~~~
Влечённый желанием уйти прочь, Генри и не заметил, что забрёл немного дальше, чем намеревался. Он попытался идти назад по собственному следу, попробовал использовать рамки, которые привели его сюда, как метки, только вот… это вот та? Или это была другая вниз по коридору? Нет необходимости говорить, что, так или иначе, ему пришлось признать, что он немного заблудился. — Эх, прекрасно, — пробормотал он, почёсывая затылок, пока пытался найти верный путь. Он обещал, что скоро вернётся, и если не исполнить обещание, Ал взволнуется, Том разозлится, и общее положение станет неприятным. Однако его не покидало ощущение, что он путался всё больше и больше, потому что это место уж точно не было похоже на ту студию, которую он выучил, как свои пять пальцев. Это было очень… досадно. Наверное, он в, конце концов, наткнётся на кого-нибудь. И пусть было бы разумно спросить дорогу, он… сомневался, что был к этому готов. Только не после их последнего разговора, и пока всё вокруг для него до сих пор такое… странное. Как он скоро понял, в этом месте находилось порядочное число дверей, и все они были заперты. Должно быть, рабочие кабинеты… наверное. Он подёргал пару ручек, но дальше этого не продвинулся. Может это и к лучшему. Тут эти кабинеты принадлежали настоящим людям, личные пространства, закрытые от посторонних глаз. Возможно, это выглядело бы не очень хорошо, если бы его поймали за рытьём в одном из них. «Другой мир, другие правила,» подумал он, оставляя очередную дверь позади. Легче сказать, чем сделать. Особенно если наткнёшься на такую дверь, которая немного приоткрыта. Тихая струйка чего-то мягкого и джазового лилась через щель. Генри не знал, почему она приоткрыта, и почему приоткрыта именно эта, когда остальные все заперты, но… мучительное любопытство снова терзало его, вопрошая, что же спрятано за ней, и подстрекая его это выведать. На всех дверях до этого были именные таблички, обозначавшие, кто там работает и зачем. Эта немного отличалась от них… для начала, она находилась немного в отдалении от остальных дверей, загнездившись в самом конце длинного коридора, зажавшись в углу двух стыковавшихся стен. Как и другие, она была с табличкой, но на ней написано не имя работника. «Тихая Комната» На это Генри скривил бровь, снова взглянув на открытую щель. Не похоже, что там был хоть-какой-то свет, однако Генри привык перемещаться в темноте. Да и… это никогда не останавливало его от изучения. Как минимум… раньше, когда для него всё было ново. Но и это тоже ново, так? Как и всё до этого… к тому же не похоже, что его прежние методы исследования его куда-то приведут. Может тут будет указатель или карта? Кроме того, эта комната не назначена кому-то конкретно, значит… может, она предназначена для общественного пользования. И он же принадлежал к общественности, разве нет? Генри тихо приоткрыл дверь, хорошо смазанные петли при этом почти не скрипели, а музыка стала капельку громче. Внутри темно, но эта проблема легко разрешилась щелчком выключателя, зажёгшим свет. Он не удержался и довольно улыбнулся: мысль, что что-то может работать без танцев с бубном, до сих пор бодрит. И когда лампы зажглись, они пролили свет на то, что находилось вокруг: приличных размеров комната прямоугольной формы с достаточно высоким потолком, из-за которого она казалась больше, чем есть на самом деле. Полосатые обои доходили где-то до половины стены. Каждая полоса — разного цвета, но мягких тонов, предположительно спокойных, цветов, которые до сих пор глазам Генри, отвыкшим от них, представали очень яркими. На стенах висели несколько картин, придавая им пёстрые всплески цвета и заполняя пустое пространство, как и несколько композиций из искусственной растительности, оживлявших комнату. Сразу справа, на столике в углу примостилось маленькое радио — источник той музыки. Оно сейчас играло мелодию, которую, как казалось, он слышал раньше, но так давно, что не мог её вспомнить. В других углах — маленькие, но крепкие дубовые шкафчики, наполненные книгами, журналами, альбомами для рисования. Работы, разнящиеся от фантастики, до ужастиков и автобиографий — хорошая подборка среди возможных вариантов. И пусть другим выбор покажется небольшим, для него это было изобилием потенциальных занятий. Там, откуда он, было не так уж много книг… Два удобных на вид дивана с подушками примостились по обе длинные стены — место посидеть, почитать, порисовать, помедитировать, когда тебе вздумается. Ещё на них одеяла, но они смяты и отброшены в сторону, будто ими недавно пользовались, и, присмотревшись, Генри заметил и другие признаки недавнего присутствия: на длинном столе между диванами накидано несколько обёрток вперемешку с парой открытых книг и листков с маленькими рисуночками. Подойдя ближе, Генри внезапно для себя понял, что рисунки ему знакомы. В конце концов, свой особенный стиль забыть нельзя. Нахмурясь немного, он оглядел одеяла с подушками второй раз. Выходит… его двойник ночевал здесь? Все они? Предположительно, это логично, что они решили проводить ночи здесь. В этом месте, наверное, нет других подходящих комнат. Что ж, по крайней мере сейчас здесь никого не было. Они, должно быть, заняты… чем-то. Он уже собирался развернуться и уйти, когда ему на глаза попалось кое-что на противоположном конце стола: стеклянная плошка, почти до краёв наполненная смесью, должно быть, сухариков, арахиса и… это что, ореховая смесь?! Это же… это еда! До того, как он понял, что двигается, он оказался на том конце стола и уже потянулся за увиденными им кусочками — и тогда голова догнала тело. Он остановился, вспоминая, что это не его, и что в настоящем мире не полагается просто так… брать чужое, потому что это принадлежит другим людям и, и… И он чует запах, еле-различимый ореховый аромат арахиса, солоноватый привкус сухариков и намёк чего-то послаще, и, присмотревшись сейчас, он различил белую пыль вокруг пшеничных хлопьев, и о боже, это же засахаренные, ему же нравились засахаренные! … это же… это же не так и страшно, если он возьмёт только одну? Ну или две? Или, может, три? Генри взял один кусочек из смеси, разглядывая сахарные белые завитки вокруг пшеничных слоёв, и он услышал, как в животе заурчало в предвкушении, и впервые заметил, насколько же он был голоден. В голоде, ощущавшемся сейчас, он не был уверен — вдруг это лишь образное, вдруг это ложное чувство, заставлявшее его лишь думать, что он всё ещё человек? Но чувствовалось оно точно по-настоящему, и он уже долгое время ничего не ел. Что уж говорить о… подобном. Поэтому, не давая себе лишнего времени на размышления, он сунул его в рот и надкусил. Сладость растворилась на языке, когда он прожевал что-то, приятно хрустнувшее, и боже, этот первый укус был великолепнее, чем ему могло представиться! Он так, так давно мечтал о еде из внешнего мира, о еде, которую, он думал, уже никогда не попробует, но вот сейчас он ест, и она так хороша! Он схватил ещё прежде, чем даже попытался себя остановить, одна перешла в две, потом в три, потом горсть, и он уже почти стерпеть не мог симфонию вкусов во рту, но остановиться невозможно! Он так давно не ел чего-то, кроме искусственного мясозаменителя, с фактурой, которая бы отличались от густого маслянистого супа. — Мм, — Генри помыкивал от наслаждения, пока новая порция мягкой сахаристой посыпки таяла на вкусовых рецепторах, разбавляемая более сильными ореховыми нотками, и только спустя время он заметил мерно нараставшую боль в челюсти. Он быстро догадался, что это не от жевания. Он улыбался. Широкая улыбка, которых у него не было около… боже, даже думать об этом не хочется. Слишком уж быстро его пальцы стали царапать о дно миски — почти ничего не осталось. Его плечи немного поникли от разочарования, ведь добавки не будет, и в то же время его грызла совесть за то, что он не оставил немного для Ал и Тома. Хм, может получится найти для них что-то другое? Ал могут понравиться некоторые из этих книг, а Том был бы очень доволен, если получится найти набор запасных инструментов. И, может, он мог бы одолжить одну из тех тетрадок и пару ручек. Совсем ненадолго… Вытерев руки и до сих пор смакуя гамму вкусов на языке, Генри стал дальше пробираться по комнате, выискивая вещи, которые он мог бы взять с собой и которые были бы не слишком важны и могли бы на время пропасть. Проходя дальше, он глазами скользнул в самый конец комнаты, напротив двери. Этот конец немного отличался по форме от остальной комнаты — словно верхняя часть пятиугольника, отрезанная и присоединенная к концу прямоугольника, как раз в этой точке потолок опускался намного ниже, чем в остальной комнате, образуя маленькую уютную нишу с тремя скамьями, устланными подушками и… с несколькими гроздьями свисавших тяжёлых штор. Что ж, шторы ему видеть не впервой. Он и в своей студии видел не мало. Только они… служили лишь элементом декора, и не имели логичного предназначения. Отодвинь такую — и уткнёшься в голую стену. Казалось, то же будет и здесь, ведь в коридорах, где он бродил, он так и не увидел ни одного окна. Но когда он приблизился к ним, расхаживая по этому маленькому уголку, который, казалось, был отстранён от остальной комнаты, что-то блеснуло перед глазами и привлекло его взгляд на занавес. Тут было немного темнее, так как сюда не подвели никакого электрического освещения, и, может, в этом и дело, но… в этом полумраке всё равно была заметно мельчайшее свечение. Оно исходило от тоненького лучика, проникавшего сквозь щель между штор над одной из скамей: мягкий, мышино-серый свет, испускавший нежное, прозрачное сияние. Тихое тук-тук-тук раздавалось позади штор от чего-то лёгкого, бившегося о стекло. Окно. Это окно. Генри двинулся вперёд, будто им управлял кто-то извне, скорее к нише, скорее взять в руки шторы. На ощупь мягкие и плотные, их оказалось легко оттолкнуть в сторону, открывая то, что притаилось позади. В первую секунду его глаза были атакованы стеной приглушённого, но всё же яркого света, заставляя его зажмуриться и моргать глазами, чтобы приспособиться к внезапной светлоте, из-за которой всё казалось мутным и искажённым. Но потом… потом, когда в глазах прояснилось, первым, что Генри увидел, было необъятное гигантское пасмурное небо. Огромные серые облака волновались высоко наверху, распухшие, тёмные, они медленно перекатывались по небу на ветру, который дребезжал створками перед ним. Капли дождя окропили окно, каждая, как драгоценный кристалл, сверкала, попадая на стекло и скатываясь по нему вниз. Внизу виднелся конец парковочной площадки, который теснился рядом с укрытым за забором лесочком вечнозелёных растений. Даже сквозь стекло был слышен шелест их листьев, когда они колыхались на ветру. Внешний мир, это внешний мир! Он схватился за задвижку у окна с расторопностью гибнущего человека, пальцы соскользнули дважды, прежде чем ему удалось крепко за неё ухватиться, повернуть вверх и распахнуть окно. В этот самый миг прохладный воздух хлынул внутрь, лаская ему лицо, разнося мурашки по коже, неся с собой запах бетона, сырой земли и дождя. Генри закрыл глаза и глубоко вдохнул, наслаждаясь холодным дуновением, коснувшимся его кожи, грузно повиснув на окне и вкушая каждый вдох. И только несколько минут спустя он заметил осторожное постукивание по коже и почувствовал влагу в волосах, и он наконец открыл глаза и увидел облачное небо над собой и воздушное серебро дождя, лившегося оттуда. Медленно, будто в трансе, Генри вытянул руку и стал наблюдать, как маленькие капельки разлетались по коже. Серой коже — следствие воздействия его студии, признак того, что… он больше не совсем человек. Коже, которая стала частью его новой нормы на многие года среди пухлых кочек туши и гнили, и чудовищных созданий, которые стали единственным постоянством в его жизни после того, как он совершил глупейшую ошибку, доверившись не тому человеку. Там внизу, в ловушке тьмы, он лелеял воспоминания о внешнем мире, воспоминания, которые были одновременно утешением и проклятием. Он помнил, сколько раз он всматривался в покосившиеся доски потолка, в слабые проблески, которые возникали над его головой — единственное место, где показывался настоящий дневной свет — так часто, так сильно желая, мечтая о том дне, когда он смог бы снова действительно стоять под ними. Но потом пришло время, и он окончательно и бесповоротно понял тот ужас, что ему снова никогда не удастся повидать свет дня. Но тут, прямо тут… он ощущает ветер, чувствует дождь, вдыхает мир, который считал для себя потерянным. И он пребывал в этом месте уже некоторое время. Несколько дней, если верить рассказам их новых «друзей». Но только сейчас, только сейчас до него действительно по-настоящему дошло. Он выбрался. Кошмар окончен. Он свободен. Как будто внезапно развязался узел, и в груди стало намного свободнее, светлое, игристое чувство возникло по всему телу и поднялось до горла, и, прежде, чем он сумел себя остановить, у него вырвался осторожный смешок. Негромкий. Не истеричный, не поспешный, не сдавленный. Но когда он вырвался, казалось, остановиться было невозможно, будто наконец отпустили рычаг, сдерживавший давление, и у него уже не оказалось иного выбора, как дать себе волю, продолжить. Но это не плохо. Ощущения… хорошие. И даже когда воздух, вдыхаемый между этими порывами, стал плотнее, со всхлипами продираясь сквозь внезапно образовавшийся комок в горле, и когда глаза стали влажными — ощущения просто хорошие. — Выбрался… правда выбрался… — прошептал он, еле смея поверить в это, но когда говоришь вслух, оно как-то ощущается более реальным, принося с собой чувство эйфории, подобных которому он не помнил сотню лет. Настолько сильное, настолько непреодолимое, как вода из лопнувшего крана, льющаяся в уже переполненную чашу, и влага на глазах окончательно хлынула за край, слёзы потекли по щекам вместе с каплями дождя… но ощущение неплохое. И он ни на что не стал бы его менять. Несколько минут спустя ему стало по-настоящему холодно, но он уже вернул себе некоторое самообладание… однако за это ему не было стыдно. Ему… радостно, легко, щёки снова болят — он улыбается так, как не делал этого много лет, упивается освобождением, до этого момента в котором он и не думал, что нуждался. Он сделал ещё один глубокий, дрожащий вдох, ликуя от запаха холодного, прекрасно-свежего воздуха, чувствуя такое удовольствие, что готов был просто закрыть глаза и представить, что ужасные случившиеся с ним вещи были не больше, чем плохим сном. Он знал, что стоило бы уже отойти, но… но Генри пока не получалось заставить себя закрыть окно. Мысль о том, что его нужно закрыть просто… нет. Он не мог. Слишком давно ему не выпадало случая… насладиться чем-то подобным. Вздохнув, он сел на одну из скамей, поближе окну, чтобы чувствовать прикосновение ветерка и изредка — случайные капли на своей коже. Интересно, стоит ли ему теперь опасаться воды, в нынешнем-то его состоянии? Но… ему слишком хорошо, чтобы взять и отказаться от этого. Казалось, будто эта вода очищала его от той грязной неизбежности, что ему приходилось мириться с жизнью глубоко в темноте. Он мог бы сидеть так часы напролёт. Он хотел сидеть часы напролёт, хотя и понимал, что не стоит… Но пару минут никому ведь не повредят? После пройденного… он это, как минимум, заслужил. В очередной раз вздохнув, Генри откинулся назад, на подушку, приставленную вдоль стены для большей мягкости, готовый просто… хоть на некоторое время расслабиться, по-настоящему отдохнуть, как не отдыхал много лет. Тут вдруг что-то жёсткое в ответ воткнулось ему в бок, отчего он снова выпрямился, чтобы избежать дискомфорта. Обернувшись, он зацепил взглядом что-то металлическое, торчавшее из-под подушки, и, отложив её в сторону, он с удивлением заметил, что — надо же! — у стены стояла аудиозапись. Она намного новее по сравнению с моделями, к которым он привык, и он не мог удержаться от любопытства. Что она тут делает? Осторожно достав её и подняв, чтобы лучше рассмотреть, он заметил кнопки на панели управления, похожие на те, к каким он привык, просто в намного лучшем состоянии. И, может быть, это уже привычка, может быть, эта вещь, находясь в руках, отсылала его ко времени, когда не нужно было много думать перед тем, как нажать кнопку, или, может быть, он просто чертовски любопытен… но палец Генри нажал кнопку «воспроизведения». И он чуть не выронил запись из рук, когда оттуда зазвучал голос Джоуи Дрю: «Ну вот, вот так. Ох, давненько мне не представлялось такие использовать, но… полагаю, они всегда хорошо помогали собраться с мыслями, и, ох батюшки, как же мне это сейчас нужно.» Генри чувствовал, как его прежнее удовлетворение теперь сворачивалось кислотой, уголки рта недовольно опустились. Ну конечно… «Ч-что ж, с чего начать-то? А, ну, за последние несколько дней произошло жутко много всего. Началось всё так… просто. Всего лишь своенравное заклинаньице, ничего масштабного или… требующего особого внимания…» Голос в записи тяжело охнул. «Но потом стало хуже. Кошмары, снова разорвало трубы в студии, Сэмми пропал… прорвалась дыра в самой ткани пространства и времени… знаете, я… совершал много ошибок в прошлом. Маленьких! Обычно разрешаемых без реального ущерба! И это был первый раз, когда… дошло до такого. Пострадали люди, серьёзно пострадали, и эм… что ж, об этой всей дыре в пространстве и времени…» Говорящий голос стих, тишина царила несколько мгновений, давая Генри время проанализировать те фразы. Это было… странно слышать, как Джоуи Дрю признаёт свои ошибки, и что уж говорить о нескольких. Слышать, как он выражает неподдельное сожаление, было и того страннее. О, конечно, Джоуи, которого он знал, любил напоказ твердить, какие ошибки он сделал, как он сожалел о содеянном в студии, но Генри знал, что это было на самом деле: заготовленная пьеса, перекладывавшая вину на других, передававшая работу кому-то ещё. И он так всегда делал, и никогда, на самом деле, не заглаживал и не компенсировал то, что творил. … как этот может от него отличаться? Как он может…? «У нас… новые гости! Из места, где случайно очутился Сэмми. Люди, похожие на тех, кого мы знаем здесь, вариации из альтернативной реальности, по крайней мере. Алиса, Борис — хотя они и решили называть себя другими именами — и даже Генри! Это было бы так потрясающе, если бы обстоятельства не были… ужасными.» Раздался шелест и стук пальцев по боковинке диктофона, от которого глубокий, трещащий, бухающий звук прогремел из колонки. Потом: «Они, эм… многое рассказали про их сторону. Знаете, это… это совсем не хорошее место, откуда они пришли. Всё с их стороны, что ж… плохо. Очень плохо. И послушать, что они говорят, это… в этом виноват я.» Дрожащий вздох, голос Джоуи немного сел. «Сам-то я не виноват. Это другой… я, но из другой реальности. Хм, не думаю, что наши с ним отличия помогли гостям комфортно чувствовать себя рядом со мной. На самом деле, другой Генри, он… даже меня ненавидит, кажется.» Генри перевёл взгляд с диктофона на открытое окно, что-то пылало у него в груди, и он не совсем мог понять, что. Очередной вздох. «Но это… это по веской причине. Даже если… даже если то, что произошло с их стороны и не было… совершено намеренно…» прозвучало приглушённое «боже», и голос снова продолжил. «Факт есть факт, это случилось, и мой двойник… он же должен делать всё, что в его силах, чтобы это исправить! Он же не должен был, как минимум, дать этому развиться до такого! Он…!» Он внезапно запнулся, оставив Генри таращиться на диктофон широкими удивлёнными глазами. Он звучит таким… как бы разочарованным. Самим собой? Джоуи, которого он знал, вряд ли бы допустил и каплю виноватости, дабы не замочить туфли. Это так… странно. Через мгновение запись продолжилась, голос намеренно прокашлялся, перед тем, как заговорить: «Что ж, пожалуй, это обобщает всё, что случилось на данный момент. Я не знаю, что делать с той стороной, но… я, как минимум, могу начать помогать поставить всё на свои места здесь. Оно же… так и будет, правда? Когда Сэмми очнётся и остальные приспособятся к студии, где им больше не нужно спасать свои жизни, я уверен, что всё пойдёт в сторону улучшения! И эм… что ж, знаю, потребуется, возможно, немало усилий, и много времени, но я так или иначе надеюсь заполучить доверие наших новых гостей. Особенно… особенно Генри.» Человек на записи мог сказать и больше, если бы изнутри не зазвучало отдалённое стучание, за которым последовал испуганный лепет Джоуи, возня… и тишина, когда запись остановилась. Генри не шевелился, внимательно смотря на плёнку. Он не ожидал снова вот так случайно подслушать мысли Джоуи, и не ожидал, что тот будет настолько… искренним, искренне-печальным. — Заполучить моё доверие, а? — промычал он, чувствуя себя подавленным из-за эмоции, которую он точно описать-то не может: ощущение просто тяжёлое, и от него в груди болит. Кажется невозможным. Может он сам отчасти хочет, чтобы это было невозможным, потому что в любой другой раз доверие вело его в самый жуткий огонь, который можно только представить. Он доверился Джоуи Дрю однажды, и это привело его к потере своего увлечения, своей мечты и своего собственного персонажа. А во второй раз, тот глупейший второй раз, что ж… он потерял всё остальное. Он… он сомневается, что у него остались силы на третий. Он молча сунул аудиозапись обратно за подушку, где её нашёл, потом наклонился вперёд и протёр лицо рукой, вздохнув. Нда, многовато для хорошего настроения… Через пару мгновений, дав ветру пронестись мимо себя и собравшись с мыслями, Генри снова поднял голову, глазами пассивно оглядывая комнату, думая, что ему делать дальше и как вернуться к остальным… Тогда он замер, увидев, что из-за двери на него смотрели три пары больших монохромных глаз, расположившись один над другим и соперничая за место в узкой щёлке. Он почти с лёту узнал мультяшек из этого мира, косвенно расслабившись, понимая, что опасность ему не грозит. Трое за дверью, однако, ничуть не расслаблялись. В сущности, они только сильнее засуетились: Бенди подскочил так неожиданно, что головой врезал Алисе по подбородку, от чего, в свою очередь, она ударилась о Бориса, и потом они втроём резко исчезли за дверью в облачке дыма, дыма, который висел намного дольше обычного перед тем, как развеяться. Генри смотрел на это, совершенно заинтригованный. Это было прямо как… как в мультике. Даже со своего места он мог услышать громкое «шептание», доносившееся с другой стороны двери, отрывками выхватывая некоторые слова: — заметил! —… может стоит? — … спятил-?! — Ребята… Шептание ускорялось, пока три голоса не пришли к какому-то соглашению (?), дверь дрогнула — и фигурка шагнула через зазор в комнату. Генри раскрыл широко глаза, когда с огромной, может даже слишком радостной улыбкой на лице вошла Алиса. Одну руку она держала за спиной, а вторую подняла в приветствии, но её зажатость выдавала напряжение. — Привет! Э, надеюсь, мы не отвлекаем ни от чего! — Эм… — Генри взглянул на дверь, потом на неё, — Нет… не сильно. — О! Хорошо! — прочистив горло, ангел приложила руку к груди, — Меня зовут Ангел Алиса! Ну, то есть, уверена, что ты это и так знаешь, но это считается хорошим тоном, если встречаешь кого-то в первый раз! Генри медленно кивнул, до сих пор внимательно наблюдая. — Верно. Меня зовут Генри Штейн. Потом, косо улыбнувшись, добавил: — Но, уверен, ты это и так знаешь. Алиса выпрямилась. Потом тихонько улыбнулась, мягкий смешок прорвался наружу, и Генри с удивлением заметил, как нимб, парящий у неё над головой засветился немножечко ярче. — Наверное, да. Но всё равно приятно познакомиться… Генри. Он почувствовал себя даже спокойнее. Ангел, не отворачиваясь, осторожно постучала рукой по двери, будто кого-то подстрекая. Мгновение… и тогда дверь открылась снова, и высокая волчья фигура шагнула следом внутрь, наполовину прячась позади двери и высовывая наружу нос. На сердце у Генри полегчало. Правда, это не был тот же волк, не мог быть, но… Борис всегда был утешительной константой в его студии, единственный, кто никогда не причинял ему никакого вреда, и… та же самая мягкость была видна в глазах и у этого. Однако он выглядел взволнованным. Возможно, это понять можно, учитывая, как прошёл их последний разговор. Выискивая повод сломать этот лёд, Генри осторожно улыбнулся мультяшке. — Привет. Ты, должно быть, Борис. Уши Бориса поднялись, часть его настороженности улетучилась от более дружелюбного тона Генри. Алиса аккуратно похлопала волка по ноге, и это, видимо, придало ему храбрости, так как он наконец заговорил: — Э-эм, ага, эт я. Приветик. Генри кивнул ему, надеясь, что вышло это настолько же дружелюбно. Но даже тогда он не мог удержаться, чтобы от любопытства не поглядывать за волка. Он знал, что последний стоит где-то там и слушает. И двое это поняли, потому что оба посмотрели друг на друга, а потом на дверь. Алиса позвала, помахав рукой. В ответ прозвучало тихое упрямое ворчание, на что ангел закатила глаза. — Он знает, что ты тут! — прошипела она, похоже, не желая, чтобы Генри её слышал. Борис сказал что-то немного осторожнее, возможно, ободряюще. Генри неспеша встал со своего места, сделал несколько шагов вперёд, но, когда мультяшки вдвоём повернули головы в его сторону, остановился. Они вели себя, что ж… немного уклончиво, встревоженно, будто ожидали от него каких-то действий. Как от какого-то странного дикого зверя, с которым пытались подружиться, осторожно, с предельной аккуратностью к нему подкрадываясь, но до сих пор не зная, что может спровоцировать его укусить. Возможно… возможно это не так уж и ошибочно. Он понял это только сейчас: вполне вероятно, что он переоценил их границу комфорта нахождения с ним, и, в то же время, он… должно быть, выглядит для них очень страшным. Какой-то грубый, немногословный и нечеловечный индивид с внешностью того, кого они знают, грязный, помятый и изувеченный, и которого определённо лучше не злить. Генри отвернулся от внезапной вспышки смущения, и потёр затылок. — Простите… — пробубнил он, и казалось, это единственное, что он мог сейчас сказать. Давно ему не приходилось чувствовать себя столь… неловко. — Ему не обязательно… говорить. Если он сам не захочет. Честно говоря, я удивлён, что вы хотите, после предыдущего. Ещё возня, и двое мультяшек в зоне видимости посмотрели друг на друга, потом снова на него. В какой-то момент Алиса набралась смелости и поставила руку на бёдро, маленький свёрток захрустел в другой, которую она держала за спиной. — Ну да, правда. Ты обошёлся с нами ужасно грубо. Генри согласно кивнул: возможно, да, так и было. Однако прежде, чем он успел сказать что-либо в ответ, ангел опустила руки. — Но… Сьюзи сказала, что такие внезапные перемены переносить тяжело, и что в такой ситуации стоит дать второй шанс. Но только не думай, что это значит, что тебе всё дозволено. — М-мы понимаем, что это, похоже, очень сложно, — добавил Борис, потирая локоть, искренне глядя на Генри. — И что ты прошёл через что-то… очень плохое. Но! — глаза волка зажглись, нотка решительности появилась в голосе. — Тут неплохо! Правда! И я уверен, ты это поймёшь, если проведёшь здесь немного времени! — И… это включая здешних людей, — продолжила Алиса, остро на него просмотрев. — Всех. Он прекрасно понимал, что она пыталась сказать. Он изо всех сил старался сохранять нейтральное выражение лица, но… это сложно. На худой конец, можно пойти средним путём: — Ну я… постараюсь. Алиса сдвинула брови, осмотрела его сверху донизу, будто измеряла его искренность. Прошла целая минута, перед тем, как она наконец кивнула. — Ладно. Пока, думаю, этого достаточно. Да и… — она немного улыбнулась, — Сейчас ты уже выглядишь намного лучше. Думаю, тебе нужно просто немного времени. Она сказала это с таким убеждением… Наверное, легко быть такой сильной, когда твою силу никогда не проверяли, или не отбирали, или не втаптывали в грязь… … Нет, этого она не заслуживает, никто из них. Этот мир лучше, и… не стоит пытаться окрашивать его пессимизмом, не стоит… вести себя так, как он вёл себя раньше. Даже если в это было сложно поверить. Возможно, на его лице отражалось больше, чем он желал, так как оба мультяшки перед ним выпрямились, придав себе обеспокоенно-грустные выражения. — Эй, всё в порядке? — спросил с озабоченным видом Борис. — Ага… да, я… в порядке. Просто, — Генри вздохнул, проведя рукой по волосам, — вы правы. Слишком много на меня сразу свалилось. Они посмотрели друг на друга: волк — обеспокоенно, ангел — вдумчиво. Потом Алиса сделала шаг вперёд, обернув обе руки вокруг свёртка, который держала. — Что ж, может, мы можем помочь тебе, рассказать об этом месте. Может, показать тебе тут всё? Генри посмотрел на неё, поморгал, немного удивлённый, что она так открыто это ему предлагает. Но проводник ему бы не помешал, особенно учитывая, что он, хоть убей, не мог тут разобраться сам. … но… Взгляд Генри проследовал к открытому окну, откуда продолжал задувать свежий ветерок. Казалось, его покидать ещё рано, рано оставлять это единственное связующее с внешним миром, которого он ох как давно не видел. Облака, ветер, дождь… он никогда не чувствовал свободу так близко, и нырнуть обратно в глубины студии, от которой теперь наверняка возникнет чувство клаустрофобии, казалось… не правильным. Однако до того, как он успел озвучить свои мысли, Алиса заговорила снова, в оставшейся тишине. — Ииили, мы можем просто посидеть тут и поговорить! Он кинул на неё взгляд, в то время как ангел направилась к одному из диванов и, грациозно плюхнувшись, расположилась на нём, положив свёрток на колени, вся во внимании. Хех, неужели она и правда его так легко прочла? Он теряет хватку… И всё же… — Спасибо. Алиса кивнула, показав Борису, чтобы тот тоже сел, что волк с благодарностью сделал. Неуверенный, что делать ему самому, Генри предпочёл просто сесть обратно, где сидел раньше, недалеко от окна и в то же время у них на виду. Несколько секунд длилось неловкое молчание, ни та, ни другая сторона не знали, что сказать. Удивительно, но Борис нарушил тишину первым: — Ну так… что ты уже увидел? Уцепившись за эту верёвку, Генри пожал в ответ плечами. — Не очень много. Несколько наград… фотографии. Это место — просто лабиринт. Алиса кивнула. — Многим новеньким так кажется. Много переоборудований значили мнооого нового пространства. — Хм, Сэмми о них рассказывал. Говорил, что это его выбешивало, — сказал Генри, думая об историях, которыми делился музыкальный директор. Он слушал некоторые из них, только вот… тогда это было сложно. — И о вас он тоже рассказывал. Оба немного воспряли. — Правда? — спросила Алиса, снова облокотившись о спинку дивана с грустной, меланхоличной улыбкой на лице. — Он бы точно рассказал… Борис утешающе положил ей на плечо лапу, хотя и сам выглядел удручённо. Они очевидно беспокоились о нём. Он понукать их и не стал бы. Он сам тоже беспокоится. — И что он тебе рассказал? — спросила Алиса через мгновение. — Не терпится услышать, что наш знаменитый музыкальный директор говорит у нас за спиной. — Кое-что, — начал Генри, припоминая. — Например, как Борис играет на кларнете в труппе, и как ты поёшь для шоу в комнате звукозаписи… — Генри глянул на дверь и, немножко повысив голос, продолжил, — И как некий чертёнок-милашка оказался ведущим мультипликатором студии. Из-за двери ничего не ответило, но Алиса легонько наклонилась вперёд. — О? А ещё что-нибудь? Уверена, что Сэмми много что может рассказать про нашего «ведущего мультипликатора». Вопрос звучал безобидно, но в глазах ангела показался еле-заметный проказливый блеск, и Генри вдруг понял, что она пыталась сделать. И… ему даже стало интересно посмотреть, сработает ли это. Итак, перекрестив руки и откинувшись назад, он заговорил: — Что ж, посмотрим… Я слышал, что это он поставил студию на ноги после своего появления. О, и что-то про комплексы и про рост… Алиса с Борисом очень громко фыркнули. Волк немедленно же показал, что стыдится этого, в то время как ангел — не очень. За дверью Генри услышал глухой бух. Стараясь усмирить своё хихиканье, Алиса помахала ему рукой, чтобы он продолжал. — Н-да, помнится, что он говорил о розыгрышах. А ещё когда-то называл его «гадким розыгрышеватым гремлином». Алиса, тем временем приобретя некоторое самообладание, тут же его растеряла, в очередной раз фыркнув, Борис же почесал спину с виноватой улыбкой на лице. — И, думаю… о! — Генри щёлкнул пальцами. — И ещё что-то про матроску! Дверь резко распахнулась, БАБАХнув в стену, и в проёме встал Бенди с выражением праведного негодования, показывая пальцем на всех в комнате, и крикнул: — Эт уже переходит все границы! Лоуренсу везёт, что я его пока не увольняю! После этого настала тяжёлая тишина, все уставились на мультяшку, и Генри снова поразило то, как… он был знаком. Это такое назойливое чувство, которое его никак не оставит в покое, будто он забыл что-то, но что это было… Однако Генри совершенно точно знал… что он его не боится. Мультяшка, ворвавшийся в комнату, перед ним совершенно внезапно застыл, как бы только сейчас поняв, что наделал, и его серые глаза повернулись на Генри. Бенди немедленно выпрямился, словно аршин проглотив, одну руку заведя за спину и схватив ею локоть другой, улыбаясь невероятно натянутой улыбкой, в то время, как тушь закапала у него с брови, и сказал: — Э-э, эгей! Смотри, э, не хотел тут никому мешать, я просто, э, пойду, и мы забудем, что это когда-либо происходило, да? Согласны? Чудесно! Пока! Мультяшка уже разворачивался, чтобы как раз это и сделать, очевидно намереваясь поскорее отступить, когда Генри его окликнул: — Ты ведь Бенди? Может, мультяшка не ожидал, что Генри заговорит, может, это из-за, того, как Генри это сказал, но мультяшка споткнулся и остановился. Назад он не обернулся, но ответил: — Э, агась, эт я! Приятно, салют, и так далее, мне пора за черновики садиться! Хм, он просто нервничает рядом с Генри? Или… это что-то более глубокое? Одно ясно точно: если он хочет удержать эту беседу на плаву, нужно разломать лёд до того, как мультяшка сбежит. И, словно под ударом молнии, он понял, что знает, как можно сказать для начала. Наклонившись вперёд, поставив локоть на колено, чтобы можно было подпереть подбородок, Генри сказал: — Какой-то ты низенький. Мультяшка отреагировал так, будто ему швырнули что-то в голову, недоумённо обернувшись. Подняв вверх руки, Бенди заговорил достаточно резко: — Смотри, я канеш понимаю, что я не Чарлтон Хестон, но разве обязательно прям так говорить? Он выглядел таким… обиженным, рот незнакомо грустно перевернулся и… и Генри внезапно озарило, насколько абсурдно всё это выглядело. Маленький мультяшный дьявол возмущается и обижается потому, что его назвали коротышкой. Он немного удивился, когда у него самого вырвался короткий смешок, но, откровенно говоря, весь этот сценарий его как бы несказанно обрадовал, и его довольное хихиканье давало знать это всем. Когда Генри снова глянул на Бенди, мультяшка смотрел в ответ, негодование сменилось смущением и… крошечной надеждой. — Ты… ты меня не боишься? — вопрос Бенди прозвучал так, будто он на самом деле не намеревался озвучивать его, но был настолько взволнован, что не удержался. Генри удивился, но потом вспомнил, что он был… как бы это ни было печально, более осведомлён о происходящем в его мире, чем другие. … возможно, он мог знать о своей альтернативной версии больше, чем кому-либо это полагалось. Однако до того, как он ответил, Алиса встряла в разговор, подкинув волосы и светло засмеявшись: — Бенди, в тебе не так уж много чего можно испугаться! Она дразнила его, но в голосе присутствовала твёрдость, которая натолкнула Генри на то, что она пыталась сделать. Генри понял, что этот мультяшка, если он действитель видел то существо, которое его самого так долго гоняло… он мог думать, что Генри в нём видел только это. С маленькой, кривой усмешкой он решил поддержать: — А она в чём-то права. Взгляд Бенди поражённо метнулся на него, несмотря на благодарное и одобрительное выражение Алисы… но время шло и он увидел, что Генри не шутит, и он успокоился, облегчённо улыбнувшись. — О, эм… да, да, конечно! Он тут же прокашлялся, более уверенный фронт надвинулся на его лицо, будто бы он накинул на себя вуаль, чтобы скрыть внезапное смущение. Повернувшись к нему полностью, Бенди встал немного попрямее, одёрнул свою сероватую бабочку и сказал в немного более драматичной манере: — Что ж-с, зовут Бенди! Ведущий мультипликатор студии Джоуи Дрю и сам Милашка Чертёнок воплоти! Как вам такое для знакомства? Хех… он вёл себя совсем как настоящий Бенди, которого он себе представлял. От этого улыбка Генри растянулась немножко шире. — Я бы дал семь из десяти. Бенди фыркнул и помахал рукой, но появившаяся вдруг в его глазах искра надежды выдала его настоящие чувства. — Пс, у тебя просто вкуса нет! Борис с Алисой рядом выглядели крайне счастливыми, очевидно довольные таким поворотом событий. И… от этого Генри тоже стало лучше. Это было… весело. Разговаривать с этими настоящими, живыми мультяшками так, как он обычно себе воображал, когда был мальчишкой. Это казалось, за нехваткой лучших слов… волшебством. Конечно же, такие вещи долго не длятся, так как именно тогда две фигуры внезапно вломились внутрь. Фигуры, в которых Генри тут же узнал Ал и Тома, оба они выглядели немного измотанными, когда вошли. Взгляд Ал немедленно пал не него, выражение облегчения разлилось по лицу, но прежде, чем она смогла заговорить, Том отдёрнул её назад, предостерегающе рыкнув. Потому что волк видел всех остальных, и его пылкий взгляд зафиксировался на замершем Бенди. Ал теперь тоже его увидела, и её плечи заметно напряглись, золотые глаза распахнулись, и она втянула глубоко воздух, пальцами потянувшись к мечу, которого у неё не было. Ох, Генри уже представлял, насколько плохо это может кончиться и насколько быстро. Тогда он настолько скоро, насколько мог, встал и вышел вперёд, обойдя мультяшного дьяволёнка в тот момент, когда Алиса с Борисом подошли к своему другу. — Ал, Том, — он сказал медленно, поглядывая на обоих. Ни тот, ни другой не сводили глаз с Бенди, который теперь стал неудобно ёрзать на месте. — Ребята, — теперь более твёрдо, и это хотя бы привлекло внимание Ал. Что было хорошо, потому что привлечь её означало привлечь позднее и Тома. — Всё хорошо. Помните, где мы. Том резко, недоверчиво рявкнул, но Ал, смышлёная Ал, уже начала отходить от своего первоначального шока. И всё же, она взволнованно посматривала на Бенди, когда положила руку Тому на плечо. Волк оглянулся на неё, сощурившись… но часть его шерсти опустилась — хороший знак. — В-верно… — пробубнила Ал, больше себе, чем ему. — Здесь всё иначе. Всё иначе. Дав им секунду, Генри наконец изложил свой вопрос: — Что вы тут оба делаете? На это Ал насупилась. — Тебя ищем! Когда ты не вернулся, мы подумали, что что-то случилось! Генри поморщился, чувствуя свежий раскат совести. — А, простите. Я, э… я заблудился. Ал поджала губы с серьёзным видом. — Определённо. — Знаю. Я в будущем буду умнее, — пообещал Генри, надеясь, что этого будет достаточно. — Смотри мне, — сказала Ал и скрестила руки. Но вскоре её взгляд перешёл снова на трио позади него, в глаза закрался проблеск любопытства. Воспользовавшись моментом, Генри шагнул в сторону и вытянул руку. — Понимаю, что мы как бы уже встречались, но это мультяшки, которые здесь работают, те, о которых нам рассказывал Сэмми. Алиса, Борис и… — Бенди, — сказала Ал, смотря прямо на мультяшного дьявола. Названный дьявол вздрогнул, особенно от того, как Том снова зарычал, но смог собрать достаточно храбрости, чтобы помахать ей и сказать: — З-здарова. Приятно э, познакомиться. Она ещё некоторое время на него смотрела, изучая, испытывая, прямо как всегда делала с чем-то новым и интересным. Она глазами разбирала его на запчасти, очень напряжённым взглядом оценивая на любую возможную опасность, любое лукавство, и промычала: — Ты очень… Казалось, Бенди и его два друга затаили дыхание, ожидая вердикта. Генри зорко наблюдал, пока тяжёлые секунды проползали мимо. И тогда: — Низенький. Генри не смог, даже если хотел бы, удержаться, и фыркнул, а Бенди приложил руку к лицу, на вид разрываясь от облегчения и негодования, прошептав: — Ну почему об этом всегда в первую очередь…? Ал немного наклонилась вперёд, игнорируя осуждающий взгляд Тома. — Хм… ты действительно выглядишь по-другому. Ведёшь ли ты себя по-другому — вот это важный вопрос. До того, как Бенди сумел ответить, в разговор влез Борис, похлопав мультяшку по спине: — О, Бенди — очень хороший парень, если его узнать поближе! Заботливый, и весёлый, и добрый! — Спасиб, дружище, — одобрительно сказал Бенди. — Ещё шумный, и баламошный, и немножечко самодовольный. — Ну спасибо, Алис, — сказал мультяшка, в этот раз куда менее одобрительно. Ал наклонила голову, наблюдая; выглядела она озадаченной… и в то же время заинтересованной. Но Генри видел, что настороженность покидала её позу, мало-помалу напряжение иссякало. — Ну… ты определённо так и выглядишь. По крайней мере, не пытаешься нас убить. Генри передёрнуло от неудачного выбора слов, а обсуждаемый мультяшка отвернулся, будто его шлёпнули, и намертво замолк. Ал тут же это подметила, и даже немного зажмурилась. — А… извини. Я не должна была так говорить. — Нет, нет, это… не страшно, — ответил ей Бенди, и пусть он и говорил достаточно непринужденно, глаз на неё он не поднимал. — Вы ведь… именно этого ожидали, так? — И всё же… тут это не оправдание? — сказала Ал. — Это было… всё равно бестактно. Настало неловкое молчание. Он с его союзниками стояли, таращась вокруг, в то время как Борис успокаивающе похлопывал Бенди по спине. Тогда вдруг Алиса сглотнула и осторожно шагнула вперёд. Оба союзника немедленно повернули на неё головы, ангел лишь секунду отчётливо колебалась под их острыми, пронзительными взглядами. Но, сделав глубокий вдох, она продолжила, и Генри с интересом наблюдал, как она протянула свёрток, который держала всё это время за спиной. — Это вам. Ал, глядя на неё, моргнула и переглянулась с Томом, который почти мгновенно замотал головой. Но Ал, вечно любознательная Ал, решилась спросить: — Что это? — Ну… считайте это знаком примирения и приветственным подарком студии, — сказала Алиса, подняв его повыше. — Я понимаю, это не много, но… надеюсь, вам понравится. Ал взглянула на свёрток, и Генри видел, что ей хочется узнать, что находится под аккуратной обёрткой. Она с умоляющим видом глянула на Тома, и волк крякнул, подозрительно таращась на подарок. Но он, очевидно, тоже видел её желание, так как его плечи опустились, и он выхватил свёрток из рук ангела. Одним рывком он содрал обёртку, и под ней был… Блок туши? Погодите, не совсем. Подойдя ближе, Генри разобрал красивые, цветные линии, заплетавшиеся в цветочные узоры, украшавшие верхушку, и к нему вдруг пришло озарение. — Японская сухая тушь? — спросил он, подняв брови. Ал, уже увлечённая оформлением, прошептала: — О, это она? Красивая… Позади он услышал бормотание Бенди. — Ого, Алиска сегодня щедрая. — Это по хорошей причине. — И что нам с ней делать? — спросила Ал, забрав брусок у Тома из рук, чтобы самой повертеть. Генри готов был сказать, что она для рисования, как вдруг Алиса нанесла удар ниже пояса неожиданным: — О, так вы съешьте! Генри уставился на неё: — Чт…? — Они очень вкусные! — дополнил Борис. — Как конфетки! — Конфетки? — спросила Ал, не отрывая глаз и пальцев от исследования узоров. — Ага, ну знаешь, сладости! Как ириски или барбариски, или… или… — Борис замолк от совершенно пустого выражения лица Ал, его уши слегка поникли. — Вы, что, правда… не знаете? Она повертела головой. — Нет. — Ох… Секунда молчания, трио, которое они встретили, с грустью посмотрели друг на друга. Потом Алиса прощебетала: — Сладости — это хорошо. Как цветы! Но их можно съесть! Ал немного взбодрилась при упоминании цветов, и под воздействием новоразбуженной любознательности с лёгкостью отломила кусочек туши. Том сразу же помотал головой и протянул руку, на что Ал закатила глаза и помахала бруском у него перед носом. — Том, если бы они хотели отравить нас, они бы сделали это ещё с бутылками. Волк милосерднее не стал, оперев металлическую руку о бедро и настойчиво вертя второй. Ал недовольно на него зыркнула, сжав крепче отломленный кусочек… прямо перед тем, как мятежно сунуть его целиком в рот. Том подбросил обе руки в воздух в крайнем раздражении. На такой ответ Генри довольно улыбнулся. И всё же, его взгляд с интересом перешёл на Ал, наблюдая, как несколько вдумчивых мгновений она его разжёвывала: как она отреагирует? Крошечная пауза, Ал остановилась, и мультяшки, он сам и Том обступили её в предвосхищении. И тогда… её глаза заискрились. — Это… это…! — похоже было, что она не может выговорить слова. Вместо этого она поспешно отломила кусок и протянула Тому. — Том, ты должен попробовать! Волк нерешительно взял его под напирающей настойчивостью Ал, с подозрением его оценивая. Но, видя её жалкое наслаждение и предвкушение, видя, как она ждала, когда он его съест, он наконец поддался и сунул себе в рот. Кусочек шумно захрустел между его острыми зубами, лицо его недовольно… но вдруг уши выстрелили прямо вверх, и выражение переменилось на беззастенчивое удивление. — Правда потрясающе? — спросила его Ал, почти подпрыгивая на месте. Теперь волк немного застеснялся, что его подловили, но после драматичного фырка, он ей натянуто кивнул. Трое мультяшек перед ними с облегчением переглянулись. Они выглядели довольными тем, что эти двое приняли подарок. И Генри тоже. Рад, что — что бы ни было в этом бруске японской туши — оно так положительно на них повлияло. Однако он удивился, когда Ал протолкнула другой кусок и ему в руку. Она смотрела на него с не меньшим ожиданием, очевидно веря, что и ему должно понравиться, хотя он сам… сомневался в этом. Трио теперь тоже на него уставилось полными ожидания глазами, и он понял, что им, должно быть, интересно, какой это произведёт на него эффект. Генри глянул на кусок, с любопытством нюхнул. У него не было особого запаха, кроме тонкого привкуса туши… Но Ал до сих пор ждала — горячо ждала, должен он добавить — и что ж… нельзя сказать, что ему самому не интересно. На худой конец, просто будет на вкус, как тушь. Так что, пожав плечами, он взял его в рот и разжевал. Он не ожидал чего-то грандиозного, поэтому Генри внезапно потонул под вкусом карамели, молотых орехов и шоколада, внезапно сошедшихся у него на языке. — Кхм?! Все, похоже, сосредоточились на нём, и он показал на рот, до сих пор жуя. — О боже мой, оно и правда на вкус, как конфета. Ал улыбнулась. — Правда здорово? — Это… это, — выдохнул Генри, облизывая рот изнутри, чтобы не упустить ни крошки этого совершенно неожиданного угощения. Трио поражённо смотрели на него. Алиса даже сказала: — Ты правда это чувствуешь? — Я так же удивлён, как и вы, — честно ответил он, поглядывая на брусок в руке Ал. Это было… огого… — Ну… рада, что тебе нравится, — наконец сказала ангел, слегка улыбаясь от очевидного удовольствия. И тогда их внимание привлёк шелест занавесок в нише: ветер задул сильнее и поднял их в воздух. Дождь усилился, острее постукивая в стекло и залетая в саму комнату. — О, наверное стоит закрыть, — предложил Бенди. — Подожди… Все повернулись: Ал двинулась вперёд, привлечённая чем-то видневшимся снаружи. С понимающей улыбкой Генри пошёл за ней, подзывая за собой и Тома. — Эй, а, а как же… — слова Алисы прошли мимо ушей, Ал ускорилась, метнулась в нишу и высунула голову в окно, смотря вверх на огромное, волнующееся небо большими, поражёнными глазами. Том присоединился к ней моментом позже, бурно втягивая воздух, и в его взгляде тоже появилась нотка восторга, когда он вслед за ней посмотрел вверх. — Дождь… — Генри, это же…? — заговорила Ал подрагивающим голосом, смотря вверх, и вверх, и вверх, не беспокоясь, что её волосы скоро намочила вода. — Ага, — произнёс осторожно Генри, встав рядом с ними. — Это — небо. — Оно такое… — её голос тихий, пронизанный восхищением. — Большое… Том рядом с ней тихо гавкнул в согласии. — Поверь мне… это ерунда, по сравнению с тем, что есть там, — сказал ей с улыбкой Генри. Позади них, трое мультяшек, которые знали этот мир, знали это небо, оставались поодаль. Возможно, они осознают, насколько важен был для них этот момент. Насколько жизненно важно было это подтверждение их свободы. Длилось бы оно дольше. Дверь позади снова открылась, и Генри обернулся, увидев вбежавшую внутрь Сьюзи, пыхтевшую, с бешеной скоростью стреляя глазами по комнате. Он тут же определил, что что-то не так, даже раньше, чем Алиса спросила: — Сьюзи, ты в порядке? Что случилось? Взгляд женщины направился к ангелу и она выдохнула: — Сэмми! Теперь взгляды всех были направлены на неё, и ужас наполнил комнату от её следующих слов: — Мы нигде не можем его найти!***
В комнате было темно и благоговейно пусто, тут несложно было просочиться в щели в дереве. Тушь медленно стеклась в середине комнаты и поднялась в высокую, искажённую фигуру. Белая улыбка пробивалась сквозь темноту, когда оно прильнуло к единственному столу, на котором ему в глаза насмешливо блестела именная табличка. «Джоуи Дрю.» Фе. Даже сейчас это имя его бесило. И всё же, у него здесь своя миссия. И пропавший пророчишко идеальным образом ненадолго отвлечёт внимание, как раз настолько, сколько ему требовалось. Тихо и быстро оно двинулось к ящику, в котором на его глазах человек спрятал интересующий его приз. Быстро взломав замок и выдернув его, оно протянуло внутрь руку и раскопало среди всего прочего то, что искало: единственную чёрную книгу с тяжёлым переплётом, красный символ на обложке которой запел ему. Хи, походу старик не мог удержаться от тех же опасных забав. К счастью, это означало, что оно сможет найти, что ему было нужно. Концом серебристого когтя оно раскрыло книгу и начало вчитываться в содержимое. Слова и символы на каждой странице взывали к нему, пели панихиды разрушений и хаоса, таких, которых оно никогда не смогло бы достичь собственными силами. Оно не глупо, оно понимает, насколько мощны, насколько упоительно опасны эти заклинания. В конце концов, оно из первых уст знает, какой ущерб они наносят. Но ему это нужно. Оно жаждет проверить, сможет ли эта тёмная, злая магия, давшая ему жизнь, дать ему всё остальное, что он не смог заполучить в первый раз. Не долго выбирая, призрачное существо остановилось на определённой странице, лишённое глаз лицо его оценивало слова с осторожным, размеренным вниманием. Потом улыбка, бывшая у него всегда, растянулась, удовлетворение зажгло каждый зуб. «Подойдёт,» промычало оно, голос его искажённо раздался в пустой комнате. «Идеально подойдёт.»~~~
Но, увы, всепожирающей воронкой тьма расползаться начинает И тишине недолго быть, коли монстр рыщет за спиною у тебя.