***
В ком больше силы — тот и прав. Никто не спросит: «Чьё богатство? Где взято и какой ценой?» Война, торговля и пиратство — Три вида сущности одной.
Не прошло и недели, как Хистория Райсс пропала. Ночь не была грозовая, тёмная стена дождя не рушилась — она яро бросала огромные капли на почву, давая возможность спасти урожай от засухи. Туман не хотел развеиваться, казалось, что он настойчиво утверждал: «Я хочу остаться с людьми», однако, в конце концов, всегда настает новое утро и практически всегда с новым солнцем. Черепичная крыша одного из домов, по которой стекали медленно капли, не была лучшей идеей для приземления, однако, можно сказать, единственной. Сильный ветер до костей пронизал его коричневый жилет и бежевую уже не свежую блузу — он словно жаловался на эту жизнь, иногда просвистывая около его уха. Один из каналов, тянущийся от одной стены к другой и пересекая её, где были утоплены многие лодки и надежды, отдавал затхлостью и плесенью в носу. Леви сморщился. Давным-давно, когда человечество ожидали лучшие времена, он помнит, как радостно кричали дети, подплывая к берегу. А теперь лишь иногда маячил крейсер: весь грязный, в зеленой гниющей массе и не вдохновляющий. Тёмная вода тихо плескалась, сталкиваясь в небольшом пространстве между собой, и причмокивала. Время доходит шесть часов утра, а его голову посещают беспокойные мысли, что поисковый отряд не сможет справиться с поставленной задачей, и они будут вынуждены отправиться за стену. Он не спал второй день. Леви винил себя в пропаже девчонки — именно он не предотвратил эту трагедию, он бросил её, когда ей нужна была защита и поддержка, однако и окружающие его солдаты думали не лучше. Он слышал, как они шептались, как говорили о самоубийстве и прочих жутких вещах, упоминая командора. Глупо было обсуждать, а в ответственный момент забиться по углам, ожидая, когда первые дожди пройдут по весне. Он вдохнул влажный воздух полной грудью и в последний раз кинул взгляд куда-то вниз, где простиралась вымытая дорога и лужи, поселившиеся в неровностях. Аккерман видел своё отражение: уставшее бледное лицо, растрепанные волосы, потрескавшиеся губы в уголках, которые могли вызвать только пренебрежение. Одежда успела неприятно прилипнуть к телу, а тугие чёрные ремешки давили сильнее, чем обычно. «Боже», — думал он. Где-то поблизости, в нескольких метрах, раздался первый шум деревьев, напоминающий искусственный. Он напрягся. Леви мог подумать на птицу, запутавшуюся в ветках, или же предположить, что ветер создает подобные звуки, но такой треск не могут издавать ни птицы, ни ветер. За ним следят. Серые прищуренные глаза впились в листву, и на мгновение ему показалось, что чёрный силуэт проскочил меж отростков и тут же растворился в полумраке. Это не было временем, когда люди поднимаются из своих кроватей, чтобы запугивать солдат. Всё было очень просто и очень страшно. Спусковой крючок предательски щелкнул, и этого хватило, чтобы Леви среагировал. Выстрел металлическим лязганьем раздался по окропленной дождем улице. Он дернулся в тот момент, когда две пули: одна прорезью окрасила щеку в алый цвет, а другая пальнула мимо, подрывая черепицу на несколько частей — практически разорвали ему голову, как тыкву. На секунду его охватил панический ужас, когда, вновь подняв глаза, он увидел женщину, перемещавшуюся с помощью устройства пространственного маневрирования. Пять пальцев сжали рукоятку лезвия до каменной хватки. «Какого чёрта здесь забыла Военная Полиция?» Леви помнит её. Траут Карвен — беловолосая бестия. Лишь несколько раз им удавалось пересекаться внутри стен, и, не смотря на то, что последняя встреча была излишне безмолвная, он знал, что она его ненавидит, знал, что недовольно корчится при виде него и кривит губы. «Убивать людей или титанов — без разницы» Острое лезвие с точностью должно было оставить огромную трещину в черепе, добравшись до мозга и умертвить. Однако он знал, что этого будет мало — она отразит. Мало того была вероятность, что кто-то ещё наблюдает за ними и в любой момент может нанести удар. Аккерман ставил на карту свою жизнь, когда ринулся к ней на встречу, используя газовый баллон, когда клинок в нескольких сантиметрах прошел от её лица, когда несколько громких выстрелов прорезали небо насквозь. Он успел отпрыгнуть и прицепиться к дереву. В те дни он знал о противнике куда меньше, чем сейчас. Самый малый пустяк мог бы быть полезен. — А ты не промах! — усмехнувшись, кричит женщина, дотрагиваясь до шеи и размазывая кровь. — Какой смысл Военной Полиции охотиться за мной? — нетерпеливо спрашивает Леви, проглатывая воздух. — Мое задание — поймать тебя, — прикусывая до боли губу, говорит женщина. — Отстрелить мне голову, значит, поймать? Отвращение вызывало в Леви то, что он мог прочитать в её голубых глазах — ничего. Неадекватная, но пустышка. Слепо следует чей-то цели. Лишь ещё одна пешка на шахматной доске, где выстроены в ряд Легион Разведки и Военная полиция. Эта схватка может продолжаться вплоть до того момента, пока клинки не затупятся, а пули закончатся.***
Его взгляд — два горящих алмаза — были обращены на неё. Лицо будто натянули на череп — до такой степени выпирали скулы. В его глотке скопилась слизь, мускулы вокруг рта растянулись в улыбку, демонстрируя два ряды белых зубов. А чёрная шляпа, которую он постоянно передерживал, свисала набок, предавая лицу ещё более мрачный вид. Длинное пальто колыхалось ветром. Микаса в подробностях могла разглядеть морщины, скопившиеся вокруг глаз, щетину, окропившую подбородок и уловить запах алкоголя и табака, который, кажется, впитался во всё существо Кении ещё несколько лет назад. Микаса не боялась темноты. Она предпочитала не сталкиваться с ней, но сейчас было именно то время, когда солнце должно было медленно выплывать наружу, будто утопленное. Несколько минут назад пустынные крыши укутывали тени, пока этот демон не вырвался наружу, и не началась схватка, с упоением напоминающая смертельную, где она лишь могла отражать. До этого ей не приходилось сталкиваться с этим мужчиной, и если бы не его навыки так хорошо обращаться с оружием, она могла бы предположить, что это бандит. Она чувствовала, как неприятно дуло пистолета царапало выпирающий кадык, а он чувствовал, как нервно шевелится шейная артерия под кожей, к которой прижато лезвие. Дрожь возобновилась, она с усилием смогла подавить её. Она никогда не испытывала такой страх, даже когда впервые убила шестнадцатиметрового титана. Не её воспоминания разворачивались перед глазами, как искусная бумажная фигурка, сложенная мастером — постепенно и мучительно. Перед глазами зарябило, силуэт высокого мужчины по сравнению с ней начал размываться, и неизбежная волна гнева растеклась по оболочке, покрывая её трещинкам. Она с точностью помнит, как умирала Кушель, и как пришел он, Кенни, который не спасал, а умертвлял находящегося внутри человека. «Он конченный ублюдок», — именно так отзывался Аккерман о Кенни. Она слышала это в глубине своего подсознания, этот ровный голос, который предупреждал, что не стоит с ним связываться. Неведомые глаза наблюдали Неведомые уши слушали. — Давно не виделись, Леви, — усмехнувшись, кидает он и совсем недобродушно наступает ему на ногу. — Что ты сделал с Хисторией?! — Микаса будто знала, что этот человек причастен к её исчезновению. Она вторым лезвием пытается выкинуть оружие из рук Кенни — всё четно, после чего врезается коленом в ребро мужчины. — Полегче, ты у меня на мушке! Паф! — выстрел потонул в серости облаков, заставляя подорваться кровь, и мерзкий смех заложил уши, эхом разносясь по уголкам утерянного или забытого прошлого Леви Аккермана, — А ты потерял хватку, коротышка. Ненавистным взглядом она просверлила в нём дыру, отчего мужчине стало смешно, и он развернулся, вальяжно шагая куда-то в сторону. — С девчонкой всё в порядке, — сказал Кенни, закуривая. — Лишь пару раз приложилась головой об лесенки. Нервный смешок вырвался из его груди, ведь именно он вёл её в укрытие, где её держали пару дней. — Зачем тебе это? Чего ты хочешь добиться? — спрашивает Микаса, впившись взглядом в ещё одно ружье, дуло, которого он держал на ней. Вдруг послышался лязг УМП, и Микаса сразу поняла, что это был Леви. Он несся, зацепляясь за дома крюками, с огромной скоростью, а за ним была женщина с таким же арсеналом, как у Аккермана. И когда он увидел Кенни, который целился в девушку, то в мгновении ока Микаса оказалась позади него. — Её, — мужчина указал оружием на Леви, у которого сразу же сжались кулаки. — Боже, какой злобный взгляд, Леви, ты посветил её в историю наших «хороших» отношений? Микаса промолчала. Она понимала, почему он так зол. — Чёрта с два ты меня получишь! — выкрикнул Леви. — Слушай, а мне нравится твоя горячая подружка, — обращался Кении к Микасе, оценивающе осматривая Аккермана. — Завались! — отвечает Леви на реплику мужчины. — А так? — всего один щелчок раздается в темноте, и тут же солдаты Военной Полиции подносят избитое, но живое тело Райсс. Кенни хватает её за растрепанные волосы, подносит к окраине, готовый кинуть, как мешок грязи, и она издает писк. Разбитая голова. Много крови. Она запустевала, просачивалась, впитывалась, темнела и покрывалась ржавой корочкой. — Я согласна, — с неудовольствием отвечает Леви, понимая, что пора расплачиваться за свои грешки, после чего мужчина кидает слабое тело Хистории в ноги Микасе и в одно движение подхватывает Леви, впиваясь ему в губы. Девушка пыталась успеть за ними, но газ в её баллоне кончился, и она стремительно полетела вниз. — Смотри, а ты ему нравишься, — со смехом произносит Кенни.***