***
— Хаха, Санха, поверить не могу, что ты бегаешь медленнее всех. Мёнджун с улыбкой говорит это, когда они все собираются за обеденным столом в столовой. Ну, почти все. Мунбина нет. — Готов к перекрашиванию? — шутит Донмин. Минхёк замечает, что он стал гораздо более смелым и открытым, и даже улыбается чаще. Санха даже голову не поворачивает, не отвлекаясь от поедания риса. Это впервые, когда Хёк видит, как Санха ест еду в столовой по собственному желанию. Неужели за месяц, пока его не было, так многое изменилось? — Ещё одно слово, и я вас в землю закопаю, — невозмутимо произносит Санха. Мёнджун приглушённо смеётся. Они с Джину оба выглядят такими счастливыми. Кажется, у них обоих случилось что-то, что неимоверно подняло им настроение. Минхёку интересно, что же, но язык почему-то не поворачивается спросить. Вдруг один из стульев за столом отодвигается и туда садится Мунбин. Правда, без заказанной еды и на самый краешек. Он поворачивается к Мёнджуну — на Минхёка даже не смотрит. — Хён, спешу тебя обрадовать, — говорит он и улыбается. — С этого момента я возвращаюсь домой, так что тебе не придётся за меня платить. Я уже собрал вещи. — Он слегка опускает голову и усмехается. — Прости, что доставлял неудобства. — Что ты такой говоришь, Бин? — Мёнджун бросает на него непонятливый взгляд. — Ты не доставлял мне неудобства! — Брось, хён, — смеётся Мунбин. — Мы оба знаем- — И что значит возвращаешься домой, дорогой ты мой? — Мён не даёт ему договорить. — Ты помирился с родителями? Все, сидящие за столом, тут же устремляют всё своё внимание на Мунбина. Он снова улыбается. — Нет, они вернутся домой через несколько дней. Но я обязательно с ними помирюсь, когда они приедут. Мёнджун одаривает его неверящим взглядом. Санха ухмыляется. — Ты можешь нам это пообещать? — щурится Джину. Мунбин уверенно смотрит ему в глаза. — Не волнуйтесь за меня. Я многому научился, пока жил с Мёнджун-хёном и Донхэ-хёном, — говорит он. — Я получше узнал их, а также понял, каково это — жить самостоятельно. Донхэ-хён дал мне очень много полезных советов. Минхёку становится немного грустно, что обо всём этом он узнаёт вот так. Просто на обеде вместе со всеми. И такое чувство, что Мунбин на него совсем внимания не обращает. Будто бы он его забыл, хотя они и переписывались буквально каждый день. Правда, Минхёк упрямо игнорирует тот факт, что в последнее время Бин писал всё меньше и меньше. Почему он так изменился? «Донхэ-хён дал мне очень много полезных советов»… Может, это из-за него? Хотя, глупо сваливать вину на кого-то другого. Мунбин неожиданно встаёт из-за стола и мимолётно оглядывает всех. — Ладно, мне пора, — произносит он. — У меня дела. До завтра. — И какие это у тебя дела? — интересуется Санха, но его вопрос остаётся без ответа. Мунбин направляется к выходу из столовой. Тут Минхёка словно током бьёт. Он подскакивает с места и догоняет Бина, останавливая за плечо. — Мунбин-хён, — зовёт он. — Что? — лишь спрашивает Бин, смотря ему в глаза со слабой улыбкой. — Я… Эм… — слов никак не подобрать. — Я отвёл Роа к твоему дому… — О, спасибо, — он простодушно кивает. И, кажется, задерживаться больше не собирается. Отворачивается и делает шаг вперёд, прежде, чем Минхёк снова его останавливает. — Мунбин-хён, — говорит он, понижая голос. — Что, Минхёк? — Бин вопросительно приподнимает бровь. — Эм… У тебя что-то случилось? Он спрашивает это осторожно, тихим голосом. И, казалось бы, если у Мунбина что-то случилось, то сейчас он вполне может ему довериться и рассказать. Нет никаких причин не открываться ему. — У меня ничего не случилось, — говорит Мунбин. — Прости, Минхёк, мне пора. Он отворачивается и уходит, даже не сказав «пока» или хотя бы улыбнувшись напоследок. Минхёк остаётся стоять на месте. Его мысли, как и чувства, смешаны. Что это вообще сейчас было?.. Он возвращается к столу. Садится на своё место так, будто за него это делает кто-то другой. Даже не смотрит на еду. В этот момент Минхёк жалеет, что любит Мунбина. Потому что эта любовь только что причинила боль. — Мы тоже пойдём, — сообщает Санха, вставая из-за стола. — Да, увидимся завтра, — Донмин улыбается оставшимся Джину, Мёнджуну и Минхёку. Они вместе уходят. Это, конечно, странно: раньше они ходили по раздельности. Но у Минхёка в голове уже не остаётся места для того, чтобы это обдумать. Он некоторое время так и сидит, молча и не двигаясь. Джину и Мёнджун о чём-то разговаривают, но он не слышит. — Эй, Минхёк-а, чего задумался? — вдруг громко спрашивает Мёнджун. Минхёк тут же отмирает и быстро моргает. — Да так. — А помнишь, мы тебе обещали сюрприз рассказать? — улыбается Джину. — Сюрприз? — действительно, что-то такое было. Недавно, в чате. — Да, припоминаю. Хёк заинтересованно подаётся вперёд. Джину почему-то опускает голову вниз и улыбается. Мёнджун тоже улыбается, только как-то гордо и довольно. Он наклоняется вперёд, чтобы быть поближе к Минхёку, и заглядывает в глаза. — Мы с Джину встречаемся.***
Санха пытается подбодрить Донмина, стоящего на пути в дом. Ведь в любом случае его ждёт серьёзный разговор с отцом. — А как начнёт возмущаться — сразу ставь его на место! — Санха даёт свой очередной совет, ударяя кулаком по ладони. Донмин сглатывает и прожигает дверь в дом взглядом. На улице жарко и солнечно — радостная погода совсем не подходит для такой стрессовой ситуации. — Я буду держать за тебя кулачки! — ещё и Санха подталкивает его в спину, мол, давай, просто иди и сделай это. Просто иди и сделай это. Донмин уверенно ступает вперёд. Младший позади кричит какие-то подбадривающие возгласы и хлопает в ладоши. Последний раз вздохнув, собравшись с силами, Донмин вставляет ключ, поворачивает. Дёргает ручку и открывает дверь. Санха в последний раз кричит «файтин!», прежде чем отходит подальше с чужой территории, и Донмин проходит внутрь. Тут тихо и тепло, как и обычно. Где-то на кухне слышится суета служанок. Донмин с облегчением выдыхает — одно из испытаний уже позади — и закрывает за собой дверь. Второе испытание начинается, когда он проходит мимо гостиной. Донмин с неимоверной осторожностью заглядывает туда. Солнечные лучи, падающие через окно, криво ложатся на ковёр и пустующий диван. Там совершенно никого нет. Но где ещё может быть отец в этот час, если не в гостиной? И только он делает шаг вперёд, как ответ появляется сам собой. Отец стоит впереди, перед лестницей на второй этаж. Он в деловом костюме и очках, как будто куда-то собрался — но на самом деле он просто ходит так и дома. Донмин замирает, глядя в его смотрящие насквозь глаза. От этого холодного и недовольного взгляда становится не по себе. Вокруг давящая тишина, которая, кажется, может длиться сколько угодно. Не выдержав, Донмин решает первым нарушить молчание: — Здравствуйте, оте- — Как ты посмел? — хотя папа и спрашивает это с нагнетающей интонацией, его тело так и стоит совершенно неподвижно. Донмин замолкает. Он быстро прокручивает в голове советы Санхи, но осознаёт, что уже забыл их добрую половину. Однако, тем не менее, надо действовать. — Вы о чём? — спрашивает он относительно невинно. — Где ты, чёрт возьми, был всю ночь? — отец повышает голос и вдруг делает шаг вперёд. А Донмин инстинктивно делает шаг назад. Потом он собирается с силами и вдыхает. Каким там надо быть? Наглым, грубым, уверенным в себе… …А что, вдруг сработает? — Веселился, — говорит он. — А что? — Веселился?! — голос отца становится ещё громче, и он снова делает шаг вперёд. Донмин не отмечает, потому что щепотка смелости снова покидает его. На несколько секунд снова нависает жгучая тишина. Ничто так не заставляет действовать, как это давящее молчание. — Зачем Вам это знать? — как можно более ровно спрашивает Мин. — Зачем контролировать мою жизнь? Слова как-то идут сами собой. Смелость и уверенность снова наполняют тело. Отец делает ещё пару шагов вперёд, и Донмин замечает в его глазах пассивную ярость. — Как ты смеешь так разговаривать с отцом? — твёрдо спрашивает. — Кто тебя этому научил? Тот парень? — Сам научился, — отвечает Донмин, не раздумывая. — А теперь, можно мне пройти в свою комнату? Только так можно закончить этот бессмысленный диалог, думает он. Только уйдя куда-нибудь. Но не на улицу — иначе это будет означать поражение. — Ты почему такой наглый стал? — отец подходит к Донмину теперь уже вплотную. Они смотрят друг другу в глаза. Отец — со злостью и непониманием, Донмин — с бесстрашием и уверенностью. — Можете наказать меня, как хотите, — произносит Мин, не отрывая взгляда, — но я всё равно не буду извиняться. Отец не выдерживает и агрессивно хватает его за ворот. Донмин даже слегка пугается, но пытается не показывать этого. — Почему, Донмин? — спрашивает отец, как сумасшедший. — Почему ты таким стал? — он вглядывается в глаза сына, пытаясь найти в них ответ. — Это всё влияние того парня. Это всё из-за него! Он тебя портит! — Что? Нет! — Донмин хватает его за руки, пытаясь отцепить от своей одежды, но не получается. — Он тебя портит! — отец повышает голос. — Я запрещаю тебе с ним общаться! Понял? Запрещаю! — Папа, прекрати! — кричит Донмин, наконец силой отталкивая его. Отец отшатывается назад. — Он здесь не при чём! Отец останавливается, смотря на него пустыми глазами. Похоже, вся злость и гнев покидают его, и остаётся только осадочное непонимание. — Почему? — спрашивает он тихо. — Почему ты так его защищаешь? Донмин не отвечает, гордо сохраняя молчание, и поправляет волосы. Если это — самая худшая часть разговора, то, он думает, она прошла вполне успешно. Но отец не унимается. Сильно хватает Донмина за плечи и трясёт. — Почему ты с ним общаешься?! — переходит на крик. — Почему защищаешь его? С каждым словом он сжимает его плечи сильнее и трясёт так, будто хочет таким образом вытрясти ответ. Донмин не выдерживает и кричит: — Потому что я люблю его! Эти слова наглым образом вырываются сами собой. Бесконтрольно, неосознанно. Опешив, Донмин тут же вздрагивает и закрывает рот рукой. Отец же успокаивается и убирает руки. Они снова молча смотрят друг на друга. Донмин — с нескрываемым страхом, отец — с замешательством и непониманием. Точнее, эмоции в его глазах сменяются быстро, как кадры — обдумывание, озадаченность, неверие, разочарование. Именно с разочарованием, мелькающем на лице, отец молча разворачивается и уходит в гостиную. Плетётся так, будто мыслями он не здесь. Ничего не говорит и не оборачивается. Чёрт. Кажется, Донмин сказал то, чего не должен был говорить. И реакция у отца крайне непонятная. И что теперь делать? Отец молча ушёл — это победа или поражение? Он обиделся, разочаровался, разозлился или всё сразу? Ничего не понятно. Донмин жалеет, что те чёртовы слова слетели с его языка. Однако, поднимаясь по лестнице, приходит к выводу, что всё же нет. Не жалеет. Он смог признаться в этом самому себе. Он любит Санху. И если он признался в этом самому себе — а потом ещё и отцу — значит, и Санхе признаться ничего сложного. Таким образом, думает Донмин, проблема с отцом решена. Он дал отпор один раз — значит, сможет и во второй, и в третий. Это не так уж сложно, как кажется. Но зато появляется новая проблема. Санха.***
Минхёк с каждым днём всё яснее понимает, что Мунбин его избегает. Он даже на обед практически перестал ходить — возможностей для встречи ещё меньше. Он никогда не пишет первым, на сообщения отвечает одним словом, как можно более сильно погружается в учёбу — в общем, избегает. Минхёк не понимает, почему. Он что-то сделал не так? Случайно обидел его? Но когда? Или Мунбин начинает верить в те слухи? Но для этого нет никаких причин… Так или иначе, Минхёк упорно продолжает искать причину в себе. Неделя подходит к концу, но ничего не меняется. Тогда, столкнувшись в коридоре после последней пары, Минхёк бесцеремонно берёт его за руку. — Мунбин-хён, надо поговорить. Тот теряется сразу и бегает глазами, ища помощи в окружающем. Но потом выпаливает: — Я не могу, извини. Спешу. — Почему ты меня избегаешь? — спрашивает наконец Хёк, делая над собой усилие. Бин не знает, что ответить. Это заметно по его растерянному взгляду. — Я тебя не избегаю. — Давай поговорим. — Давай потом, ладно? — Бин слегка тянет руку, и Хёк её с лёгкостью отпускает. — Когда «потом»? — спрашивает, не отводя глаз. — Когда решишь, тогда и поговорим, — Бин неловко улыбается, произнося первое, что приходит в голову. — Обещаешь? Мунбин кивает. Скорее от безысходности, чем от согласия. Минхёк вздыхает и уходит. Раз Мунбин решил его избегать, ещё и не говорит причину, то и Минхёку тоже надо действовать. Не сидеть же сложа руки, пуская всё на самотёк. Тут либо ты что-то делаешь — не важно что — и решаешь проблему, либо ничего не делаешь. Вариантов у Минхёка немного. Самый действенный — очевидно, поговорить. Во всём разобраться. По крайней мере, так Минхёк думал прежде. Но есть кое-что ещё. Действовать надо радикально. И Минхёк решает, что рано или поздно нужно будет подойти к Мунбину и во всём признаться. «Я тебя люблю». Минхёк много раз прокручивал в голове эти слова, потому что уверен в них. Но дело в том, что если всё так и продолжится — Мунбин продолжит его избегать — то неизвестно, как это закончится. И, возможно, шанса рассказать о своих чувствах больше не представится. Как говорится, сейчас или никогда. Последним толчком к этим мыслям послужили Мёнджун и Джину. Минхёк ещё с самого знакомства с ними заметил, что эти двое очень близки и полностью доверяют друг другу. Это было очевидно, что они любят друг друга — как друзья, или как-то ещё — Минхёк не особо разбирается в этом. Тем не менее, они начали встречаться — это ли не один из лучших способов проявить любовь? Такие мысли и натолкнули Хёка, что ему тоже пора действовать. Джину и Мёнджун выглядят счастливо, когда они вместе. Они могут бесконечно о чём-либо разговаривать, а потом внезапно замолчать и промолчать очень долгое время — и это не будет странно. Они постоянно помогают друг другу во всём, как лучшие друзья, шушукаются и смеются над только друг другу известными шутками, как парочка, и стоят друг за друга, как братья. Минхёк думает, что если есть чувство сильнее, чем любовь — то это определённо оно. К этим же мыслям он возвращается постоянно, когда думает про Мунбина. Очевидно, что пора уже что-то предпринять. И если первый шаг сделает не Бин, тогда его сделает Минхёк. Поэтому на следующий, последний перед выходными, день, Минхёк пишет записку Мунбину. Написать в чате или сказать в лицо однозначно приведёт к игнорированию. Поэтому Хёк берёт небольшой кусок бумаги и аккуратно чёрным по белому выводит: «Сегодня в девять ноль ноль у последней остановки.» Мунбин обещал. Он тот тип людей, который всегда и при любых условиях выполняет обещания — хорошо ещё, что Хёк буквально заставил его пообещать. К тому же в столь поздний час у Бина явно не может быть никаких дел. Ему не отвертеться. Да и записку он наверняка заметит — Хёк сунул её в сумку Мунбина, оставленную, как обычно, в гардеробе. Он продумал буквально всё. Даже родителей уговорил. Отпросился на вечер — ну, а разве они откажут? «Вы так радовались, что у меня появился друг. Я хочу провести с ним время». Родители не смогли отказать после того, как осознали, что действительно «поддержали» дружбу сына. Вот так-то. Ради одной встречи с Мунбином Минхёк продумал буквально всё до мелочей. Ничто не может пойти не так. Сегодня вечером Мунбин обязательно должен придти, и тогда Минхёк ему во всём признается. И будь что будет. Всего-то сказать три слова: «я тебя люблю». Отвергнет ли его Бин, возненавидет или примет — уже не от Хёка зависит. Главное, чтобы он знал. Просто знал.***
Мунбин действительно обнаруживает у себя в сумке записку. Ещё до того, как приходит домой. Аккуратным почерком Минхёка написано: «сегодня в девять ноль ноль у последней остановки». Мунбин думает, что он должен придти, ведь обещал. К тому же, в это время у него нет никаких дел. Выбора нет. Придётся идти. Он приходит домой в замешательстве. Родители до сих пор не вернулись. Роа тут же встречает хозяина громким мяуканьем. Бин думает, что всё это время он старался избегать Минхёка. А всё потому, что столкнулся с незнакомыми чувствами. Чувствами, похожими на любовь. Но в глубине души он понимает, что ему нельзя любить Минхёка. Они же оба парни. Разве так можно?.. Пройдя на кухню, Мунбин тут же наливает себе стакан воды. Кошка верно следует за ним. Он думал, что если избегать Минхёка, реже его видеть и сократить общение, то и чувства сами собой пройдут. Смоются, как краска со стены. Такие же искусственно созданные. Но они не прошли. Чувства не смылись, не исчезли. Они никуда не делись и наоборот лишь прочно укрепились. Но Мунбину нельзя любить Минхёка. Он одним глотком выпивает воду и садится на близстоящий стул. Роа трётся об его ноги и нежно мурлыкает. Сегодня Бин должен встретить Минхёка. И что он ему скажет?.. «Прости, я избегал тебя потому, что, кажется, влюбился в тебя»? Ерунда какая-то. Что же делать?.. Мунбин до самого вечера не может сосредоточиться на чём-либо другом. А время медленно идёт, капает минутами и растягивает их в часы. Солнце за окном отбрасывает розовые лучи, которые с каждой секундой ползут всё выше. Неизбежно близится девять вечера. А Бин так и не решил, что делать. Он перебрал в голове множество вариантов, но ни к чему так и не пришёл. Бин обходит дом уже третий раз, следуя очередному маршруту гостиная-кухня-комната. В конце-концов он останавливается в гостиной и садится на мягкое кресло. Там обычно лучше думается. Суа уже тоже давно вернулась домой и только что закончила ужинать. Она выходит из кухни с мурлыкающей Роа в руках. Мунбин настолько погрузился в раздумья, что даже не смотрит на них. Суа улыбается; у неё хорошее настроение, ведь совсем скоро она встретится со своим любимым парнем. А вот у Мунбина, замечает она, настроение прямо противоположное. Суа отпускает Роа восвояси и подходит к Бину. Садится на диван напротив него. — О чём задумался? Мунбин вздрагивает и только теперь замечает сестру. — О, Суа, — говорит он, опомнившись. — Да так, ни о чём… Суа недоверчиво улыбается и подаётся вперёд, наклоняясь поближе к нему. — Колись! Они встречаются взглядами. Суа в приподнятом настроении, улыбается, и, кажется, на данный момент способна поддержать кого угодно. Она в принципе такая по жизни — оптимистка. Мунбин думает, что вполне может ей доверять. — Я попал в странную ситуацию, — вздыхает он. — Не знаю, что делать. — Расскажи мне, — улыбается Суа. — Помогу, чем смогу. — Ну… — Бин снова вздыхает и собирается с мыслями. — В общем, человек, который мне нравится, пригласил меня на встречу. А я его избегал некоторое время перед этим, и вот не знаю, что сказать. — Минхёк, что ли? — мимолётно спрашивает девушка. Мунбин от неожиданности напрягается и поднимает голову. Суа бросает на него обычный, ничем не удивлённый взгляд. — К-как ты узнала? — Да очевидно же, — она пожимает плечами. — Перед тем, как он вернулся в университет, ты только о нём и говорил. А потом вдруг перестал. Стал таким задумчивым, — на лице Суа вдруг рисуется улыбка. — Слушай, а ты уверен, что он тебе просто нравится? — В каком смысле? — щурится Мунбин. — Ну, ты, например, беспокоишься о нём, когда у него что-то случается? Думаешь о нём по ночам, когда не спится? А, проснувшись утром, вспоминаешь первым делом о нём и ждёшь встречи? Она спрашивает это так, будто профессиональный психолог, и Мунбин сейчас на приёме. Последний, тем не менее, нервно сглатывает, и осторожно так спрашивает: — Что, если да? — Ну тогда всё понятно, — Суа откидывается на спинку дивана. — Все признаки влюблённости на лицо. Мунбина это с одной стороны радует, а с другой лишь заставляет больше нервничать. Он смотрит на сестру взглядом, полным серьёзности: — Как мне избавиться от этого? Суа тоже смотрит в ответ серьёзно и твёрдо. — Зачем избавляться? — Ну, мы ведь парни… Я не могу любить парня, Суа. Она едва заметно улыбается и вопросительного изгибает бровь. — С какого перепугу? Мунбин теряется и не находит, что ответить. Девушка неожиданно встаёт и бросает сверху вниз уверенный взгляд на брата. — Это твоя жизнь, и ты можешь любить кого угодно. Не заморачивайся, окей? — она подмигивает и разворачивается, направляясь к входной двери. Только сейчас Мунбин замечает на ней вечернее чёрное платье. — У меня сейчас встреча с парнем. Вернусь утром. — Суа берёт сумку и снова смотрит на Мунбина. — Дам совет: забудь про правила, рамки и чужое мнение. Делай, что хочешь, и люби, кого хочешь. Договорились? Мунбин лишь растерянно кивает. В словах Суа есть логика. Вообще-то, в её словах всегда есть логика. Было бы неплохо её послушать. Девушка открывает дверь и в последний раз оборачивается на брата с хитрой улыбкой. — А ты никогда не думал, что ты тоже нравишься Минхёку? — Что? — Пока-пока! Дверь закрывается. Мунбин остаётся наедине со своими мыслями. Время безутешно приближается к роковому часу. А может, он и вовсе настал — Мунбин потерял счёт времени. Так или иначе, он уверенно встаёт с кресла. Настала пора действовать.***
Минхёк идёт к назначенному месту. В голове мешается много мыслей, но когда он наконец подходит к остановке, они все улетучиваются. Та самая последняя остановка, на которой он подрался с бывшими друзьями Мунбина. Хёк смотрит на время в телефоне, и понимает, что пришёл едва не на пятнадцать минут раньше назначенного. Улица пуста. Солнце уже закатилось за далёкий горизонт, но небо до сих пор розовое и местами даже бледно-голубое. Деревья, асфальт и сама остановка окрашиваются синими тенями, погружаясь в сумрак. Фонарь над скамейкой загорается слабым, но ослепительным белым светом. Становится слегка прохладно, и Минхёк перебирает туда-сюда медленные шаги. Просто сказать «я люблю тебя». Я люблю тебя. Это не сложно. Давай, Минхёк, соберись. Сейчас или никогда. «Я люблю тебя». Тишина вокруг не давит, а наоборот успокаивает. Кое-где в кустах слышится стрекотание кузнечика. Где-то в деревьях — редкие крики птиц. Минхёк спокойно ходит по проезжей части, не боясь встретить автомобиль — всё равно никого здесь нет. Он то и дело глядит вдаль: не идёт ли там Мунбин? В конце-концов проходит какое-то время. Минхёк достаёт телефон, чтобы посмотреть время. Девять ноль семь. Что ж, Бин вполне может немного опоздать. Так или иначе, Минхёк думает, что он обязан придти. Он обещал, и он не предупреждал, что не сможет придти. Он вообще ничего не сказал. А значит, точно придёт. Просто, наверное, немного задерживается. Минхёк ждёт дальше. Время медленно растягивается. Минута идёт за минутой. Розовое небо постепенно окрашивается голубым туманов, который, в свою очередь, становится всё темнее. Остановка и близлежащие деревья тонут во мраке. От изматывающего ожидания Минхёк ходит туда-сюда по кругу, рассматривая тёмный асфальт под ногами и собираясь с мыслями. Оглядывает ослепительное белое свечение фонаря, которое, кажется, стало ярче, чем было. Оголённые руки обдувает прохладный ветер. Он встаёт под фонарём и смотрит на свою чёрную тень. Снова подбадривает себя. «Всего-то сказать три слова. Я должен это сделать». В какой-то момент мимо проносится грязная машина с затемнёнными окнами. Одинокий никому не известный автомобиль едет в загадочном направлении. Минхёк уже настолько устал болтать с самим собой в голове, что все его мысли переключаются на уезжающую вдаль машину. Он достаёт телефон и смотрит время. Яркий экран показывает девять двадцать шесть. Минхёк решает подождать ещё. Мунбин обязательно придёт. Он не может не придти. Просто надо ещё немного подождать. Он просто опоздает. Наверняка задерживается по каким-то уважительным причинам. Минхёк снова ходит по кругу, пытаясь опустошить голову. На душе с каждой минутой становится всё тревожней. Потом вдруг ни с того ни с сего наступает спокойствие. И так сначала, и так повторяется. Минхёк устаёт стоять на ногах и садится на скамейку. На этой скамейке они сидели с Мунбином, когда искали Роа. Но сейчас вокруг не солнечно и тепло, а темно и холодно. Хёк рассматривает свою обувь. Отстукивает ботинками ритм по асфальту. Какое-то время ещё проходит, прежде чем он осознаёт, что глубоко уплыл в свои мысли. Минхёк ложится на скамейку. Но она обдаёт холодом, и он тут же встаёт. От внезапного порыва ветра тихо шумит листва деревьев. Минхёк жалеет, что не взял с собой кофту. Время продолжает течь без остановки. Минхёк встаёт со скамьи. Снова ходит туда-сюда. Выходит на дорогу, вглядываясь в даль. Рассматривает свою тень под фонарным столбом. Оглядывает тёмные деревья и кусты. Достанный телефон показывает девять сорок. Мунбин не придёт. Уже слишком поздно. Минхёк должен был быть готов к этому. Он предусмотрел всё — всё, кроме самого Мунбина. Может быть он не пришёл, потому что просто не захотел. Кто бы мог подумать, что причина, по которой всё пойдёт не так, столь банальна. Минхёк глубоко вздыхает. Надо было быть готовым. Весь план к чёрту. Может быть, это вселенная не хочет, чтобы он признался? Может, тогда не стоит?.. Минхёк в последний раз разочарованно оглядывает остановку, погрузившуюся в мрачную тень. На душе как-то пусто. Он огорчается из-за самого себя, из-за своей наивности. Глупо выходит, очень-очень глупо. Нужно было уходить ещё тогда, когда экран телефона показывал двадцать с лишним минут. Но какая-то слепая вера, не до конца осознанная надежда не дали уйти. И зачем? Чтобы в конце-концов разочароваться?.. Он поворачивается к фонарю и встаёт под его светом. Вообще-то Минхёк даже не брал в расчёт такой вариант развития событий, что Бин не явится. А автобус до дома прибывает только в одиннадцать вечера. Ждать надо больше часа. Минхёк последний раз смотрит на свою короткую чёрную тень под ногами. Как вдруг чья-то сильная рука вхватывается в его плечо и резким движением разворачивает. Минхёк видит перед собой Мунбина, но совсем ничего не успевает осознать — в следующую же секунду губы Мунбина оказываются на его губах. Мунбин целует его уверенно и бесцеремонно, держа рукой за плечо. Но недолго — примерно через минуту он отстраняется и выпрямляется. По Минхёку проходится волна непонимания и страха от неожиданности. Но это тёплая волна. Он просто замирает и не сопротивляется, и когда Мунбин отстраняется и, видимо, смотрит на него, Хёк никак не может привести мысли в порядок. Его глаза теряются на белой футболке Бина. Губы едва заметно образуют лёгкую улыбку. Мунбин тоже улыбается. Не так, как он улыбается обычно — а с заботой, радостью и как-то довольно. Такую улыбку не часто можно увидеть на его лице. Он смотрит на Минхёка сверху вниз, не убирая руку с плеча. Он всё-таки пришёл. Спустя столько времени, но пришёл. Он не забыл и не проигнорировал. Просто задержался. Хоть и намного. Но главное, что он пришёл. Минхёк уже не может скрыть улыбки, хотя улыбается он только ртом, а глаза выражают спокойствие и облегчение. Мунбину не нравится, что Минхёк на него не смотрит. Поэтому он протягивает руку и приподнимает голову Минхёка за подбородок. Они встречаются глазами. — Ты опоздал, — говорит Хёк. Мунбин растягивается в улыбке. — Прости. Улица тихая и тёмная. Летние ночи всегда такие: спокойные, безмятежные и добрые. Минхёк и Мунбин идут по пустой чёрной дороге. Изредка небольшие куски освещает белый свет фонарей, словно маяк. У обоих в голове только что случившийся поцелуй, но им вовсе не неловко. По крайней мере, улыбок с лица точно никак не убрать. — Знаешь, хён, — тихо проговаривает Хёк, рассматривая деревья, — я и не думал, что тоже нравлюсь тебе. Они идут медленно и не спеша, сталкиваясь плечами. Машин нет совершенно, так что в какой-то момент они переходят прямо на проезжую часть абсолютно без какого-либо страха. — Ну, я тоже так думал, — усмехается Бин будто самому себе. — Поэтому и избегал тебя. — Поэтому? — Хёк поворачивается к нему и бросает удивлённый взгляд. Бин это чувствует. — Да. Я думал, что это неправильные чувства. Старался сократить общение с тобой. Бин поднимает голову вверх, к небу. Там видно звёзды. Скопления маленьких белых точек. — А я-то думал, что где-то провинился, — Хёк сдавленно смеётся и смотрит под ноги. — Всю голову сломал. Идеальная тишина и отсутствие какой-либо живой души создают такую личную и доверительную атмосферу, что Мунбину хочется просто взять и всё рассказать, как есть. Что он и делает. — Я думал, что мы не можем быть вместе. Ведь мы оба парни. Я смотрел на Мёнджуна и Джину, но всё равно не мог понять, почему они так спокойны и ничего не скрывают. — Бин вздыхает и чувствует на себе заинтересованный взгляд Хёка. — Я слишком часто беспокоюсь о том, что обо мне подумают. Пожалуй, это моя вечная проблема. Минхёк никогда не думал о том, что это странно, когда два парня встречаются. Но, судя по словам Мунбина, относятся к этому не всегда очень хорошо. Хёк поднимает голову на небо. Чёрное полотно, полное сверкающих точек, именуемых звёздами. Они так далеко, но их свет виден даже здесь. И даже если они мертвы. Звёзды просто сияют, светят, не важно — живы они или мертвы, и не важно, как они далеко. Для них нет преград. Что бы ни случилось, они продолжают делать своё дело. Минхёк думает, что хочет быть как эти звёзды. Но он всего лишь человек, который ступает по земле. Песчинка в миллиардах душ, от действий которой никому на этой планете не будет ни горячо, ни холодно. Все живут своей жизнью и занимаются, чем хотят. Есть такие: люди-звёзды. Так же непоколебимы и неотступны в своих желаниях, как эти белые точки на небе. И если ты лишь одна маленькая звёздочка среди миллиардов других, и всему миру наплевать, что ты делаешь — то почему бы просто не делать то, что хочешь? Минхёк переводит взгляд на Мунбина и замечает, что тот тоже смотрит вверх, на ночное небо. И думает, что на всей планете есть только одно, чего он хочет — быть рядом с Мунбин.***
В гардеробе Хёк не замечает курток и обуви чужих родителей, также в доме очень тихо. Он делает вывод, что его родители ещё не вернулись. А сестра, наверное, где-то гуляет. Бин проходит вперёд и включает свет в гостиной. Минхёк неуверенно идёт следом. Где-то в углу слышится приветственное мяуканье Роа, и кошка выбегает из-за дивана навстречу Минхёку. — Ну ты точно ей нравишься, — говорит Мунбин, когда Роа снова начинает ластиться к чужим ногам и мурлыкать. Минхёк наклоняется и без какой-либо осторожности берёт кошку на руки. Она не сопротивляется и продолжает мурчать. Бин занавешивает окна гостиной и аккуратно раскладывает подушки на диване, после чего с улыбкой оборачивается на Минхёка, всё ещё держащего Роа на руках. — Останешься на ночь? Суа вернётся только утром. Минхёк округляет глаза. — На ночь? — переспрашивает. — Н-но я отпросился только на вечер… Мунбин про себя ухмыляется и кладёт руки на пояс. Потом бросает на Хёка какой-то заговорщический взгляд. — А ты позвони им сейчас и предупреди. — Прямо сейчас? — удивляется Минхёк, после чего переводит озадаченный взгляд в пол. Бин уверенно кивает и улыбается. — Только позвони, а не напиши. Несколько секунд Минхёк стоит в ступоре. Роа продолжает мурлыкать в его руках. Пак нерешительно бегает глазами по полу. Почему именно позвонить, а не написать? Это всё равно не гарантирует разрешения. Но раз Мунбин просит... Хёк выпускает Роа из рук, и та тут же перестаёт мурчать и сонно уходит в неизвестном направлении. Под улыбающимся взглядом Мунбина Хёк достаёт телефон. Неуверенно заходит в контакты и нерешительно нажимает на иконку матери. Ему кажется, что в этот момент решается судьба человечества. Он аккуратно прикладывает телефон к уху. Бин подходит ближе. Как только там слышатся гудки, старший неожиданно лёгким движением выхватывает телефон из чужих рук. Минхёк не сразу осознаёт это, но бросает на Бина непонимающий взгляд. Тот улыбается, показательно держа в руке телефон с тянущимися там гудками. – Хён? – Минхёк теряется. – Что ты делаешь? Бин хитро улыбается и отворачивается, прикладывая телефон к уху. Минхёк паникует. – Хён, отдай! – просит он, пытаясь ухватиться за телефон, но Бин высоко поднимает руку и даже немного встаёт на носочки, что Хёку никак не достать. Потом вдруг гудки прекращаются и из телефона раздаётся женский голос: «Ало?». Минхёк вздрагивает и замирает, а Бин снова отворачивается и с довольным лицом прикладывает телефон к уху. – Здравствуйте, это Мунбин, друг вашего сына. Полагаю, вы знаете обо мне, – бесстрашно и уверенно произносит он, бросая на замеревшего Хёка позади хитрый взгляд. – Сегодня ваш сын останется у меня на ночь. Ничего не подумайте, у нас просто вечеринка с пижамами, – он слегка смеётся. – Не беспокойтесь о нём. Он же со мной. На этом всё, до свидания! Не давая ни малейшего шанса матери хоть что-либо произнести, он тут же сбрасывает вызов. С довольным лицом оборачивается на Хёка. Тот на Мунбина несколько секунд в явном шоке смотрит. Неужели хён и вправду это сделал, думает он. Что это вообще сейчас было? Только через несколько секунд осмысления он отмирает и на выдохе произносит: – Ну ты даёшь, хён... Мунбин по-доброму смеётся и протягивает телефон его законному владельцу. Минхёк всё ещё одаривает его ошарашенным взглядом. – Как говорится, проблемы нужно решать по мере их возникновения, – говорит Мунбин. Мунбин, который целую неделю откладывал проблемы и пытался чего-то добиться игнорированием. Минхёк всё же берёт телефон и убирает в карман. Бин проходится по нему взглядом с ног до головы и спрашивает: – Не хочешь поесть? Хёк тут же переключает мысли и с улыбкой кивает. Мунбин идёт на кухню, и Хёк, как собачка, следует за ним. По велению выключателя тёмная комната заливается светом. Минхёк у Бина только один раз бывал, но хорошо запомнил эту кухню. Она обустроена довольно уютно. Кроме того, по размеру стола и количеству стульев сразу заметно, что здесь проживает четверо человек. Мунбин открывает одну из полок и с любопытством заглядывает в неё. – Так, у нас тут есть какие-то крупы, хлопья на завтрак, снова крупы... – произносит он, внимательно пробегаясь взглядом по полке. – Ничего такого. Он закрывает полку и приступает к следующей. Однако, открыв её, тут же с удивлением вдыхает. Минхёк подходит к нему и тоже заглядывает в полку. Он видит там какую-то бутылку. Кажется, алкоголь. Но непонятно, почему Бин так удивился. – Что это? – спрашивает Хёк. – Это элитный алкоголь, – проговаривает Мунбин. Он очень осторожно протягивает руки и берёт бутылку в руки. Аккуратно подносит её к лицу. Минхёк успевает прочитать на бутылке «односолодовый виски», а все остальные слова оказываются иностранными и непонятными. Бин аккуратно рассматривает бутылку, крепко держа в руках, словно драгоценность. – Это Суа? – спрашивает Минхёк. – Вряд ли. Она мало пьёт, да и в сортах не разбирается, – говорит Бин, не переставая вертеть бутылку в руках. – Скорее всего, это родителей. Только интересно, зачем? Бин приподнимает бутылку на уровень глаз и рассматривает жидкость внутри. Минхёк не особо понимает ценность данного напитка, но раз это «элитный алкоголь», да ещё и виски, то, может, его родители приобрели его на какой-нибудь праздник. Бутылка закрыта, а значит, он был куплен заранее. Вот только на какой праздник? Минхёк быстро вспоминает все друг за другом следующие даты, но никак не может вспомнить хоть какой-либо ближний праздник, кроме летнего фестиваля в середине июля. Мунбин же ни о чём таком не раздумывает. Он просто бросает на Хёка заинтересованный взгляд и неожиданно спрашивает: – Ты устойчив к алкоголю? – Да, – честно отвечает Минхёк. – Но я никогда не пробовал чего-то такого. – Самое время попробовать, – Бин хитро улыбается. Потом сует бутылку Минхёку в руки со словами: – подержи-ка. Минхёк максимально осторожно берёт бутылку, осознавая всю ценность и важность данного напитка. Сам Бин же открывает какой-то ящик и копается в нём в поисках чего-то. Потом он достаёт оттуда штопор. Бросает на Хёка радостный взгляд открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же замирает. Хёк настороженно озирается по сторонам, как вдруг замечает на кухонном столе Роа, сидящую в такой словно она приготовилась в прыжку. И вот-вот норовит прыгнуть прямо на Хёка. – Осторожно! – выкрикивает Мунбин. Но слишком поздно: в эту же секунду кошка беспощадно прыгает на руки Минхёку, заставляя того выполнить бутылку на пол. Дорогая бутылка элитного алкоголя с громким визгом разбивается прямо у них на глазах. Роа отцепляется от Хёка и прячется под стол. Минхёк и Мунбин на несколько секунд замирают, но кажутся этим жалкие секунды целой вечностью. Жёлтая жидкость с золотистым оттенком растекается медленно по полу широкими ручейками, минуя осколки бутылки. Когда до Минхёка доходит весь ужас происходящего, он судорожно бросает на Мунбина умоляющий взгляд и размахивает руками. – П-пожалуйста, прости меня! Я не хотел! Прости! Это случайно вышло! Давай я всё уберу, где тут у вас швабра и тряпка? Мне жаль, я всё уберу, прости меня! Мунбин не выдерживает и смеётся. Подходит к Минхёку и кладёт ему ладонь на плечо. – Да не паникуй ты так, Хёк-а, – улыбается он. – Ты не виноват. Давай просто уберём это всё, ладно? – А к-как же твои родители? – испуганно спрашивает Минхёк. – Я скажу им, что мне было скучно и я всё выпил, – Бин снова слегка смеётся. Минхёк, вроде как, успокаивается. Мунбин приносит откуда-то швабру для Минхёка, чтобы вытереть жидкость. А сам надевает перчатки и аккуратно убирает осколки в ведро. На замаливание улик уходит чуть ли не полчаса. Когда всё выглядит чисто и без намёка на какое-либо происшествие, парни с облегчением выдыхают и садятся за стол. – Фух, ну спасибо, Роа, – с насмешкой проговаривает Бин, заглядывая куда-то под стол. В какой-то момент Минхёк думает: «чем я вообще занимаюсь?». Но это было, так или иначе, весело. Вообще-то, с Мунбином что угодно будет весело. На некоторое время Минхёк даже почувствовал себя ребёнком, который вместе с Бином разбил родительскую вещь и умело избавился от улик. – Знаешь, иногда я думаю, что у кошек есть разум, – делится мыслями Мунбин. – По крайней мере, у нашей Роа уж точно. – Почему? – спрашивает Минхёк. – Это может прозвучать глупо, но что, если Роа не хотела, чтобы мы это пили? – спрашивает Мунбин и смеётся себе под нос. Минхёк раздумывает над этими словами, а потом спрашивает в ответ: – Значит, и к моему дому она пришла не просто так? Мунбин переводит на него такой взгляд, который будто говорит: “а что, если правда?”. Во всяком случае, это ведь действительно было непросто для кошки: попасть именно в ту деревню, да ещё и оказаться именно около дома Минхёка. Совпадение? Или Роа действительно хотела что-то сказать? Что-то про связь Мунбина и Минхёка?.. Так или иначе, эти размышления долго не длятся, потому что Бин чувствует лёгкую боль в животе и наконец вспоминает истинную цель их прибытия на кухню. – Ах, чуть не забыл, – он вскакивает с места. – Рамён! Снова роется в полках. Минхёк чувствует, как Роа под столом снова ластится об его ноги. Вокруг царит спокойная и домашняя атмосфера, даже не смотря на то, что только что произошло. – Эй, Хёк-а, – зовёт Бин, наконец доставая из полки заветный пакетик рамёна. – Может, посмотрим фильм? – Фильм? – Минхёк оживляется. – Какой? – Хм-м-м, – Мунбин задумчиво отводит взгляд к стене. – Ужастик? Комедию? Мелодраму? – Я за комедию, – улыбается Минхёк, пока старший вскрывает пакетик. У Мунбина дома тепло и уютно. Они с Минхёком выключают в комнате свет и заваливаются в кровать, прячась под толстое одеяло. Мунбин притягивает на колени ноутбук – единственный источник света – и принимает вертикальное положение. Минхёк устраивается чуть пониже его, кладя свою голову на грудь. Половину экрана видно плохо, но главное, что он так близко к Мунбину. Ему невольно вспоминается тот день, когда Бин ночевал у него дома, и он говорит первое, что приходит в голову: – А ты и вправду удобный. И хотя фильм уже начался, Минхёк не столько увлечён просмотром, сколько дыханием Мунбина, которое он отчётливо ощущает в этой позе. Время идёт, картинки на экране сменяются. Мунбин часто смеётся над происходящим, и Хёк счастлив от того, что они выбрали именно этот фильм. Его смех бесценен. Сам же Минхёк не вникает в происходящее. Обстановка его успокаивает и даже усыпляет. Темно, уютно, ещё и смеющийся Мунбин рядом, совсем близко. Эта ночь прекрасна. «Вот бы этот момент длился вечно», – думает Минхёк. Когда фильм заканчивается, Минхёк уже спит. Мунбин осознаёт это, только когда с трудом выключает ноутбук и спрашивает парня, лежащего практически на нём, его мнение. Минхёк уже спит как убитый. – Что, заснул что ли? – смеётся Бин, сначала теребя его по волосам, а потом аккуратно отодвигая Хёка, чтобы встать и убрать ноутбук. – Эх, ну вот... Потом ложится обратно. Вокруг тихо и темно. Мунбин притягивает к себе спящего Минхёка. Эта ночь прекрасна.