою трубу, повернувшись к месту, откуда раздался голос, но Генри махнул ему рукой, и сам шагнул вперёд, наперекор многозначительному положению топора его в руках. — Ал? Это ты? Впереди довольно простенькая деревянная дверь медленно проскрипела и открылась, знакомая фигура Неалисы, успокаиваясь, шагнула наружу. — Генри. Слава богу, я переживала, что демон тебя схватил! Мужчина, еле заметно улыбнувшись, приподнял плечи. — Ну, пока ему не удалось. Мультяшка (?) кивнула, перед тем, как оглядеть оба конца коридора. — За тобой же ничто не шло? — Только наш новый друг, — Генри кивнул в сторону Сэмми. Немного сощурившись, девушка стрельнула глазами в его сторону. — Ясно. И наш новый друг уяснил, что не стоит орать в студии? Очевидно, вопрос был адресован ему, и у Сэмми возникло чувство, которое для него было очень редким, даже он сам такого не ожидал: ему совестно. Его крики подвергли всех опасности — теперь он это понимал — привлекли к ним всё то внимание, и их чуть не убили. Так что, пройдя рукой по тыльной стороне шеи, посмотрев вбок, он пробубнил: — Э, да. Да, усвоил. Он представил, как двое переглянулись между собой, а потом Неалиса снова заговорила: — Что ж… это хорошо. Но не забудь извиниться ещё и перед Томом. Он… не очень доволен тобой. Сэмми поморщился, но не стал оспаривать её слова. Он, возможно, тоже был бы вне себя, если бы его из-за кого-то чуть не убили. Она приоткрыла дверь немного шире, приглашая: — Пошли. Мы с Томом нашли место, где можно пока окопаться. Крепкие стены, а дверь и того крепче. — Звучит хорошо, — согласился Генри, спокойствие проступило на его лице, и он принял приглашение. Сэмми последовал за ним, глянув на Неалису (на Ал?), когда проходил мимо неё. Она посмотрела в ответ, и выражение её лица оказалось мягче, чем он ожидал. Она выглядела больше любопытной, нежели рассерженной, хотя никаких вопросов она ему не задавала. Глаза у неё жёлтые… Внезапно почувствовав себя неудобно под её взглядом, Сэмми поспешно отвернулся. Об этом он больше думать не хотел…***
Укрытие, о котором она говорила, оказалось, слава богу, совсем недалеко — маленькая комнатушка, примостившаяся в тёмном одиноком уголке, с тяжёлой металлической дверью и ещё более тяжёлым замком. Почему она металлическая? Да кто вообще знает. Зачем об этом задумываться, если в данную минуту она обеспечивает твою безопасность. «Ал» постучала по ней тихо, но с заметным ритмом перед тем, как открыть и завести их двоих внутрь. Комната была небольшая, везде по полу были раскиданы кучи обшарпанных коробок, старого брезента и ветхих ковров. Единственный стол находился у задней стены, пустой, если не считать несколько труб и поломанную шестерню на нём. Ну, а так же тут была высокая, худощавая фигура Тома, возвышавшаяся над вошедшими. Когда Ал закрыла дверь, голова волка незамедлительно повернулась к ним, оглядев Генри и задержавшись на подруге-мультяшке, уши его наклонились вперёд. Потом глаза пса перешли на Сэмми, и он оскалился, злой рык раздался из его глотки. В ярости мультяшка резко указал на Сэмми, развернувшись к Ал с разгорячённым выражением на морде. Девушка подняла руки, и сказала спокойным голосом: — Всё хорошо, Том. Я уверена, Сэмми выучил свой урок. Волк определённо не был этим убеждён, и он фыркнул, готовясь собственными руками вышвырнуть Сэмми. — И! — вставила Ал до того, как тот совершил задуманное, — он хотел тебе что-то сказать. Правда, Сэмми? Ах… это. — Эм… — он встретился взглядом с разгневанным мультяшкой, вертя трубу в руках и борясь с собственным внутренним смущением. — Смотри, я… Я… извиняюсь, ладно? Он продолжать не стал. Извинения — вообще не его конёк. Но если от этого зависело, выгонят его или нет, то тогда… можно было принести маленькую жертву. Волк угрюмо изогнул дугой бровь, и тогда Генри добавил к положению Сэмми: — Он не знал, что тут, Том. Он не знал, насколько тут действительно опасно. Я понимаю, что ты недоволен, но если бы он не выучил этот урок, думаешь, я был бы здесь сейчас? … спасибо, Генри… Том фыркнул, скрестив руки, и пусть он очевидно не в восторге, но шерсть на его плечах стала опускаться. Посмотрев ещё раз на Сэмми, волк сомкнул концы указательного и большого пальцев, приложил к уголку рта и демонстративно провёл их вдоль губ, буравя Сэмми взглядом, будто он до сих пор не понял требование. — Да, да, я понял, — пробубнил Сэмми, чувствуя порыв раздражения, который возникал всегда, когда с ним обращались, как с идиотом. Волк выдохнул и нарочно повернулся спиной, занявшись предметами на столе. Ал тихо вздохнула и подошла к двери позади них, чтобы вернуть на место тяжёлый замок. Как только он защёлкнулся, Сэмми почувствовал, что напряжение сошло с его тела. Почти одновременно с этим его наводнила усталость: веки потяжелели, плечи поникли, как бы напоминая, насколько сильно он истощён. Лёгкий толчок в плечо привлёк его внимание. Он обернулся и увидел смотревшего на него Генри. Тот указал на один из ковров на полу. — Тебе стоит присесть. У тебя сегодня… выдался насыщенный денёк. Сильное преуменьшение. И всё же, прохрипев, Сэмми так и сделал, не заботясь даже о том, сколько десятилетий лежала тут та жёсткая и не слишком удобная вещь, на которую он сел. Он прислонился спиной к одному из ящиков, и, вздохнув, позволил ему принять свой вес, и закрыл глаза. Боли по его телу казались теперь далеко. Вокруг он слышал тихое перешёптывание Генри и Ал и постукивание железа, из которого Том делал… что-то там. Как же ж он, чёрт побери, устал… так устал, что даже самые худшие мысли ускользали… … Некоторое время спустя толчок в плечо разбудил его, и сначала он даже не понял, что задремал. Он с опаской огляделся, но обнаружил, что Генри сидит рядом с ним на корточках с какой-то… банкой в руке. Позади него он увидел Ал и Тома, которые сидели вместе на другом конце комнаты: девушка говорила, а волк её слушал, хотя его взгляд был прикован к двери. — Эй, это просто я, — мягко сказал Генри. — Подумал, что ты мог проголодаться, а здесь оказалось несколько банок. Он протянул ему названную банку и Сэмми сморщил нос от вида её содержимого. — Это… беконовый суп? Генри пожал плечами. — Да… здесь внизу есть только он. Сэмми нахмурился, никак не скрывая своего отвращения к супу. Он никогда не любил эту дрянь, её консистенция всегда была гадкая, в холодном ли, в горячем ли состоянии, ужасно пересоленная и с кусочками резинового «бекона», жёсткого как старая дублёная кожа. Но его пустой желудок, даже после всего, что ему доставалось раньше, сейчас заныл под раскатами голода внутри, а запах этого супа, хотя это и был типичный запах горелого бекона, ещё больше его поддразнивал. — Тут правда нет ничего другого? — спросил он, умоляюще посмотрев на собеседника. Генри поморщился. — Да. Сэмми ещё раз кинул на банку полный отвращения взгляд, а потом взял её, предоставив себя собственной судьбе… однако он внезапно обнаружил, что есть ему было не чем. Генри, очевидно, прочитал это на его лице. — Прости, ложек нет. Сэмми уставился на него. — То есть, мне просто… вот так пить из банки. — Ага. Сэмми с укором посмотрел на него, потом вздохнул и уставился на банку в руках. Он её взболтал, морщась от вида плавающих в ней кусочков. Помотав головой, он зажал нос, закрыл глаза и отхлебнул немного. Фу, мерзость, прямо каким он его и помнил! Поморщившись, он заставил себя это проглотить и немного прокашлялся. — Уф… как ты можешь есть эту дрянь так часто? — Если тебе от этого лучше — я бы уже ел буквально что угодно, лишь бы не это, — сказал Генри без малейшей нотки иронии в голосе. — Пф. Наконец, признаёшься, насколько он отвратителен? — Ну, он теряет своё очарование после первых пятидесяти банок, или около того, — сказал Генри немного ворчливым тоном. Сэмми несильно закатил глаза, и снова посмотрел на суп в руке, решая, стоит или не стоит «попить» ещё, когда Генри вдруг подсел к нему, выпив залпом банку, которая оставалась у него самого. — Э, да? Что-то надо? — Я… хотел узнать, как у тебя всё идёт, — сказал Генри. — Ну знаешь… Сэмми облокотился о коробку, с очень угрюмым выражением уставившись в пол. — Ну а как, по-твоему? Я в чужом мире, где студия — моё место работы — кишит монстрами, меня дважды чуть не убили, и я понятия не имею, как попасть домой! Да у меня всё, нахрен, восхитительно. У второго появилось сочувствие в глазах. — Да, думаю тупой вопрос, если ставить его таким образом. — Да, определённо, — проворчал Сэмми. — … ну хотя бы сейчас мы в некоторой безопасности, — продолжал Генри. — И когда все отдохнут, мы можем заняться планированием наших действий. — Ты хочешь сказать, вы тут до сих пор ходили кругами без плана? — Сэмми недоумённо уставился на него. — У нас был план. И сейчас, полагаю, тоже есть, но… ты в него не входишь, — сказал Генри, поставив банку на пол. — Веришь, или нет, но ты для нас такая же неожиданность, как и мы для тебя. Сэмми немного дольше поглядел на него. Потом: — Хорошо, туше. Зажмурившись, он прокрутил одно плечо назад, чувствуя внутри хруст умиротворения, когда вдруг заметил пару золотых глаз, следивших за ним с другого конца комнаты. Ал наблюдала за ним с напряжённостью сокола, и жгучее любопытство светилось в её глазах, подобное тому, которое он видел у новобранцев студии, когда они только-только узнали о маленькой тайне их предприятия. — Что такое? — спросил он её, подняв бровь. Ал подвыпрямилась, немного смутившись, что её поймали, потом начала бесцельно перебирать ремень у себя на поясе. — Прости, я только… ты интересный. Сэмми заморгал. Такая фраза ему определённо не нова, но любой, кому он был «интересен», всегда быстро забывал об интересе, как только получал в ответ сухие и частенько грубые замечания. И всё же… где-то в глубине он сам заинтересовался, почему мультяшка тут сочла его интересным. — С чего бы? — Ну… — Ал как-то неуверенно посмотрела на Генри, потом обратно. — Так ведь ты из совершенно иного места, отличающегося от этого. Другая студия… другой мир. С чего бы не быть интересным? А. Так это же правда очевидный ответ, разве не так? — Ну может, — наконец ответил Сэмми, не обращая внимания на подозрительный взгляд Тома. — Расскажешь нам о ней? Удивившись, Сэмми сел прямее. — А? Ал продолжала, с энтузиазмом наклонившись вперёд: — Расскажешь о своей студии? Какая она? Там есть ещё люди? Там можно выйти наружу? Мне очень… очень интересно. Обычно Сэмми сказал бы что-нибудь вроде «отвали» на такое интервью… но хотя эта мультяшка и не была знакомой ему Алисой, у них с ней всё же было достаточно общего, и на внезапно вспыхнувшую искорку надежды в её глазах было сложно ответить «нет», или вообще отказать. Он молча оглядел двух других обитателей комнаты: Том снова следил за дверью, но Сэмми заметил, что одно его ухо повёрнуто к нему — возможно он более любопытный, чем показывает; а Генри… что ж, он тоже смотрел за дверью, но с этой точки его лицо нельзя было разглядеть. Проведя рукой по волосам, он выпустил полураздражённый вздох и пробурчал: — Ну ладно. Всё равно мне делать нечего… Ал пододвинула коробку, на которой сидела, ещё ближе и стала внимательно слушать, сосредоточив всё внимание на нём. Начал он немного скованно (он не принадлежал к виду людей-рассказчиков), но чем больше он говорил про свою работу, тем легче шёл рассказ. Он начал с собственной работы, потом затронул другие отделы, людей, всякую чушь про некоторых из них, и так далее, и тому подобное. Ал ни разу его не прервала, впитывая всё, как губка смутно-человеческой формы, и в какой-то момент даже Том начал всё чаще переводить своё внимание с двери на него. Рассказ его достиг апогея, когда он упомянул мультяшек. Рот у Ал совсем открылся от шока. — В вашем мире Чернильный Демон жив?! Это опасно, он может убить людей! Сэмми махнул на неё рукой. — Эй эй эй, может он и мелкая доставучая чернильная клякса, но… он не убийца. Не как… то чёрти-что, бегающее здесь за стенкой. Он рукой неосознанно дотронулся до шеи, потирая до сих пор незаживший ушиб и чувствуя знакомый холодок по спине. — Ты уверен? — настаивала Ал, и тревога всё ещё ярко горела в её золотых глазах. Он сощурился на неё. — Да, я уверен. Он проработал у нас уже тридцать лет, думаю что-то бы уже должно было случиться, если он опасен! — … он у вас работает? Сэмми повернул голову направо, взглянув с тихим удивлением на Генри. С самого начала истории это был первый раз, чтобы он заговорил, а взгляд на его лице напоминал взгляд ребёнка, которому сказали, что Санта Клаус на самом деле живет по-соседству, в квартире напротив. Не то чтобы это было удивительно, что они все… не ожидали такого поворота. — Да, он работает у нас. Как и остальные мультяшки, — объяснил Сэмми. — Когда Джоуи впервые его призвал, он… сделал что-то не совсем верно, но он не был опасен. Вообще, Бенди очень взбесило наплевательское отношение Джоуи к сериалу в те дни, так как тот тратил время, играясь с демонической магией. Настолько взбесило, что он буквально назначил себя на пост главы отдела анимации, просто чтобы наладить ход работы. Генри сидел, как громом поражённый. — Он… сделал себя главой отдела анимации. Бенди. Сэмми кивнул. — Угу. По сути, формально Джоуи всё ещё начальник, но заставляет всех делать, что им положено, танцующий дьяволёнок. И вообще… по-началу это было неплохо. Работа действительно стала выполняться во время. Тут он посерьёзнел, с мрачным видом сгорбился и скрестил руки. — И тогда он начал свои розыгрыши… Наступила гробовая тишина. Ал уставилась на него в смущённом изумлении, Том… что ж, он, как обычно (?), ничего не говорил, но и не рычал, и вытянул ушки вверх, а Генри застыл, сидя с открытым ртом подле Сэмми. Можно подумать, что он сказал что-то непотребное, чтобы вызвать подобную реакцию. И тогда, ни с того, ни с сего… Генри фыркнул. Все взгляды уцепились за него, но никто не был удивлён больше самого Генри, который захлопнул ладонью свой рот, с потрясением… и щепоткой удивления оглядываясь по сторонам. Он, должно быть, продолжал обдумывать то, что Сэмми только что сказал, потому что его плечи начали подрагивать, вокруг глаз расползлись морщинки — Сэмми замечал у него такое и раньше, когда он вот-вот готов был потерять над собой контроль — уголки улыбки показались из-под руки, и еле-сдерживаемые смешки стали просачиваться сквозь пальцы. Ал с Томом выглядели совершенно этим озадаченными и открыто уставились на Генри круглыми глазами. Вся эта картина с двумя недоумевающими мультяшками и мультипликатором, который еле-еле держал себя в руках, была… забавной. И боже, ему хотелось позабавиться. Так что он продолжил с несколько проказливой ухмылкой: — Я слышал, он часто затевает драки с пиар-отделом. Никак не согласятся, каким должен быть рекламный материал, особенно после того, как Джоуи нацепил на него матроску со спасательным жилетом для летней акции. Хихиканье переросло в полноценный гогот прежде, чем Генри смог совсем подавить порыв. Кашляя, он боролся с собой, пытался сдержать собственный смех. — Иииии он цепляет на себя наиглупейшую маскировку, когда выбирается из студии. Плащ и забавные очки, накладной нос, усы и всякое такое, и он считает себя гением. Теперь вторая рука Генри поднялась ко рту, будто двойное укрепление как-то сможет сдержать неизбежно грядущее. Ал уже совсем расслабила лицо, прижав пальцы к губам, откуда пробивалась наружу улыбка, ну а Том остался просто в положении наблюдательного изумления. Ухмылка Сэмми ещё немного растянулась. — О, чуть не забыл! Он любит думать, что уже вырос, но почти все знают наверняка, что он до сих пор любит кататься на плечах у Бориса, потому что так он чувствует себя выше. И он ненавииииидит, когда на это показывают пальцем. Генри больше не мог держаться. Запрокинув голову, он оглушительно захохотал, так сильно и откровенно, что слёзы навернулись у него на глазах, обхватив одной рукой живот, а другой хлопнув по голове. Сэмми заметил, что его собственные губы растянулись немного шире, немного более искренно, и возможно тот факт, что он, кажется, всё это время не видел у этого Генри ни одной естественной улыбки на лице, ещё больше усиливал эффект. Но всё же, где бы он ни был, смех у Генри всегда был, как говорится, «заразным». Может это оставалось правдой даже в другом мире. Как бы то ни было… от этого ему стало немного менее хреново. — Эт… Это…! — Генри попытался заговорить и снова чуть не взорвался, покачнувшись назад на коробку. — Это… так нелепо! Сэмми склонил к нему голову, пальцами показывая кавычки. — Поверь, это только верхушка айсберга «Адской Студии». — «Адская Студия», значит? — вторил Генри. — У неё теперь собственное имя есть? — Да… не знаю, кто вбросил это, но оно пристало, — ответил Сэмми, пожимая плечами, но чувствуя странное удовлетворение. — Ха… — Генри облокотился спиной о коробку, смех затих, но улыбка въелась крепко. Он выглядел намного более расслабленным, чем Сэмми доводилось его пока видеть. — Ну слушай… Я, похоже, сто лет так сильно не смеялся… — А тебе идёт, — улыбнувшись, сказала Ал. — И… твоя «Адская Студия», Сэмми… звучит она просто потрясающе. Том хрюкнул, и непонятно, должно ли это быть обескураживающе, или нет. — М, я бы советовал увидеть её воочию, прежде, чем так говорить, — сказал Сэмми. — Думаю, мне бы очень хотелось, — был её ответ, и, как он мог судить, она говорила прямо. — Очень-очень. Тишина после этого оказалась немного более отрезвляющей. Мультяшная девушка снова наклонилась вперёд, немного глуповато, но взволнованно. — А можно… побольше про твою Алису послушать? Мне интересно. Сэмми облокотился на коробку позади него, решив побаловать мультяшку. Да и, странным, окольным образом и себя тоже, потому что, хоть разговоры о его доме были несколько меланхоличны… они ему приятны. И на некоторое время, может только для него, может для них для всех, все монстры и грустные глаза Потерянных оказались где-то далеко-далеко.~~~
Но всегда ли должно быть плохо в тёмных местах?