At the beginning

— Но почему генерал Вашингтон решил организовать бал в столь… непростых условиях? — осторожно подбирая слова спросила Элизабет у сестры, внимательно оглядывая платья и отчаянно стараясь придумать, как все-таки сделать их более менее приемлемыми для пышного торжества. — Для того, чтобы поддержать боевой дух армии и всего народа в целом. Для того, чтобы показать, что несмотря на войну и коварство британцев, мы все еще держимся и не отказываем себе в пышных приемах и празднествах, — отозвалась Анжелика, заканчивая пришивать изысканное кружево к своему наряду. — И, глупенькая, вообще-то обещали не какой-нибудь там один бал, а целую их сессию. Если я не ошибаюсь, мистер Вашингтон говорил, что их будет около трех. С помощью писем и времени отношения Анжелики с родителями наладились, поэтому теперь девушка, оставив своего мужа с его личными рабочими делами и заботами, вместе с семьей находилась в Морристауне, куда глава семейства вынужден был отправиться, так как являлся членом Конгресса. Нахождение же в заснеженном городе, что являлся временным «пристанищем» для войск континентальной армии, его жены и детей было вовсе не обязательным, но… весьма приятным дополнением. Семейство разместилось в гостеприимном доме сестры генерала Скайлера. — Я слышала, что на этом балу женщины по количеству в несколько раз уступают мужчинам, — как бы невзначай обронила Пегги. — Да, по спискам насчитывается всего шестнадцать дам, а их потенциальных партнеров по танцам вчетверо больше, — окидывая придирчивым взглядом платья сестер, ответила Черч. — Ты так говоришь, как будто ты не входишь в число этих «шестнадцати дам», — насмешливо фыркнула Маргарита. — А мне нет никакого толку от значительно численного перевеса мужчин. Я уже в браке, а вот вы… — усмехнувшись произнесла старшая. — Для вас это неплохая возможность найти себе мужей. Хотя… Знаете, брак — это отвратительная вещь, не полностью, конечно, но… лучше оградите себя от нее. — Энджи, но ведь ты добровольно ввязалась в эту «авантюру». И даже более того… — не договаривая фразу до конца и лишний раз не напоминая о побеге сестры, сказала Элизабет. — Я и не отрицаю. Просто хочу, чтобы вы учились на моих ошибках, а не на своих, — без тени серьезности отозвалась Анжелика. — Долой браки и мужей! — весьма воинственно воскликнула она, после чего сестер охватил приступ звонкого девичьего хохота, звук которого напоминал о том, что вся их жизнь с ее радостями и трудностями еще впереди. Двадцать третье февраля 1780 года отличилось весьма суровой погодой и просто невиданной силы метелью. Вообще февраль того года был на редкость снежным. — И куда мы идем? Уверен, мы скорее потонем в снегу или же будем снесены ветром, нежели в целости и сохранности доберемся до этой… этой бальной залы… Даже язык не поворачивается ее так назвать, — недовольно пробурчал Гамильтон, передернув от холода плечами. — Откровенно говоря, mon ami, не могу не согласиться с вами. Вряд ли бальный зал можно назвать соответствующим, однако, уверен, что все не так уж и плохо, — с весьма заметным французским акцентом отозвался маркиз Лафайет, представляющий в своем лице союзные войска Франции. И правда, бальный зал, наспех подготовленный к торжеству, едва ли мог соответствовать помещениям для балов короля Георга. Несколько люстр, зеркала, яркое освещение свечей — вот все, чем он мог похвастать. Благо, небольшие размеры залы окупались маленьким числом участников увеселения. — Будет вам ворчать. Все не так уж и плохо. Я, конечно, понимаю, что вашим исушенным изысканностью душам будет сложно смириться с несоответствием бального зала общепринятым стандартам, — насмешливо прервал друзей Лоуренс, — однако, полагаю, внимание прекрасных дам устранит негативные впечатления. — «Прекрасных дам», — закатив глаза повторил француз. — Вообще-то, из меня никудышный танцор. Более того, я женат. К тому же, этих дам там вряд ли на всех хватит, и, я более чем уверен, половина из них уже стеснены обязательствами замужества. — О Господи, как будто тебя это когда-то останавливало, — усмехнувшись отозвался Александр. — С каких это пор ты вспомнил о Боге? — язвительно спросил Лафайет. — Ну… Я не всегда был неверующим. Религия давала мне надежду на Карибах, на первых порах даже в Королевском колледже, однако потом я понял, что только я сам, а не какой-то там никому неведомый Бог, помогал себе все это время. Религия хороша для тех, кому больше не на кого рассчитывать. А у меня есть я, — спокойно ответил молодой человек. — Какие серьезные темы вы поднимаете, — произнес Лоуренс. — Ну хорошо, допустим, Лафайет женат, но для тебя, Алекс, это прекрасная возможность найти невесту! — весело воскликнул он. — Какие требования ты выдвигал ранее? Она должна быть молода, красива, должна иметь хорошую фигуру, должна быть как-нибудь образована, возможно несколько религиозна, из хорошего рода с щедрым приданым и… — Прекрати, хватит, — отводя взгляд в сторону и едва сдерживая смех, прервал речь друга Гамильтон. — О каких требованиях идет речь? — недоумевая спросил Лафайет. — Гамильтон поручал отыскать для него супругу в Каролине. И, более того, даже отправил письмом целый список требований, — смеясь ответил Джон и, переведя взгляд на Александра, спросил: — Как ты там говорил? Подавать объявления в газету с описанием всех твоих достоинств? — Все, достаточно, я был не совсем трезв, отправляя это послание, — оправдывался Гамильтон под смех товарищей. — К тому же, я уверен, что на этом балу вряд ли найдется претендентка, соответствующая всем пунктам, — с напускной излишней самоуверенностью в голосе добавил он. — Я слышал, что сестры Скайлер в Морристауне. Они остановились у своей тетки, жены мистера Кохрана. Быть может, они будут на балу. Они уж точно соответствуют требованиям о знатности рода, богатстве… Да и очарованием их природа не обделила, — произнес Лоуренс. — Скайлер? Что-то знакомое… — усиленно размышляя над тем, где он мог слышать эту фамилию, отозвался Александр. — Насколько я помню, пару лет назад ты обедал у генерала Скайлера. — Ах, да, припоминаю, — ответил Гамильтон, пока в его воображении рождались смутные и размытые картинки прошлого. — Впрочем, уж лучше бы я закончил письмо для Ливингстон. — Мисс Ливингстон? Ты пытаешься добиться ее руки своими письмами?! -удивленно воскликнул Джон. — О… нет, конечно же нет, — Александр отчего-то знал, просто чувствовал, что Китти никогда не станет его женой. Она была богата, мила и обходительна с ним, однако… молодой человек просто чувствовал, что даже не станет предлагать свою руку этой девушке. — Тогда для чего ты ей пишешь? Потешить свое тщеславие? Или же у тебя… другие цели? — недоумевая спросил Лоуренс. — Знал бы я сам, — ответил Гамильтон, слабо усмехнувшись. Несмотря на то, что бальный зал не имел ни вычурных украшений, ни полной палитры ярких красок, ни головокружительно высоких потолков, на балу царила какая-то особенная атмосфера. Отсутствие пышности добавило большее количество уюта. Все приглашенные чувствовали что-то неведомое и нестерпимо теплое. Что-то, что посреди этой жестокой войны и холода объединило сегодня всех их. Гамильтон несколько опоздал, поэтому не успел на торжественное открытие и пропустил первый танец, менуэт, исполненный Джорджем Вашингтоном и женой генерала Нокса. Элизабет никогда не любила быть в центре внимания, однако, учитывая тот факт, что дам было гораздо меньше, чем кавалеров, девушка с долей разочарования осознала, что придется оказываться ангажированной на каждый танец. Элизабет сама не поняла, как это случилось… Просто в одно мгновение посреди пестроты нарядов, разнообразия лиц и непрерывного шума голосов она заметила его… Кажется, они уже встречались раньше… Но, нет… Это уже не имеет значения. Это была ошибка. Да! Да! Верно! Именно так. Ошибка. Иначе Элайза бы сразу поняла, что это человек, которому принадлежит ее сердце. Человек, которому ее сердце было предназначено еще с самого первого удара. Это любовь с первого взгляда. Никак иначе. Раньше Элайза была слепа, словно тот глупый шарф, крепко повязанный братом девушки, никогда и не спадал с ее глаз. Лишь сейчас. Да, сейчас. Сейчас она видит, что он — человек, от которого зависит ее счастье. Почему? Этому, как и многим самым прекрасным вещам в мире, не было никакого логического объяснения. Элизабет просто знала. Нежность, трепет, доля страха и беспомощность. Дрожью тонких пальцев, крикливым срывом последней ноты взволнованной души, каждым ритмом, что выстукивало неугомонное сердце, Элизабет ощущала то огромное чувство, что родилось в ней столь стремительно и неожиданно. Чувство, что рвалось наружу крохотной и трепетной пташкой. Чувство, что пробудило ураган, разрушающий уютный мир, ранее служивший надежным ее укрытием. — Вы похожи на женщину, которая никогда не будет чувствовать себя довольной, — произнес Гамильтон, изучая девушку взглядом. — Вы забывайтесь, мистер Гамильтон, — с долей негодования одернула его Анжелика. — Что побудило вас сделать подобный вывод? Ужели знакомство длиною в несколько минут? — спросила она, когда любопытство взяло верх. — И нескольких минут не понадобилось. Это стало понятно сразу, как только я увидел вас, — с едва заметной улыбкой ответил Александр. — Знаете, а ведь мы с вами похожи. Я тоже никогда не бываю доволен. — Правда? — изогнув бровь в вопросе произнесла она. — Что ж, позвольте узнать откуда родом такой неудовлетворенный обстоятельствами человек? Вопрос заставил Гамильтона несколько смутиться, однако… лишь на мгновение. «Не терять лицо. Сохранить ее расположение» — с молниеносной скоростью промелькнуло в голове молодого человека прежде, чем он решил временно отступить. — Это не имеет значения. Гораздо важнее то, кем я стану в будущем. Дайте срок, и звук моего имени заглушит незначительные шумы моего прошлого, — произнес он и, коротко поклонившись, направился к друзьям. — Кажется, ты все же очарован одну из сестер Скайлер. Однако… хотелось бы тебе сказать, что твои чары были направлены не совсем точно. Старшая из сестер уже замужем, — поспешил информировать Джон, как только Александр добрался до товарищей. — Я помню, Джон. Однако, согласись, ее ответная симпатия весьма лестна. — Отчаянная бунтарка со смелыми взглядами? То, что ты искал? — чуть вздохнув спросил Лоуренс. — То, что я искал? — задумчиво протянул Гамильтон. — Откровенно говоря, я уже успел усомниться в необходимости брака. Война неизвестно когда кончится, так что… для чего мне жена? Или же даже ее средства и положение. Просто не имеет смысла. У меня и без женитьбы достаточно проблем, — чуть вздохнув продолжил он, а затем, после недолгой паузы, добавил: — Анжелика очень умна и близка мне по духу. Думаю, мне просто любопытно. — Энджи! — тихий зов сестры и ее легкое прикосновение руки заставило Анжелику выйти из ее мыслей. И, стоит отметить, довольно приятных мыслей. Амбициозный полковник Гамильтон в полной мере завладел чувствами и эмоциями миссис Черч. Всего за три года брака Анжелика убедилась, что побег с Черчем был ошибкой, а сейчас, встретившись с горящим взглядом Александра, она стала уверена в этом еще больше. Она готова порвать с мужем. Готова встретиться с осуждением общественности, с осуждением церкви, с осуждением и негодованием семьи. Она смелая. Она готова. Она готова идти наперекор всему. Или же… — Что с тобой? Что-то случилось? Ты кажешься взволнованной, — с долей беспокойства поинтересовалась Анжелика у сестры. — Нет, я просто… просто… — Элайза запнулась. Она не знала что говорить. Она не понимала, зачем она вообще окликнула сестру. Просто в какой-то момент то, что родилось в ней, все же вырвалось наружу. — Что произошло? — уже вполне серьезно переспросила Анжелика, мысленно перебирая самые худшие варианты. — Я не знаю, — сдержав вздох и неизвестно откуда взявшуюся робкую улыбку, едва слышно отозвалась Элизабет. — Элайза, — не то возмущенно, не то удивленно воскликнула Анжелика. — Это глупо, Энджи, — оправдывающимся тоном произнесла Элизабет, мысленно проклиная себя за то, что побеспокоила сестру и надеясь, что Анжелика все же не станет требовать дальнейших объяснений. — Глупо то, что сначала ты заставляешь меня волноваться, а теперь просто отмалчиваешься. — Я, кажется, влюбилась, — отводя взгляд в сторону, негромко сказала Элайза, понимая, что дальнейшие препирания бессмысленны. Теплая улыбка мгновенно украсила лицо Анжелики. — Так вот в чем дело. Ну и кто же он? — не в силах устранить легкой насмешливой радости поинтересовалась Черч. Улыбка Анжелики стремительно покинула свои позиции, как только девушка проследила за взглядом сестры. — Тот, что только что говорил с миссис Нокс? — спросила она, чувствуя, как внутри все холодеет. Элайза лишь кивнула, а Анжелика… Анжелика поняла, как мир рушится, а его обломки убивают мечты, что трепетали в ней нежным и хрупким цветком всего несколько минут назад. Элайза всегда была необычайно доброй и доверчивой. Она относилась к тому типу людей, при взгляде на которых даже самое величайшее зло, покоряясь, отступало, почтительно признав превосходство силы ее света и внутренней теплоты. Она боялась обидеть или навредить. Она отчаянно отыскивала в каждом, даже самом пропащем человеке, лишь лучшие качества, игнорируя любое проявление отрицательных сторон. Она желала всем лишь счастья и, наверняка, узнав о чувствах Анжелики, даже не упомянула бы о своих, намереваясь сохранить благополучие сестры. Нет, понимая все это, Анжелика не встанет на пути Элизабет, она наступит себе на горло, закроет свои чувства в далекие чертоги души. Она никогда станет говорить о них. Она сделает все, чтобы Элайза, самый дорогой ее сердцу человек, была счастлива. — И что ты намереваешься делать? — скрывая свою боль, спросила Черч. Элизабет лишь растерянно пожала плечами. Взгляд, полный любви и нежности. Взгляд, полный беспомощности и страха… Нет, Элайза достойна лучшего. Самого лучшего, а в понимании Анжелики лучшее - это Александр. Она поможет сестре. Поможет ее чувствам. Без лишних слов, Черч направляется к Гамильтону, которого застает в компании друзей — Прошу прощения, господа, — коротко обратилась она к присутствующим, прежде чем переключить все свое внимание на Александра. — Мистер Гамильтон, не могли бы вы уделить мне немного времени? — скорее утвердительно, нежели вопросительно произнесла она и, не дожидаясь ответа, дерзко и смело, что, собственно было весьма предсказуемо с ее стороны, взяла молодого человека под руку и направилась к сестре. Услышав просьбу девушки, Александр почувствовал, как на его лице неминуемо появляется самодовольная улыбка, однако… через пару мгновений, осознав, что новая знакомая целенаправленно ведет его куда-то, молодого человека в полной мере охватили удивление и любопытство. — Куда вы ведете меня? — Я хочу изменить вашу жизнь, — усмехнувшись ответила Анжелика. — Что ж, тогда вперед, — подарив ей ответную усмешку, произнес Гамильтон, полагая, что эта отважная леди намеревается завоевать его сердце сегодняшним вечером, но… — Полковник Гамильтон, позвольте представить вам мою сестру, Элизабет, — доносится до слуха Александра, однако молодой человек уже не совсем понимал их смысла. Перед собой он видел ту, чью красоту и очарование он, будучи, кажется, последним глупцом, не смог разглядеть ранее. Смутные воспоминания об обеде в Олбани принимали более четкие очертания, в каждом из которых Александр старался припомнить и узнать этот волшебный, сказочный образ. Циничные требования к потенциальным невестам, его расчеты и планы — все это рушилось о непреодолимые скалы нежности взгляда Элизабет. В этом взгляде было что-то, что обязательно подарило бы целый мир и оковы счастья. Кажется, она вновь смущается? Прямо как тогда, когда она упала ему в руки, и как же он, глупый человек, не смог тогда понять, что это и правда была его судьба… Судьба. С каких пор он стал верить в подобные нелепицы? Теперь робкость и смущение Элизабет не смешили и не забавляли Гамильтона. Теперь они вызывали лишь умиление и сладостно щемящую боль в сердце. А Элайза и не представляла, что ее взволнованно дрожащие пальцы и ненавистный ей румянец неловкости стали главным оружием против храброго полковника Гамильтона. Полковника Гамильтона, который этим вечером, кажется впервые в жизни, готов был признать свое поражение. Анжелике хватило одного взгляда, чтобы понять, что она здесь — лишняя. — Я… я имел честь быть представленным мисс Скайлер несколькими годами ранее, — едва придя в себя, произнес Александр, осознав, что молчание длится более положенного. Анжелика перевела удивленный взгляд на сестру, однако, осознав, что от охватившего ее чувства Элизабет вряд ли сможет оправиться как минимум до конца бала, решила оставить любые слова. — Рад снова видеть вас, — с теплой улыбкой добавил Гамильтон, чувствуя, что в ближайшие минуты его новая давняя знакомая останется немногословной. Осторожно взяв теплую руку Элизабет , он поднес ее к своим губам, ощущая нежный шелк кожи. А сердце Элайзы пропускало удар за ударом. Мысли путались в беспорядочном и неумолимо несущемся хороводе, крича о том, что происходящее невозможно, нереально. Лишь сон. — Не буду вам мешать, — стараясь скрыть свои истинные чувства за веселой усмешкой, произнесла Анжелика и поспешила удалиться, но… ее присутствие уже давно не замечали. — Мисс Скайлер, вы позволите пригласить вас на танец? Она растеряла все свои слова и ответила лишь улыбкой, но… этого было более чем достаточно. Несколько танцевальных фигур, пара робких улыбок… Александр понимает, что сражен. Сражен окончательно и бесповоротно. Мягкий взгляд Элизабет пронзал куда острее британских пуль. — Как давно вы в Морристауне, мистер Гамильтон? — спросила Элизабет, понимая, что молчание не может длиться вечность. — Всего пару месяцев, однако я… — Александр сбился, — Я — не сочтите за дерзость ты - жалею о том, что за все это время не имел возможности вновь познакомиться с вами. — Вновь познакомиться? — с едва различимым смехом переспросила Элайза. — Да, именно так. То знакомство, оно… Оно было каким-то неправильным. Тогда я не успел понять и осознать… — упоминание о событиях почти трехлетней давности вызвали у Элизабет не самые приятные впечатления и новую волну румянца на бледных щеках, поэтому Гамильтон оборвал свою речь, не желая смущать девушку. — Знаете, я все мечтал о славной кончине на поле боя, но… теперь, кажется, понимаю, почему судьба удерживала меня от этого, - попытка перевести тему разговора с треском провалилась. Эти слова лишь больше смутили Элизабет. Так, осторожно подбирая фразы и взгляды, они добрались до последнего такта, сыгранного оркестром. Гамильтон еще урвал один танец с Элизабет ближе к окончанию бала, но… большего не позволили суровые и неумолимые общепринятые нормы и моральные устои, которые оставались равнодушны даже к самым пылким чувствам. — Мисс Скайлер, смею ли я просить дозволения писать вам? — торопливо спросил Александр, наслаждаясь последними мгновениями в обществе Элайзы. — Я буду счастлива ответить вам, — неожиданно для самой себя, в очередной раз за этот вечер поправ сдержанность и холодность манер, произнесла Элизабет и, осознав, что фраза не соответствует идеалам, выдвинутым еще гувернанткой маленькой Лиззи, девушка улыбнулась так, словно это короткое предложение было крохотной шалостью о которой знали лишь двое. Гамильтон, будто улавливая малейшие посылы ее души, подарил Элайзе ответную улыбку. Уже позже, когда пройдут громкая музыка и пестрота бала и Александру, и Элизабет будет не до сна. В их мыслях станут оживать образы прошедшего вечера, новые мысли, чувства, далеко идущие мечты…