ЗНАК / THE SIGN

Ложь — это игры разума с огнем. Ты никогда не знаешь, как далеко зайдут твои выдумки, попытки оправдаться, пока не окажешься сбитой с толку. Пока ты не запутаешься во лжи, а люди будут наблюдать, как ты давишься словами. Ты говорила себе, что за окном солнце, но выйдя на улицу, попала в центр урагана. — Я н-не знаю, — прошептала, смотря в глаза мужчины, — не знаю, как объяснить. — Уж постарайтесь найти нужные слова, ведь то, что происходит с Кристин, не шутки! — Врач ткнул пальцем в свою грудь, и заговорил с большей горячностью, — Я знаю ее с пеленок. Я был в ночь, когда Кристин родилась и все последующие года, когда она росла, рисовала на бинтах в перевязочной или помогала сворачивать повязки в процедурной, делая из них розочки. Я все это помню. Я был здесь каждый раз, когда она ждала маму с работы и делала уроки, сидя на посту. Я был тут. И подозревал, что когда-нибудь, застану в стенах этой больницы и ее слезы. Но это… — голос мужчины дрогнул, — это все, слишком даже для меня. Да, я буду вытаскивать Кристин из-за грани каждый раз, когда она ее пересечёт, но я обязан знать, что с ней происходит. Я обязан, поэтому будьте добры найти подходящие слова. Врач уперся в меня грозным взглядом, его глаза покраснели. Он ждал. Его взгляд умолял и одновременно испытывал меня. И тогда наступил тот момент. Как в детстве, когда я притворялась спящей, чтобы родители унесли на кровать и укрыли одеялом, но что-то шло не так. Пальцы непроизвольно начинали шевелиться или нога еле заметно дрожала, выдавая мое настоящее состояние. Тело словно отторгало и малейшую ложь, всем естеством пытаясь побороть сознание. Так происходило сейчас. Я должна была выдержать этот взгляд спокойно, что бы мужчина поверил маске, которую я надела. Поверил испуганной, ничего не осознающей девушке, которая находилась в полнейшем шоке. Но меня выдали жесты и взгляд. Нервная улыбка, сбившийся голос. Я чувствовала все это, а спина покрылась капельками потами. Стало невыносимо жарко. Давай, Алекс, сыграй на чувствах. Тебе должны поверить. Я опустила растерянный взгляд, зрачки забегали по кафелю. — Все произошло так быстро… — хлюпнула носом, для пущей убедительности, — эта машина, а потом… так быстро. — Что именно произошло? Что за машина? Ты увидела, кто за рулем? — посыпались вопросы Врача. Я качнула головой, заставив мужчину заскрипеть зубами. Он раздражался, но не перестал требовать ответы. — Почему вы нарушили комендантский час? Почему не вызвали полицию? Ответа не последовало. Я вытянулась по струнке, когда образовавшуюся тишину нарушил шум тяжелых шагов. Прикусила внутреннюю сторону щеки, пока в голове носился безумный голос, твердя, что к нам идут полицейские с собаками. Они уже готовы устроить допрос и вывернуть мою душу наизнанку… Теплые руки опустились на плечи, прервав поток мыслей. Я вздрогнула, но не успела и оправдаться, как меня завели за спину, скрыв от врача. Взволновано подняла глаза, наблюдая с каким подозрением, врач осматривал стоящего перед ним парня. — Что происходит? — спокойно поинтересовался Люк. — Ничего особенного. Как лечащий врач, я пытаюсь узнать, что произошло с больным. — В таком случае, — вежливо начал Люк, — вы можете обратиться к шерифу и узнать все из разрешенных источников. С нами он уже беседовал. Я сжала на спине колючий свитер Люка, ведь тот соврал и с нами никто не беседовал. Посмотрела на О’Коннелла, который вел себя вполне спокойно, насколько это позволяла ситуация. — Но для моего пациента… — продолжил, было, врач, но Люк перебил его: — Будет лучше, если вы обговорите это с шерифом, а не испуганными школьниками. Повисла тишина, после которой мужчина натянуто кивнул и скрылся дальше по коридору. Он оставил нас наедине со своей правдой. Вот только я не знала, защит она Кристин или подвергнет еще большей опасности. […] Она не чувствует своего тела. По крайней мере, это не дает ей ощущать ноющую боль. Кажется, что Кристин отдыхает и ей снится обычный сон, как это бывает после тяжелого учебного дня. Тебе не снится что-то плохое или хорошее, тебе просто что-то снится. Ты как будто находишься в ожидании чего-то, не осознавая этого. Плывешь по течению. Проходит время. Девушка слышит непонятный писк, который нарастает с каждой секундой, возвращая ее в реальность. Кристин распахивает глаза и глотает воздух, перед тем как попытаться пошевелить пальцами. Перед глазами все плывет, но девушка моргает и в этой темноте различает потолок. Хмурится, поворачивая голову в бок. Она узнает это место, ведь бывала здесь ни раз. Большая часть ее осознанной жизни проходит в стенах этой больнице, где работает мама. Но как Кристин попала сюда сейчас? И сколько сейчас времени? Ком застревает в горле, когда глаза девушки находят мать. Белокурая женщина спит на стуле, ее лицо выглядит таким спокойным и родным под светом луны. Еле заметные морщинки на лице Дженис выдают ее возраст. Кристин следует взглядом за рукой женщины, что лежит на одеяле рядом с перебинтованным запястьем девушки. Горячая слеза скатывается вниз, пересекая переносицу и щеку, оставляя обжигающий след. В палате слышится одинокий всхлип. […] — А когда к ней будет можно? Из динамика прозвучал усталый, но ласковый голос женщины: — Возможно завтра, часы приема с утра и до половины восьмого вечера. А пока я побуду с ней, поменяюсь сменами, чтобы было удобно. Спустя пару минут мама Кристин попрощалась со мной, и я выдохнула напряжение. Утро выдалось пасмурным, это в какой-то степени влияло на мое самочувствие. Обняв колени, я обвела взглядом пустую комнату. Даже лучи солнца отказывались проникать на мою территорию, от чего комната выглядела серой и заброшенной. Посидела так несколько минут, жалея себя и бесцельно смотря в пол, после чего решила встать с кровати. Переступил с ноги на ногу по холодному полу, и подошла к письменному столу. Возникло странное чувство, словно вещи лежат по-другому, и это напрягает. Отвела взгляд от полки с книгами и блокнотами для рисования в сторону окна. Не так давно он наблюдал за мной. Цокнула языком и, тряхнув головой, все-таки подошла к окну, поспешив опустить фиолетовые жалюзи. Все это напрягало. Я не могла сидеть дома, зная, что происходит в городе. Зная, что происходит вокруг меня. Не хочу быть эгоцентричной, но в моей голове засело убеждение, что в большей части произошедшего есть львиная доля моей вины. Эта мысль приходила на подсознательном уровне, словно кто-то дергает за веревочки, будоража мою интуицию. И она твердила мне, что дальше станет только хуже. С кухни послышался женский голос, зовя меня, и я подчинилась. 9:50 — Тебе не кажется, что много случайных смертей? — девушка наклоняется к зеркалу, широко распахнув глаза. Наносит на ресницы слой туши, — этот парень, потом Сесилия. Я кстати виделась с ней на вечеринке совсем недавно. Кто бы мог подумать, чем все обернется. Девушка выпрямляется, посмотрев на свое отражение в зеркале. Совсем рядом слышится приторно-сладкий голос: — Я думаю, что все это череда нелепых случайностей, — лицо подруги отражается в экране телефона, ведь девушки общаются по видео связи, — не больше, чем совпадение. — А я не верю в случайности, — небрежно роняет Анна, поправив невидимые складочки на плечах кофты, — Думаю, кто-то разозлился на старшие классы и решил устроить резню. Моя кузина говорила, что у них в Джорджии угрозы еще давно стали мейнстримом, чтобы детки, так сказать, хорошенько испугались, прежде чем во взрослую жизнь вступать. Словно есть что-то страшнее взрослой жизни. — Да кому нужно так пугать людей? — Не знаю, может шерифу, чтобы меньше народу по ночам разгуливало. Не зря же комендантский час ввели… — Он никого не волнует, — недовольно добавляет подруга, но приободряется, — ты готова? Анна одобрительно кивает, опуская взгляд на экран телефона. — Тогда встретимся на месте. Люблю тебя. — И я тебя. Анна в последний раз улыбается, прежде чем завершить звонок. Задумчиво смотрит в окно, выходящее прямо к дороге, но из-за того, что ванная комната находится на втором этаже, кроме домов на другой стороне улицы ничего не видно. Поморщив лоб при виде пасмурного неба, Анна все-таки выходит в коридор. Обводит взглядом комнаты, проверяя, не забыла ли выключить свет на втором этаже, прежде чем спуститься вниз. У девушки патологический страх темноты, поэтому она всегда зажигает по одной лампе в каждой комнате. Погасив свет и на первом этаже, Анна подходит к входным дверям, на ходу надевая куртку. Она поворачивает дверную ручку, но та не поддается. Дверь заперта. — Черт, опять заклинило. Анне ничего не остается, как выйти через черный ход. Девушка морщит нос, уже представляя, как будет перепрыгивать через забор, чтобы выбраться на улицу, но она девушка спортивная, справится. Вдобавок, Кейт очень пунктуальна, и опаздывать к ней навстречу себе дороже. Анна, шаркая ногами по полу, заворачивает за угол. Чуть ли не носом врезается в грудь человека, отпрыгнув от него. Растерянно осматривает крупного мужчину в черном плаще и в маске птицы. В голове проносятся мысли. Он зашел через черный ход? А может, ждал с самого вечера, ночуя в доме? Это неважно. Сейчас он стоит перед ней, медленно наклоняя голову в бок. Анна пятится назад, и Птица взмахивает рукой, срываясь с места. Хрипит, а у девушки пропадает голос. За секунду Птица оказывается совсем близко, хватаясь за шею. Сжимает двумя руками, нависая. Страх сковывает все тело. Нехватка воздуха отдается пульсацией в голове. Анна не может кричать, только скулит. Паникует, пытаясь освободиться от рук мужчины, что в два раза больше. Она царапает его руки ногтями, впиваясь в кожу черных перчаток, и со всей силы бьет коленом между ног. Хватка слабеет. Птица горбится, прохрипев, и накрывает руками больное место. Анна переступает с ноги на ногу. Черный выход перекрыт Птицей, главную дверь опять заклинило. Единственное, что приходит в ее голову — это бежать в свою комнату. И она бежит. Птица косится в сторону девушки и через боль срывается за ней. Если бы не маска, то можно было увидеть, как пугающе налились кровью глаза. Анна уже поднимается по лестнице. Адреналин разжигает кровь, когда девушка слышит, как натужно скрипят ступени под весом мужчины, что бежит за ней. Она пытается быстрее переставлять непослушными от страха ногами, но холодная рука уже обхватывает ногу, резко дергая на себя. Она вскрикивает. Падает на деревянные ступени, успев выставить ладони, чтобы не ударится головой. Переворачивается, дергая ногами. Птица держит крепко, но его хватка слабеет, когда девушка попадает ногой по его горлу. В секундной заминке Птицы она выдергивает ноги. Вскакивает, игнорируя боль, и бежит к комнате. Громко топает. Ее зрачки расширяются, а ноги ноют, но это несравнимо с той болью, которая разрывает ее сердце от страха. Анна поднимается на последнюю ступеньку, хромая. Мужчина, перешагивая по две сразу, уже подбегает к девушке. Практически дышит ей в затылок. Раздается всхлип. Слезы горячими дорожками скатываются по щекам. Она, рыдая, забегает в коридор, всеми фибрами души ощущая ладонь мужчины на своем плече. Скулит, когда Птица опять хватает ее за горло, разворачивая к себе. Корчится от боли, заставив себя держаться на ногах, не смотря на подкашивающиеся колени. Кислорода становится меньше и Анна из последних сил кричит. Дергает руками, в попытке оттолкнуть мужчину, но тот сдавливает горло с новой силой. На его влажной шее проявляются вздутые жилки, пульсируя. В его глазах бусинках сияет злоба. Глаза Анна готовы закрыться, а из рук утекает сила. Девушка дергается в последний раз и перестает сопротивляться. Птица замечает слабость Анны, но ему нужно больше боли. Он поднимает девушку за шею в воздух и оборачивается, опуская Анну на край лестницы. Толчок. Блондинка поддается и делает шаг назад. Сердце замирает над обрывом, под ее ногой исчезает земля. Анна не может собрать силы, чтобы схватиться за перила или картины, что наблюдают за ее смертью, поэтому падает, ударяясь всем телом. Безвольной куклой катится вниз, остановившись лишь на первом этаже и ударившись головой о кафель. Её руки по инерции заносит в бок, ноги согнуты. По комнате проносится металлический запах, а рот заполоняет горько-соленая жидкость. Она прикусила язык. Анна лишается сил. Все тело болит, а горло чешется на столько, что хочется чесать его изнутри. Рвать трахею. Сверху раздаются размеренные шаги. Неужели это все? Нечто темное спускается по ступенькам, подходя к девушке. Птица переворачивает тело девушки на спину, подтолкнув ногой. Из носа Анны вытекает струйка крови. Её голова раскалывается. Руки невозможно согнуть в локтях. Птица наклоняет голову на бок, наблюдая. Что-то металлическое отблёскивает из кармана плаща, когда он медленно оголяет острие. — П-п… — Анна давится кровью, что уже скопилась в ее глотке, — п-прошу… Она хрипит в последний раз. Глаза слезятся, а тело пронзает дикая боль, когда Птица вонзает нож, со звоном пронзая плоть. 9:52 — Плохо, — я стучала ногтями по столу, посмотрев на маму, — но ни одна кость не сломана. — Это хорошо. Мы сидели за столом, поглядывая друг на друга. Я чувствовала, как в воздухе витали мамины духи, которые, по всей видимости, она взяла с моего стола. — А как ты? — мама вновь посмотрела на меня, — не знаешь, что именно произошло с Кристин? Я напряженно выпрямила спину, наблюдая, как мама поднесла вилку ко рту. Раздался визг. Резкий визг колес и грохот, словно машина сбивает что-то тяжелое. Вскочила со стула, испуганно озираясь, пока не нашла источник визга. — Алекс? — мама обеспокоенно поднялась за мной, без должного внимания отклоняя звонок на телефона. Это всего лишь телефон. Телефон. Не машина. Я закрыла глаза, сжав веки пальцами, и смущенно прошептала: — Все… все произошло так быстро, — раскрыла глаза, — главное, что Кристин в порядке. Я сейчас разорву себе лицо. Врать. Это. Ужасно. — Ладно, — резко произнесла, пока мама обеспокоено смотрела в мою сторону, — я хотела прогуляться. Она тут же нахмурила выделенные брови, опустив взгляд. Устало проткнула вилкой еду: — Не хочешь дома сидеть? — Хотела бы, но Люк с Диланом позвали в гости. — Конечно, — озабоченно проговорила она, — гости это важно. Проглотила скопившуюся во рту жидкость, потея. Стыд заставил кончики ушей гореть, и я не смогла скрыть все, что творилось в душе: — Со мной не все в порядке, но я обещаю, что расскажу тебе. Когда буду готова, — подошла к маме, — Просто доверься мне. Обняла, аккуратно сжав ее плечи, и оставила поцелуй на теплой щеке. Мама опустилась за стол и начала ковыряться в тарелке с едой, но через пару минут вздохнула, сокрушенно покачав головой: — А если я посажу тебя под домашний арест? — Тогда я точно ничего не скажу, — улыбнулась уголками губ. — Угрозы, — констатировала она, но голос прозвучал простительно. — Скорее предупреждение. 10:23 Холодный ветер обдувал лицо. Грязные, пожелтевшие листья шуршали, нарушая тишину города. Меня настораживал тот факт, что улицы действительно были тихими, можно сказать пустыми. Я оглянулась, покрутившись вокруг себя. Никого не было. Странно. Спустя пару минут я вышла к перекрестку и остановилась, выжидая зеленый свет. До уха донесся шум. Прищурилась, заметив на другой стороне дороги столпотворение. Сердце пропустило удар. Неужели это происходит опять? Подняла глаза на светофор, сжав кулак и мысленно отсчитывая оставшиеся секунды. 8 — 7 — 6 Переступила с ноги на ногу. 5 — 4 — 3 Вытерла тыльной стороной ладони рот и сорвалась с места, не дождавшись зеленого света. Поддерживала одной рукой лямку рюкзака, а другой вытащила изо рта пряди волос. Одна нога сменяла другую, и вот я подбежала к людям. Сердце стучало в ушах от неожиданной нагрузки. Ноги вросли в землю, когда блик металлического фургона труповозки коснулся меня. Этот холодный металлический блеск въелся в мое сознание еще несколько недель назад. Проглотила скопившуюся во рту жидкость и заметила, как оцепляют территорию вокруг небольшого двухэтажного дома. Шаркая ногами, я пробралась через толпу. Кто-то ругался мне в ухо. Толкался. Но я вышла вперед, встав у ограждения. Посмотрела по сторонам. Рядом стоял фургон, где в свое время сидели мы с Люком, одна машина скорой помощи и три полицейские. Все это было знакомым. Люди. Их галдеж. Полиция. Но теперь, во мне что-то изменилось. Я не ощущала того липкого страха, дымкой осевшего в легких, и перехватившего дыхание. Я просто стояла, сжав ладони в кулаки от отвратительного бессилия. Резкий толчок. Группа подростков кинулась к дому, что-то крича. Они галдели, тыча пальцем в сторону входа. Я посмотрела туда же. Шериф вышел на порог, спрятав голову под шляпой, за ним вышел один из офицеров и врачи. Лоб шерифа прорезали морщины, и он обернулся, что-то сказав напарнику. В дверях показались санитары. Они вынесли черный мешок на носилках и толпа взорвалась. Несокрушимой волной, частью которой стала я, толпа двинулась вперед, но вовремя подоспевший напарник шерифа с другими полицейскими преградили путь. Какофония звуков мешала сосредоточиться, но я смотрела на труп. Рядом к входу в дом стояла бледная девушка. Она сделала слабые шаги в сторону носилок, но санитары жестами приказали ей отойти. На глаза девушки навернулись слезы, и она упала на колени, хватаясь пальцами за траву. По улице пронесся громкий крик отчаяния. Боли. 11:54 Я осторожно потянула на себя дверь, остановившись у комнаты Люка. Из приоткрытой створки раздались голоса. Кто-то спорил. — Но мотив должен быть. Он есть всегда! — У маньяков его нет, они убивают ради удовольствия, — раздался голос с хрипотцой, очень похожий на О’Коннелла. — Тогда должна быть система, по которой он выбирает жертв. Нам нужно выявить последовательность. Лучший способ, это визуализация, смотри, — кто-то прошел совсем рядом с дверью, — Джона нашли во вторник, Сесилию через семь или восемь дней… — Семь, — глухо отозвался Дилан. Прислонилась к дверному проему, переступив с ноги на ногу. Половицы скрипнули, выдав мое присутствие. Тут же задержала дыхание, пытаясь не шевелиться. После той ночи, я не разговаривала с парнями и не знаю как вести себя с ними. После всего сказанного. После того, как я узнала про Джона… — А Кристин сбили через сколько? — раздалось через секунду вместе со скрипом кровати. В груди тут же болезненно заскреблись когтями, реагируя на имя родного человека. Неужели Кристин не просто оказалась не в том месте, не в то время? Она была целью Птицы изначально? Двери резко распахнулись, и я отшатнулась, оказавшись у всех на виду. — Семь дней, — голос О’Коннелла стал резким, властным, — верно, Алекс? — Алекс, — выдохнул Люк взволнованно, — я думал ты не придешь. Поджала губы, попытавшись не реагировать на взгляды парней: — Ну вот, — переступила порог комнаты, обходя взлохмаченного Дилана, — пришла. Дилан запустил руку в свои волосы, а вторую положил на бок: — В таком случае, ты должна была прийти еще час назад. Почему опоздала? — Тут такое дело, — еле слышно отозвалась я, не веря в то, что произнесу это, — у нас новый труп. Рассказав парням все, что видела, мне стало легче. — Ты уверена, что это Птица? — спросил Люк. — Нет, конечно, но только про него мы знаем. Дилан сидел на краю кровати, свесив ноги. Он бил кулаком о кулак и задумчиво хмурил брови. Наши взгляды встретились. — Ты говоришь так, словно после этого должно стать легче, — грубо и отрывисто бросил он. Я качнула головой: — Не должно. Дилан с раздражением ухмыльнулся, отвернувшись от меня, и опять перевел взгляд на свои пальцы. Он выглядел болезненно: круги под глазами, возможно от бессонной ночи, растрепанные черные волосы, на фоне которых кожа казалась еще бледнее, чем обычно. Темная футболка облегала худой торс. Неужели дело в Кристин. Она заставляет его изрядно помучаться, даже находясь в больнице. Боже. Закатила глаза, пряча лицо в ладонях. О чем я говорю? Она же не виновата в этом. — Знаете, что я понял? — раздался голос Люка. Я посмотрела на парня, встретившись взглядом. — Сесилия умерла через семь дней после Джона, так? — мы кивнули, — но Кристин сбили на шестой день. Я сначала подумал, что связи нет, но когда ты рассказала о теле, — Люк возбужденно прошел по комнате, указав на меня двумя руками, — тогда я понял, что прошло семь дней. Я обняла колени и удобнее устроилась на кровати чуть дальше Дилана: — Как это может быть? — Кристин сбили ночью, когда до седьмого дня оставалось пару часов. Птица отвез ее на дорогу и бросил на обочине. Получается, что, не пересилив себя и не сознавшись, мы бы нашли ее, в лучшем случае, на седьмой день. К этому времени она могла умереть, — воскликнул Люк, и голос его выдал волнение. — Но зачем так усложнять? — это Дилан, — Он мог просто убить ее в нужный день, а так, получается, он должен находиться все время рядом, чтобы убедиться, что она умрет в нужный день. — В этом то и дело, — продолжил Люк, — Его главной задачей было не убить кого-то, а заставить нас признаться. Птица хотел, чтобы мы раскрыли себя, правда, я не понимаю для чего. Ему это ничего не принесло, только если, — парень затих, поэтому я подняла на него глаза, неожиданно встретившись с ним взглядом, — только если он не рассчитывал, что Алекс расскажет все полиции. Я чуть не проглотила язык, тут же вперив взгляд на свои пальцы. А ведь правда, первым делом я пыталась побежать к шерифу, лишь бы помочь Кристин. Если бы парни не сознались, я бы сделала это, но они все рассказали. Я могла подставить Люка, но никогда бы этого не сделала, в этом Птица ошибся. Дилан глухо отзывается: — Если Птица знает, какая ты трусливая и правильная, то он точно знаком с тобой в жизни. Я едко улыбнулась Дилану, но внутри все съёжилось от паники. Получается, я могла видеть этого человека в жизни. Убийцу. — Кто Птица мы сейчас не узнаем, но теперь становится понятно, почему он убил еще кого-то. — Он нашел другую жертву, — прохрипел Дилан, — Кристин выжила, а ему нужна была смерть на седьмой день. — Именно! Кристин на седьмой день была уже в больнице, и он не мог закончить дело, — Люк нервно улыбнулся, — мы нашли последовательность. Но зачем такая пунктуальность? — Этого я не знаю, — прошептала я, не поддержав радость парня, — но Люк, значит ли это, что через восемь дней, он закончит начатое? Дилан резко поднял голову и покосился на меня: — Пускай только попробует. Я. Его. Уничтожу, — четко произнес каждое слово. От лица Кристин На мгновение от яркого света фар в глазах темнеет. Я падаю на асфальт, сдирая кожу на руках. По улице раздается визг колес. В моей груди начинается пульсация, сопровождающаяся болью в сердце. Слышу, как дверца машины распахивается и из нее кто-то выходит. Сильно хмурю брови, ощущая тяжесть во всем теле. Медленно поворачиваю голову в сторону мужчины, что идет ко мне, а я не в силах даже моргнуть. Сердце ноет, когда изуродованная маска опускается к моему лицу. Под светом фар она кажется настолько изрезанной и пугающей, что складывается ощущение, что маска сшита из кожи разных людей. Медленно поднимаю дрожащую руку, пытаясь остановить этот кошмар, но вызываю этим лишь шепот, пробирающий до костей. Мужчина достает нож. — Не… — приоткрываю рот, начиная задыхаться, — надо… — чувствую, будто мне заливают кислоту в голову. Над ухом проносится хрип: — Надо. Мои глаза слезятся, а в горле застывает крик, когда мужчина резко вонзает нож в мой живот. В ужасе раскрываю рот. Мужчина хватает своими пальцами мое лицо и, сильно сжимая щеки, поворачивает его. Заглядывает в мои глаза: — Ну, давай, позови на помощь. Ты даже не представляешь, как бесишь этим людей, — я пытаюсь отвернуться, глотая воздух, — как же ты бесишь. Ты всегда. Просишь. Помощи. Мое лицо корчится, и я начинаю скулить. Мужчина вытаскивает нож, вновь и вновь вонзая его в меня. Боль отдается в каждой клеточке моего тела и что-то ужасно теплое расплывается под спиной. Меня окутывает холод. Из горла вырывается глухой крик. Мужчина начинает улыбаться, заглядывая мне в глаза: — Ты ведь не думала, что судьба приготовила тебе хороший конец? […] Вскочила на кровати, сжав одеяло в пальцах. К спине прилипла ночная рубашка. Я замерла, смотря в стену. Неужели это был сон? Откинула одеяло, проверив свое тело: синяки фиолетового оттенка заполоняют каждый участок моего тела, особенно на ногах. Царапины, а где-то и слабые порезы зияют на моей коже. Ощутив боль, я опустилась обратно на кровать. Это был сон. Отчасти. От лица Алекс 8:45 Я держала Люка за кисть, проходя в сторону палаты. Позади нас, с опущенным лицом и спрятанными в карманах джинс ладонями, шел Дилан. Пройти незамеченными, конечно, не получилось, слишком много людей оглядывалось на нас. Мы вышли в знакомый коридор и прошли двоих полицейских, заметив у входа в палату мисс Пекус. Мама Кристин в белом халате разговаривала по телефону, устало потирая свой лоб. Ее белые волосы, такие же, как у дочери, были собраны в пучок. — Здравствуйте, — поздоровались мы с Люком тихо, остановившись рядом с женщиной. Посмотрела на Дилана, который правда пытался состроить что-то наподобие улыбки, но был слишком утомлен. Мисс Пекус накрыла телефон ладонью: — Ребята, я рада вас видеть, — она одарила нас искренней улыбкой, — вы пока заходите, я скоро приду. Кивнула в ответ, и подтолкнула Люка к двери. Мои зрачки тут же забегали по комнате в поисках девушки. И нашли ее. Она лежала на кровати, а услышав скрип двери, оторвала взгляд от потолка, посмотрев в нашу сторону. Я искренне улыбнулась, выдохнув: — Кристин. Подруга тут же скривила лицо от напряжения, уперев руки в матрас. Она попыталась сесть на кровати. Я подбежала к ней, выставив руки: — Нет-нет, лежи. Тебе нельзя вставать. Сглотнула, заметив на подбородке бордовую ссадину — Как я рада тебя видеть, — прохрипела Кристин, смотря на меня красными глазами, и слабо растянула губы в улыбку. — А я как рада, —кивнула, шмыгая носом, прежде чем погладить девушку по белым волосам. За моей спиной раздался голос Люка: — Приве-ет, — протянул он, а в голосе скрывался оттенок нетерпения, — как ты? Кристин так округлила глаза, словно только сейчас заметила остальных. Она посмотрела на Люка, но словно увидела кого-то другого. Улыбка ее на мгновение пропала. Кристин прикрыла глаза, тут же возвращая улыбку, словно ничего не произошло. — Привет, — прошептала подруга, ответив Люку, — вроде хорошо, но… — Расскажите ей уже, — это Дилан. В палате повисло молчание. Я сокрушенно опустила лицо, когда Кристин нахмурила брови. Отвернувшись к О’Коннелла, я всем своим видом излучала недовольство и желание треснуть его по голове. Мы могли и потерпеть с этой темой, Кристин нельзя волноваться, черт его дери. Дилан стоял, облокотившись о дверь, и вызывающе кивнул мне: — Чем быстрее, тем лучше.