Цена доверия

Гриндевальд сидел на кровати Персиваля, прижав одну ногу к себе, а вторую оставив на полу, и в ожидании директора «игрался» с палочкой. Еще несколько минут в ванной комнате слышалось плескание, и вот в проеме двери появился Грейвз, замотанный в одно полотенце. Аврор не видел еще Гриндевальда, лицо которого скрывала тень, однако молниеносно отреагировал — один взмах палочки и в незваного гостя полетело заклинание. И не безобидное обездвиживание, нет, элементальная магия, молния, попадание которой гарантированно покалечит. Геллерт отбросил заклинание в сторону, и оно разнесло книги в шкафу. Посмотрев на учиненный бардак, темный маг перевел взгляд на Персиваля и усмехнулся. Тот стоял, чуть пошатываясь от выпитого алкоголя, который в довесок к горячей ванне уже хорошо должен был ударить в голову магу. — Господин директор! Не знал, что вы таким образом встречаете гостей, — голос Гриндевальда прозвучал тихо и насмешливо. И не сразу достиг ушей аврора. С секунду тот медлил, осознавая, кто перед ним. Осознав — тихо выругался. Первая мысль — а если бы попал? Нет, заряда едва ли хватило чтобы убить, но вот серьезно обжечь, а заодно и обездвижить на некоторое время — вполне. Вторая мысль была прозаичнее, и затуманенный алкоголем мозг обрабатывал ее слишком медленно. Какого гоблина в моей спальне делает Геллерт Гриндевальд? Свободной рукой Геллерт ментально притянул к себе аврора. — Инкарцеро. — Любимое заклинание темного мага. Любимое во всем. Чем более неподвижна жертва, тем легче вести диалог, допрашивать, причинять боль… или удовольствие. Грейвз пропустил короткий возглас, скорее от неожиданности, чем от боли. Тело напряглось сразу же — слишком свежи воспоминания. И эти воспоминания о магической веревке, сдавливающей тело и не дающей дышать, — далеко не фальшивые. Геллерт опустил Грейвза на пол перед собой. Посмотрел сверху вниз. Вода еще стекала с чистых и растрепанных волос, вниз по шее и обнаженной груди, заставляя взгляд Гриндевальда полыхнуть озорством. И нахальством. — Мистер Грейвз. Я заметил, что в последнее время вы стали избегать моей компании. Мне, видите ли, как-то обидно, — темный маг подозвал кресло и магией усадил туда аврора. — Не хотите ли объясниться? «Мерлин, достал… почему нельзя просто попросить подойти… как куклу какую-то таскает!» Но вслух Персиваль произнес совсем другое. Вздернул подбородок — знакомый жест, после которого обычно с губ срывались дерзости. Верен себе аврор и в этот раз: — Ты поэтому решил вломиться ко мне на ночь глядя? За объяснениями? А если бы я оказался быстрее с заклинанием? Или имел бы на рефлексах не молнию, а что-то посерьезнее? Хоть бы постучал! Австриец молча посмотрел в ответ. Пока Геллерт слушал американца, он рефлекторно пальцами продолжал водить по стволу палочки, поглаживая ее и прокручивая. Грейвз на мгновение опустил взгляд, чтобы перевести дыхание и продолжить тираду, и резко осекся, слишком поздно осознав свою ошибку. Геллерт держал Палочку правой рукой, за самый конец, а второй проводил от рукоятки до тонкого кончика. Медленно, перебирая пальцами, поглаживая и чуть прокручивая. И смотрел. Смотрел на то, что творится с его директором. Как горят его глаза, срывается дыхание, как он смотрит, не отрывая взгляда, на движения пальцев. Как загипнотизированный, Грейвз следил за мельчайшими жестами, напрочь забыв, что говорил, и выдавая себя этим взглядом с головой. Дернул руками, забыв даже о том, что те связаны — настолько велико вдруг оказалось желание коснуться. В себя он приходит, только когда Геллерт, медленно поднявшись с кровати, словно рысь, охотившаяся за дичью, не спеша подходит к креслу. Палочка опущена вниз. Свободной рукой он приподнимает голову мага за подбородок и смотрит в упор. Кончиком палочки ведет вверх, начиная от живота, по груди, на секунду задерживаясь у кожи между сосков, ключицы, шеи… Останавливается у виска и скользит по тому же маршруту вниз. Грейвз нервно сглатывает. Паническая мысль: «Он видел!» Но вместо ужаса, или хотя бы страха — он чувствует только новую волну возбуждения. Как назло, палочка как раз проходит по эрогенной зоне на груди, и аврор давится вдохом, призывая остатки самоконтроля на помощь, чтобы восстановить дыхание и сделать эту заминку максимально незаметной. Геллерт делает все, чтобы не сорваться. Не хочет форсировать. Ждет ответной реакции, взгляда, стона. Темный маг ставит колено между ног Грейвза на мягкую подушку кресла, максимально сокращая расстояние между ним и аврором. Пальцы, которые держали Перси за подбородок, теперь тоже скользят вниз по горлу. От нежного, едва ощутимого прикосновения, американец невольно прикрывает глаза. Кончики пальцев чуть грубые, но легкая шершавость дарит новые ощущения телу. Пальцы доходят до ключиц, очерчивая линию костей. Персиваль открывает глаза (голову он так и не опускал) и вдруг замечает, как наблюдает за этими движениями Гриндевальд. Его взгляд говорит о многом. Потяжелевший, кричащий о желании. И о том, что сейчас он не играет. И что все это происходит вживую. Грейвз чуть больше откидывает голову назад, еще сильней обнажая горло. Рука скользит ниже, очерчивая кожу вокруг сосков, вырисовывая незамысловатые линии и узоры. Пальцы темного мага останавливаются на границе кожи и полотенца, что скрывает все остальное. Хотя скрыть возбуждение аврора уже не может даже оно. Потому что… слишком. Одно то, как сейчас нависает над ним Гриндевальд… — Мистер Грейвз. Как оно? Вживую? Лучше, чем в мыслях? — Геллерт смотрит в темные глаза мага и мягко, по-кошачьи улыбается. И магией поднимает Грейвза с кресла. Они стоят друг напротив друга. Австриец чуть выше, чем Грейвз. И аврор смотрит на его губы, не смея поднять взгляд. «Наверняка видел… интересно, как много?.. И реально ли выкрутиться? Или… А хотя…» Мгновение колебания. Совсем короткое. Где-то на подкорке, в подсознании, Грейвз уверен: он может все это остановить. Если он сейчас скажет «нет», то Геллерт не станет действовать силой. И все закончится. Вернется к привычному порядку вещей. Но «нет» не лезет из горла. Никак. Персиваль все же поднимает взгляд чуть выше. Как обычно — принятое решение моментально делает все легче. Он ведь действительно хочет этого. Думал, что нереально. Думал, что темный с ним просто играется, как кошка с мышью. Издевается. Но вот он здесь, и это его, Персиваля, шанс. Может быть, единственный шанс. А раз так — то упускать этот шанс он не намерен. Грейвз подается чуть вперед, движение быстрое и короткое, расстояние между их губами сокращается, пока не остаются миллиметры… и тут же снова назад. Так и не коснувшись губ темного. — Вживую — реалистичнее. И менее… предсказуемо. Мне больше нравится так, чем в мыслях. Геллерт дотрагивается большим пальцем руки до губ аврора и медленно ведет от одного уголка до другого, легко-легко касаясь. Проводит пальцами и ладонью по щеке. И уводит руку на затылок Перси, зажимая мокрые волосы в кулак, оттягивая голову назад, обнажая шею. Грейвз чуть улыбается, чувствуя, как этот жест посылает разряды тока по спине. Белоснежная кожа мага и тонкие вены, бьющиеся так быстро. Геллерт чувствует себя вампиром, наблюдая за пульсацией. И нежно касается губами у основания шеи аврора. Легкий поцелуй, затем Геллерт губами скользит вверх, оставляя невесомое ощущение прикосновения. Тихий стон срывается с губ Грейвза. Он даже не предполагал, что желания так быстро исполнятся. Аврор снова дергает руками, проверяя, крепко ли держит магия. Невозможность коснуться бледной кожи, которая сейчас так близко, покалывает кончики пальцев. Но чего бы он хотел больше: чтобы темный развязал ему руки или чтобы стянул их еще крепче — Грейвз не смог бы сказать даже под Круцио. — Думаю, нам стоит сменить местоположение. — Геллерт отпускает голову Персиваля и отходит на несколько шагов назад. Садится на кровать. Утягивая аврора за собой, сажает его к себе на бедра, тем самым заставляя развести колени достаточно широко, чтобы иметь возможность просунуть руку. — Мистер Грейвз. Скажите, что вам нравится? Что доставляет удовольствие? Мне было очень интересно заглянуть в ваши мысли, но я хотел бы услышать от вас это лично. — Пока темный маг говорит, его руки скользят по бедрам вверх, уходя под полотенце. Новость. Ненадолго Персиваль выплывает из тех далей чувственного удовольствия, куда уже успел унестись (Грейвз, и действительно, как будто тебе не больше семнадцати, а не за тридцать, и ты так и кончишь от одних только ласк ненароком…). Но все же, это — новость. Так значит Геллерт его не читал… Но тогда как? Аврор вдруг вспоминает, что вопрос не риторический. И ответ на него требует перехода еще одной черты. Его тайные желания. Сокровенные мысли. То, что он скрывал от… да ото всех! Потому что репутация казалась важнее. Несложно представить, какой урон нанесло бы ей то, что кто-то узнал бы, что Директор Департамента Магической Безопасности терял голову, когда его подчиняли, подминали под себя — в постели. Любой, кто видел Грейвза впервые, с трудом представил бы его в принимающей позиции в принципе, а уж получающим наслаждение от обращения с собой, как с вещью… — Когда меня подчиняют… — голос хриплый, но американец все же произносит это. Все. Назад дороги не будет. Невольно — но аврор замирает, прислушиваясь к реакции на свои слова. Геллерт замолкает на секунду-другую. Ответ резанул слух. «Когда меня подчиняют…» — Вот значит как. И кто-то уже успел вас подчинить? Или обычно подчиняли лишь вы сами? — На самом деле он ожидал услышать, что нравятся какие-то определенные игрушки, холод лезвий на теле, или, наоборот, нежность и ласки. Ответ был предполагаем, но все равно несколько удивил австрийца. — Хотя, судя по тому, какой образ жизни вы ведете, и, скорей всего, вели до меня, это неудивительно. — Геллерт не делает никаких движений. Лишь кончиками пальцев, слегка касаясь кожи на ягодицах, рисует невидимые узоры. Он делает все, чтобы продлить агонию удовольствия, растянуть наслаждение. Никакого секса — пока что. Только фразы, слова и желание без какой-либо магии узнать своего подчиненного лучше. Темный маг улыбается, чуть опуская голову вниз. — Но я хотел бы услышать ваш ответ… Запоздалая мысль, которая врывается ему в голову, сокрушает все внутренние преграды. Темный маг хотел бы посмотреть на то, как умеет подчинять сам аврор. Узнать, на что он способен. Опять улыбка, которая спрятана под тенью. — Издеваешься… — не вопрос. Констатация факта. Потому что думать тяжело. Очень тяжело. Еще тяжелее — складывать слова в предложения. А уж в связные и красивые… Поэтому все, на что хватает аврора — рыкнуть короткое: — Нет! То, что темному этого ответа недостаточно, он чувствует сразу же. Движения рук Гриндевальда замедляются еще сильнее. А разные глаза ловят в свою ловушку. Персиваль сверлит их собственным взглядом и, наконец, сдается. Проще уж дать… — Ты… ты был первым. Когда пытался меня сломать, еще там, в Нью-Йорке. Фальшивыми воспоминаниями. «Которые я так изобретательно пристроил к делу самоудовлетворения», заканчивает аврор уже про себя. — Оу! — Австриец удивленно приподнимает бровь. — Люблю быть первым. Это всегда приятно. — Рукой он перехватывает запястья аврора и тянет мягко вниз, заставляя прогнуться. Второй рукой ведет вверх по пояснице, под лопатки, придерживая, чтобы директору не было неудобно в таком положении. Хотя, в данном случае, главное — удобно ему. Остальное — дело поправимое. Гриндевальд касается губами солнечного сплетения мага и языком скользит по центру межреберной дуги, оставляя мокрый след на коже. Обводит языком один сосок, второй, слегка прикусывая их. Чувствует, как твердый член аврора упирается ему в живот. — Ай-яй-яй, мистер Грейвз. Какое упущение. Надо это исправить. — Геллерт снимает полотенце с аврора, оставляя его сидеть на своих бедрах совершенно обнаженным. Возбуждение темного тоже не остается незамеченным для Перси, и он начинает двигаться на ногах австрийца вперед-назад. Невольно — улыбаясь. Геллерт призывает к себе тюбик со смазкой. Обмакивает пальцы и разводит свои ноги чуть шире, вследствие чего и ноги аврора, просовывает руку под бедра Грейвза. Пальцами найдя отверстие ануса, мягкими круговыми движениями, давая понять Персивалю, что сейчас произойдет, массирует кожу. — Теперь тебе надо только расслабиться. Но ты и так это знаешь, Персиваль, — и Геллерт вводит первый палец. Сначала одну фалангу, вторую, третью; затем — полностью вытаскивает. Снова надавливает, медленно, очень медленно вводит внутрь и опять вынимает. После раза пятого или седьмого, он оставляет палец внутри, сгибая его и мягко массируя внутренние мышцы. Грейвз на его ногах начинает елозить, показывая, что он хочет большего. Геллерт вводит второй палец, растягивая аврора, и начинает медленные движения вверх-вниз, чуть покручивая пальцами по кругу. Непривычно. Самое точное описание, которое приходит в уже порядком горячую и тяжелую голову Персиваля. Непривычно — чувствовать внутри себя… что-то инородное. Чувствовать каждое движение — изнутри. Хочется одновременно и вытолкнуть пальцы из себя, и почувствовать их глубже. Второе желание преобладает, Грейвз немного меняет собственное положение, сильнее раскрываясь навстречу то ли растягивающим, то ли трахающим его пальцам еще больше. Заодно обнаруживая, что может двигаться и сам. Чем и пользуется, насаживаясь на пальцы, требуя больше, подавляя стоны, продолжая двигать бедрами вперед, чуть вверх, назад-вниз. И утыкается лбом в плечо темному магу. Геллерт оглаживает рукой его спину, ягодицы и руки, стянутые за спиной магией. И как кот трется щекой о волосы Грейвза. В какой-то момент он останавливает движения, свободной рукой поднимает голову Перси со своего плеча и впивается в губы. Целует. Медленно, чуть покусывая нижнюю губу, добавляя язык, а затем вновь начинает движение рукой внутри Грейвза. В процессе уже было непонятно, кто издает стоны, потому что оба мага переполнены желанием настолько, что различить их можно было только по тембру голоса. И тут Геллерт делает что-то несвойственное ему: развязывает руки аврора. От неожиданности Грейвз сбивается с ритма совместных движений, едва не теряя равновесие, и снова ловит его, только когда вцепляется обеими руками в плечи темного. С неудовольствием чувствуя под пальцами ткань. Геллерт все еще одет. Внезапно — это бесит. Бесит настолько, что на мгновение Персиваль теряет контроль над собой. Много места ему не нужно — аврор прерывает поцелуй, отклоняется назад, насколько позволяет поза, находит пальцами края одежды и просто рвет ее, с мрачным удовольствием слушая треск ткани. Звук словно переключает внутри американца тумблер. Палочку он призывает не глядя и не произнося ни слова. А вот следующее заклятье чуть растягивает: — Диффиндо. Избавить Геллерта от тех остатков, в которые заклятие превращает его одежду, труда не составляет. И можно наконец-то сделать то, чего так давно хотелось. Надавить на плечи, подкрепляя действие голосом, низким и хриплым: — Ложись. Геллерт не без удовольствия наблюдает за сменой позиций и даже не сопротивляется. Пока что. Но любимая домашняя одежда, мягкая, сделанная на заказ, из дорогой ткани… Тяжелый вздох. Кто-то поплатится за это. Но чуть позже. — Значит, тогда, в Нью Йорке, фальшивое воспоминание заставило вас многое поменять в своей жизни, — Геллерт лежит на мягких простынях, заложив руки за голову, и смотрит на фигуру Грейвза, которую освещает свет, так и оставленный в ванной комнате. — Интересно, что конкретно так повлияло на вас. Хотите, мы можем повторить. Темный маг продолжает ёрничать и выводить аврора из взятой колеи разговора. И он смотрит. Тяжелым взглядом. Наслаждаясь каждым моментом. Чувствуя телом магию, которая течет в этом чертовом американце. И, черт подери, его собственная магия, так красиво и изящно сейчас переплетающаяся с магией аврора! Желание сейчас же подмять Перси под себя и оттрахать как следует, напомнить, кто здесь хозяин — не отпускает. Однако, как и тогда, в ванной комнате, он одергивает себя, давая возможность более непредсказуемой линии вероятностей развиться. В довесок ко всему, он захватывает аврора за шею, рывком притягивая к себе, но останавливая в сантиметре от своих губ. Тихий, томный, тяжелый голос доносится до Персиваля. — Мистер Грейвз, вы должны осознавать, с каким огнем вы сейчас играете, — короткий взгляд на губы аврора, затем обратно в глаза, и кончиком языка Геллерт с легким придыханием касается губ аврора. Персиваль едва заметно улыбается, послушно приоткрывая губы и позволяя языку скользнуть внутрь. Рука на шее не дает отстраниться, но аврор и не делает таких попыток. Не сейчас, просто не сейчас. Вместо этого — еще ниже и еще глубже, в рот, обманчиво-нежно, неторопливо. И нет, это не ложь — Персиваль действительно наслаждается этим поцелуем. Тем, чего не было в его фантазиях. Тем, чему там было неоткуда взяться. И тем, чего, как смутно понимает американец, ему так не хватало. А чтобы пальцами найти сосок на бледной коже, глаза ему и не нужны. Обвести по кругу, мягко помассировать, сжать в пальцах. Чуть-чуть оттянуть. И пустить короткий, несильный заряд. Едва заметная голубая вспышка — одновременно с ней Грейвз прикусывает кончик языка темного. И только после этого, немного отстранившись, перехватывает взгляд разных глаз, отвечая вполне себе в тон австрийцу: — Я играю с огнем уже больше двадцати лет. Не привыкать. «Если это мой единственный шанс — я не намерен его упускать». Разряд, прошедший по его коже, заставляет Геллерта тихо зарычать, скрывая стон наслаждения. Поцелуй, который он не собирался углублять, углубил сам аврор, и это заводило еще больше. Доминант на работе, по жизни доминант. И не было никого, кто мог бы так свободно сейчас пользоваться его… доверием? Значит, Гриндевальд все-таки допустил ту единственную мысль, что Персиваль Грейвз, оказывается, тот, кому он может вот так… позволять целовать себя. Нежно, медленно, слишком нежно. Геллерт пытается найти подвох, прислушиваясь к телу, но оно еще ярче отдает энергией аврора, который, не размениваясь, выливает все наружу. И голову Гриндевальда уже тихонько затуманивает эйфория. У него случались связи. Редко. Если человек нравился ему. Если он видел резонанс. Да, — но все они оказывались лишь подстилками и безвольными куклами. Геллерт любил доминировать. Но больше всего он хотел видеть доминанта не в себе. А в том, кто добровольно отдает себя ему, но при этом может быть инициатором любых действий. Однако все картинки разваливались. Эти люди оказывались лишь слепо смотрящими на него, поэтому со временем он прекратил эти игры. Однако с Грейвзом все было иначе. Геллерт хочет что-то еще сказать, но слова застревают в горле. Аврор смотрит на него в упор, отвечая на его фразу. И желания Гриндевальда снова начинают внутреннюю борьбу. Тем временем Персиваль снова наклоняется, создавая ощущение, что сейчас будет еще один поцелуй, но вместо этого уходит ниже, касаясь губами линии челюсти, а затем еще, касаясь языком жилки на шее. Геллерт точно не равнодушен ко всему происходящему, и аврор чуть улыбается. Темный маг рычит в ответ на его ласки, запуская руку в волосы Грейвза, мягко сжимая пряди в кулак. Там, где только что был язык, — ложатся пальцы, Грейвз на мгновение замирает, прислушиваясь к собственным ощущениям. Снова улыбается — нравится. Запоминает ощущения, и снова уделяет максимум внимания чувствительной коже. Грудь, соски, ниже по груди, там уже можно и языком подразнить… Прикосновения — легкие. Как и на внутренней поверхности бедра. То, насколько плавно Персиваль меняет собственное положение в пространстве, устраиваясь между ног Геллерта, выдает сразу: он и правда знает, что делает. Но потом Грейвз замирает. Не двигается, пока разные глаза не ловят взгляд его собственных. Ему хочется, чтобы Гриндевальд видел. Добившись этого взгляда, аврор наклоняется, и забирает в рот член темного сразу, не размениваясь на предварительные ласки. То единственное, что он делает — кладет руки на бедра Геллерта, прижимая их к постели и не позволяя дернуться себе навстречу. И здесь Геллерту срывает крышу окончательно. Вторую руку он также запускает в волосы Грейвза и из-за невозможности вести этот «танец» языка и губ, создает движение руками. По телу проходит разряд забытого удовольствия. Приятно, когда ты его получаешь не заставляя или принуждая кого-то, а когда партнер сам делает, сам проводит языком по члену вверх от основания до головки. Боги, язык аврора совершает неимоверные движения по всей длине его члена. За такой вечер грех не выпить позже. Периодически он ловит взгляды американца и это, Мерлинова борода, слаще всего остального! То, что он видит в глазах Перси, заставляет его хотеть этого мага еще сильнее. И ни с кем не делить. Он закидывает ноги на спину Грейвзу, стопами водя по ней, вниз до ягодиц и обратно. Вжимаясь пятками, двигая бедрами вверх. Пусть движение не амплитудное, но оно дает наилучшую возможность углубить и без того глубокое проникновение. Геллерт срывается на звериный рык. — Остановись! — тихо рявкает он. И руками отводит голову аврора от себя. Резковато, но терпимо. Аврор послушно позволяет буквально оттащить голову за волосы от ласк. Но чего он не позволяет делать — так это отвести взгляд. Грейвз улыбается, пока смотрит в разные глаза. И медленно, нарочито медленно проводит языком — по собственным губам. Сначала по верхней, из одного уголка в другой. Потом — по нижней. Слышать в этом коротком рыке то, что темный почти потерял контроль над собой… приятно и заставляет его собственные бедра напрячься в болезненном предвкушении. — Уверен? Что ты хочешь, чтобы я остановился? — голос выдает. Хриплый, низкий, и только отчасти — это возбуждение. На вторую половину — это умысел. Финальный штрих — Персиваль приподнимает одну руку так, чтобы Геллерту было лучше видно, и заставляет неяркие голубые разряды пробегать между пальцами. Скользящий по губам язык приковывает взгляд Темного мага. Приподнявшись на предплечье одной руки, он смотрит на Грейвза и хмурится. Нет. Это не злость. И не недовольство. Геллерт хватает аврора за руку и властно притягивает к себе, заставляя того полностью лечь на него. — А ты хочешь, чтобы я продолжил? — улыбка на лице и гипнотизирующий взгляд. Геллерт чувствует телом разгоряченное тело Грейвза. Чувствует его член, касающийся кожи и пульсацию, которая проходит через него. Он повторяет свой вопрос. — Ты хочешь. Чтобы. Я. Продолжил. Как тогда. В твоих воспоминаниях? — голос темного тих и вкрадчив. Он не отрывает взгляда от темных глаз аврора и ждет ответа. Чего ты хочешь, Персиваль? Быть рядом. Чувствовать его руки на себе. Подчиняться ему.

***

Не шевельнуться. Черная ткань держит крепко. Широко разводит в стороны ноги, обвивается вокруг лодыжек, обхватывает бедра. Но не касается члена. Ни намека на то, что до него самого есть дело. Руки тоже разведены в стороны, и до локтей — в кольцах ткани. Обманчиво-мягкая, ему кажется, что она повсюду. Шелестит в воздухе, легко, мягко касаясь обнаженной груди. Только эта нежность — ложь. И что последует за этими ласкающими прикосновениями — он знает. Руки на бедрах, тянущие назад. Раскрывая, прогибая в пояснице. Лишая возможности сопротивляться. Избежать вторжения. А мягкость ткани позволит качать его тело на себя и от себя, унижая еще и так. Заставляя двигаться навстречу против своей воли… Дыхание выдает. Становится резким, поверхностным. В горле вдруг становится сухо, и слова даются с бóльшим трудом, чем Персиваль надеялся: — Только… только подготовь тогда хоть чуть-чуть… Секундное промедление, и Геллерт переворачивает Перси на спину, подминая под себя, магией сковывая руки в районе запястий и уводя их за голову. Грейвз дергается, больше на рефлексах, всего раз, проверяя надежность пут, и тут же затихает. Невозможно не смотреть в глаза Гриндевальда. — Ваша смелость и дерзость поражает. Я восхищен, мистер Грейвз. Персиваль. — Геллерт нарочно растягивает слова, специально делая акцент на имени. Очень четкий акцент, который аврор сможет воспринять правильно именно в этой ситуации. Внимание на имя мага, власть над которым он имеет, который принадлежит сейчас ему. И впоследствии с правильной интонацией, нужным тембром, неважно, где, произнесенное раз имя, заставит мага вернуться в воспоминаниях именно в этот момент. А еще — едва не заставит аврора кончить просто от того, как это было произнесено. — Думаю, вашу способность мы еще успеем использовать. Не переживайте. Но хватит слов. Пора заканчивать эту игру и переходить к более взрослым вещам. Взгляд, который секунду назад был ясным, спокойным и озорным, меняется. Левый глаз становится темнее, белый глаз… кажется, что в нем играет снежная буря. Но это не холод, нет, далеко не он. Это внутренняя сила темного, которую до этого момента он держал под контролем. И которая сейчас рвалась наружу, чтобы затопить всего Грейвза собой. Оставить свои личные метки. Следы. Запах. Все. Этот маг принадлежал Гриндевальду. И любой, кто посмеет коснуться его не так, будет немедля развоплощен. Пальцами, которые перестали в тот момент уже быть настолько нежными, как раньше, Геллерт проводит вверх по ключицам, шее, захватывает подбородок и отводит голову чуть вбок. Языком прокладывает мокрую дорожку вверх по шее, прикусывая слегка, но не оставляя шрамов или засосов. Хотя, впрочем, можно было бы и оставить. Зелье он от них найдет. Но Геллерт не хотел, чтобы завтра видели, кто кому принадлежит. Собственничество… Порой полезно быть собственником. Умудряешься сохранить то малое, что имеешь. И темный продолжает покрывать поцелуями шею, опускаясь вниз, переходя на ключицы. Им Геллерт уделяет особое внимание, проводя по выпирающим костям пальцами, а следом и губами. Сдерживать себя все сложнее. Кончиками пальцев Геллерт зажимает соски аврора, чуть прокручивая их, вызывая стон. И за этим следует влажный поцелуй и язык, обрисовывающий диаметр и расположение чувствительных сосков мага. Руки тем временем спускаются ниже по бокам. Чуть сжимая кожу и мышцы кора Перси. От солнечного сплетения вниз Геллерт прокладывает влажную дорожку поцелуев, медленно переходя на тазобедренные косточки. Это — вторая его слабость. Чуть приподнимаясь, Геллерт следит за движениями собственных рук. Как пальцы повторяют силуэт костей, как скользят вниз по внутренней части бедер. И он возвращает жест самого Грейвза. Смотрит на него в упор, ловя на себе взгляд и больше не отпускает. Губами касаясь кончика головки члена, он проводит языком, как будто облизывая мороженое. Легкий электрический заряд проходится по члену Грейвза, заставляя того выгнуться. Руки темного мага лежат на бедрах, удерживая их. А Геллерт лишь продолжает покрывать поцелуями член Грейвза, словно это что-то святое и бесконечно ценное. Значимое. Награда Темного — долгий, низкий, и уже не сдерживаемый стон. Опуская руку под воду часом ранее, Персиваль даже представить себе не мог, чем все закончится. Ему не нужно рассказывать, что такое — доминировать удовольствием. Что такое — властвовать, заставляя терять голову от наслаждения в своих руках. А невозможность коснуться партнера заставляла ощутимо подрагивать. Геллерт второй раз за вечер подзывает к себе баночку со смазкой. Голова слабо соображает от возбуждения и сладкой истомы, но, как ни странно, он помнит просьбу аврора — подготовить его. Ну, почему бы и нет. В конце концов, ему не нужны покалеченные соратники. Призывав своею же палочку откуда-то из подушек, он заставляет Грейвза подняться. Да, магией. Опять. Но сейчас положение аврора для Геллерта, кхм, не имеет значения. И он мягко отодвигается за спину мага. Перси стоит перед ним на коленях, руки зафиксированы сверху, словно он подвешен и со стояком ниже пояса. Да, не хватает еще одного элемента. И Геллерт с помощью магии раздвигает ноги Грейвза чуть шире с помощью черных шелковых кусков ткани, которые скользят по разгорячённому телу, даря странную истому и прохладу. Темная ткань крест-накрест перетягивает грудь аврора, шею, оборачивается вокруг рук. Остатки ткани опускаются на член Грейвза, пережимая его у основания. Тихий стон аврора нарушает тишину. И Геллерт, не сдерживаясь, успев только обмакнуть пальцы в смазке, входит в него. Пока одним пальцем, но сразу на всю длину, и не размениваясь на скорость и темп, берет средний ритм. Вторая рука скользит по шее, касаясь холодного шелка и пальцами чуть зажимает сонные артерии. Геллерт прижимается со спины всем телом к Грейвзу, добавляя к движению второй палец. Тот не в силах сдерживаться, срывается на стон, двигая бедрами навстречу пальцам Геллерта. Сознание медленно, но верно ускользает от аврора. Еще когда он слышит шелест ткани в воздухе, когда первая полоска ее касается кожи — Грейвз мысленно благодарен, что его руки вздернуты вверх. Иначе он бы не удержался в прямом положении. Мягкое, нежное прикосновение к коже, и сразу же за ним — фиксация. Одного этого достаточно, чтобы сделать голову легкой, а зрению потерять свой фокус. Короткий миг напряжения: тело все равно сначала реагирует сопротивлением, рвется из пут. А потом расслабляется, полностью, буквально повисая на стягивающей Грейвза ткани. Он больше ничего не может сделать. Не может сопротивляться. Бороться. От него больше ничего не зависит. Он полностью — в руках партнера. И нет стыда в том, чтобы податься навстречу хозяйничающим внутри его тела пальцам. Нет стыда — в уже совершенно откровенных стонах наслаждения. Нет стыда даже в мелькнувшей мысли. Мысли, за которую Директор Грейвз убил бы не задумываясь. «Твой.» Гриндевальд ускоряет темп рукой, покрывая поцелуями шею и плечи аврора. Чуть прикусывая кожу, оставляя легкие следы, которые по утру уже исчезнут, но которые будет помнить Перси. И тут он останавливается, прислушиваясь к дыханию мага. Отпускает руки. Оставляя их связанными только в запястьях, темный маг руками давит на корпус и поясницу, заставляя Грейвза опустить руки вниз и опуститься самому на предплечья, раскрываясь перед Темным магом. — Значит вы любите, когда вами управляют… — Геллерт говорит это как бы себе, любуясь открывшимся его взору видом. Его собственный член уже давно напоминал о том, что ему нужно, очень нужно, оказаться в узком месте, чтобы почувствовать себя хорошо. И Гриндевальд дает себе эту возможность. Чуть разведя в стороны ягодицы, массажными движениями, еще раз, темный маг проходится вокруг ануса. Грейвз нервно дергается, но шлепок по ягодицам и нежное поглаживание следом успокаивают его. Одну руку Геллерт кладет на поясницу, прогибая аврора еще глубже. Заставляя раскрыться перед ним еще сильнее. Второй рукой помогает себе мягко войти в мага. Уперевшись лбом в простыни, Персиваль закрывает глаза, оставляя из всех доступных чувств только осязание и слух. И это… странно. Да, у него были партнеры до этого. В большинстве случаев — точно так же прогибавшиеся под него и для него. Это было привычно, это было логично, почти что само собой разумеющееся. Очень, очень немногие могли бы сказать, что поимели самого Директора, и то — вряд ли сказали бы, Персиваль всегда был достаточно осторожен с выбираемыми фальшивыми личностями для таких игр. Но фальшивый секс всегда отдавал горечью и едким послевкусием. Осознание, что он не может себе позволить быть собой — ело изнутри. Сегодня был первый раз, когда он мог не врать. Ни себе, ни партнеру. Грейвз чувствовал каждый миллиметр заполнявшего его члена, отдавал себе отчет, кому он принадлежит, и впервые мог не сдерживаться. Стоны, быстрое, рваное дыхание, непроизвольные сокращения мышц, когда Геллерт продвигается все глубже, были настоящими. Персиваль знал, кто сейчас его берет, и ему это нравилось. Он хотел этого. Геллерт входил медленно. Растягивая удовольствие. Для них обоих. И также медленно возвращался обратно. Он входит не на полную длину, как бы дразня и не давая всего того, что хочет дать. Но слыша стон его директора, чувствуя, как тот пытается двигаться бедрами навстречу, прося своим телом дать ему больше, окончательно отпускает себя и резко насаживает Грейвза, входя в него на всю длину. И замирает. Прислушивается к ощущениям их тел. Прислушивается к дыханию и звукам. Персиваль выгибается, насколько позволяет хватка рук на бедрах, ткани на теле, и магии — на руках. Грейвз благодарен темному за этот момент покоя. Ему хочется запомнить его, выгравировать в собственном мозгу так глубоко, чтобы никто и никогда не смог бы стереть эту память. Ощущения настолько острые, что сознание второй раз за вечер грозится оставить аврора. Несколько поверхностных вдохов и выдохов. И только когда американец понимает, что угрозы отключиться больше нет — чуть подается назад и вниз. Усмехается, когда чувствует, как Геллерт вздрагивает от этого движения, понимая его правильно. И начинает медленно наращивать темп. Руки скользят по ягодицам, сжимая их, переходя на поясницу, чуть надавливая на нее. Глаза закрыты. Сейчас он не просто так трахает своего лучшего соратника. Он делает то, чего не делал ни с кем более, отдает часть своей энергии. Чтобы никто более не подошел к нему и не заявил свои права. Но еще и потому, что именно Грейвз должен быть сильным. Поэтому Гриндевальд готов делиться. И прекрасно знает, что он получит обратно. Грейвз тихо стонет под ним, подаваясь навстречу бедрами. В какой-то момент Геллерт замедлятся, но лишь чтобы развязать руки Перси и увести их назад, обхватив запястья мага. И потянув за руки назад, заставил поднять тело и повиснуть в воздухе. Темный маг снова наращивает темп, продолжая вколачивать в Перси всего себя. Ментально заставляет шелк, что закручен вокруг члена Грейвза, медленно двигаться по стволу вверх-вниз, сжимая и разжимая, двигаясь по окружности члена. Кульминация близка. И Геллерт хочет прийти одновременно. Сосредоточен, чтобы дать разрядку не только себе, но и Грейвзу. Снова замедляется, лишь для того, чтобы чуть поменять позу — Геллерт садится, сажает сверху Грейвза, и, продолжая движения бедрами чуть вверх и вперед, одной рукой он захватывает член аврора и в противовес движениям его самого, там он двигается очень медленно. Вторая же рука, скользнув по телу мага, захватывает Персиваля за горло. И рука чуть тянет назад, заставляя аврора запрокинуть голову на плечо темного мага. Геллерт больше не может сдерживать свой рык, и впивается острым поцелуем в обнаженную шею, оставляя красные следы. Через пальцы пропускает легкий разряд электричества, уводя поток вниз, и они оба срываются в оргазме. Грейвз обозначает свою кульминацию намного менее сдержанно. Нет, это пока еще не крики, но стон выходит громким, и ни капли лжи или симуляции в нем нет. Аврору действительно настолько хорошо. Тьма за закрытыми глазами превращается в россыпь ярких вспышек, медленно угасающих по мере того как напряжение оргазма сменяется томной, сытой усталостью. Проходит несколько минут, но Грейвз остается сидеть на коленях темного мага, полулежа на нем и тяжело дыша. Геллерт не отталкивает его, не заставляет слезть, но держит одну руку на члене аврора, чуть слегка поглаживая кончиками пальцев вдоль ствола. А вторая рука нежно скользит по груди. Глаза закрыты и Гриндевальд слушает отголоски энергии, прислушивается к ощущениям и сердцебиению аврора. — Ты спрашивал, как оно, вживую… — наконец подает голос Персиваль. — Так вот. Вживую ты бесподобен. «Если это был мой единственный шанс, то он стоил всего, что пришлось для этого пережить». Геллерт чуть заметно улыбается и целует Грейвза в плечо. Пальцами второй руки слегка сжимает и оттягивает сосок, а ладонь, которая лежит на члене аврора, мягко сжимается, несильно, но ощутимо обхватывая его. Если бы он мог, то урчал бы как довольный кот, который наелся сметаны и сейчас жамкал лапами от удовольствия любимое одеяло. Что-то говорить в ответ не требуется. Все, что он может дать в ответ — свое внимание, свою магию и то немногое, что еще может предложить в данной ситуации.