***
— Она выглядела так. Я был уверен что она бездушна.
До того момента, как я решилась написать письмо капитану и после, моя жизнь текла размеренно — скучно для солдата Легиона Разведки. Я готовила на кухне, мыла полы, убирала сено, короче говоря, была на побегушках. Из этой экспедиции должно вернуться около десяти человек в случае нападения Титанов, но с нами, словно играют, и каждый день, как последний, мы стоим и ждём своей погибели, тлеем огоньками до самых сумерек, кормим ненастоящей храбростью не те звёзды и неправильные цитадели. Однако порочным ртам надо было, чтобы мы дохли, как мухи. Я помню тот день. Чья-то смерть отозвалась радостью в глазах тысячи, и чья-то жизнь стала предметом насмешек. В тот день тучи внемли им, сгустившись над корпусом, будто само проклятие обратилось зверем, начиная охоту, и целая череда неудач посыпалась с верхов. В действительности меня не волновала дальнейшая судьба Разведки, даже если её распустят, можно успеть перейти в другой отдел, однако, при этом заложив свою душу чуть ли не самому дьяволу. Я при таком раскладе рассчитываю покончить со службой, завести семью, сад и построить дом — мечта идиотки. Мне кажется, что Леви не создан для этого, даже если бы смог полюбить меня. Его семья — заточенные клинки, поле боя в крови товарищей. Сама смерть страшится его. Почему же я не страшусь своей первой осени? А у неё шипы на коже, понимаете? У неё глаза умирающей лани…. Кстати, о шипах…. Было это около месяца назад. Саша нахмурилась, сдвинула брови на переносице, придвинувшись ко мне, загородила обзор на черенки роз, которые нам велели посадить. Выполняла она свою работу не очень, оглядываясь назад в поисках еды, — и так три раза за десять минут. Живот у неё надрывался в криках, словно она не ела дня три. На самом же деле она впихнула в себя не только свою порцию, но и остатки завтрака за Конни и мной. Она бросила цветок, не опущенный в ямину в земле, и резко наклонилась ко мне. Я не смотрела ей в глаза, хоть она и просверливала мои. — Микаса, всё в порядке? Ты такая задумчивая… Ты обиженна на меня из-за того, что я съела на завтраке твой хлеб? Если да, то я извинюсь, честное слово! Стебель в моих руках царапал кожу. «Роза без шипов не роза», — когда-то говорила мама. Не правда. Она не меняет свой цвет, не меняет своего предназначения. Да, хоть черенок полностью оторви, она не перестанет быть красной королевой. Мне кажется, единственный человек, который смотрит на шипы, а не на сам бутон — капитан, и это по одной причине: он лишился своих лепестков. Саша взволнованно уставилась на мое лицо, ожидая хоть какой-то реакции, после чего схватила за предплечье, видимо, надеясь отвлечь. У неё получилось. Я вздрогнула, не заметив, как из пальца полоской начала сочиться кровь. — Микаса, что с тобой такое? — Не отлынивай, Блаус, — говорю, смиряя её равнодушным взглядом. Кажется, она ни чуть не расстроилась или обиделась на мои слова, наоборот, оживилась. «Саша помнила, как давным-давно ей рассказывала мама, что влюблённые люди, словно живут в особенном мире в своей голове и не всегда ощущают от этого счастье. Микаса совершенно не выглядела счастливой». Несколькими движениями садовых ножниц шипы летят вниз. — Ну, Микаса! — недовольно вскрикивает Саша. — Зачем мы садим их, если ничего не вырастит? — спрашиваю спокойно я, прикрывая глаза. Выживут лишь пару побегов, остальные же так и останутся гнить в земле до самой зимы. — Микаса, ты что, влюбилась? Стебель розы хрустнул. Я не могла понять, почему каждый, кто видел меня, спрашивал о влюбленности. Неужели только любовь способна вызвать бурю на лице или же мазануть по нему холодом? Почему не смерть? Никто же никогда не подойдет и не спросит: «У тебя кто-то умер?». — Нет, — ответила я, — любить не значит страдать. Если бы я только смогла смириться с этой мыслью, стараясь больше не заглядывать в окно напротив, занавешенное толстыми шторами. Не появится он там, не будет смотреть на цветки, которые появятся через месяц, они не заслуживают этого равнодушия, в них просто смысла не будет! Я смахнула испарину со лба, замарав его грязью, затем начала раскапывать совком новую ямку, чтобы погубить ещё одно растение в его невнимании. — Но ты ведь страдаешь не просто так, — грустно улыбнулась Саша, достав из кармана кусочек ткани. Она потянулась ко мне, чтобы вытереть черноту. — Ты можешь не говорить мне, Микаса, и можешь кричать на меня, но я хотела просто тебе помочь. Ты такая красивая, тебе больше идёт спокойствие, чем злоба и недовольство, подобно капитану Леви. — Заткнись, Блаус, — приказываю я, перехватывая её руку и сжимая, — твоя забота и помощь здесь ни к чему. Доставлять боль другим намного легче, чем чувствовать её самой. — Аккерман, чего как животное? — бросает капитан, проходящий мимо. — Когда руку протягивают, в неё не плюют, отродье, хотя бы из приличия. Я фыркнула и отодвинулась от Саши, ощущая металлический привкус на внутренней стороне щеки. Он волнуется? — Вы как раз вовремя, сэр, — говорю, останавливая удивленный взгляд на нём больше, чем следовало. — Могу ли я досадить цветы одна? Леви отвернулся. Я тоже попыталась, но не смогла. — Не жди поощрения, — он устало потер переносицу и направился дальше по своим делам. — И будь осторожней, ради Бога. — Вы тоже, сэр, — напоследок кинула я. — О чём это он? — интересуется Блаус, неловко дотрагиваясь ладонью до болевшего запястья. — Неважно. Прикусив губу, я не отрывала взгляда от спины капитана некоторое время, а когда вновь приступила к работе, то Саша торопливо встала. — Знаешь, я пойду наберу в ведра воды, а потом пойду сразу к следующей клумбе. Не буду больше лезть, — быстро отряхнув форменные штаны от пыли, она развернулась. — Ага, — выдохнув, отвечаю я. — Думаю, что тебе просто надо что-то вкусное скушать, Микаса. Я знаю, где можно достать яблоки, совсем недалеко от колонки с водой… Ты только подожди! — улыбнулась она и направилась к яблоне, всё так же сжимая запястье. Не думайте, Саша не перестала общаться со мной даже после моего отвратного поведения. Но я так и не извинилась, поэтому по приезду обязана это сделать.***