Сон длиной в вечность

- И это все, на что ты способен, друг мой? На губах Трандуила играла снисходительная улыбка, льдистые глаза глядели холодно и насмешливо – и только Амрот, знавший арана Зеленолесья ещё со времён Дориата, видел, как в глубине этих глаз сверкают искорки смеха. - Ещё тысяча лет, и ты разучишься держать в руках лук, - протянул Ороферион*, с ленивой грацией наклоняясь, чтобы выдернуть стрелу с рябым соколиным оперением. – С семидесяти шагов попасть зайцу в основание уха! Такое даже неопытный юнец проделает, не целясь! Владыки неспешно прочесывали верхом окраины убранных полей, когда из золотистого вороха стерни* наконец-то поднялся перепуганный русак. Прыткий зверек стал причиной жаркого спора, заставившего синдарца вспомнить юные годы, – сколько раз они вот так азартно гнались за добычей, стремясь во что бы то ни стало опередить соперника в скорости, меткости, силе удара; сколько юношеского сумасбродства и неиссякаемой радости жизни было в этой погоне! Дерзкие и свободные, как ветер, не познавшие горечи утрат и гнета ответственности, они целиком отдавались беспечному порыву, и казалось – ничто в мире не способно погасить огонь их душ. Шли годы, и с каждым ударом судьбы голубое пламя в глазах Трандуила покрывалось жёсткой коркой льда, лукавая улыбка становилась горькой усмешкой, весёлые шутки сменялись язвительными колкостями… И все же Амрот как никогда был рад приезду старого друга – едкие замечания Орофериона неизменно заставляли его улыбаться, заглушая саднящее чувство одиночества. Таур* Эрин Гален мягко перевернул носком сафьянового сапога заячью тушку и аккуратно достал изготовленную эрингаленскими мастерами стрелу, послужившую причиной мгновенной смерти быстроногого лесного жителя. - Надеюсь, ты от готов расстаться с бочкой своего лучшего дорвинионского вина, - излом широкой брови выразительно приподнялся, - потому что я выиграл. Владыка Лориена притворно вздохнул и сокрушенно покачал головой, отчего разметавшиеся по плечам светлые локоны вспыхнули всеми оттенками золота: - Боюсь, скоро мои винные погреба совершенно опустеют… Если такой хитрый лис, как ты, и дальше будет выигрывать каждый наш спор, моих запасов не хватит даже на сегодняшний пир. Вопреки опасениям Амрота, прекрасного вина - и лёгкого игристого, золотого, как летний полдень, и густого, сладкого, багрового, словно кровь дракона, - на этом пиру было с избытком. Владыки Золотого и Зелёного лесов расположились на просторной террасе, откуда открывался завораживающий вид на воды Лесного озера, сверкавшего, словно осколок голубого хрусталя, утонувший в кружеве золотых крон. Между серых стволов мелькали богато украшенные одежды галадрим, что пели и смеялись, пировали, сидя за расставленными прямо под сенью древних деревьев столами, играли и танцевали - сегодня приближенные Амрота, многие из которых прошли чрез пекло войны плечом к плечу с Трандуилом, праздновали приезд таура Зеленолесья вместе со своим владыкой. На лес медленно опускалась дымчатая вуаль летних сумерек, стирая яркие краски дня, сгущая синие тени, что легли у корней могучих мэллорнов. В резных перекрытиях крыши приветливо мигали огоньки светильников, зажигая теплые искры в длинных волосах арана, преломляясь тысячей маленьких звезд на стеклянной поверхности блюд и кубков. Пиршественный стол напоминал полотно, только что вышедшее из-под кисти нетерпеливого художника – яркое, сочное, оно пестрело изумрудными пятнами пряных трав, притягивало взгляд дерзкими мазками карминно-красных томатов, завораживало глубокими рубиновыми бликами, что рассыпали вокруг себя упругие гроздья винограда. Сочные куски жареной дичи услаждали взор гостей богатством коричнево-красной палитры, ломти свежего хлеба поблескивали теплом золотистой охры, а снежная белизна сыра и насыщенно-оранжевые брызги ягод, словно умело расставленные рукой живописца акценты, довершали роскошную картину. - Не могу не выразить почтения твоим поварам, - слегка прикрыв лучащиеся довольством глаза, протянул Трандуил. – Они воистину – мастера своего дела! Амрот взглянул на друга с любопытством: - Я не ослышался – из твоих уст слышна похвала? Неужели тебе угодил вкус здешних яств? - Признаюсь, фаршированный перепелами кабан прекрасен, - вздохнул тот. - Но гораздо больше меня радует то, что красота этих блюд так изысканно сочетается с цветом моей новой мантии… Звонкий смех таура Лориена разнёсся по поляне песней серебряных колокольцев, заставляя эльфов невольно улыбаться – галадрим любили своего арана за лёгкий веселый нрав и простоту обращения; одно его присутствие заставляло воинов твердо смотреть в лицо опасности, мастеров – с воодушевлением браться за работу, прекрасных дев – звонко смеяться, заливаясь румянцем. Он умел найти нужное слово для тех, кто пребывал в сомнении и печали, возродить надежду в тех, кто утратил веру, и одной короткой фразой согнать спесь с тех, кто принимал его выдержку за слабость характера. Отсалютовав бокалом изящной шутке своего царственного приятеля, Амрот с интересом взглянул на мифриловую брошь с кроваво-красным камнем, приглушенно поблескивавшую в складках мантии владыки Эрин Гален*: - Рубины Кхазад-Дума*? Ты все-таки поддерживаешь отношения с гномами? Лукавый блеск в глазах эльфа свидетельствовал - мужчина затронул тему, которая давно являлась причиной разногласий между двумя синдар. - Подгорный народ – прекрасные мастера, - лицо Орофериона приобрело холодно-высокомерное выражение. - К сожалению, мои подданные не владеют искусством обработки металла, и мне приходится прибегать к услугам Наугрим. Но, видит Эру, лишь необходимость заставила меня обратиться к этим алчным существам. - Ты не можешь простить детям Ауле* убийство Тингола, - покачал головой король Лориена. - Но, Трандуил, с тех пор минуло более четырех тысяч лет, и те, кто это сделал, давно получили воздаяние за свое преступление. К тому же народ Мории – потомки мастеров Белегоста, никогда не воевавших с эльдар. Среди них есть много достойных наугрим. Отпив вина из сверкающего бокала, синдарец хмыкнул: - Никогда не мог понять твоей слабости к этим коротышкам. - Война позволила нам лучше узнать друг друга, заставив биться плечом к плечу. Если бы Дарин , сын Борина, не прикрыл меня во время схватки у врат Мории*, вряд ли мы с тобой сейчас наслаждались бы этим прекрасным видом и чудесным вином. - Детям Ауле доверять нельзя, - процедил Ороферион. - Сегодня они спасут тебе жизнь, а завтра – воткнут нож в спину. Они с лёгкостью поступятся и честью, и словом, если это сулит им выгоду. - Наугрим ставят превыше всего интересы своего народа, - мягко возразил Амрот, - но не так ли поступает любой истинный правитель? Не так ли поступают и владыки эльдар? - Не слишком ли прекрасен сегодняшний вечер, чтобы тратить его на пустые споры? Возможно, ты и прав, - но, умоляю, не заставляй меня питать нежные чувства к детям гор. Все равно я никогда не смогу привыкнуть к их ужасным манерам, - проворчал синда. - Представляешь, их послы после пиршества полезли купаться в фонтане, распевая, гм, весьма вульгарные песни о красоте гномьих женщин! - Понимаю, - давясь смехом, ответил Амрот. - Во время последнего своего визита они уничтожили пять бочонков моего лучшего эля и так лихо отплясывали на столе, что я всерьёз начал опасаться, выдержит ли добрый лоринандский дуб подобное испытание… Празднество продолжалось почти до самого рассвета; оно раскрасило полог ночи яркими пятнами костров, оживило безмолвие сонного леса весельем песен, разогнало тьму теплотой объятий и перезвоном смеха. Незадолго до того, как первые лучи солнца коснулись золотых крон, меж уснувших деревьев полились нежные трели флейты; им вторили хрустальные переливы арфы и тихий плач скрипки, полный печали и затаенной грусти о несбывшемся… Из тумана, укутавшего тёмную озерную гладь, постепенно возникали тонкие силуэты эльфийских дев; в руках эллет, словно светлячки, мягко мерцали небольшие фонарики. С каждой новой темой, что вливалась в завораживающую мелодию, в синих сумерках зажигался ещё один огонек – и вот уже все пространство перед озером мерцает россыпью крошечных звёзд. Словно подчиняясь взмаху невидимой руки, танцовщицы начали кружиться, медленно и грациозно, то соединяясь в пары, то отдаляясь друг от друга. В мелькании гибких тел, изящных рук, струящихся тканей длинных одежд рождался изумительной красоты узор: казалось, будто на залитой лунным светом поляне распускает трепещущие лепестки сказочный цветок, хрупкий и невесомый, будто мечта… Амрот замер, поглощенный волшебством этого зрелища; он видел этот танец сотни раз, но теперь в каждом женском силуэте ему мерещилась таинственная незнакомка с лесной поляны. Забыв обо всем, синда жадно ловил в чужих чертах отблески той красоты, что ранила его глубже, чем он сам предполагал. Из мира грёз его вернул глубокий бархатный бас Трандуила: - А ты жесток к своим подданным. Амрот вопросительно взглянул на Орофериона; тот, в вальяжном жесте склонив голову к плечу, лениво процедил: - Твой виночерпий. Несчастный уже десять минут дожидается, когда ты скажешь, какое вино соизволит отведать светлейший аран Лориена. «Впрочем, я бы предпочёл оценить сокровища твоих погребов у тебя в кабинете». Амрот ждал этих слов – и то, что Трандуил предпочёл перейти на осанвэ*, лишний раз подтверждало его догадки: причина, так неожиданно приведшая арана Эрин Гален в его владения, кроется не только в желании увидеть старого друга. Он видел, что владыку Зеленолесья что-то гнетет, – это чувствовалось в движениях унизанных кольцами рук, более резких, чем обычно, в едва уловимом напряжении, что затаилось на дне льдисто-голубых глаз, в колких замечания и насмешливых фразах, что сыпались, словно из рога изобилия – словно синда пытался скрыть за маской веселья снедающее его беспокойство… Когда за владыками закрылась резная дверь кабинета, Амрот с облегчением скинул расшитую золотом мантию и камзол , оставшись в простой белоснежной рубахе. - Не понимаю, как ты можешь целый день носить парадные одеяния, - пробурчал эллон*. - Они весят, словно нолдорский доспех, и путаются под ногами, как неопытный оруженосец. - Прекрасная истерлингская парча, - протянул аран Великой Пущи, с любовью расправляя складки драгоценной ткани. - Право, она не заслуживает такого небрежного обращения. Впрочем, я не удивляюсь, что ты не смог оценить все прелести королевской жизни. В глубине души ты так и остался неотёсанным воякой. - А ты – неисправимым щеголем, - улыбнулся Амрот, наливая в тяжёлые кубки рубиновый напиток. - Вина? - Ты стал много пить, meldir*, - приподнял бровь Трандуил. – Могу я узнать причину твоей тоски? Быть может, какая-нибудь прекрасная эллет пленила твое неприступное сердце? Синдарец не ответил, скользя взглядом по окрашенным пурпуром кронам деревьев. Плескавшееся в чаше драгоценное дорвинионское вино ловило кровавые искры рассвета, расплескивая по комнате розовые блики. Неужели объявшее его душу смятение настолько явно читается во взгляде, жестах, звуке голоса, что эта перемена не смогла укрыться от старого друга? - Тебе давно пора жениться, - продолжал рассуждать Трандуил, неспешно расхаживая по комнате и грациозно покачивая бокалом в такт словам. - Быть может, радости семейной жизни заставят тебя чаще появляться в королевских покоях, чем в казарме. В этих землях воцарился мир; и я очень надеюсь, что, когда у тебя появятся дети, ты наконец-то станешь вести себя степенно и величественно, как подобает владыке Лотлориена, и перестанешь скакать по деревьям, словно дикий нандо*. Синдарец улыбнулся, уловив в словах Арана знакомое ехидство. Они привыкли подшучивать друг над другом – слишком разными были мужчины: утонченный, неизменно хладнокровный и порой казавшийся надменным в своём величии Трандуил и азартный, лучившийся открытой улыбкой Амрот, больше любивший веселую охоту и воинские состязания, чем изысканную роскошь королевских пиров. Быть может, именно это различие характеров, темперамента, привычек и были причиной их сближения – так зима неизменно сменяет лето, а Луна неотступно следует за Солнцем… - В этих землях воцарился мир, - медленно, словно эхо, повторил золотоволосый эльф. - Ты действительно веришь в это, Трандуил? Веришь в то, что Зло уничтожено навеки? Лицо зеленолесского владыки вмиг утратило ироничное выражение; в глазах мелькнуло тщательно скрываемое беспокойство и - усталость, та усталость, которую накладывает на сердце тяжесть прожитых тысячелетий, невосполнимых потерь, непрекращающейся борьбы. Синдарец подошёл к распахнутому окну, окинул взглядом расстилающееся пред взором море волнующейся листвы. - Ты тоже чувствуешь это, - глубокий бархатный голос арана звучал непривычно глухо. - Страх, что витает в воздухе…Тревожные слухи…Шёпот темных тварей, что начали просыпаться в недрах гор… - Да, - ответил Амрот. - Пока некому объединить их своей волей, но настанет время, когда Темный Майа* вновь восстанет, – и что мы сможем противопоставить ему тогда? Владыка Лориена пристально посмотрел в глаза другу: - На самом деле ты ведь поэтому приехал сюда, Трандуил?– тихо спросил он. - Предупредить? - Да, - просто ответил аран. - Грядут тёмные времена, meldir nin*. Раздавшийся в этот момент стук в дверь прозвучал отголоском набата.