***
А в воскресенье случается самое ужасное, что только могло. Пропадает человек. И не просто какой-то человек из деревни. Не просто обычный её житель. Да и не её житель вовсе. Пропадает студент университета. Того самого, в котором теперь учится Минхёк. Со Джено, пятый курс, будущий патологоанатом. Вернее, им уже он стать не сможет. Не сможет даже побывать на его столе. Минхёк узнаёт об этом случайно. Он, как обычно, возвращается от колодца, расположенного около леса. Как раз после него к колодцу направляются две пожилые старожилки, обсуждающие пропажу Со Джено. У Минхёка в доме ни телевизора, ни газет. От всего это родители избавились давно. Но услышать о пропаже человека всегда можно от них самих. Поэтому для Хёка становится шоком, как только он слышит новость из уст левых людей. Ведро с водой падает из рук. Солнце ещё не достигло своего пика, поскольку сейчас довольно рано. Облаков совсем нет на идеально чистом голубом горизонте, ветер не дует, птицы не поют. Кажется, что время остановилось. Оно зависло и не двигается ещё со времён того далёкого раннего утра марта. Тот ужасный день. Он перевернул всё. Он заставил Минхёка думать, что слухи, которые ходят о его семье, правдивы. Разговор в гостиной. Белый человек. Суён. Родители. Гостиница. Пропажа. Полиция. Облегчение от того, что допроса не будет. Обед. Суп. Мясо. Мама с папой переглянулись, едва заметно, будто Хёк не увидел бы. “Еда была вкусной”, – сказал папа, загадочно глядя в глаза своей жене. Минхёк ринулся бежать. Казалось, доверие к родителям в тот день пропало навсегда, и всё, что происходило потом – вплоть до самой ночи – он помнит во всех красочных деталях, как бы ни пытался забыть. Он забежал в свою комнату с диким желанием избавиться от того, что только что съел. Ведь он съел человека. Человека, которого он знал и видел перед смертью. Она не должна стать частью его. Он быстро пробежался глазами по комнате и под руку попалось ведро. Рвотный рефлекс не заставил себя долго ждать. Минхёк забегает в дом, спотыкаясь на ходу. Тогда он не пришёл домой, оставшись на заброшке, поэтому родители наказали его: несколько дней без еды. Для них это обычное дело, ещё не самое страшное наказание. Но сегодня утром можно было есть. Конечно же, обычный завтрак. С мясом. Он забегает в ванную и наклоняется над унитазом. Засовывает два пальца в рот. С того дня это стало особым ритуалом. Избавляться от всего содержимого. От того чувства, что ты съел человека. Ты же не каннибал, верно? В тот день, когда пропадает какой-либо человек, любая еда под запретом. Да, маловероятно, что он окажется в магазинном мясе. Маловероятно, что он будет где-то вообще кроме мяса. Но навязчивые мысли запрещают есть любую еду. Только так можно чувствовать себя нормальным человеком.***
Утром в понедельник идёт дождь. Скозь стремительные и колкие, как стекло, капли пробирается автобус. Ворчливый водитель, кажется, сегодня на удивление в приподнятом настроении. Может, на него так действует дождь? А на заднем сидении, как обычно, сидит тот самый старичок. Что ж, не умер, а просто пропал на несколько дней. В запое, что ли, был?.. Минхёку нравится отвлекать себя посторонними мыслями и всматриваться в пустынные поля за окном. Тёмно-синия дождливая вата повисла над бледно-оранжевыми пустырями. По мере приближения к городу небо всё больше по чуть-чуть проясняется, дождь становится меньше и меньше. Есть хочется очень. Хёк только об этом и думает. Поэтому пытается отвлечь себя другими мыслями. По крайней мере сегодня уже можно – тот день закончился. Ритуал соблюдён. Когда автобус подъезжает в городу, Хёк замечает, что дождя там совершенно нет. Небо пасмурное, облака хмурятся и асфальт пропах дождевой водой. Кое-где остались уродливые лужи. Трава невозможно мокрая. Хёк ступает на мокрый асфальт и его тут же подхватывает сильный порыв холодного ветра. Хотя уже начало мая, ветер довольно ледянящий. Хёк думает, что в начале мая всегда так: дожди, грозы, холодный ветер. Это подарок от весны, которая была тёплой и красивой первые два месяца. Время разбавить скучные солнечные будни холодным дождём и безразличным серым небом. Совершенно обычный понедельник проходит совершенно обычно. Хёк уже начинает вполне привыкать к этой университетской суете. Самоуверенные студенты-роботы послушно отсидели пары биологии, химии, латинского и чего-то там ещё, жадно поглощая каждый миллиметр выданной им информации. Минхёк же к конспекту даже не притронулся. Глаза назло закрываются и руки никак не поднимаются. Должно быть, это от голода. Дикие взгляды одногруппников бегают по нему, ища ответов на вопросы. «Почему он ничего не записывает? Такой уверенный в себе? Или он сошёл с ума?». Когда очередная прилежная ученица смотрит на Хёка удивлённо и крутит у виска, он лишь закатывает глаза и отворачивается. Ну что им объяснять? Что они поймут, если ничего, кроме науки, не понимают? На последних местах есть студент, подобный Хёку – тоже ничего особо не записывает. Но это потому, что на учёбу ему равным счётом плевать. Санха. Он способен здесь заметить что-то, помимо бесконечных лекций и записей. И он замечает. Минхёк выглядит так нездорово. Он бледный. “Как смерть”, – думает Санха. Красные уставшие глаза. Истощённое тело. Он всегда был таким худым?.. Впрочем, Санха мотает головой и отгоняет эти мысли. Он же решил не связаться ни с Хёком, ни с Джину, ни с... кто там ещё есть?.. Это уже в прошлом. От них ведь одни проблемы. Не от него, а от них. Значит, и нечего беспокоиться о Минхёке. Пусть сам разбирается, если что случилось. Когда заканчивается последняя пара, Минхёк самый первый срывается с места. Он бежит в столовую. Слегка спотыкается на ходу, едва не падает на лестнице. Забежав в столовую, он не смотрит ни на кого. Подходит к витрине и достаёт заранее приготовленные деньги. Заказывает полноценный обед. Нетерпеливо ожидает, нервно топая ногой. А когда получает желаемое, тут же занимает ближайший свободный стол. В следующую же секунду к нему подсаживаются Джину и Мёнджун, которые, кажется, давно за ним наблюдали. Он не сразу их замечает, потому что жадно поглощён едой. – Торопишься куда? – с улыбкой спрашивает Джину. Хёк, наконец заметив их, поднимает голову и отрицательно мотает. Потом снова возвращается к обеду. – Не торопись, жуй как следует, – настаивает Мёнджун. Он продолжает есть. Джину достаёт откуда-то стакан недопитого лимонада и расслабленно попивает. Спустя несколько минут молчания, Мёнджун, который всё это время словно себе места не находил, нервно сглатывает. – Ты не знаешь Со Джено? – спрашивает он негромко. – Он пропал на днях. У Хёка вилка сама собой из рук выпадает. Почему-то к горлу подкатывает злость. Это происходит само по себе, бесконтрольно. Но он все силы собирает и медленно выдыхает. Потом натягивает улыбку (так очевидно поддельную), смотрит Мёнджуну в глаза и произносит: – Не понимаю, о чём ты. Не ожидая ответа, снова принимается за еду. Мёнджун грустно отворачивается. Он знал Джено, они часто сталкивались в общежитии и были друг другу приятелями. Поэтому Мён слишком подавлен и обеспокоен, чтобы что-то заподозрить. А вот Джину, как обычно, спокоен и в состоянии здраво рассуждать. Он внимательно оглядывает заказанную Хёком еду. – Полноценный обед? – Спрашивает. – Ты решил сегодня так много съесть? Минхёк не отвечает. Джину не успевает произнести что-либо ещё, потому что у него звенит телефон. Он быстро его достаёт и читает пришедшее сообщение. Потом обращается к Мёнджуну. – Сонбэ написал. Пошли. Мёнджун оживляется и они встают с места. Хёк бросает на них какой-то непонятный взгляд. – Мы сейчас придём, – говорит Джину, – нужно кое-что сонбэ передать. Они идут к выходу и скрываются за дверьми. Прежде чем вернуться к обеду, Минхёк оглядывает столовую. Он замечает за одним из столиков Санху. Тот пьёт полюбившийся ему жёлтый лимонад, который сначала недооценил. Где-то в конце столовой он видит компанию Гёуна. Сан Иль, ТэО и остальные сидят все вместе за столом. С ними ещё Донмин. Минхёк видит Мунбина. Он стоит напротив самого Гёуна. Они о чём-то спорят. Прямо как тогда, в первый день. Вот только Мунбин выглядит не то, что бы злыми или рассерженным. Он скорее уставший от этого очередного бессмысленного спора. Гёун со злой ухмылкой что-то втирает; Мунбин же выглядит так, будто готов в любую секунду просто взять и уйти. Минхёк отворачивается, понимая, что это не его дело. Они с Бином практически не общаются. Друзья ли они вообще?.. Вдруг он слышит откуда-то из центра столовой чей-то крик: – Минхёк! Он поворачивает голову и видит несколько своих одногруппников. Неловко это признавать, но он даже не помнит их имён. Тем не менее, одногруппник машет рукой, подзывая Хёка к себе. Пак сначала теряется, но потом всё-таки рассеянно встаёт и неуверенно подходит к ним. – Что? – спрашивает он быстро и бегает глазами. – А ты у нас стесняшка, да? – этот парень подходит ближе и смотрит на Хёка сверху вниз. Все почему-то смеются. Минхёк не особо понимает, что происходит. Поэтому переспрашивает: – Что? – Что-что, – дразнит парень. – Не понимаешь, что ли? Ответь-ка на вопрос: почему ты такой неудачник? Минхёк смеряет парня искренне непонимающим взглядом. Он сам не замечает, как некоторые из этих одногруппник столпились вокруг, будто на экспонат музея смотрят. – Чё молчишь-то? – злорадская улыбка парня становится всё шире. – У тебя вообще язык есть? – Я не понимаю, чего вы хотите, – честно отвечает Хёк, и звучит это как-то даже слегка обиженно. – А ты опасный парень, – ухмыляется одногруппник. – И Санхе этому тоже передай. Строит из себя не пойми кого, важный нашёлся. На этих словах Хёк злится, и эта злость, кажется, побеждает растерянность. – Не лезьте ни в его, ни в мою жизнь, – говорит он. – Какой дерзкий, – саркастично усмехается парень. – Ну ничего, мы такие же. – Я не такой, как вы, – бросает Минхёк и уверенно отворачивается, чтобы уйти. Но этот парень сильно хватает Хёка за руку, заставляя обернуться обратно. – Отпусти, – говорит он, но тот лишь сильнее сжимает руку. – Не хочу казаться бесцеремонным, – лицо парня вдруг становится серьёзным, – но не мог бы ты объяснить, что происходит? – Может лучше ты объяснишь? – Хёк пытается вырвать руку, но чужая хватка слишком крепкая. – Он строит из себя дурачка, – какая-то девушка из окружения закатывает глаза. – Слушай, пацан, мы не любим таких, как ты, – шипит ещё кто-то сбоку. – Да о чём вы вообще? – Минхёк злится, но в то же время в глубине души нарастает неприятное чувство. Что они несут? Они ходят только вокруг да около. Что именно они имеют в виду? – Как будто ты не знаешь, – теперь уже парень становится злым на Пака, и его пальцы сильно впиваются в руку. – Каннибал чёртов. – ОТПУСТИ! – Хёк кричит, не выдержав, и зажмуривает глаза, с силой дёргая руку. Но вместо того, чтобы она освободилась, на руку наоборот опирается кто-то третий. – Отпусти его, ублюдок. Он открывает глаза и видит Мунбина, держащего его за руку и с пассивной злостью и уверенностью в глазах смотрящего на того парня. Парень усмехается: – Не ожидал такого от тебя, не ожидал. Ты, вроде, нормальный парень, а заступиться решил за какого-то придурка? – Придурок здесь только один, и это ты, – спокойным тоном произносит Бин и без особых усилий выхватывает руку Хёка. Хёк чуть отшатывается назад, и надо бы наверное поблагодарить Мунбина, но слова не идут совсем. Он видит, как Бин сталкивается с этим парнем взглядами, и последний вдруг хитро и загадочно улыбается. – А вот это ты зря, – произносит он тихо и надменно. Потом разворачивается зачем-то к людям в столовой и громко-громко кричит: – Прошу немного внимания! У меня важные новости! Бин бросает на него надоумевающий и сердитый взгляд, мол, ты серьёзно, но, тем не менее, все находящиеся тут же устремляют внимание к ним. Прямо к ним. Минхёк быстро обводит столовую глазами и замечает Санху, который на них всех вместе взятых глядит, как на идиотов. А ещё компания Гёуна вместе с Донмином оказываются совсем близко, будто собрались на самое интересное. – Вот знаете ли вы, с кем вы учитесь? – уверенно продолжает тот парень во весь голос. Потом он неожиданно хватает Минхёка за плечо и придвигает поближе к себе. – Этот парень – монстр! Минхёку кажется, что время останавливается. Все вокруг начинают беспокойного перешёптываться, кто-то показывает пальцем. Что вообще происходит? Почему это происходит? Некоторые девушки начинают вставать из-за столов и покидать столовую. Кто-то достаёт телефон и направляет камеру. Каждая секунда невозможно растягивается. – Ты идиот, – говорит Мунбин без страха и, хватая Хёка за другое плечо, отодвигает в другую сторону. – Хватит издеваться над первокурсником. – А что такого? Я и сам первокурсник, – злобно ухмыляется парень. – Просто уже второй раз. Минхёк не может даже пошевелить руками, поэтому стоит, замерев, и не двигается. Голоса начинают доноситься будто в вакууме. Он видит, как Гёун подходит к Мунбину. – Нашёлся защитник первокурсников, – смеётся. – Ну, мусор всегда заступается за мусор. Мунбин, почему-то, ничего не отвечает, и лишь прожигает Гёуна яростным взглядом. Кажется, он едва себя сдерживает, чтобы не ударить его хорошенько. А парень, между тем, продолжает свой цирк: – Вы все слышите, да? Этот первокурсник, – он указывает рукой на беспомощного Минхёка, – убийца и каннибал. Он ест людей. Блять. Что? Почему? Почему эти слухи всё безоговорочно приняли за правду? Конечно, надо было на это рассчитывать. Прийдя после воскресенья в университет, все должны были и не так отреагировать. Бывало и похуже. Ничего не меняется. Все вокруг считают его причастным к смерти Со Джено. Он и сам себя считает. Надо избавиться от этого. Он же не виноват, так? Надо избавиться от этого чувства вины. Или избавиться от Джено. Что он только что съел? Суп, рис, может,мясо? – Сворачивайте лавочку, – слышится уверенный и совершенно спокойный голос Джину. Он вдруг возникает прямо перед Гёуном и тем парнем. – Клоуны. – Вы чё творите? – следом так же возникает яростный Мёнджун. Правда, даже в своём гневе он выглядит безобидно. – Щас как дам! С этими словами он хватает стул от кого-то пустого столика и поднимает в воздух. Почему-то никто не впечатляется и, кажется, даже не смотрит на него. Между тем стул оказывается тяжёлым и Мён с выдохом опускает его обратно на пол. Потом переводит дух: – Щас ведь как дам, берегитесь! – И снова с усилием поднимает стул. – Джину-сонбэ, ты разве не понимаешь? – Гёун концентрирует всё внимание на Джину и строит на лице искреннее удивление. – Мы учимся вместе с убийцей. Ты разве не понимаешь? – Вижу перед собой только убийцу здравого смысла, – у сильного Джину, как всегда, находятся ответные слова, чтобы поставить Гёуна на место. Но парень рядом не сдаётся: – Этот Минхёк убил вашего приятеля, Джено. Убил и съел. Тут Мунбин не выдерживает и даёт парню сильную пощёчину. Все вокруг от неожиданности отшатываются назад. Но Минхёк не пугается. От его слов лишь усиливается желание избавится от всего этого. Избавится прямо сейчас. Поэтому он зажмуривает глаза и убегает из столовой. Мунбин, ни секунды не раздумывая, бежит за ним. Тот парень поднимает голову. Его щека красная, а глаза горят ненавистью. – Вот сука, – шипит он, и, кажется, собирается побежать вслед за Мунбином. Но Джину встаёт перед ним, перегораживая путь. – Успокойтесь все! – командует он. Парень безысходно останавливается и глубоко вдыхает. Мёнджун наконец сдаётся и оставляет стул в покое. Подбегает к Джину и тоже говорит, только чуть громче: – Да, успокойтесь! – Почему вы защищаете убийцу? – спрашивает Гёун с невинным лицом. – Вы, может, и сами причастны? – С чего вы взяли, что он убийца? – вдруг раздаётся голос позади него. Донмин выходит вперёд, равняясь с Гёуном, и уверенно смотрит прямо в глаза. Ожидает ответа на свой вопрос. Гёун от этой выходки сразу теряется. Это что-то новенькое. Он быстро собирает все силы в кулак. – С того, что его семья – убийцы, – отвечает он, словно бросая вызов. – Это все знают. – Вы просто стадо, – говорит Джину своим привычным тоном. – Безмозглое стадо, которое верит всем слухам, гуляющим в стенах университета. – Вы просто не можете поверить в то, что общались с убийцей, – произносит Гёун, не сбавляя позиций. – Неделю или один день, но вы общались с убийцей. Вы были так близки к нему, что теперь не хотите верить в это. Почему-то Джину ничего не отвечает. Мёнджун тоже. Донмин молчит, будто подбирая в уме слова, но вслух ничего не произносит. Гёун лишь довольно ухмыляется. – Правильно вас Джину назвал. Стадо клоунов! Санха возникает прямо по центру, и все взгляды тут же устремляются на него. Он смеряет всех яростным, но в то же время гордым взглядом. – Минхёк очень простодушный и скромный. Он бы точно никого не убил, – говорит он. – Да я бы скорее кого-нибудь убил, чем он! Джину бьёт себя по лицу от этой весьма «эффектной» речи Санхи. А Мёнджун, кажется, воодущевляется этими словами. – Согласен! – громко говорит он. – Ну какой из Минхёка убийца? Санха и то больше походит! – Вы, парни, идиоты? – спрашивает тот первокурсник со всё ещё красной от пощёчины Мунбина щекой. Мёнджун выступает вперёд и уверенно говорит: – Да, мы – идиоты. Но мы умные идиоты, а вы... Ну, просто идиоты. Почему-то по столовой проносится какой-то уважительный и потрясённый вой: «Ооооооооо». Кто-то даже начинает апплодировать. Джину снова бьёт себя по лицу, а Мёнджун гордо ставит руки на пояс и кивает в такт апплодисментам. Донмин бросает на растерянного Гёуна последний, осуждающий взгляд, и подходит поближе к Джину, Мёнджуну и Санхе. – Надо найти Минхёка.***
Минхёк забегает в первый попавшийся по пути туалет, не обращая внимания, мужской он или женский. Едва не спотыкаясь на ходу, он останавливается напротив зеркала, обеими руками хватаясь за холодную раковину. Дыхание сбито и восстановить его никак не удаётся. Но Хёку не до этого. Он засовывает в рот два пальца в ожидании рвотного позыва. Вот только ничего не получается. Невозможно сосредоточиться. Неосознанно глаза заполняет жидкость, и стоит только моргнуть, как начинают течь слёзы. Все попытки Минхёка отдаются лишь сильным судорожным кашлем. Вдруг кто-то хватает его за плечи и разворачивает к себе. Через слёзы Хёк разглядывает белую кофту Мунбина. – Что ты делаешь? – спрашивает он и трясёт Пака за плечи. Ничего не понятно. Последние события в памяти перемешиваются и вскоре становятся такими отдалёнными, будто произошли несколько лет назад. По коже пробегают мурашки. Хёк опускает голову, и слёзы капают прямо на пол. Мунбин перестаёт трясти его, замирая на пару секунд. Потом прижимает к себе. Хёк упирается в его плечо. – Не переживай ты так, про эту выходку Гёуна все забудут, – говорит Бин таким тоном, будто разговаривает с ребёнком. Минхёк слышит, но не слушает. Он впивается пальцами в чужую кофту и прижимается сильнее, пряча лицо. Мунбину, вообще-то, уже приходилось не раз утешать плачущих людей. Но Минхёк заплакал как-то спонтанно. Да и чем он вообще сейчас занимался? Так или иначе, Бин решает не теряться, и успокаивающе гладит его по спине. – Я не убийца, – мямлит Минхёк через одежду. – Успокойся, – тихо произносит Мунбин. – Я никого не убивал, и никого не ел, – продолжает Хёк, и с каждым словом голос дрожит всё больше. – Минхёк-а, я тебе верю, – говорит Мунбин. Эта фраза всегда помогает. И сейчас – не исключение. Минхёк отстраняется, не выпуская из рук белую кофту, и поднимает заплаканные глаза на Мунбина. – Веришь? – спрашивает. – Почему? – Потому что я не верю ни одному слову Гёуна и его сообщников, – Мунбин старается улыбнуться. – К тому же, я тебя знаю. Ты не похож на убийцу. На осознание услышанного у Минхёка уходит несколько секунд. Он замирает, глядя прямо в малиновые глаза. Мунбин улыбается по-доброму. От него пахнет цветами. – Так что успокойся и не плачь, – заключает он. – Хорошо? Минхёку на секунду кажется, что Мунбин светится. Хотя снаружи это и не видно, но душа у него явно сверкает, как алмаз. И пока Хёк держится за него, часть этой светящейся ауры передаётся ему. Въедается под кожу и растекается по венам. Мунбин хороший. Не то, что другие. Потому что он заступился за Минхёка и даже пошёл за ним. Нет, он был хорошим и до этого. Когда спас от каких-то прохожих, когда согласился стать друзьями, когда пытался поднять настроение в той заброшке ночью. Он был хорошим всегда. И вот сейчас он стоит здесь, что-то говорит, видит слёзы Минхёка и улыбается. Эти слёзы теперь как-то сами перестают идти. – Знаешь, эти ублюдки не стоят того, чтобы из-за них плакать, – говорит Бин. – В прошлом году этот Гёун издевался над моим другом – мы изрядно его натерпелись. Но теперь я знаю, как действовать, и всегда заступаюсь за его «жертв», – он слегка наклоняет голову, заглядывая в чужие глаза. – Так что если что, я тебя защищу. У Минхёка почему-то сердце начинает биться быстрее. Малиновые глаза Мунбина очень глубокие. В них можно утонуть. Поэтому Минхёк замирает, разглядывая эти глаза перед собой. Когда Мунбин отводит взгляд и куда-то оборачивается, его красивый образ всё ещё остаётся в глазах. Минхёк не замечает, как в туалет приходят Джину, Мёнджун, Донмин и Санха, и даже присутствие двух последних его не напрягает. Он не слышит, что говорит ему Джину, и не чувствует, как Мёнджун бросается его обнять. Мунбин о чём-то говорит с Донмином, но Минхёк не разбирает ни слова вокруг себя. Его взгляд бессмысленно и жадно падает только на Мунбина, и он ничего не может с этим поделать. Мысли улетучиваются. Минхёк приходит в сознание, когда солнечный свет падает прямо ему в глаза, заставляя зажмуриться. Он сам не заметил, как парни вышли на улицу. Джину ведёт его за руку. Они идут через приуниверситетские клумбы и останавливаются возле какой-то скамейки. Джину зачем-то силой заставляет Минхёка на неё сесть, а потом и сам садится рядом. Только сейчас приходит осознание, что с ними всё-таки Санха и чёрт возьми Донмин. Что происходит? Санха берёт в руки свой портфель и роется в нём. Затем вынимает бутылку лимонада и как-то скованно протягивает Хёку: – Вот. Хочешь попить? Минхёк тормозит, вглядываясь в бутылку. Сбоку, возле Джину, раздаётся голос Мёнджуна: – Я хочу! – Размечтался, – дерзко бросает Санха и сам демонстративно отпивает из бутылки. – Когда ты научишься уважать старших? – взрывается Мёнджун, но в следующую же секунду успокаивается. – Прости, – произносит Донмин, и только когда он кладёт свою руку на плечо Хёку, тот понимает, что это адресовано ему. – Я должен был остановить Гёуна. – Да ты итак его нехило удивил, – замечает Мёнджун с какой-то непонятной интонацией. Мунбин переводит заинтересованный взгляд на Донмина. Только сейчас Минхёк осознаёт, что это Бин стоит прямо перед ним. – Так что, говоришь, с ним всё в порядке? – спрашивает Джину, смотря на Бина. Тот смотрит на него в ответ: – Да. Он просто заплакал, и всё. Уже успокоился. Минхёк понимает, что говорят они про него. Видимо, не стоило всё-таки мыслям позволять улетучиться. Поэтому он прочищает горло и говорит: – Всё хорошо. Джину будто дёргается от неожиданности. Все замолкают. – Гёун не в первый раз уже доводит людей до слёз, – Джину пожимает плечами. – Что взять с идиотов. – Да-а, это точно, – Мёнджун устремляет взгляд вдаль. – Помню, и ты когда-то плакал. Джину сразу бросает на старшего предосторожительный взгляд, но Мёнджун читать атмосферу не особо умеет. – Что? – Спрашивает. – Мы тогда ещё на втором курсе были, а он на первом. – Он ностальгически вздыхает. – Да-а, было время... Джину прочищает горло: – Не будем об этом. Давайте сосредоточимся на настоящем. Вдруг Санха энергично усаживается на скамейку рядом с Джину и с любопытством заглядывает в глаза. – Что, правда такое было? А расскажи! – Не было такого! – злится Джину. – И я попросил перестать копаться в прошлом. – Вообще-то ты о таком не просил, – как ни в чём не бывало вмешивается Мёнджун. Они ещё о чём-то разговаривают, но Минхёк не вникает в суть разговора. Гёун, о котором они говорят, не особо его беспокоит. Потому что для Хёка не только он один является врагом. Это лишь поверхность. А если хочешь устранить врага – копать надо глубже. Надо избавиться от самой сути проблемы, преследующей всю жизнь. – Я собираюсь доказать всем, что слухи обо мне – ложь, – твёрдо и уверенно объявляет Минхёк, обращаясь скорее к самому себе, чем к другим. Все замолкают, даже громко что-то шипящий Санха, и смотрят на Хёка. – Да не парься ты так, – Джину первым соображает и приобнимает его за плечо. – Слухи рано или поздно утихнут. Это просто слова, бродящие по кругу. О них быстро забывают. – Нет! – выходит слишком громко. Джину даже слегка отодвигается. Но Хёк продолжает: – это не просто слухи. Я и сам не знаю, что это: фантазии, предположения или истина. Я ничего не знаю об этой стороне моих родителей. – Чего?! – взрывается Санха и встаёт со скамейки, но Мёнджун кладёт ему руку на плечо, заставляя не продолжать фразу. – Я не знаю, действительно ли они каннибалы и убийцы, поэтому не могу ни отрицать эти слухи, ни согласиться с ними, – Хёк невозмутимо продолжает. – Может они действительно не те, за кого себя выдают. – Я думал, ты всё прекрасно знаешь... – Санха выглядит удивлённее всех. Джину же наоборот, будто ни сколько не удивлён, наклоняется к Хёку поближе. Мёнджун тоже выглядит так, будто в этих словах нет ничего нового. Донмин нечитаемо глядит на Минхёка и о чём-то думает. А вот Мунбина сейчас удивляет практически всё происходящее. Он напрягается и оглядывается по сторонам, не подслушивает ли кто. Ничего не понятно, всё слишком сложно. Но он пытается сохранить серьёзный вид. Кроме того, напряжение постепенно сменяется ненормальным любопытством, и это не получается контролировать. – Ты хорошо общаешься с родителями? – спрашивает Джину, будто профессионал в таких делах. – Да. Также, как и все, – отвечает Минхёк, не меняя тона. – Мы обычная семья друг для друга. Ну, он так думает. Откуда ему знать, как обстоят дела в действительно обычной семье? Где за тобой нет нездорового контроля и наказаний в виде голодания на неделю. Ну, все семьи ведь такие, да? – Тогда почему ты не спросишь у них? – Джину продолжает расспрос. – Они же в курсе этих слухов, да? – Они мне не говорят, – тут же отвечает Минхёк. – Это больше походит на игру. Будто они хотят, чтобы я сам всё узнал. – И как успехи? – У меня ничего не получается разузнать, – честно признаётся он. – Моих сил не достаточно. С этими словами он опускает голову ещё ниже в землю. Джину несколько секунд о чём-то думает, а потом говорит: – Мы с Мёнджуном могли бы тебе помочь. Если хочешь, конечно. Это звучит так, будто он предлагает помочь с домашкой или поливанием цветов. Да и Мёнджуна он даже не спрашивает. Будто это действительно одно из таких обычных повседневных дел, которые они с Мёнов выполняют вместе и без обсуждений. – Помочь? – Минхёк поднимает голову. – Вы не боитесь? Мёнджун улыбается и отрицательно качает головой. Санха, который весь, кажется, на нервах, не выдерживает и громко произносит: – Я тоже хочу! Джину смотрит на него, как отец на напакостившего сына. Но Санха добавляет: – В моей жизни так давно не было всяких загадок и прочего, поэтому я бы тоже хотел докопаться до правды. К тому же в детстве я хотел стать детективом! Звучит неубедительно, но никто не успевает ничего сказать, потому что Донмин уверенно подступает вперёд. – Можно и мне тебе помочь? – Он смотрит на Минхёка. – Считай это искуплением моей вины перед тобой. – Ты чё, принц?! – спрашивает Санха, но Донмин игнорирует его. – К-как хочешь, – неуверенно отвечает Минхёк. Что вообще происходит? Похоже на слишком хорошо продуманный розыгрыш. Но это только похоже, по ощущениями – всё взаправду. Такого ещё никогда не было. Что делать, как себя вести? Мунбин тоже не понимает. Сначала в первый день учёбы ты сталкиваешься с каким-то первокурсником. Потом спасаешь его от наркоманов, а он увязывается за тобой и напрашивается в друзья. Потом ты узнаёшь слухи о его прошлом, следишь за ним и понимаешь, что ступил на опасную территорию. Но чувство любопытства побеждает, и вот вы уже вместе застряли на заброшке на целую ночь. Проходит некоторое время, жизнь возращается в привычное колесо, но ты защищаешь этого парня от издевательств, не успеваешь и оглянуться – как на твоих глазах уже творится что-то непонятное. Группка детективов, не иначе. «Как будто в фанфике каком-то», – думает Мунбин. Но Мёнджун и Джину настроены серьёзно, у них явно хорошие намерения. Санха просто Санха, а Донмин хочет загладить вину. Собрались здесь по благородным причинам. Вообще-то это хорошо, думает Бин, и они молодцы. Но как-то это всё странно. Странно, потому что подобное приходилось видеть только в фильмах и книгах. А сейчас – реальность. Не сон, не игра воображения. Люди из странных семей, про которых ходят самые ужасные слухи, живут рядом с ним. И один из таких людей сидит на скамейке прямо напротив. Минхёк. Что он вообще за человек? Он такой тихий, скромный, молчаливый. В то же время добрый, спокойный, и соображает хорошо. Непонятно, чего он добивается вообще в этой жизни, кем хочет стать. Что вообще происходит в его душе? И что у него в голове? Вряд ли он скажет. Он так близко и так далеко. Это удивительно и как-то странно, что Мунбину вообще довелось с ним поговорить и даже стать вроде как «друзьями». Больше походит на совпадение или, если можно так сказать, удачу. А может, это судьба? Ведь ничего не бывает просто так, и каждая встреча к чему-то ведёт. И вот сейчас Мунбин стоит здесь. Не случайно? Так или иначе, он уже достаточно прошёл, чтобы бросить это и оставить своё чувство любопытства неудовлетворённым. К тому же, Мунбин живёт по принципу: помогай всем, кому можешь помочь. А он верен своим принципам. Может, разобраться во всём этом деле – отличный шанс проявить себя и помочь Минхёку. Почему бы, блин, нет? – Мунбин, ты с нами? – спрашивает Джину. Мунбин бросает на него уверенный взгляд: – Да. Глаза Минхёка загораются чем-то непонятным Бину, но он вдруг открывает рот, чтобы что-то сказать, однако тут же его закрывает и ничего не говорит. Мунбин решает не обращать на это внимание. Кроме того их отвлекает голос Мёнджуна. – Мы теперь как настоящая банда! Донмин издаёт короткий смешок, а Джину согласно и гордо улыбается. Минхёк, переполненный эмоциями, смотрит на Мёна. – Мы теперь все друзья? – Да! – кричит Мёнджун и взмахивает руками. – Мы бро! Санха от этого почему-то по-детски и безобидно, что ему не естественно, смеётся. А опомнившись, в следующую же секунду бьёт себя ладонью по лицу, заставляя себя вернуться в прежнее состояние. – Ой, парни, что-то я с вами совсем каким-то не таким стал, – говорит он осуждающим тоном. – Давайте уже разойдёмся, а? – Ладно, – пожимает плечами Джину и снова улыбается. – Пойдёмте. Они покидают территорию университета, попутно о чём-то говоря, и останавливаются за обратной стороной ворот. – Увидимся завтра! – милым голосом произносит Мёнджун и пытается сделать что-то вроде эгьё, показывая пальцами знак V. – Если будем нужны – звоните, – сообщает Джину. С этими словами они уходят дальше по дороге. Мёнджун ещё несколько раз оборачивается, чтобы помахать. – Я пошёл, – деловито сообщает Санха, видимо не желая произносить обычное «пока». Вдруг Донмин заглядывает ему в глаза и с какой-то непонятной улыбкой говорит: – Мне тоже в ту сторону. Пошли вместе? – Ага, щас! – дерзит Санха, иронично смотря на него в ответ. – Пшёл! Он быстро уходит, и Донмин смотрит ему в след. Не злится, не недоумевает. Наоборот: он почему-то улыбается. Что его так развеселило, понять сложно, но так или иначе он неспеша направляется в ту же сторону, напоследок махая Мунбину и Минхёку рукой. Они остаются стоять на месте. Оба не понимают, почему не двигаются. Это выходит как-то неосознанно. Вокруг тишина, за исключением криков птиц где-то высоко. Спустя несколько секунд Мунбин наконец вздыхает и переводит взгляд на Хёка. – Ну что, пошли? – он улыбается. Минхёк тоже отмирает и с какой-то радостью в глазах энергично кивает. – Пошли. Он с улыбкой шагает вперёд, но в какой-то момент его нога задевается за камень. Минхёк теряет равновесие. Но упасть он не успевает: у Мунбина быстрая реакция, и он мигом ловит Хёка за плечи. Вообще-то Минхёк дорамы редко смотрит, но иногда видел подобную сцену: когда девушка спотыкается и падает, парень обязательно её ловит. А потом они ещё несколько секунд неловко смотрят друг другу в глаза. Хёк думает, что такое бывает только в дорамах. Но потом ловит себя на мысли, что уже несколько секунд всматривается в малиновые глаза напротив. Он первым отмирает и бормочет что-то вроде благодарности. Потом и Мунбин приходит в себя, чешет затылок и неловко улыбается, произнося довольное «не за что». Минхёк неосознанно тянет улыбку, будто она – что-то самостоятельное, и именно сейчас ей захотелось вылезти. А ещё почему-то щёки краснеют, и приходится опустить голову и двинуться вперёд. Почему что-то странное с телом само по себе происходит? Это невозможно взять под контроль. Они с Мунбином молча приближаются к пустой автобусной остановке. Оба идут неспеша, будто и не торопятся никуда. И как будто специально. Время от времени Минхёк поднимает голову, чтобы взглянуть на Мунбина, и видит отражения деревьев и домов в его стремящихся в даль глазах. Рядом с ним всё цветёт; может, из-за парфюма? Так или иначе, когда они останавливаются у нужной скамейки, Минхёку хочется ещё намного побыть рядом с Мунбином в радиусе пары метров. Потому что рядом с ним как-то по-другому. Это новое ощущение, непонятное Минхёку. Он мысленно списывает это на необычную Бинову внешность, духи и, может быть, высокий рост. Потом встряхивает головой, чтобы опомниться, и, отступая подальше на пару шагов, через силу произносит: – Ладно, можешь идти. Автобуса я и один дождусь. Мунбин, до этого, кажется, находившийся в прострации, быстро моргает и кивает в ответ. – Хорошо, до завтра. Он по-дружески хлопает Хёка ладонью по плечу и разворачивается. Минхёк смотрит ему вслед: как он шагает дальше по дороге, как расслабленно рассматривает пейзажи и пасмурное небо, как скрывается за поворотом. Что-то в этом есть, заманчивое, очаровывающее... Мысли прерывает подъехавщий жёлтый автобус с ворчливым водителем. Двери открываются и он быстро заходит внутрь. “Скорее бы завтрашний день”, – думает Минхёк, занимая своё любимое место у окна.