Зверь

Стоит полдень, что больше похож на ранний вечер. Когда-то тёплое солнце прячется за тёмными ватными облаками, не давая лучам возможности проникнуть сквозь их толщу и осветить крыши домов эльфийского королевства, что словно погрязло в глубоком сером озере. Кажется, каждый служащий Намджуну эльф пропитался этим настроением, навсегда утратив краски жизни. Всё вокруг нервно трепещет и разливает в воздухе необъяснимую тревогу, что медленно перетекает в смуту. Надежда погасла вместе с теплом летнего солнца, уступая место в горячих сердцах чувству утраты. Зря. Всё это было зря. Чимина не вернуть, как и все потраченные силы на его поиски, как и время, что нещадно бежит только вперёд. Вдалеке слышится грохот грома, и спустя минуту на лес обрушивается ливень. Маленькие прозрачные капли стрелами проносятся за окном, с шумом приземляясь на крыши домов придворцового городка или в густой затянутый туманом лес. Холодно. Чонгук лежит на своей кровати, вздрагивая, когда вдалеке снова гремит гром. Прохлада пробирается сквозь открытое круглое окно, кутая в свои объятия юное тело. Длинные ресницы путаются в тёмных волосах, и глаза лениво прикрываются. Этот дождь словно не собирается заканчиваться. Эта мокрая стена — единственная картина, которую Чонгук наблюдает последние несколько дней. Звонкое пение дождя порождает в голове плохие мысли, заставляя грустить и тосковать по… прошлому. По тому самому прошлому, которое никак не изменить. Глубоко вдыхая, Чонгук переворачивается на спину, устремляя взгляд в потолок. Выточенные по чертежам Намджуна звезды, что сверкают, только попади на них солнечные или лунные лучи, утратили свой источник жизни, погаснув. Позолоченные линии, которые соединяют их в до боли знакомые созвездия, блёкло сверкают на тёмном фоне, как и изящные фигуры нарисованных животных. Это всё так вдохновляло раньше, заставляя сердце быстро биться, а большие глаза ярко светиться от долгожданных встреч со звёздами наяву. А теперь же… Словно нет в этом никакого смысла, как нет и тёплых воспоминаний, как нет и долгих бессонных ночей вместе, что сопровождались шёпотом в тишину. Чонгуку не хочется об этом думать, чтобы не жалеть о сделанном в прошлом ещё больше. Он чувствует напряжение вокруг, чувствует эту горечь невысказанных слов на кончике языка и теперь думает о Юнги. О своём хёне, который бросил его в глухом одиночестве. Он думает, что ему также плохо на душе из-за их маленькой ссоры, толком не понимая, почему она произошла. Ему хочется встать с кровати, отпереть дверь и бежать что есть силы к лаборатории лекаря, громко стуча в дверь до тех пор, пока он не откроет. Юнги должен услышать Чонгука, должен его понять и простить. Мысли разливают по венам энергию, и Чонгук слышит шум за тяжёлой дверью, тихо спускаясь с кровати и подкрадываясь к двери. Острое ушко прикасается к холодной деревянной поверхности, что пропускает внутрь чужие приглушённые голоса. В них Чонгук узнаёт стражников, которые послушно прикладывают ладонь к груди, чуть опуская голову в принимающем команду жесте, отчего раздается стук по металлической броне. Тут же слышатся тяжелые шаги, и спустя минуту повисает тишина. «Ушли?» Бровь вопросительно дергается вверх, а руки нерешительно тянутся к дверной ручке, не спеша за нее дергая. В коридоре гуляет ветер, и сквозняк из открытого окна нагло выбегает ему навстречу, попутно лохматя тёмные волосы эльфа, отчего он быстро выходит из комнаты, довольно громко хлопая дверью напоследок. На лице рисуется паника, и Чонгук замирает на месте, не решаясь отпустить дверную ручку, но, когда со всех сторон в спешке не выбегают серьёзные стражи, эльф с облегчением выдыхает, думая, что пронесло. Тело всё ещё нервно трясется, когда он поспешно идёт по темному коридору, замечая, каким холодным стал воздух вокруг и как мрачно звуки дождя шумят за крепкими стенами дворца. На пути порой встречаются пары поникших стражей, заставляющие прижаться ближе к стенке и прятаться в тени, но Чонгук продолжает свой путь, только их силуэты скрываются за очередным поворотом. Пробегая по большому полупустому залу, он ловко перепрыгивает проросшие древние корни и мельком бросает взгляд на верхние этажи, где уже виднеются укутанные во мрак зелёные верхушки саженцев лекаря. Ноги шумно стучат по крутой лестнице, заставляя протяжно скрипеть старые ступени, и Чонгук-и выбегает на верхний этаж, уже видя перед глазами заветную дверь. Сердце начинает громко стучать в груди, и мысли кружатся вокруг «Давай лучше придем сюда в следующий раз?», но ноги уверенно направляются к цели, а рука уже второй раз обрушивает на дверь ряд ударов. В тишине слышится тихое шипение, и через мгновение по ту сторону двери раздается ворчливый голос: — Кто? — Хён! — сбито начинает Чонгук, сразу же слыша, как недовольно выдыхает Юнги. — Хён, это я, Чонгук. Пожалуйста, открой дверь. — Проваливай, — бурчит Юнги, отходя в сторону и случайно задевая стеклянную колбу, что со звонким плачем разлетается на осколки. — Чёрт, — шипит старший, принимаясь носком сапога откидывать стекло в сторону подальше от себя. — Пожалуйста, Юнги-хён, нам нужно поговорить, — умоляет Гукки, вновь ударяя по двери. — Открой дверь. — Нам? — бросает с издевкой Юнги. — Мне не нужно. Я всё сказал. Слышал ли ты? Твои проблемы. Оставь меня. Я занят. — А когда будешь свободен, хён? — оживляется Чонгук. — Я могу помочь тебе справиться с твоей работой быстрее! — О, нет, только не это! Лучше… Лучше уходи, понял? — Пока не откроешь дверь — не уйду! — отрезает младший, дергая за дверную ручку. — Ну, открой! Откро-о-ой! Юнги закатывает глаза, поджимая губы, и, отворачиваясь от двери, устало потирает переносицу. Ну что ты будешь делать с этим младшеньким… Скрип позади больно режет уши, как и надоедливый голос, что меняет свою интонацию с каждой минутой — от бывалой тишины не осталось и следа, что заставляет раздраженно повернуться назад и с силой схватиться за дверную ручку, наконец, прекращая её жалкое скрипение. Чонгук напрягается, только чувствует преграду, что не даёт дальше капать на мозги хёну, и с надеждой смотрит на дверь, думая, что вот-вот, и она отопрётся. Но этого не происходит. Тогда Чонгук щурит глаза, выпучивая нижнюю губу, и принимается громко стучать в дверь, вовсе не думая о том, что шум может привлечь стражей. Стоит ему только прерваться на секунду, как острые уши ловят вдалеке звуки чьих-то поспешных шагов, что тут же сменяются на бег. Чонгук сразу понимает, кто это может быть. Теперь его тон сменяется на что-то поистине жалобное — он приглушенно стучит по двери, умоляя старшего её отпереть. — Пожалуйста, хён, прошу, впусти, — хнычет Гукки. — Стражи не должны меня заметить, а иначе… Иначе у меня будут проблемы с правителем. Ну, хён… Шаги становится всё отчётливее слышно, а в конце коридора на стене рисуются высокие расплывчатые тени и тёплый свет от факела. Сердце невольно пропускает удары, а глаза быстро мечутся туда-сюда в поисках надежного пристанища, то и дело всякий раз возвращаясь к теням. Чонгук в последний раз жалобно просится, мысленно смирившись со своей участью, и громко охает от неожиданности, когда дверь всё же открывается. Он руками мажет по воздуху и чудом не падает на пол, тут же прижимаясь спиной к закрытой двери. Руки нервно дрожат, касаясь деревянной поверхности, дыхание сбивается, и Чонгук слышит, как стражи останавливаются, вертясь на месте в поисках того, кто смел нарушить тишину верхнего крыла. Тут же над ухом слышится два громких удара, и Чонгук прячется за дверь, что поспешно открывается. — Доброго времени суток, лекарь. — произносит один из стражей, пока второй смирно стоит позади него с факелом в руке. — У вас всё спокойно? Юнги щурится пред ярким светом и кивает, проговаривая: — Всё, как всегда. — Не было ли здесь шума, что мог вас беспокоить? — вновь слышится голос. — Нет, я ничего не слышал, — отмахивается Юнги. — Прошу прощения, мне нужно работать. Страж понимающе кивает и быстро выходит из лаборатории, вежливо прощаясь. Юнги же закрывает дверь, после хмуро глядя на встревоженного Чонгука. — Спасибо, — произносит младший, вытирая пот рукавом. Юнги ничего не отвечает, продолжая так же недовольно на него смотреть, скрестив на груди руки. — Спасибо? — наконец произносит он. — Всего лишь спасибо за то, что ты полчаса шумел мне над ухом, привлек тем самым внимание стражей, вовлек меня в свои проблемы, а теперь стоишь, хлопая глазами, и говоришь мне спасибо?! — Ну, хён… — начинает Гукки, дергаясь вперёд и норовя схватить Юнги за руку, когда тот нервно отворачивается. Но Юнги замечает его действие, вовремя отступая в сторону. — Пожалуйста, выслушай меня! Юнги замерает, разворачиваясь к нему лицом, и долго смотрит в глаза, будто безмолвно соглашаясь услышать. Чонгук растерянно смотрит в ответ, собираясь с мыслями, и смело продолжает: — Хён, мне стало только хуже с тех пор, как мы с тобой поссорились. Ты был единственным, кто поддерживал и слушал меня. Ты был единственным, кто не дал мне сдаться, и единственным, кто верил в то, что Чиминни жив. Мне правда так тревожно на душе от мысли, что, помимо Чимина, я еще могу потерять и тебя. Пожалуйста, хён, прости, что вёл себя как идиот и… вернись ко мне. Юнги выдерживает паузу, и черты его лица заметно смягчаются. — Ну, то, что ты понял, что вёл себя как идиот — это похвально. — наконец говорит он. — Замечательная речь, Чонгук. Рад, что ты наконец начал использовать слова правильно. А теперь, — он дергает дверь за ручку, открывая ее, — проваливай. — Но, хён!.. Но я же… Послушай! Мне нужна твоя помощь и поддержка! Мне нужен ты!.. Вот только Юнги непреклонен. Он отрицательно машет чуть опущенной головой, указывая пальцем на выход. — Я не настроен сейчас на милую беседу с тобой. — говорит старший, продолжая, когда Гукки проходит мимо него, не смея заглянуть в его глаза. — Тебе просто повезло, что всё так сложилось, и ты вообще увидел меня в таком виде. Теперь же иди и позаботься о себе, а мне нужно работать. Дверь громко закрывается, оставляя позади попытки всё наладить. Чонгук чувствует себя так, словно не было в этом никакого смысла. Одно он понял очень хорошо — ничего никогда не будет как прежде, и нежелание Юнги пойти ему на встречу — прямое тому доказательство. Чонгук стоит в тишине долгую минуту, утопая в своих мыслях. Он даже не замечает, как начинает медленно идти по пустому коридору. Не замечает холодный воздух и густую тьму вокруг себя, лениво перебирая ногами с глухим звуком. Не замечает, как выходит в осветленное крыло дворца, глубоко погрязнув в своих раздумьях, чувствуя, как внутри всё сжимается от бессмысленности его действий. Только когда его с силой дёргают за руку, прижимая к стене, Чонгук оживляется и вскрикивает от неожиданности. Он не сразу понимает, кто перед ним, а когда всё же доходит, он с ужасом распахивает глаза. — Джин-хён! — неожиданно громко говорит он. — Хён, я… — Ты чего здесь бродишь, м? — щурится Сокджин, сжимая чужие плечи крепче. На его собственные широкие плечи накинута тёплая накидка, что отпугивает повисший в воздухе холод. — Кто позволил тебе покинуть свои покои? — Хён, я… Я просто… — сбито произносит Чонгук, поджимая губы от волнения, и опускает голову. Тут же над ухом раздается громкий смех Сокджина, и младший непонимающе поднимает на него взгляд. — Ох, боги, ты такой смешной, когда пытаешься на ходу придумать оправдание! — быстро проговаривает Джин. — Давай говори, кто был тем самым наглецом, который посмел сообщить тебе об окончании твоего ареста? — Моего… Что? — тихо спрашивает Гукки. Джин отстраняется, глядя на младшего. — Чонгук-и, ты разве не потому здесь гуляешь? — спрашивает он, дергая бровью вверх. — Я как раз шел к тебе, чтобы сообщить об этом, а потом вижу — ты уже свободно по дворцу разгуливаешь. Так, кто тебе сказал? — Нет, хён, мне не говорили, — машет головой Чонгук. — Я просто… услышал, что стражи ушли, и сбежал. — Он пожимает плечами и поджато улыбается. — Хотел с Юнги-хёном поговорить, но он очень занят. Услышав имя лекаря, что сейчас занимается восстановлением здоровья военных эльфов, которым довелось увидеть тело своего собрата, Сокджин тут же вспоминает слова Намджуна — он просил не говорить Чонгуку о своих догадках, пока они точно не будут знать, что Чимин мёртв. — Ох, да, — тянет старший, — он там экспериментирует с новым сортом трав, который старики Бан и Хёк привезли из южного королевства высоких эльфов. Ты там точно ему сейчас не нужен. — он поджато улыбается, и, хватая младшего за руку, вдохновленно вскрикивает: — А пойдём лучше ко мне? Я тебе вкусный чай заварю, поболтаем? Что скажешь? Чонгук расплывается в тёплой улыбке и кивает, принимая приглашение.

***

Утро не заставляет себя долго ждать. Над лесом повисают серые тучи, что прячут за собой тепло солнечных лучей, не давая согреть им этот пасмурный день. С севера дует холодный ветер, и его костлявые ледяные руки в который раз проходятся по оголенной пояснице Чимина. В ответ на дрожащий в воздухе холод эльф сильнее кутается в теплую накидку и сонно вздыхает. Его спящее сознание не сразу вспоминает недавние события, не сразу понимает, что шорохи за спиной и топот босых ног — это Тэхён. Но стоит Чимину вновь увидеть перед глазами мелькающую поникшую фигуру парня, как сон мигом его покидает, уступая место легкой тревоге. Тогда эльф не спеша меняет положение на сидячие, потирает глаза, накидывает на плечи накидку и встает, чтобы ближе подойти к своему зверю. Тэхён в свою очередь умело его не замечает. Он продолжает заниматься костром, складывая голые сухие ветки в кучу, и не смеет поднимать взгляд на эльфа. Не позволяет себе увидеть его сонное личико с круглыми румяными щеками, его узкие, чуть опухшие глаза и растрепанные ветром волосы. Не позволяет ровно до тех пор, пока не ощущает пухлые пальчики в своих волосах. И тогда он лишь на мгновение смотрит на Чимина, замечая его легкую улыбку, и тут же отводит нахмуренный взгляд, вновь принимаясь заниматься костром. Чимин на это тяжело вздыхает. Он убирает свою ладонь, напоследок пригладив непослушные кудри, и усаживается неподалеку, принимаясь внимательно наблюдать за Тэхёном. Весь его вид кричит о глубокой задумчивости и то тепло, что поселилось в сердце эльфа прежде, вновь начинает вытесняться тревогой. Его беспокоит все то, что он сделал, беспокоит Тэхён, перед которым он очень провинился, и все, что он ему еще не сказал. Не извинился. Поэтому, скользя взглядом по слегка нахмуренным бровям и серьезному лицу, Чимин нерешительно начинает: — Тэхённи… — Он звучит так несчастно и тихо, отчего кажется, что парень его даже не слышит. Поэтому Чимин зовет его снова. — Тэ, — и подается вперед, тут же себя останавливая и крепче обнимая колени. — Я так рад, что ты вернулся. — Правда? — незамедлительно спрашивает Тэхён, дергая бровью, но на эльфа так и не смотрит. — Да, — виновато усмехается Чимин. — Я очень беспокоился за тебя вчера и ждал весь день. Где ты был? Тэхён вздыхает и коротко отвечает: — В лесу. — Ну… Ты… Ты ушел, чтобы проверить, уйду ли я снова? Тэхён поднимает на него глаза и сердито хмурится. — Я ушел, потому что ты меня обидел. Голос звучит твердо и больно режет по ушам правдой. Чимин этого и боялся. Знал, что сделал Тэхёну неприятно, но отказывался это принимать, думая, что сможет всё исправить. — Извини, — выдавливает из себя эльф, пытаясь сдержать подступивший к горлу ком. — Я очень виноват перед тобой, и я… Я лучше уйду куда-нибудь… Прости. Опуская взгляд, Чимин встает на ноги и направляется в сторону ступеней. Там, останавливаясь возле каменной преграды, защищающей его от холодного ветра, Чимин обнимает себя руками и, поежившись, устремляет взгляд в зеленую даль. И пускай карие глаза неизменно осматривают лес, он не выглядит увлеченным этим, вновь поглощенный своими мыслями. От обиды и собственной беспомощности Чимин готов сдаться. Ему хочется кричать, но он сдерживает в себе эту боль, снова поджимая и нервно кусая губы. Хватка его рук становится крепче, едва ли не оставляя через ткань рубашки на коже впадины от ногтей, но он не замечает этого, отвлеченный тревогой, чувством вины и слезами, которые мокрыми дорожками медленно сползают по щекам вниз. Его плечи дрожат, голова гудит, и Чимин позволяет себе сдаться, пряча лицо в ладонях, только когда Тэхён возникает рядом и вовлекает его в свои объятия. Тогда эльф начинает плакать громче, больше не скрывая своих чувств, а Тэхён лишь прижимает ближе, пытаясь успокоить. — Ну всё, всё, Чимин-а, не плачь… — просит Тэхён и прикрывает грустные глаза, прижимаясь щекой к розовым волосам. — Прошу. Мое сердце сжимается в груди от боли, когда я вижу твои слезы. — Прости… Прости, Тэхён! Я больше никогда!.. Слышишь?.. — Чимин упирается в грудь Тэхёна лицом и обнимает в ответ, содрагаясь от слёз в чужих руках. — Да, — шепчет Тэхён и, целуя его в волосы, гладит по спине. — Слышу. Только не плачь… Чимин сбито кивает и, закусывая губу, отстраняется, поднимая на Тэхёна мокрые глаза. Тот мигом принимается вытирать с пухлых горячих щек слезы, вновь шепча нежности. — Тэхён, мне так жаль, что я тебя обидел, — произносит Чимин, хватая его за запястье. — Все в порядке. — Нет… Послушай… Я не должен был поступать так с тобой. Мне нужно было рассказать тебе обо всем, а уже потом… — Он вздыхает и утыкается лбом в плечо Тэхёна, который тут же его обнимает. — Рассказать о чем? — осторожно спрашивает Тэ. Чимин молчит, снова поджимая губы, и обиженно хмурится, когда на глазах вновь выступают слезы. — Ну… — выдавливает из себя он. — Я решился на это, потому что… Потому что очень скучаю по родным. Я как представлю, как они беспокоятся обо мне, и просто… Ах, ты не понимаешь, Тэ! — Чимин отстраняется и с болью на него смотрит. — Всю жизнь Намджун-хён оберегал нас с Чонгуком от опасностей, которые скрываются в Нижнем лесу, оберегал от зверя, а теперь… когда я ослушался его слова, и ты забрал меня к себе, сделав частью своей жизни, хён, наверное, так злится… Он опускает голову, а потом, собираясь с мыслями и снова поднимая глаза, продолжает: — Я просто хотел вернуться, чтобы все это закончилось. Чтобы я перестал думать об этом, а мои хёны — волноваться за меня. Поэтому в какой-то момент мои чувства стали выше твоих, и это не правильно, сейчас я осознаю это… — дрожащим голосом произносит он. — Пойми, Тэхённи, мне сложно так сразу отвернуться от своего прошлого и полностью отдаться тебе, но знай, что всё то, что я говорил тебе раньше, не было ложью. — Хорошо, — протягивая руку к щеке эльфа, тихо произносит Тэхён. — Я хочу быть твоей семьёй и не хочу терять твоего доверия. — Не беспокойся об этом. Я тебе верю. — Я обещаю, Тэ, — хватая его за руку и заглядывая в глаза, говорит Чимин, — этого больше не повторится. Я не хочу ссориться с тобой, не хочу видеть обиду и злость в твоих глазах. Не хочу больше, чтобы ты оставлял меня, как это было вчера. — Прости, — вздыхает Тэхён, опуская голову. Когда он вновь смотрит на Чимина, в его глазах так же собираются слезы. — Мне тоже было тяжело. — Я понимаю. — Мне… — через силу продолжает он. — Мне казалось, у нас все хорошо. Ты называл нас семьей, я и подумать не мог, что тебе захочется меня бросить. Глаза эльфа снова намокают. Он шепчет сбитое «Прости» и жмется ближе к зверю, наконец понимая до конца свою ошибку. — … Больше никогда, слышишь? — обещает Чимин. Тэ кивает, и они остаются там вместе делить свою грусть и плакать, сливаясь в объятиях друг друга. Когда слезы высыхают и вытираются с щек руками Чимина, когда объятия разрываются, а сердца перестают истекать болью, их утро только начинается. Теперь, наконец-то со спокойной душой, Тэхён разводит пламя, чтобы эльф мог приготовить себе завтрак, и украдкой позволяет себе поглядывать на Чимина, так же мягко и тепло улыбаясь ему в ответ. Они ничего не говорят, их глаза сами излучают благодарность за то, что они сумели поговорить и простить друг друга. Горят обещанием больше не приводить все к подобным беседам и блестят смущением от недавней близости. Это было впервые, когда за долгое время Чимин плакал в чьих-то объятиях, не скрывая своих чувств и не боясь открыться, и в первый раз для Тэхёна, когда он не делил свою грусть с привычным для него одиночеством. Это оказалось значимо для каждого из них. И еще более ценно то, что они сумели пережить это вместе. В тишине слышится вой ветра и треск сгорающих в костре веток. Чимин в который раз ежится и с головой кутается в накидку, греясь теплом, исходящим от тарелки с супом, которую он держит в своих руках. Тэхён выглядит задумчивым и ничуть не пугается холода, что блуждает по пещере, сидит перед пламенем и наблюдает за его танцем. Думает о чем-то своем и привлекает внимание эльфа своим негромким вопросом: — Ты правда ждал меня вчера весь день? Чимин отрывается от своего завтрака и смотрит на Тэхёна, который продолжает наблюдать за огнем. — Да, — отвечает Чимин. — Я проснулся, а тебя не было рядом. Я думал, ты ушел ненадолго, но не знал, что это затянется до самой ночи. Еще эта луна дурацкая… Я переживал за тебя, столько всего себе надумал… Но я рад, что ты вернулся. — легко улыбается он. Тэхён задумчиво мычит и кивает, а потом, моргая, отрывается от своего наблюдения и переводит взгляд на Чимина. — Ты тоже видел луну? — спрашивает он. — Да, — осторожно протягивает эльф. — Она напугала тебя? Чимин опускает глаза в свою тарелку. — Ну… Я не видел такого прежде. — Он пожимает плечами. — Ты что-то знаешь об этом? — Ночь кровавой луны — Она так всегда на это называла, — произносит Тэхён, снова устремляя взгляд на дрожащее пламя. — Это происходит два раза в год. Ночь, когда месяц становится полным и наливается кровью, а потому очень сильно влияет на звериную сущность. Не так, как обычное полнолуние. В это время сердце любого хищника наливается жаждой крови, поэтому происходит много… плохих вещей. — Убийств? — тихо спрашивает встревоженный Чимин. Тэхён бросает на него неоднозначный взгляд, а потом снова возвращается к своему наблюдению. — В Ночь кровавой луны лучше не выходить из дома, Чимин-а, — продолжает Тэхён. — Звери сходят с ума. Они теряют рассудок и бросаются на все, что движется, не разбираясь, добыча это или верная смерть. — А ты? — Я остаюсь собой, — усмехается Тэ. — Но вчера… Я дал волю второй сущности, позволил зверю идти туда, куда он хотел. И он забрел слишком далеко. — Ты?.. — «Убивал кого-то» застревает комом в горле и вместе с тем будит в сознании воспоминание о том, что Тэхён пах кровью по возвращению домой. — Нет, — отрезает Тэ и топит серьезностью в своих глазах. Звучит убедительно, но Чимин недоверчиво хмурится. Весь этот разговор порождает дурные мысли, но думать об этом вовсе не хочется. Чимин кивает на слова зверя и замолкает. Чтобы как-то разрядить обстановку и отвлечь от напряжения, повисшего в воздухе, Тэхён подводится на ноги. — Я принес вчера кое-что, — объясняется он и уходит, а, возвращаясь, протягивает Чимину красивую серебряную брошь в виде вытянутого закрученного листа. — Нравится? И, стоит только ее увидеть, как у Чимина пропадает дар речи. Он смотрит на украшение в своих руках, желая навсегда забыть о том, что видел эту брошь прежде. — Отк… Откуда это у тебя? — дрожащим голосом вопрошает Чимин, поднимая на него стеклянные глаза. Тэ, предчувствуя что-то неладное, напряженно отвечает: — Нашел. — Где? — Тут же слышится взволнованный голос. Выжидая, Тэхён отвечает: — На северо-востоке отсюда. А что? Ты весь побледнел. Я думал, тебе понравится. И Чимину бы нравилось, не будь брошь знакомой и запачканной в сухой крови. В какой-то момент он выпускает ее из рук, и она со звоном падает на пещерный камень. Чимин тут же прикрывает лицо руками и устало вздыхает. — Да что с тобой, Чимин? — хватая его за плечо, беспокойно отзывается Тэхён. — Что я сделал не так? — Ты правда ее нашел? — тихо спрашивает Чимин, с недоверием глядя на него. — Да. И тогда эльф выдыхает, отводя взгляд в сторону. — Что тебя так напугало? — Это… — сдерживая ком в горле, начинает Чимин. — Эта брошь знакома мне, Тэхён. Она принадлежала военному эльфу из моего королевства. Была частью брони, с помощью которой ещё во времена страшных сражений за территорию на поле битвы отличали падших в бою эльфов от чужих, чтобы можно было их похоронить. Традиция сохранилась до сих пор, поэтому… Я видел эту брошь множество раз. На броне стражников, на груди военных эльфов. — Он поднимает на Тэхёна глаза, наполненные смутой и злобой, когда говорит: — Я хочу верить твоим словам, Тэ, но почему, когда ты вернулся вчера ночью, от тебя пахло кровью, а уже сегодня ты даешь мне это? — Ты думаешь, я убил его? — тут же хмурится зверь. Чимин вздрагивает. — Я не знаю. — Я сказал тебе правду. — твердо произносит Тэхён. — Я никого вчера не трогал, а украшение — просто нашел. Чимин ничего не решается сказать. — Давай выбросим это? Мне не нравится то, как она на тебя влияет. — предлагает Тэхён и тянется к броши, но Чимин перехватывает его руку, привлекая взгляд жёлтых глаз. — Мы оставим её. — сухо произносит эльф. — Просто… — Что? — Я не могу привыкнуть к тому, что ты хищник, и н-н… Никогда не смогу простить тебе смерть эльфа. Тэхён внимательно на него смотрит, и эти слова болью отзываются в его груди. Он хмурится и отстраняется от Чимина, как только проговаривает: — Я никогда никого не убивал ради забавы. Не нужно меня приписывать к животному, которое полагается только на свои инстинкты. — Я не приписываю! — тут же возражает Чимин. — Но и ты пойми, что эльфы не спускаются в Нижний лес просто по прихоти. Дома точно что-то случилось… — Как это относится ко мне? — Ты принес эту брошь! Ты нашёл её так далеко от нашей пещеры. Ты пах вчера кровью, когда вернулся. Ты мог… — Я мог просто запачкаться от неё, но поверь, Чимин, кроме этой броши поблизости ничего не было. Я не чуял ни запах мёртвого тела, ни крови. И тогда, вновь заглядывая в желтые глаза, Чимин глухо вздыхает, а после переводит печальный взгляд на брошь, лежащую у его ног. — Хорошо, — грустно улыбается он. — Будем считать, он просто ее потерял. — А потом смотрит на Тэхёна, и улыбка медленно стекает с его губ, уступая место виноватому выражению лица. — Извини, я не должен сомневаться в твоих словах. Я просто надеюсь, что дома все в порядке, потому что твоя находка очень меня беспокоит. Тэхён в ответ только кратко кивает и снова подводится на ноги. Разминая их, он медленно плетется к ступеням. — Тэхён! Ну, куда ты? — беспокойно зовет его Чимин, но Тэ не оборачивается, сухо произнося «Скоро вернусь». Тогда Чимин бросается вслед за ним, и только ступни касаются третей ступени, он останавливается, успевая схватить Тэхёна за рукав. — Пожалуйста, не бросай меня снова, — взволнованным голосом просит Чимин, когда Тэ поворачивается к нему лицом. — Не уходи, прошу. — Я ведь не навсегда, — говорит Тэхён, и уголки его губ дергаются вверх, стоит только протянуть руку к щеке Чимина. Ладонь невесомо ложится на нежную кожу, отчего эльф тает, прикрывая глаза. — Схожу в лес за травами и сразу вернусь. Он незаметно уходит, забирая с собой своё тепло, и Чимин стоит в тишине ещё долгие минуты, вскоре разворачиваясь и возвращаясь к костру, попутно прикладывая руку к покрасневшей горячей щеке. Тэхён в свою очередь держит слово. Он возвращается, как только находит нужные травы, а вместе с ними приносит небольшой фиолетовый цветок, чей запах успокаивает всполошенного эльфа и вызывает теплую улыбку на его губах. Как только солнце клонится ко сну, опуская на лес вечерние тени, а северный ветер стихает, Тэхён возникает перед Чимином, вновь держа в руках знакомую ступку с травами. Прежде, чем позаботиться о ранах эльфа, он молча собирает штанины мешковатых брюк наверх и рассматривает его ноги. Синяки и покрытые корочками царапины выглядят пугающе, и, вздыхая, Тэхён ловит себя на мысли, что не позволит больше эльфу так отреченно и безрассудно относиться к своему прекрасному телу. После он тянется к ступке и, собирая пальцами травы, принимается втирать их в раны. Чимин дергается и шипит временами, отчего Тэ старается быть нежнее. — Эта ночь спокойнее, чем вчерашняя. — Тишину нарушает негромкий голос эльфа. Тэхён лишь задумчиво мычит в ответ. — Вчера мне было так страшно, Тэхённи. Я слышал лес и не знал, к чему себя готовить. Но потом ты вернулся, и это меня успокоило. Точнее... Я наконец-то смог уснуть. С тобой я чувствую себя в безопасности. — устало усмехается Чимин. — Как же ты собирался пробираться через лес, если боишься его? — мельком глядя на него, вопрошает Тэхён. — Я не боюсь! — отрезает эльф и хмурится. — Просто… — Ты думал, кинжал поможет тебе? — Я был уверен, что справлюсь… И между ними вновь повисает тишина. Осознание того, что Чимин скрывал от Тэхёна наличие кинжала, неприятными чувствами отзывается в сердце второго, но он умело это скрывает. А потом в голову стучатся недавние воспоминания того, как он был напуган, когда вернулся домой и не нашел Чимина, а после в спешке пробирался по темной пещере, ведомый его запахом, отчего его красивое лицо накрывает пелена легкой хмурости. Весь поглощенный своими мыслями, Тэхён не замечает, как заканчивает заботиться о Чимине. — Если я говорю, что лес опасен, значит так и есть. Тебе повезло, что я оказался рядом, а иначе… — Вдруг произносит Тэхён и проглатывает конец своей мысли, о которой хочется забыть. Чимин поднимает на него круглые глаза и замечает на лице невысказанную боль. — Извини, — виновато говорит он. — Я боялся, что не успею, — продолжает Тэхён. — Бежал со всех ног, стараясь не думать о плохом. Не представлять тебя в чьих-то лапах или… Еще хуже… — Извини… — вторит себе Чимин и накрывает руку зверя своей. — Это не шутки, Чимин. Я не хочу потерять еще и тебя. — Обещаю, Тэ… — Голос звучит сожалеюще, и сам Чимин выглядит так же. — И ты пообещай. — просит он и протягивает Тэхёну мизинец, но он понимает это по-своему, а потому дёргает эльфа за руку, притягивая ближе, и прикасается своим лбом к чужому, тут же прикрывая глаза. — Обещаю, что никогда тебя не оставлю, Чимин. — тихо произносит Тэ, после отстраняясь и заглядывая в испуганные глаза напротив, говорит, тыкая пальцем себе по лбу: — Теперь ты. Обещаешь сдержать свое слово? Чимин сглатывает и неуверенно притягивает за шею Тэхёна ближе, прикасаясь к его лбу своим. — Да, Тэхён-а, я обещаю, — произносит он, навсегда отрезая себе путь домой.