Сон длиной в вечность

Когда Анорсэль достигла предгорий, небо затянуло непроглядной пеленой черных туч. Редкие кроны согнутых ветрами сосен уже не защищали от дождя; и небольшая пещера, вход в которую черным провалом зиял среди нагромождения причудливых скал, казалась вполне сносным убежищем. Внутри было гулко и темно; под ногами похрустывала каменная крошка, в тяжёлом затхлом воздухе пахло сыростью и плесенью. Острое обоняние эльфийки уловило ещё один запах - едва уловимый, но обжигающе неприятный; в другое время это заставило бы ее задуматься - но сильнейшая душевная боль, не перестававшая терзать fea лесной девы, приступила чувство безопасности. Наурос – так она назвала лисёнка – несколько раз коротко тявкнул, беспокойно вглядываясь в темноту; ему не нравилось это место, так не похожее на уютную лесную чащу. Зверек вопросительно взглянул на Анорсэль – но эллет уже дремала, сидя на полу и прислонившись спиной к скале; сонное забытье, тяжёлое, как овчинный тулуп, душной пеленой накрыло ее измученное сознание. Она проснулась от холода, что ледяными пальцами заползал под отсыревшую одежду, – колючий ночной ветер не давал ни малейшего шанса сохранить драгоценное тепло. Открыла глаза – и с изумлением поняла, что над головой темным пологом раскинулся лесной шатер; однако охваченное радостным трепетом сердце сжалось от тоскливого чувства, стоило ей разглядеть болезненный узор, в который складывалось переплетение древесных ветвей; их силуэты, темнеющие на фоне закатного неба, напоминали воздетые в немой мольбе обугленные тонкие руки. Не было слышно пения цикад, не шуршали в траве мягкие лапы ночных животных – лишь свист ветра да шелест сухой листвы нарушали мертвенную тишину этого странного места. Анорсэль осторожно провела ладонью по шершавой коре, надеясь услышать внутри гулкий ток древесного сока – но застывшие в странной агонии лесные исполины были мертвы… Она шла через темный лес, снова и снова прикасаясь к скрюченным стволам, сжимая в ладони хрупкие бурые листья, тщетно силясь почувствовать дыхание жизни. Тьма вокруг понемногу сгущалась; в медленно стелющемся тумане казалось, что деревья постоянно перемещаются, обступая ее зловещей черной стеной; липкие пряди седого мха, что свисали с их искорёженных мукой ветвей, цеплялись за одежду, оставляли влажные дорожки на грязных щеках и озябших пальцах… С каждым шагом Анорсэль все больше чувствовала, как мертвый лес сжимал вокруг нее свои зловещие объятья – но продолжала идти вперёд; какое- то странное чувство гнало ее чрез липкий сумрак – словно именно здесь, в царстве смерти и тоски, она наконец найдет то, что давно и мучительно ищет. В порыве отчаяния эллет начала ломать уродливо изогнутые ветви, что преграждали дорогу; тонкие древесные жилы лопались с неприятным сухим треском, напоминающим стрекот гигантского насекомого. Когда один из корявых сучьев вонзился в ногу чуть ниже колена, эльфийка глухо вскрикнула – и проснулась… Анорсэль открыла глаза. Со всех сторон ее окружал непроглядный мрак; Наурос тихонько скулил, прижавшись теплым боком к ее голени. Саднящая боль в ноге говорила о том, что именно его острые зубы были причиной ее неожиданного пробуждения… Вспомнив утонувший в тумане мертвый лес, эльфийка вздрогнула. Как хорошо, что это был всего лишь сон! Или … или нет? По спине эллет побежал неприятный холодок, когда она вновь услышала глухой треск – тихий, зловещий, заставляющий сильнее вжиматься в безжизненную твердость камня, зажмуриваясь и задерживая дыхание. Перед глазами снова всколыхнулся морок тревожных видений; эллет почувствовала, как по телу растекается внезапный приступ слабости, подобный тому, что она испытала в опустевшем доме. Превозмогая дурноту, эльфийка пыталась пронзить взглядом мрачное чрево пещеры – но зыбкая темнота плавилась и плыла смазанными лохмотьями, вновь и вновь скручиваясь призрачными видениями искореженных древесных ветвей. По спине стекали капли холодного пота; Анорсэль ощущала, как вздыбилась шерсть на холке прижавшегося к ее руке лисенка, попыталась провести кончиками пальцев по лбу испуганного малыша – рука отказалась слушаться, повиснув безжизненной плетью. Скрежет как будто приближался, растекаясь по каменным сводам глухим металлическим эхом; тягучая пелена тьмы, повисшая перед глазами девы, постепенно таяла и истончалась – однако тело ещё сковывала предательская слабость. Все внимание эллет теперь было поглощено темным провалом в скальной породе, откуда исходил звук. С трудом двигая непослушными конечностями, эльфийка смогла одной рукой прикрыть рыжего зверька, другой - нащупать спрятанный в голенище сапога охотничий нож. Против крупного врага это оружие было бесполезно, но твердость зажатой в руке холодной стали придавала уверенности. Запах гнили, вначале едва ощутимый, заметно усилился; он заставлял глаза слезиться, а истерзанные лёгкие – сжиматься в приступах удушливого кашля. Анорсэль чувствовала: её болезненное состояние связано с тем странным сном – зловещие образы продолжали огненными искрами вспыхивать в воспаленном сознании, бросая hroa то в жар, то в холод. Но если эта дурнота – лишь последствие ночного кошмара, то откуда взялся странный звук и мерзкий запах? Что это – явь или чары, посланные неведомым злом, погубившим её родных? Нандиэ попыталась отползи в сторону выхода – но вновь нахлынувший приступ тошноты заставил её обессиленно откинуться на каменное ложе. Всего в нескольких метрах от её убежища шумели кроны кряжистых горных деревьев, свистел пронзительный ночной ветер, темнели силуэты горного хребта. Спасение было так близко – и в то же время так далеко… Подчиняясь древнему инстинкту, лесная дева вжалась в скальный выступ и задержала дыхание. Сейчас главное – затаиться, слиться с ночными тенями, затеряться в гнилостных запахах убежища, что неожиданно стало для неё ловушкой. Нужно выиграть время до того момента, когда к ней вернутся силы. Словно прочитав мысли хозяйки, Наурос затих, ещё сильнее прильнув к ее ногам. Внезапно скрежет утих – и в следующую секунду в кромешной тьме расщелины зажглись злые красные огоньки маленьких глаз; с минуту они изучающе глядели на Анорсэль и ее рыжего спутника, затем тихий вкрадчивый голос прошелестел: - Шшш... Эльффф… С-сслабый, бес-ссащитный, - глаза укрытого мраком существа возбуждённо замерцали, пульсируя кровавыми бликами; из черноты шахты показались длинные тонкие лапы, что осторожно ощупывали каменный уступ, цепляясь изогнутыми когтями за едва заметные трещины, - а я голо-оодная…. Сссссс… Давно не ела вкусссного мяса… Эллет почувствовала, как липкий страх сковывает руки и ноги, отдается тянущим спазмом внизу живота; сознание отчаянно кричало: «Скорее! Беги! Беги!!» Анорсэль метнула быстрый взгляд в сторону выхода. Онемевшие мышцы постепенно начали наливаться знакомой упругостью и силой; она все же могла попытаться спастись бегством, но пещерные чудовища славилась как ловкие и быстрые охотники, способные без особого труда догнать взрослого мужчину. У неё было мало шансов победить в этой схватке – но ещё меньше их останется, если она подставит этому порождению Тьмы свою спину. «Милосердный Эру, - взмолилась эльфийка, - Светлые Валар, помогите мне, дайте мне силы». Она удобнее перехватила рукоять кинжала, встав в оборонительную позицию. Анорсэль не была воительницей, но, как и любая из дев нандор, умела обращаться с луком и кинжалом – жизнь в лесу требовала умения добывать себе пропитание. Эльфийка много времени проводила, кочуя вместе со стадами лесных оленей и стаями волков, изучая нравы лесных жителей и оберегая их от опасностей, коими грозило близкое соседство с эдайн; ее сильное выносливое тело хорошо знало, как ускользать от атаки крупного зверя и группироваться, вкладывая все силы hroa в сокрушительный удар. Существо уже успело вытащить свое грузное отвратительное тело из клубящийся мраком расщелины, и теперь медленно приближалось к эллет. Его длинные суставчатые ноги, покрытые уродливыми наростами и острыми шипами, казалось, были повсюду, – изгибаясь под немыслимыми углами, они ощупывали пространство, плавно скользили по каменным уступам, трепетали и подрагивали в предвкушении добычи; это напоминало странный, завораживающий танец - танец хищника, приближающегося к жертве. Расположенные возле рта короткие отростки возбуждённо подрагивали; словно во сне, Анорсэль зачарованно наблюдала за тем, как с уродливых щупалец стекают липкие зелёные нити яда и белые - слюны… До этой минуты она никогда не сталкивалась с напоминающими гигантского паука чудовищами, которых синдар называли словом «унгол»*, - и теперь, разглядывая огромное туловище, покрытое мощным, словно броня, панцирем, понимала, что единственный способ одолеть подобное создание – вонзить кинжал в сочленение хитиновых пластин между брюхом и головой; но для этого нужно запрыгнуть чудовищу на спину, не приближаясь к чувствительным лапам, способным схватить эльфийку прежде, чем она достигнет цели. Анорсэль подняла голову: изломанные пласты скальной породы в этом месте щерились острыми уступами и колючими гранями, а высокий потолок пещеры тонул во мраке. План вспыхнул в её сознании огненным сполохом. Оставалось самое главное: позаботиться о рыжем малыше, что подрагивал от ужаса, прижавшись к голенищу кожаного сапога. Анорсэль тихо пропела мелодичное «урруру». Журчащие переливы лисьего языка успокоили детеныша; он испытующе заглянул в глаза эльфийки, и, когда она мягко подтолкнула его к глубокой нише под нависшим камнем, послушно забился в темноту убежища и затих. Нандиэ облегчённо вздохнула: едва ли монстр мог достать лисенка из столь узкой расщелины. Охотница с радостью ощутила, как по hroa пульсирующими волнами растекается привычное ощущение гибкости и силы, а в крови горит жар предвкушения близкой схватки. Попытавшись унять бешено стучащее сердце, эллет начала считать. Один. Унгол сделал очередной шаг и негромко застрекотал; кровавые карбункулы его глаз вспыхнули алчным огнем. Два. Чудовище приблизилось ещё на сажень, замерло, готовясь к прыжку, нащупывая длинными сильными лапами наилучшую из точек опоры. Три. Передние ноги гигантского паука начали медленно подниматься вверх… Пора! У нее был всего один шанс. Почувствовав, как смертоносные когти рассекли воздух в пяди* от ее лица, Анорсэль прогнулась назад – и тут же, резко вскочив, разбежалась и взлетела вверх по отвесной стене; за спиной раздалось яростное шипение разъяренного монстра, под ногами хрустела каменная крошка, осыпаясь с острых уступов скальной породы. Каждая мышца звенела от чудовищного усилия, которое эллет вложила в это движение; мощным рывком забросив тело на узкий каменный уступ, что терялся в мрачных тенях почти под потолком пещеры, эльфийка оглянулась. Чудовище металось по пещере, расшвыривая в разные стороны осколки камней, ощупывая чувствительными лапами глубокие трещины, что прорезали скалу, словно морщины – лицо древнего старика; оно шипело и плевалось липкой слюной, десятки крошечных глаз, усеивающих уродливую голову, горели злобой. Взгляд эллет метнулся к большому камню, под которым спрятался лисенок; она с облегчением отметила, что малыш не покинул безопасное место. Медлить далее было нельзя: ещё минута-две – и ее убежище будет раскрыто. «Если милостью Эру я останусь жива, - усмехнулась нандиэ, - пожалуй, стоит взять себе имя «Восседающая на пауке». Анорсэль ещё раз мысленно призвала всех Валар, глубоко вдохнула – и прыгнула. От исходящей от монстра вони закружилась голова; шершавая, покрытая шипами и колючими наростами броня, покрывающая спину Вражьей твари, оставила на ладонях глубокие ссадины. Не обращая внимания на горящие болью пальцы, эллет вцепилась в туловище гигантского паука; сейчас главное было – удержаться, не сорваться, не упасть. Почувствовав наездника, чудовище заверещало и взвилось на дыбы; унгол начал яростно кружиться на месте, судорожно вскидывая угловатые ноги, покрывая пол и стены пещеры хлопьями ядовитой пены. Эльфийку кидало из стороны в сторону, приступы вязкой тошноты, вызванные удушливым запахом твари, мешали сосредоточиться. Наконец паук, устав от этой бешеной скачки, на несколько мгновений замер – и этого времени Анорсэль хватило, чтобы обхватить ногами туловище монстра. Понимая, что не выдержит длительной борьбы, эллет с размаха вонзила кинжал в щель между брюшком и шипастой угловатой головой – больше полагаясь на удачу, чем на точный расчет и силу удара. Раздался глухой треск, затем тонкий пронзительный визг, – и в следующую секунду унгол, сделав гигантский прыжок назад, ударился спиной о скалу, всем своим весом впечатывая тело эльфийки в сверкающую острыми гранями каменную стену. Удар, вспышка пронзительной боли – и Анорсэль накрыла чернота… Сознание вернулось через несколько секунд. Сквозь застилающую взор мутную пелену виднелась нависшая над ней морда Морготовой твари * – множество налитых кровью, горящих ненавистью глаз, покрытые зелёной слизью жвала, усеянная странными отростками пасть, из которой непрерывно сочилась зловонная черная жидкость. Такая же жижа, -очевидно, кровь, - стекала по брюху и лапам чудовища; но хотя тварь была ранена, Анорсэль прекрасно понимала, что у паука достаточно сил, чтобы убить ее одним прикосновением ядовитых щупалец. Борясь с изматывающей тошнотой, эллет попыталась оглядеть каменные своды своего последнего убежища – Науроса не было видно, и ей мучительно хотелось надеяться, что лисенок послушался её наказа и не покинул безопасную расщелину. Быть может, Йаванна сохранит этот рыжий огонёк, и крошечное дитя леса возмужает, озарив красоту осенней дубравы дерзкими всполохами огненного меха*… - Шшшш… Прокляяятый эльффф! Я рассстерзаю твое жалкое тело на маленькие кусссочкиии…, - прошипел унгол, приблизив отвратительную голову к лицу Анорсэль. Дева закрыла глаза. Вот и все. Странно, в эту минуту она не испытывала страха – только облегчение оттого, что fea наконец-то покинет это измученное, ставшие досадной помехой hroa. Несколько мгновений боли – небольшая цена за долгожданную свободу. Жалко только, что последнее, что она запомнит, – будет мерзкий, вызывающий рвотные позывы, запах чудовища… Неожиданно паучиха замерла, затем медленно осела на землю; в глазах черной твари застыло изумлённое выражение. Последнее, что Анорсэль видела, прежде чем темнота вновь накрыла ее сознание, – светло-рыжее оперение эльфийской стрелы, глубоко засевшей в глазу оцепеневшего навеки монстра...