***
И всё же внешним чувствам не дано — Ни всем пяти, ни каждому отдельно — Уверить сердце бедное одно, Что это рабство для него смертельно. В своём несчастье одному я рад, Что ты — мой грех и ты — мой вечный ад.
— Целуй её! — уверенно в приказном тоне вскрикивает Ханджи, доставая ручку и блокнот, куда будет записывать. Все замолкли. Удивленные взгляды каждого примкнули к ней с немым вопросом, но Зоэ не сомневалась в том, что надобности повторять поставленную задачу нет, поэтому она повела головой и подмигнула в знак поддержки Кирштайну, кривым почерком вырисовывая на листке время и дату проведения эксперимента. — Майор, но вы же говорили… — не успевает договорить парень. — Жан, мало ли, что я говорила, — отмахиваясь, отвечает Ханджи, — Планы поменялись во имя великого открытия! — Очкастая, у тебя совсем крыша поехала? — интересуется Леви, пытаясь не выдавать зарождающееся беспокойство. — Излишняя агрессивность с оскорблениями, — произнося каждое слово по слогам, выводит женщина в блокноте. — Боже, — шумно выдыхает мужчина, понимая, что пытаться донести до неё хоть что-то сейчас совершенно бесполезно. — Майор, вам не кажется, что это слишком, — очнувшись под пристальным немигающим взглядом Аккермана, спрашивает девушка. — В этом нет ничего такого, Микаса, если ты, конечно, тайно не влюблена в нашего коротышку, — хитро произносит женщина, внимательно наблюдая за её реакцией, — это ведь не так? Едва ли ей удалось сохранить серьёзное выражение лица на этот провокационный вопрос. Она не должна задумываться об этом, но задумалась лишь на несколько секунд, расплываясь в жаре при малейшем упоминании об её тёплых чувствах к командору. — Нет, — сконфузившись, отвечает она. — Вот и славненько, — излишне бурно проговаривает Зоэ. — Тогда начинаем! Давай Жан, готова поспорить, ей понравится! Замечая негодование Леви, Жан на дрожащих ногах нехотя начал приближаться к девушке, что делает ещё несколько шагов назад. Он жутко боится того, что сейчас кулак самого сильного бойца человечества зарядит по его челюсти так, что он, скорее всего, не сможет оклематься даже не от потери сознания, а от испытываемых шока и страха ещё несколько дней. Микаса испуганными глазами смотрит на мужчину, словно ожидая, когда тот положит конец этому дотошному спектаклю, но тот молчит. И у неё оставалось на данный момент несколько вариантов дальнейшего развития событий: первый заключался в том, чтобы не подчиниться главному командованию и самой отправить в ближайшую стену тренировочного зала Кирштайна, а второй в том, чтобы всё-таки поцеловать парня. И ей было в радость остановиться на втором варианте лишь из чувства глубокой неприязни к Леви, который напрягся, у которого лицо исказилось и побледнело, когда Жан начал дышать ей прямо в шею, однако не всё так просто — у неё никто не отнимал чувства собственного достоинства, где в её мечтах искренние прикосновения и поцелуи дарят друг другу те, кто действительно любят, а не из каких-то безумных побуждений, вызванных словами Ханджи. «Докажите мне, что вы действительно холодны, сэр, настолько, насколько кажитесь». Кирштайн для полной уверенности хватает Аккерман за талию, притягивая к себе ближе, словно он страстный любовник, у которого было множество женщин и опыта, полученного через ухаживания. Не получая отказа, он утыкается носом в её щеку, и Микаса силится отстраниться, понимая, что ей становится невыносимо противно находиться рядом с ним. Наверное, она бы предпочла в большей степени Леви, чем лошадиную морду, что нагло трется об неё. Ещё чуть-чуть и их губы должны соприкоснуться, и от этого у неё перехватывает дыхание в последний момент, а сердце практически выпрыгивает из груди, когда она рьяно осознает, что не может допустить этого. Она отталкивает его, распахнув глаза, но тот не унимается, перехватывая её руки, и Аккерман пискнула, покрываясь румянцем. «Поцелуй, застывая в воздухе, свершается, разливаясь отвращением по артериям, подобным смертельному яду, и макая сухожилия в чернь», — она кривится от этих мыслей, как и Леви, что, кажется, тоже не хотел этого. — Давай, Жан, ну же! — кричит Хинджи и получает подзатыльник от мужчины, отчего ойкает. — Что-то не так, Леви, — интересуется она, видя его встревоженное состояние. — Заткнись, четырехглазая, — нервно проговаривает он. — Да ладно тебе, — хлопая его по спине, говорит женщина. — Ты для неё старичок уже. Аккерман задыхается, отстраняясь от напористого Кирштайна, которому, возможно, уже начал нравится этот эксперимент. Она оживает и вздрагивает, когда слышит первый хруст костей и грохот, сопровождающийся падением парня, который практически пробил толстую стену. Командору хватило одного удара ногой, чтобы Жан смог отправиться на тот свет, но раздаются слабые хрипы и кашель. Леви не планировал останавливаться, направляясь к задыхающемуся солдату, однако Микаса перехватывает его за рукав, вворачивая к себе. — Свали нахрен, Аккерман, — злостно отчеканивает он, — пока и тебе не влетело. — Нет, сэр, — она встает перед ним, загораживая Кирштайна. — Вам стоит успокоиться, пожалуйста. — Чёртово отродье, — закатывая глаза, шипит он. Он разворачивается на носках, направляясь в свой кабинет, напоследок кидая: — Даже не думай, что это из-за тебя. — Подожди, Леви! — отчаянно кричит Зоэ, желая расспросить о чувствах, наполняющих его в тот момент, когда он накинулся на парня. — Ну куда ты?!***
Освещаемый светом лампы, Аккерман разбирался с документацией в своём рабочем кабинете, когда дрожащий голос Хистории, какой бывает только когда человек простужен, крайне замерз или боится, оторвал его внимание от отчёта с последней вылазки, где жирными буквами было прописано «потеряно двадцать пять солдат», раздавшись слабым писком из щели слегка приоткрытой двери. — Сэр, могу ли я войти? — Войди, — отвечает он, вновь перечитывая строчку, на которой остановился, но уже не мог вникнуть в смысл, поэтому останавливает своё внимание на Микасе, что спокойно сидела на диванчике и просматривала книгу, найденную в его шкафу, но когда вошла Райсс, то она недовольным взглядом пронзила ту, отчего Леви хмыкнул. — Какие-то проблемы, Хистория? Он всё ещё не отрывал любопытного взгляда от Аккерман, которая встрепенулась, как и Райсс, когда услышала собственное имя, со скрипом об пол отодвигая стул и присаживаясь на него слишком осторожно, словно он вот-вот провалится под ней, оставляя позорное клеймо в глазах старшего по званию. — С-сэр, командор, я хотела бы принести свои извинения за предоставленные неудобства, — виноватым голосом выдаёт она, опустив голову и не смея поднять глаз на Леви, что сейчас созерцал не её. — Огромное вам спасибо, что спасли меня, однако мне очень жаль, что всё так глупо вышло, и мысли о том, что вы могли умереть из-за меня в тот день не дают мне покоя. Микаса долго таращилась на девушку, которую именно она спасла в тот день, жертвуя не только своими силами, чтобы перенести её, но и подставляя под угрозу свою жизнь, сражаясь с Траут и Дюраном в тот роковой момент. Нет. Она не была против, что коротышка присвоит себе её заслуги, однако и благодарности ей никто не объявит за то, как мужчина вёл себя, находясь в её оболочке. И мало-помалу она убедила себя в том, что его поступки объясняются высокомерием, но определенно не человеческой глупостью. «Тоже мне герой нашёлся», — подумала она, возвращаясь к книге, которую совершенно не хотелось читать и которая как раз идеально подходила, по мнению Микасы, для того, чтобы её громко захлопнуть и кинуть прямо ему в лицо. Она была уведомлена о том, что стала объектов пристального наблюдения Леви, поэтому поспешила спрятать лицо за волосами. — Хистория, это моё прямое назначение и долг — сохранять своим товарищам жизни, чтобы они смогли увидеть не только ад, но и что-то больше, разве не ради этого мы все оказались здесь? — задал риторический вопрос Аккерман, допивая чай. — Но в одном я точно могу с тобой согласиться, наказания тебе не избежать, и это вопрос времени, когда Военная Полиция доберется до нас всех, чтобы тебя выдали под трибунал, если мы не скатаем тебе хорошее алиби. — Вы абсолютно правы, — тихо шепчет она. — Я хотела бы искупить свою вину, если бы вы только позволили, сэр. — Думаю, я смогу тебе помочь, если ты расскажешь, каким образом оказалась в руках Кенни и пролила свет на ситуацию в целом, — спокойно говорит он, видя по дрожащим плечам, что у подчиненной практически истерика. — Конечно, сэр, — начала девушка. — В тот день, когда я передала вам записку с признанием…. Леви нахмурился, вспоминая тот день. Ни о какой записки и речи не шло при разговоре с Микасой, а это значит, что она промолчала. Он вновь смотрит на неё, но уже с большим удивлением, отчего та съежилась и напряглась, видимо, понимая, что в этот раз отмахнуться не выйдет. — Что-то не так, сэр? — тревожно интересуется Хистория, проследив за взглядом командора и оборачиваясь на Аккерман, которая тут же уткнулась в чтиво. — Нет, продолжай, — спустя десять секунд говорит он, замечая излишнюю неловкость Райсс. — Так вот, когда я передала вам записку с признанием, и вы отвергли меня, приставив нож к горлу, — первые слёзы начали скатываться по щекам девушки, что панически дрожала сейчас, — он…. Я уверена, что поджидал меня. Когда я выбежала на улицу, то мне на голову надели мешок и ударили по голове чем-то, а потом…. Он изнасиловал меня. Хистория держала рот рукой, не давая всхлипам вырваться наружу, и Леви понял, к чему она ведёт. «Беременна», — от этой мерзкой мысли у него перехватило дыханием. И он опять видит эту гримасу полную ехидной усмешки, это лицо, что может присниться только в кошмарном сне рёбенка, который от ужаса забьется под кровать или судорожно накроется одеялом, ожидая пока это существо дотронется своей костлявой рукой и схватит. Словно жженная эта кровоточащая язва, что грязной гноящейся коркой покрывает кожу, теперь не только на его теле воспоминанием тлеет, но и на Хистории, а, возможно, и на будущем ребёнке. Леви ненавидит его, убеждаясь ещё раз, что стоит лишить жизни этого ублюдка, который думает, что вправе бессовестно распоряжаться чужими судьбами, как ему вздумается и будет угодно. — Хистория, как ты думаешь, у тебя будет ребёнок от Кенни? — с огромным трудом ему удавалось не выдавать эмоций, чтобы не напугать её ещё больше. — Я не знаю, сэр, — надрывисто отвечает Райсс. — Это можно будет узнать только через несколько месяцев, когда живот уже будет виден. — В таком случае тебе не о чем ещё переживать, но тебе стоит позаботиться о себе, если всё-таки все наши наихудшие опасения подтвердиться. Я доложу всю ситуацию главнокомандующему разведкорпуса и попрошу отсрочки от ближайших вылазок. Она была удивлена и обрадована той легкостью, с которой она и Леви общались друг с другом. Все-таки, несмотря на столько лет в одном отряде, они были практически незнакомыми, чужими людьми. — Спасибо, сэр, — в порыве чувств девушка касается его руки и обхватывает её. — Мне не хватит слов, чтобы описать, насколько я благодарна вам, командор Леви, за всю доброту. Книга хлопнула, падая на пол. «Чёрт!». Аккерман вовремя перехватывает клинок, что в паре футов должен остановиться у шеи и рассечь её, но оставляет кровоточащий след на его руке, который начал прорезаться также и у Микасы. Эти сверкающие глаза, что сейчас безумно взирают на Райсс, как на врага народа — совершенно не её. — Не смей прикасаться к нему! — Микаса! — вскрикивает испуганно девушка, отшатываясь в сторону. — Что с ней?! — Она немного не в себе, — через усилия говорит он. — Уходи, Хистория. По всему её телу пробежались холодные мурашки. Почувствовав прилив страха, она быстро обогнала центральную часть кабинета, и выбежала из комнаты, слушаясь командора. Выйдя из-за стола, Аккерман отшвыривает нож, испачканный в крови, хватает её за запястье, окрашивая рукав блузы в бордовый, и притягивает к себе, свободный рукой проводя по волосам. — Успокойся, Микаса, — произносит Леви, полностью уверенный в том, что она подчиняется ему, как хозяину. Если её не остановить сейчас, то она ничем не будет отличаться от него, когда он хотел убить Жана — он понимал это. Она покачнулась на слегка затекших ногах, практически падая на мужчину, сохранила равновесие и боязливо попятилась назад, постепенно приходя в себя. — Всё в порядке? — спрашивает он. — Да, кажется, — тихо отвечает она, хватаясь за голову, что каждый раз разрывалось, когда он пытался управлять её действиями. — Аккерман, ты хоть понимаешь, что солдата чуть не зарезала? — холодно интересуется он, доставая бинты из выдвижного ящика стола. — Если бы Райсс не позволяла себе слишком много, этого бы не произошло, — честно говорит девушка, приобретая пунцовый оттенок. — Теперь ты на каждого кидаться будешь, как дикая? — он промывает свою рану спиртом, отчего девушка сморщилась. — Словно вы лучше, сэр, — с укором кидает Микаса, направляясь к столу и забирая повязку. — Я сама. Аккерман недовольно цокает, понимая неисправимость этой девчонки, что строит из себя гордячку, которая своими отклонениями слишком далека от идеала, однако он вынужден признать, что она хороша собой в любой ситуации, даже когда игнорирует его или же пытается дерзить. Недостатки всё больше уходили на второй план, и от этого осознания ему становилось жутко не по себе. Её свободная натура совершенно отвергает его — Леви знал об этом. Она определенно не желает подчиняться именно ему, живой ланью скача по лугам и перелетая ямины, а он, пристально следя за ней, подстреливает, когда она поступает неправильно. От этого не лучше ни ему, ни ей, но у него не остается выбора, несмотря на то, что альтернативу можно найти всегда и повсюду, если хорошо покопаться, однако, кажется, никакая литература не спасёт их от этой связи, от которой они оба в безумстве шарахаются, а она стягивает их красной нитью всё ближе и ближе. «За что мне это наказание?». Если до этого он смотрел на неё совершенно равнодушно, то сейчас она поднимала в нём злость с какой-то необъятной причудливой силой упоения и будоража кровь. — Сама ты здесь будешь только драить полы, Аккерман, — мужчина попытался выхватить бинт из её ладони. — Только с вашей помощью, сэр, — огрызается девушка, поднимая руку выше на жест Леви, чтобы тот не смог дотянуться. — Ты невыносима, — сквозь зубы кидает он. — Взаимно. Взор Леви перемещается за спину подчиненной, где дверь со скрипом открывается, и два человека появляются на пороге. — Милые бранятся, только тешатся, — произносит Смит, что вошел в комнату вместе с бледной Райсс. — Вас слышно на весь корпус. Что за разборки, Леви? — Никакие, — отстраняясь от Микасы, отвечает он. — Это отродье, не желает меня с кем-то делить — в этом вся суть конфликта. Что-нибудь ещё Эрвин? Аккерман бросает на мужчину испепеляющий взгляд, готовая придушить его в любую удобную секунду. — Да, — начал он без лишних вопросов. — Внеплановое отправление за стену Роза через два часа. Будьте готовы.***
В считанные секунды они вымокли до нитки — с такими темпами размокла и почва, что покрывалась небольшими трещинами на знойном солнце, оставляя разрывы, которые заполняло теперь море жидкой грязи. Лошади увязали в ней по голенище, еле переплетая коленные суставы, а стук копыт расщепился с причмокивающей слякотью. Но дождик прошёл так же быстро, как начался, оставляя за собой запрокинутые головы разведкорпуса, чьи глаза всматривались в тёмные провалы густых теней массивных туч, мокрые одежды, по которым стекала вода мелкими каплями, росинками, и искристую листву деревьев, что теперь бликами отсвечивала, когда ветер поворачивал их гладкой стороной кверху. Безмолвная тревога повисла с сыром дыхании зарослей и тут же таяла, когда девственное спокойствие лесной «девы» мелкими шагами подбиралось к ним, уверяя, что поблизости нет кровожадных тварей. На этот раз им нужно было продвинуться немного дальше за пределы стены Розы и тем самым проверить наличие титанов в округе, которых теперь не увидеть, даже поднявшись на одну из самых высоких точек острова Парадиза. Также были предприняты меры касаемо Йегера, которого как прародителя, пытаются заполучить Бертольд и Райнер — натянуть колпаки всем, чтобы лиц не было видно, тем самым это действенно поможет, как и при борьбе с Женской Особью, сбить с толку врагов. Однако в последний момент Смит проявил инициативы и высказал свою идею о том, что стоит поменяться своими зелеными плащами Эрену с Леви, так как по неосторожности первого одеяние было порвано по краям, что могло сыграть роковой ошибкой на всём отряде, если приглядеться более внимательнее. — Разве в этом была необходимость? — интересуется Аккерман, нагоняя Эрвина. — Осторожность никогда не помешает в таких делах, тебе ли не знать, — спокойно произносит он. — Отряд Ханджи не обнаружил ни одного титана в девяти милях от стены Роза, как мне известно, и твой тоже? — Да, — подтверждает Леви, всматриваясь в глубь мерцающей изредка темноты. — Какой план дальнейших действий? — Практически никакой, — честно отвечает Смит. — В случае, если нападёт Колоссальный и Бронированный одновременно, то у нас два варианта: отступить или сразиться. — Что насчёт недотитана? — спрашивает он. — Из-за него у нас в последнее время одни неприятности. — Пока он не откроет лица, как кажется мне, всё будет в порядке, — закрыв глаза, произносит мужчина. — Мне рассказала Ханджи, что между тобой и рядовой Аккерман какие-то непонятные отношения, расскажешь старому другу свои душевные терзания? Это означало лишь одно, что если он начнёт трепать языком об их обмене телами или аккерсвязи, то это обязательно станет достоянием общества примерно через несколько дней или недель, и даже не стоит спрашивать почему так произойдет, однако он также знал и то, что Эрвин совершенно не дурак и уже начал что-то подозревать — вопрос тикающей стрелки, которая пробьет час, когда они все прозреют под бурные овации и мерзкий смех того, кто пытается за ними тайком наблюдать. — Четырехглазая много придумывает, — отмахнулся Леви, демонстративно цокнув. — С Аккерман нас ничего не связывает, кроме того, что она в моём подчинении. — А ты сам уверен в этом? Леви нахмурился, опять возвращаясь к Микасе, что теперь, кажется, избегала встречи с ним и его имени. Она определенно разжигала в нём слишком много смешанных чувств своим поведением и частенько выводила его из себя, однако он был рад, что сейчас скачет не рядом с ней, иначе не отрываясь, смотрел только на неё. И он был точно уверен сейчас только в одном, — что Смит слабо улыбнулся на этом вопросе. — Нет, — наконец ответил он, понимая, что смысла врать ему не было. — Никогда не видел тебя таким, — усмехнувшись, произносит Эрвин. — Давай без лишней проницательности, — грубо отозвался Аккерман. — Мне очкастой хватает по горло. — Ты про её попытки свести вас? — подняв брови, спрашивает Смит. — Скорее про её попытки свести меня с ума. — Она хочет как лучше, не сомневайся, — навеселе подытоживает мужчина. — Но её никто не просит об этом. — Лучшие друзья всегда видят ситуацию дальше, Леви, — если бы они сейчас не скакали на жеребцах, то Смит мягко похлопал бы его по плечу, — Ты так и не женишься, если тебя не подтолкнуть. — Ты думаешь, что у меня была в планах женитьба на Аккерман? — проронил Леви с недовольным видом. — Почему бы и нет, — в пол голоса выдает Эрвин. — И не смотри на меня так сердито. Мужчина, кажется, уже потерял интерес к противоестественной тишине, не считая стука копыт, стрекотания сверчков и чьих-то шорохов в траве, как пространство разразилось лихорадочным многократным звуком привода в десяти метрах от них, который постепенно утихал, становясь всё дальше и дальше. Тёмный силуэт, чей зеленый плащ скрывал фигуру, разлетаясь огромным облаком по ветру, проскакивал сквозь гигантские деревья, практически сливаясь с ним, и, залетев за одно из них, исчез. Аккерман встрепенулся, хотел вскочить и погнаться за ним, но Смит отдернул его, сказав, что не стоит тратить силы на того, кто, возможно, уже в строю со всеми остальными. — Ты знал об этом? — спрашивает Леви, словно подозревая того в чём-то. — Нет, — помедлив, отвечает Эрвин, — но порой нам не стоит знать правды, которая всплывёт с первыми лучами солнца. — Глупости, — перебивает он, не желая выслушивать романтические речи.***
Пришло время разбивать лагерь в бледном свете луны, что решила показаться, открывая глазам слегка белую даль и ширь, где серебристая трава, тревожно колыхаемая ветром, клонилась к его ногам. Леви всё также не снимал колпака, готовясь ко сну, чтобы с новыми силами окунуться в завтрашний день. И вот уже готовый погасить лампу, что слабым светом очерчивала кору дерева и жабо, что было на нём сейчас, он слышит, как ломается ветка, и медленные боязливые шаги раздаются за спиной. Он не стал оборачиваться, словно чувствуя, что ничего не предвещало опасности, однако неловкая пауза, смешиваясь с сыростью, повисла в воздухе и тут же испарилась, когда чьи-то руки обвили его со спины в теплом жесте объятий, и нос уткнулся в шею, от чего невероятное до этого спокойствие накрыло его кусающейся волной там, где они соприкасались. — Эрен, нам нужно поговорить.***