Леминиум

      Несмотря на то, что прошло всего два дня с тех пор, как Гарри получил наказание, о его дуэли с Кантом знала вся школа. Для всех такое явление было загадочным: никто из команды ни словом не обмолвился с кем-то посторонним об этом происшествии. Не могли ничего рассказать и директор с Макаровым — это не входило в список их интересов. Ну, а Канту просто невыгодно было выставлять себя в роли побежденного, причём не каким-нибудь знатным чистокровным волшебником, а обычным полукровкой, почти всю жизнь прожившим в мире не-магов. Но так или иначе уже на следующий день по столовой, а затем по коридорам и классам гулял громкий шёпот. Часть учеников (чистокровная часть) была возмущена наглой выходкой Гарри, но благоразумно помалкивала, не зная всей силы мальчика-который-выжил и не желая становиться его следующей жертвой. Другая же часть, преимущественно маглорожденные, наоборот, всячески показывала своё восхищение. К Гарри подходили на переменах, пожимали руку, некоторые даже аплодировали со словами:       — Наконец нашёлся хоть кто-то, способный дать отпор этим наглым аристократам!       Так, собственно, и прошёл весь день Гарри: его чествовали, его проклинали, его оценивали. Мало кто остался равнодушен к его скромной персоне. Тем же вечером он обнаружил в своем рюкзаке около дюжины записок, подкинутых незаметно, но не стал читать их и сразу сжёг новым выученным заклинанием — ему и без того хватало комментариев.       Так как травмы Канта успел залечить профессор Дэвидсон, его не положили в лазарет, и он продолжал посещать занятия. Но даже это не помогло Конану остановить поток сплетен и тем более переврать события. Вся школа знала о его позорном поражении, и он ходил злющий, как чёрт, не стесняясь проклинать Гарри вслух. А Гарри было всё равно: его друзья всегда были рядом, чтобы поддержать или уберечь от подножки, подло подставленной однокурсником.       Слава Гарри стремительно росла. Алан, смеясь, называл его самым популярным учеником школы. Адриан поправлял, что не школы, а только первого курса. Гарри же только отмахивался от них, стараясь найти в себе вину за совершённый поступок, и никак не мог. Его внутреннее «Я» мурчало от удовольствия при воспоминании страха на лице Канта, и как бы Гарри не уговаривал себя понять всю жестокость ситуации, он по итогу оставался собой доволен: он сделал именно то, что сделал бы любой боевой маг. Он защищался.       Макаров видел по его глазам, что Гарри его выслушал, но всё равно остался при своём мнении. И потому готовил воспитательную беседу, после которой Поттер даже не посмеет поднять палочку на человека, который заведомо слабее его.       Внезапно, но в то же время вполне ожидаемо, начал свою антилеминиумскую кампанию Альбус Дамблдор. Не было какого-то особого сигнала, как на марафоне, никаких официальных заявлений, но всем было понятно, что война между двумя магами (на данный момент ещё не школами и тем более не странами) началась. Ричард понял это, когда ему пришло сообщение с просьбой устроиться на работу от некого Ремуса Люпина. Понадобилось около трёх часов, чтобы пробить его в базе данных МАКУСА. Ушло двенадцать минут, чтобы прочитать полное досье англичанина. И хватило десяти секунд, чтобы понять, что Дамблдор сделал свой первый ход.       Что ж, Ричард готов сыграть.       — Кем, вы говорите, хотели бы работать? — учтиво спросил Дэвидсон, склоняясь ближе к собеседнику.       Он и Люпин встретились в одном из кафе Зачарованного квартала, так как Ричард никогда не проводил собеседования с незнакомыми людьми на территории школы. Перед ним сидел человек младше его на десять лет, голубоглазый, со светло-каштановыми волосами. Его лицо и ладони, которые выглядывали из рукавов старой штопаной мантии, были покрыты глубокими длинными шрамами. Либо этот человек подвергся жестокому нападению животного, либо нанёс их себе, будучи этим животным сам.       — Если честно, не знаю, — ответил Люпин. Его голос был спокоен, будто он говорил со старым другом. — В моей школе преподавался такой предмет, как Защита от Тёмных Искусств. Детей учат защищаться от гриндилоу, пикси, троллей и так далее. В вашей программе есть что-то подобное?       — Именно Защиту у нас не преподают, — покачал головой Ричард. Странно, но человек напротив не вызывал в нём агрессии или презрения. Нет сомнений, он был подослан Дамблдором, но что-то в нём было не так. Словно иная цель преследовала его. — В Леминиуме есть такие дисциплины как боевая магия и дуэлинг. Детей учат как сражаться, так и защищать себя. Все заклинания основаны на том, что противником ученика будет человек. Только с четвёртого курса в программе появляются заклинания специально для защиты от магических существ. Но это тоже входит в дисциплину «боевая магия», а преподавателей по ней у нас хватает. К тому же, — с намёком сказал Дэвидсон, — эти должности у нас занимают мастера боевой магии. Один из них ещё и мастер дуэльного дела.       — Есть ли какие-нибудь свободные вакансии вообще? — попытал удачу Ремус. Он расстроился — это было видно по его глазам. Не рассердился, не занервничал, а именно расстроился. Так себя подосланные шпионы не ведут.       — Скажите честно, мистер Люпин, — попросил Ричард, отбросив официальный тон, — вас же ко мне подослал Дамблдор, так? Иначе как вы приняли решение стать преподавателем в иностранной школе, если ни разу за всю жизнь не выезжали за границу?       Ремус чуть приподнял брови. «Понял, что я искал о нем информацию», — догадался Ричард.       — Цели мистера Дамблдора, я так понимаю, вам известны, — рассудил Люпин, и Дэвидсон не удержался от фырканья. — Он предложил мне устроиться на работу в Леминиум, втереться в доверие к Гарри Поттеру, а после переманить его обратно в Великобританию.       — И вы так просто мне это всё рассказали? — не удержался от удивления Ричард.       — Учитывая, что вы с самого начала нашей встречи периодически используете на мне легилименцию, я не вижу смысла пытаться вам лгать.       Ричард замер. Он был уверен, что никак себя не выдаёт, а у собеседника явно отсутствовали какие-либо ментальные щиты. Быть такого не могло, что простой человек почувствовал вторжение мастера ментальной магии.       Только вот человек ли?..       — Какой у вас боггарт, мистер Люпин? — вкрадчиво спросил Ричард.       Люпин вздрогнул.       В яблочко.       — Луна, — негромко ответил он. Дэвидсон удовлетворенно кивнул, откинувшись на спинку стула. — Впрочем, вы и сами догадались.       — Несмотря на то, что мне по какой-то необъяснимой причине импонирует ваша честность, я вынужден отказать вам в рабочем месте. Во-первых, как бы лояльно я не относился к оборотням, я не могу подвергать учеников опасности, какой бы маловероятной она ни была. Во-вторых, я тем более не хочу, чтобы Гарри Поттера переманивали в Хогвартс. Как вообще вы хотели повлиять на мальчика?       — Вот здесь цели Дамблдора идеально совпали с моими, — признался Люпин. — Отец и мать Гарри были моими лучшими друзьями. — Ричард переменился в лице. Что-то, похожее на понимание, мелькнуло в его глазах. — Как вы знаете, они мертвы. Второй мой лучший друг умер от руки третьего, который сейчас сидит в Азкабане.       — Они были вашей стаей, — медленно, сочувственно протянул Дэвидсон.       В своё время он изучал этот вопрос. Потребностью оборотня всегда была стая. Судя по всему, Ремусу волков заменили люди, благодаря которым он не прибился к другим оборотням. Удивительно, как он вообще прожил десять лет один: его волк наверняка страдал от потери семьи.       — Гарри — единственный живой человек, кто связан с моими друзьями. В нем течёт та же кровь. Пусть он и не догадывается, не помнит меня, но он был и остаётся членом моей стаи. — последнее слово далось Ремусу с явным трудом. — Я больше не могу оставаться один.       Ричард молчал. Он думал. Думал очень много и долго. Конечно, он понимал мотивы Люпина, даже сочувствовал ему (страдания волка намного хуже страданий человека), но в то же время понимал, что тот может быть опасен для Гарри. Тем более в школе, полной детей.       — Я понимаю вас, — взвешанно начал Ричард. — Я не могу препятствовать вашему общению с Гарри, если он сам не будет против. Думаю, он захочет, чтобы рядом был хоть один близкий человек, знавший его родителей. — Ричарду стало больно от того взгляда, полного надежды, который обратил на него Люпин. — Но вы же понимаете, что это может быть опасно? Привязанность к одному только Гарри способна навредить и ему, и вам.       — Я держался подальше от него десять лет, — горько заметил Ремус. — Видимо, так будет всю жизнь.       Дэвидсона внезапно захлестнула мощная волна сострадания, и он торопливо предложил:       — Есть один вариант. В Штатах много стай оборотней, большинство из которых живёт по нашим законам и находится под защитой волшебников. Для них созданы отдельные школы, детские дома. Вы могли бы устроиться работать туда. Сразу обеспечите себя проживанием, деньгами и стаей. Вашему волку должно стать легче. После этого вы станете неопасны для Гарри. Как вам такое предложение?       Ремус молчал. Молчал ещё дольше, чем Ричард до этого. А потом в его глазах заблестели слёзы.       — О большем не смею и мечтать, — хриплым голосом ответил он.       — Я хочу… — Ричард замялся. — Если вы и правда намерены общаться с Гарри, я хочу, чтобы вы дали клятву не перетягивать его на сторону Дамблдора. Вы должны быть на моей стороне. Тогда я помогу вам.       — Я согласен, — решительно сказал Ремус. Слёзы исчезли из его глаз, и Ричард видел, что прямо сейчас что-то изменилось в этом человеке. Не сломалось, а скорее переросло во что-то новое, значительное. Ричард не мог знать, что только что на его глазах Ремус отказался от всех своих прежних убеждений, что находиться среди оборотней опасно, что он буквально отказался от покровительства Дамблдора, который когда-то взял его учиться в Хогвартс. Этот момент стал переломным в жизни одинокого оборотня, но он был только рад. Десять лет его жизни прошли словно в тумане, а сейчас перед ним замелькали видимые перспективы. Глупо было бы ими не воспользоваться.       Разошлись Ремус и Ричард если не друзьями, то союзниками. Дэвидсон пообещал направить Люпина на работу в один детский дом для маленьких оборотней, которых покусали и от которых из-за этого отказались родители. Кто знает, быть может, именно там он найдёт себе новую стаю?       Вряд ли Альбус ждал такой ответный ход.       Гарри Поттер же тем временем, пока взрослые волшебники решали его судьбу, ни о чем подобном даже не подозревал и спокойно, хоть и нехотя, исполнял своё наказание. Работать ему полагалось в теплице номер 2; профессор Стэнфорд заставила его пересадить из маленьких горшков в большие четыре дюжины мандрагор. Гарри ума не прилагал, откуда у неё их так много.       Палочкой пользоваться ему, конечно же, запретили, и потому он перепачкался с ног до головы; земля была у него на свитере, перчатках, в волосах, длинные чёрные мазки украшали лоб и нос. Видимо, он забывал снять перчатки, когда трогал лицо.       — Чёртовы мандрагоры, — шипел Гарри, с остервенением усаживая истерящее растение в горшок и засыпая его землёй. Их крика он не слышал благодаря надетым наушникам — единственное знание из курса травологии, которое ему пригодилось.       Часов у Гарри с собой не было, но он точно знал, что время перевалило за девять вечера. Сквозь окна в теплице он видел усыпанное звёздами чернильное небо, в приоткрытую форточку заглядывал бледно-жёлтый диск луны. Несильный ветер лениво колыхал деревья и ударялся о стены теплицы, но Гарри не слышал этого ровно так же, как не слышал шагов позади себя.       Мальчик как раз хотел взяться за последнюю на сегодня мандрагору, как вдруг почувствовал чужую ладонь, опустившуюся на его плечо. Рефлексы сработали раньше мозга, и рука сама метнулась к пустой кобуре. Ужас от осознания того, что палочки у Гарри с собой не было, накрыл его моментально. Мозг начал лихорадочно подкидывать средства защиты из подручных материалов: горшки, земля, ножницы. Точно, ножницы.       Гарри схватил со стола инструмент и, сжав его в кулаке, обернулся, одновременно скидывая с себя наушники. На все страхи и размышления у него ушло меньше трёх секунд — дрессировка Макарова давала свои плоды.       А ещё развитую паранойю. Но это так, мелочи.       — СПОКОЙНО! — взвизгнул знакомый голос, и Амели, а это оказалась именно она, испуганно отскочила назад, врезавшись в аккуратную башню пустых ящиков из-под земли и повалив их все на пол.       У Гарри, казалось, сердце стало биться где-то в горле.       — Зачем так пугать? — нервно крикнул он. Маниту, он хотел защищаться от этой девчонки ножницами!       — Я звала тебя, но ты не слышал, — обиженно отозвалась Амели, ногой легонько пнув один из ящиков. — Твоя реакция была бы более адекватной, если бы я внезапно выскочила прямо перед тобой?       — Амели, я ученик Макарова. Моя реакция в любом случае была бы неадекватной.       — Действительно, как я могла забыть, — проворчала Томпсон.       Вздохнув, Гарри стянул с себя перчатки и бросил на стол. Судя по всему, на сегодня его работа закончена. Подойдя к Амели, он наклонился и поднял с пола ящик. Поставил его на останки прежней колонны, и наклонился за новым. Амели молча взирала на него, скрестив на груди руки. Только тут Гарри обратил внимание на её внешний вид: светлые джинсы, зелёная толстовка, не тронутые ветром волосы и полное отсутствие какой-либо куртки. Это в январе-то месяце.       — Я должен спросить, зачем ты сюда пришла, но сперва спрошу другое. Тебе реально было не холодно идти до теплиц от самого замка без куртки?       Амели неожиданно смутилась и покраснела, а затем сунула руку в карман толстовки и вытащила из него мантию-невидимку Гарри. Так вот, значит, как она выбралась из замка почти перед самым отбоем.       Гарри несколько долгих секунд смотрел на свою вещь в руках девочки, и она не вытерпела:       — Я просто её позаимствовала!       — Ты её украла, — качнул головой Гарри.       — Стащила на время.       — Ответ принимается, — усмехнулся мальчик. — Ну, так что ты здесь делаешь?       Амели заметно приободрилась.       — Алан предложил наведаться в Зал почёта и поискать там новые подсказки. Меня послали за тобой.       — Почему именно тебя?       — Адриан сказал, что мне точно удастся тебя уговорить, — задумчивым тоном ответила Амели. — Так ты идёшь? Без тебя нам нет смысла что-то искать.       — Но я и Адриан уже обыскивали Зал почёта. Там ничего нет, — даже несколько печально ответил Гарри.       Амели возмущённо запыхтела.       — Если мы чего-то не видим, это не значит, что его нет! Понадобилось несколько месяцев, чтобы Адриан обнаружил различие между гербами в библиотеке и на колодце. А ведь и тот, и другой всегда были у нас перед глазами, мы просто не желали этого замечать. Так разве мы можем быть уверены, что сейчас история не повторяется?       Задумчиво нахмурившись (дурная привычка, передавшаяся ему от Макарова), Гарри сел на перевернутый ящик и уставился в стену. Наверное, Амели права. Гарри признавал тот факт, что мог упустить из виду какую-нибудь важную деталь. Наведаться в Зал будет не лишним, вдруг там реально есть следующий ключ? Согласно записке, найденной за картиной в библиотеке, это должен быть кто-то, окружённый почётом. Кто-то. Не предмет, а нечто живое. Вот тут у Гарри возникал ряд вопросов.       — Гарри, ну, пожалуйста! — топнула ногой Амели. — Никогда не думала, что буду уговаривать тебя пойти искать приключения.       Оп-па. Гарри широко ухмыльнулся: Амели знала, на что давить. Она была почти единственной, кто добивался от него каких-либо действий посредством разжигания любопытства. Вторым таким человеком был Макаров. Конечно, когда не орал на Гарри, корректируя его технику боя. Но это тоже так, мелочи.       — Да ладно, ладно, пошли уже, — сдался Гарри. — Только мантию накинь.       — Ты меня стесняешься? — невинно спросила Амели, кокетливо хлопнув ресницами.       Гарри засмеялся, оценив её игру, но всё же ответил:       — Если ты сейчас выйдешь на улицу в одной толстовке, нам с парнями придётся тащить тебя в лазарет, чтобы вылечить от простуды. Я знаю, как ты обожаешь бодроперцовое зелье.       Амели скривилась. Она ненавидела это зелье, и Гарри откуда-то это знал.       Адриан, ну конечно! Девочка не сомневалась: именно Ранклин выдаёт Гарри тайны её повседневной жизни.       Похоже, кого-то завтра ждёт неплохая трёпка.       До общежития парочка добралась без особых помех, разве что Гарри, не заметив под ногами камень, споткнулся о него и громко вскрикнул, чем перепугал сидящих в совятне сов. Амели не сдержала смех, когда увидела его комично скривившееся лицо.       — Не говори парням, они меня засмеют, — в шутку попросил Гарри. Он не видел скрытую под мантией Амели, но отчётливо слышал её хихиканье.       В общежитие они ввалились, когда большие круглые часы над главными воротами замка показывали без двадцати десять. Адриан, Дэймон и Ал к тому времени были уже готовы: на всех были надеты тёмные толстовки и джинсы. Последовав их примеру, Гарри сменил свитер на чёрный джемпер боевика; Амели же в своей яркой одежде выглядела на их фоне белой вороной.       — Идём тихо, дежурные начнут обход минут через пятнадцать, — напоследок проводил инструктаж Гарри. Они кружком сидели на полу посреди их комнаты, задвинув на окне шторы и погасив свет. — Макс говорил, они всегда в первую очередь проверяют библиотеку, кабинеты самоподготовки и спортивные залы. Зал почёта находится недалеко от входа на второй ярус библиотеки, так что мы должны быть очень осторожны. Чуть что — сразу прячемся.       — Ты прямо Капитан Очевидность, — фыркнул, поднимаясь на ноги, Адриан.       — Сказал человек, который не знал, куда себя деть, когда в библиотеке разбилась картина, — резво парировал Гарри.       Не найдя, что ответить, Ранклин смерил его надменным взглядом и отвернулся. «Ты задел его гордость», — шепнула Амели с неприкрытым весельем в голосе.       Спустя пять минут первокурсники уже крались по первому этажу замка. Пройти общежитие не составило труда — дежурные здесь бывали крайне редко, а все кураторы предпочитали готовиться к экзаменам и из комнат не высовывались. Гарри шёл, держа наготове мантию-невидимку и палочку.       В замке было невероятно тихо. Лунный свет струился сквозь широкие стрельчатые окна и неровными квадратами окрашивал пол; не было нужды даже зажигать Люмос. Каждый шаг, каждая фраза, брошенная шёпотом, эхом раскатывались по длинным тёмным коридорам. На стенах едва слышно похрапывали портреты, мраморные статуи, отставив мечи, щиты и копья, сидели прямо на полу, вытянув ноги. Издалека их можно было принять за людей; Гарри был уверен, старшекурсники будут выглядеть точно так же в период экзаменов.       — Кстати, мы же не показали вам мастерскую, — внезапно вспомнил мальчик, когда они крались по лестнице на второй этаж. Библиотеку предусмотрительно обошли стороной, хотя обычно именно через неё сокращали путь.       — Нашёл время, — прошипел Адриан и сказал что-то ещё, но Гарри не разобрал его бормотание. Его, судя по загадочному выражению лица, услышала одна Амели; её губы растянулись в улыбке, на щеках появились ямочки. Гарри отчего-то тут же захотелось попросить Ранклина повторить, что он сказал, но Ал прервал его:       — Что за мастерская? — с непомерным любопытством спросил он, заглядывая в глаза Гарри.       Тот открыл рот, чтобы ответить, как Дэймон, последние несколько секунд прислушивающийся к чему-то, резко дёрнул его к себе за плечо и тем самым заставил замолчать. Все остальные машинально пригнулись, находясь уже на последней, верхней ступени лестницы.       — Слышите? — одними губами спросил Барнс и кивнул в сторону коридора. Зал почёта располагался буквально в десяти шагах от них.       Гарри, которого Дэй почти что впечатал в твёрдую холодную ступеньку, нахмурился и напряг слух и действительно услышал неясный шум, доносящийся со второго этажа.       — Дежурные? — заёрзала Амели.       Гарри пожал плечами. Он не мог не заметить волнения в её голосе; сам он страха не испытывал совершенно, только любопытство и дикий азарт будоражили его горячую кровь.       — Сидите здесь, — недолго думая, бросил он ребятам, затем поднялся на ноги, накинул на себя мантию и мгновенно пропал из виду. Лица друзей исказились, выражая крайнюю степень беспокойства. Пользуясь преимуществом и временной безнаказанностью, Гарри наклонился к лицу Картера и отвесил ему щелбан прямо в середину лба; раздался щелчок, и Алан дёрнулся от неожиданности и лёгкой боли. Локтем он случайно стукнул Дэя по ребру, тот тихо взвыл, возмущённо сверкнул глазами и пнул Картера в ответ.       Пока они выясняли, что произошло и кто виноват, посмеивающийся Гарри крался по коридору, и голоса, раздающиеся из Зала почёта, становились всё громче.       — Говоришь, ты уверен в этом? — спросил слегка хриплый мужской голос из-за поворота, и Гарри с ужасом узнал этот тембр. Слишком часто он его слышал, слишком долго общался с его обладателем. В Зале почёта точно был Макаров. Наверное, стоило сию секунду развернуться и убежать, но когда это Гарри прислушивался к советам своего рассудка?       Медленно мальчик прошёл внутрь, с опаской оглядываясь по сторонам. На медалях и кубках, рядами стоящих на стеллажах, плясали белые блики лунного света. Луна смотрела точно в огромное окно, и фигура, одиноко сидящая на деревянной скамейке, отчётливо выделялась на её фоне. В сгорбленном чёрном силуэте Гарри без проблем опознал Макарова.       — Что-то должно быть здесь, — ответил не менее знакомый, уже более приятный и глубокий голос. Гарри замер каменным изваянием: прямо перед ним, буквально в двух шагах, остановился директор Дэвидсон. Внезапно стало страшно пошевелить даже кончиком пальца. Интересно, что профессора забыли в Зале почёта в такое время?       «Тебя можно спросить о том же», — ехидно ответил внутренний голос.       — То, что Гарри был здесь, не означает, что это связано с кладом, — устало возразил Григорий. Гарри удивлённо вскинул брови. Они ищут здесь клад? От такой новости он на мгновение даже забыл, что был спрятан под мантией. — К тому же, мы проверили весь зал. Здесь ничего нет, Рик. Заклинания бы показали.       — Не может не быть, Сокол! — отрезал Ричард. Гарри впервые слышал, чтобы к мастеру обращались подобным образом; прозвище, данное, судя по всему, за татуировку, ему несомненно шло. К сожалению, ясности всему происходящему это не добавляло, и Гарри напряг все свои извилины, отчаянно пытаясь вникнуть в суть их диалога. Это скоро станет традицией — подслушивать разговоры профессоров, пока они думают, что находятся наедине.       — Почему ты не можешь потерпеть? — Со вздохом Григорий запрокинул голову назад, откидываясь на скамье. — Осталось не так много. Уверен, Гарри уже близок к разгадке.       — Я не знаю! — отывисто ответил Дэвидсон. Его и Гарри разделяло не больше метра, и мальчик прямо-таки чувствовал всё негодование профессора. — Во-первых, меня поражает тот факт, что Гарри понадобилось меньше года, чтобы разгадать столько ключей, тогда как я не продвинулся ни на шаг за все двадцать лет жизни в этом замке.       — Ученик превзошёл учителя, — флегматично произнёс Макаров. — Редкость, но бывает. Дело не в том, что тебя это «поражает». Ты бесишься.       — Неправда.       — Одиннадцатилетний мальчишка вот-вот отыщет клад, который не смог найти мастер ментальной магии и магистр алхимии, — хмыкнул Григорий, и Гарри внутренне скривился, сжался. Для него было странным стоять здесь, между двумя людьми, которых он считал самыми близкими из всех взрослых в школе, и слушать, как они его обсуждали. Тут Гарри нахмурился: он действительно признал, что наставник и директор дороги ему? — Я бы назвал это ревностью.       — Ревностью? — удивился Ричард.       «Ревностью?» — тоже не понял Гарри. Он вообще ничего не понимал. Медленно, слишком медленно до него доходило, что профессора знали о его с друзьями поисках. Мысль о их причастности к делам первокурсников никак не хотела усваиваться в голове мальчика, сердце, полюбившее профессоров, отказывалось принимать тот факт, что всё внимание с их стороны, всё участие было лишь игрой. «Не может быть», — в отчаянии задрожал внутренний голос. В голове Гарри кинолентой проносились события, связанные с поисками, и он ужасался, как много всего упустил. О родстве с Абрахамом Поттером он узнал от профессоров. Про клад ему и всему курсу поведал директор Дэвидсон. Книгу, в которой Амели обнаружила колдографию Абрахама, вместе с остальными в стопке переносила мадам Шизбон; слишком вовремя, слишком заметно, слишком много слишком. Колодец. Их не наказали за вылазку к колодцу, но директор с лёгкостью мог о ней узнать. На следующий же день Гарри был в его кабинете, разговаривал с ним; что стоило опытному менталисту покопаться в его голове и разузнать подробности?       Гарри хотелось разреветься. Не от злости, не от обиды, а от горького чувства предательства, что стремительно расползалось по его венам. Макаров, Дэвидсон — он уважал этих людей, он был уверен, что они искренне заинтересованы в нём. «Какой же я идиот», — горько подумал Гарри. Разочарование накатило на него огромной волной, и теперь профессора не выглядели в его глазах как примеры для подражания. Обычные лицемеры, вот кто они. И всё ради какого-то клада!       — Именно ревностью, — кивнул Макаров. Гарри вздрогнул от его голоса как от пощёчины. — Слово «зависть» тут не подойдёт, ты чересчур возвышен в своих идеалах.       «Вот тут я бы поспорил», — зло подумал Гарри. Недавняя злость на Канта не шла ни в какое сравнение с той, которую он испытывал сейчас. Вокруг его ладоней, а затем по всему туловищу начала клубиться тёмная магия, глаза едва заметно почернели. Кажется, за окном усилился ветер; внезапно стёкла громко задребезжали, а затем в одно мгновение покрылись белой сеткой трещин и лопнули с громким, отчаянным звоном. Острые осколки врезались в пол, стены, стеллажи, профессора молниеносно наколдовали перед собой щиты.       — Черт! — выругался Макаров. Было ясно как день, что тут не обошлось без магии; скорее всего, это был стихийный выброс. Но кто из детей мог оказаться здесь в такое время и, самое главное, подслушать их разговор? Григория переполняли лишь две эмоции: раздражение и испуг — и он не знал, чем стоит занять себя в первую очередь. Взгляд его пробежался по всему помещению, но никого не обнаружил. В Зале почёта кроме него находился лишь Дэвидсон, чьё лицо замерло в напряжении.       — Кто бы это ни был, нам нужно его поймать! — приказал директор.       Нельзя оставлять ребёнка с нестабильным магическим ядром одного, в худшем случае, если магия не перестанет крушить всё вокруг, его ждёт истощение. И плевать на подслушанный разговор, в первую очередь нужно спасти ученика.       — Я бегу направо, — бросил Григорий и тут же вылетел в коридор; его топот стремительно удалялся и вскоре совсем затих.       Не тратя времени зря, Ричард быстро произнёс «Репаро Максима!», и стёкла стали стремительно возвращаться в первозданное состояние. Как только действие заклинания закончилось, Дэвидсон выбежал в коридор вслед за другом и бросился в противоположную от него сторону.       — Что случилось? — первым делом спросил Алан, когда Гарри, сдернув мантию, оказался перед ними и скомандовал бегом возвращаться в общежитие.       — Потом объясню, — сквозь зубы ответил Гарри, подталкивая друзей вперёд и вместе с ними минуя разом по две ступеньки.       Ребята беспокойно переглянулись. Они прекрасно видели, как вокруг Гарри вновь клубилась тёмная аура, и ничего хорошего это не значило. Кто-то основательно вывел его из себя, и они понятия не имели, как его успокоить.       Ребята почти преодолели Холл на первом этаже, как на верху лестницы послышался быстрый топот. На секунду всех сковал страх, но затем Картер в панике крикнул:       — Бежим! — и они впятером ломанулись по коридору ко входу в мужское общежитие. Их даже не волновал тот факт, что Амели нужно было в другую сторону. Думать связно и логично в таком состоянии они не могли.       — Что, черт побери, это всё значит?! — не сдержался от крика Адриан, как только они ввалились в комнату и заперли дверь. Амели и Дэймон без сил повалились на кровати, тяжело дыша.       — Поттер, что ты там услышал? — нетерпеливо потребовал Алан, упираясь руками в бока. Комната погрузилась в напряжённое молчание, и все четверо уставились на Гарри с немым вопросом в глазах.       — Это всё было игрой Дэвидсона и Макарова, — презрительно выплюнул он и сбивчиво, порой срываясь на обзывательства, принялся за рассказ.