Семь осколков

Она всеми силами закрывает ото всех свою шею, отчаянно полюбив платки, крупные бусы и прочие средства сокрытия небольшой татуировки в виде причудливо изогнутого дракона. Крохотные черные чешуйки рептилии обижают холодом, она старается пореже касаться ее. И не приведи Дракон, кто-то другой коснется ее, рассмотрит поближе… Девушка очень боится, что кто-то вспомнит канувшие в Лету сказки о родственных душах с одинаковыми отметками, якобы предназначенных друг другу, но они лишь куклы своего Создателя. Эта метка, это проклятие Дракона, откровенно ее пугает, но Блум всегда смотрит подругам прямо в глаза и уверяет, что все хорошо. Постоянно обнимает и целует Ская, заверяя его в своей любви. Ему так нравится ее татуировка, и король искренне недоумевает почему его невеста прячет ее. Она никогда не скажет и не подаст виду, что каждое касание к ней куском льда скользит по ее внутренностям от самой шеи до низа живота. Блум врет, погрязая в липкой, удушающей паутине лжи так сильно, что уже сама начинает верить в ее истинность. И каждый раз стыд кипятком плещет в лицо, стекая по гортани, не раня, но иссушая. Двигается вниз по трахее, растекаясь по легким и проходя сквозь них, резко срывается куда-то в живот и сворачивается там, клубком ядовитых змей. Шевелится и копошится, выворачивая кишки. Ее тошнит от мерзости этих ощущений, противная горечь заполняет рот, отравляя, без конца сглатываемую, слюну, но фея молчит и улыбается насквозь фальшивой, но тщательно отрепетированной улыбкой. Она никогда не признается, с кем ее связал Дракон и унесет этот секрет с собой в ледяную могилу, в тот самый зал, где уже стоит статуя темного мага, где уже давно приготовлено место для нее. Снег все ехиднее и торжествующе шепчет о том, что ее ждет и какая же они красивая пара. Блум точно знает, что если снять перчатку на левой руке мужчины, то обнажится такая, как у нее татуировка, но, наверное, горячая, живая. Она не смогла убить Валтора, поэтому заточила в темницу и надежно-надежно спрятала от Волшебного измерения, от Винкс и от себя самой, как ей тогда казалось. Но Блум приходит к нему снова и снова, теряя над собой контроль – ведь рано или поздно она так выдаст себя, раскрыв этот чертов секрет, стоит лишь проследить за ней. Фее нужно было закрыть глаза, уверив себя, что маг давно мертв, и раствориться в своем идеально мирке, где все легко и просто, но Блум не смогла. Зачем она вслушивалась в глубокий голос Валтора, отравляясь сладкими речами? Зачем она позволила коснуться ему своей метки? Зачем она позволила крошечному, чахлому, откровенно слабому «ростку» чувств, едва похожему на любовь, прорости и закрепиться в ее сердце?