Цена доверия

Проходит несколько долгих минут, которые кажутся вечностью. — Мне кажется, вы хотели угостить меня нормальным виски, — тихий шепот на ухо Грейвзу. — Сейчас самое время сделать это. Если вы больше не можете пока ничего придумать, чего бы вам хотелось, — Грейвз кожей чувствует, что австриец усмехается. Ну конечно… легилимент же. Аврор усмехается, стараясь игнорировать бледные пальцы на собственном члене. Возвращаться в здесь и сейчас ему совершенно не хочется. И даже анализировать причины, по которым он чувствует себя сейчас настолько расслабленно и комфортно — тоже не хочется. То, что дело не только в сексе, ванне и алкоголе, почти очевидно, но заглядывать за край этого «очевидно»… Не сейчас. Просто не сейчас. — Даззи. Акентошан, двенадцать… нет, восемнадцать лет. Два стакана, охладить. И не показывайся на глаза. Эльфка выполняет. О том, что она может увидеть — Грейвз не беспокоится. Она — эльф аврора, и не просто аврора, а Директора Департамента Магической безопасности, пусть теперь и бывшего. А таких эльфов всегда связывали обязательства молчать, и намного более эффективные, чем простая преданность хозяину. На столике у кровати материализуется все, что Персиваль попросил. Надо бы слезть с Геллерта… С долей удивления, американец вдруг понимает, что ощущает плоть Темного внутри несколько более… отчетливо, чем должен бы. Догадка осеняет сразу. Аврор поворачивает голову, жалея, что не может заглянуть в глаза, и все же спрашивает: — Как давно у тебя никого не было? Вопрос не ставит в тупик и не вызывает удивления у Темного. Он логичен. Но он не знает, хочет ли давать ответ. Он закрывает глаза, делая глубокий вдох и выдох. Открывает глаза и протягивает руку (нет, не нижнюю), притягивая к себе стакан с напитком. Кидает сухое и короткое «Льда!» и в стакане появляются несколько кубиков. От этого стакан становится еще более ледяным. А напиток еще более обжигающим. Делает несколько маленьких глотков. Он чувствует, что аврор смотрит на него, ожидая ответа. В голове проскальзывает шальная мысль и Геллерт чуть улыбается уголками губ. Отпивает еще из стакана и ставит тот на тумбу с помощью магии, поворачивает голову к аврору, пальцами зажав подбородок, притягивает к себе для поцелуя. И вместе с ним отдает виски, которого он только что набрал в рот. Шаловливый и юношеский жест. Но вместе с поцелуем шепчет в губы «Легилименс» и закрывает глаза, утягивая сознание Персиваля за собой. Полумрак старинного замка чарующе прекрасен и настолько же устрашающий. Он пуст, но в скором времени его заполнят люди. Маги. Которые пойдут за ним. Которым будет не чужды его идеи. Которые будут видеть в нем истинного лидера, кто освободит их из-под гнета Статута. Общество только начало строиться. Маги только начали приходить и присягать в верности. Поездка в Америку только планировалась. Но уже хотелось большего. Геллерт сидел в полутемной комнате на кровати в обнаженном виде, облокотившись на одну из стоек, которые держали балдахин. Одну ногу согнув в колене и притянув к себе, а вторую просто подогнув под себя. Где-то рядом спешно одевался маг. — Мэтр Грин… — Я сказал - вон! — голос тихий. Тихий настолько, что по коже бьет не просто мороз, а ледяные иглы, которые пронзают до самых концов нервной системы. Гриндевальд редко переходил на такое показание своей силы. Только когда его доводили. Только тогда, когда он оставался не удовлетворенный ответом или действием своих подчиненных. Голос, который без всякой магии мог припечатать человека к стене и размозжить тому череп. Парень хватает остатки одежды и прежде, чем выйти за дверь, разворачивается и ядовито выплевывает фразу: — Вы еще об этом пожалеете! — Удар дверью об косяк. Геллерт не шевелится, лишь смотрит на закрытую дверь своих покоев. Разочарование в глазах и скрытая тоска по чему-то настоящему. Все еще лгут. Они все еще думают, что мне можно лгать. И совершенно не понимают, что мне не нужно быть легилиментом, чтобы понять то, зачем они пришли ко мне. Магией подзывая к себе халат, темный надевает его и идет в ванную комнату. Смыть с себя чужой запах, ощущение чужих рук и поцелуев. Стереть из памяти этот инцидент. Стереть из памяти человека, который посчитал, что может шантажировать его и выехать на силе Геллерта на высокую должность. Недовольное фырканье. Стереть все. Очистить свое тело от грязных рук. Мага передергивает и скручивает. Хочется блевать. Грязная магия и энергия … …как же тошно. Но теплый душ снимает напряжение и моральную усталость. А стакан красного вина забирает раздражение. Маг щелкает пальцами и в комнате появляется эльф. — Передайте Розье, что я не хочу видеть мистера Корбута в «Ради общего блага» и в замке. Остальное на ее усмотрение. И в первую очередь постелите мне новую постель. Хлопок. Никакого шелка. — Эльф кланяется и исчезает. А Геллерт вновь остается в пустой спальне, наблюдая, как над горами восходит полная луна. Так сложно заслужить доверие. Кому-то — его. А ему неимоверно тяжело довериться и доверять. Ошибок больше не будет. Магия никогда не врет. И все, что остается Геллерту в эту ночь — довериться ей. Потому что больше некому. *реальность* Геллерт не сразу открывает глаза. Он еще чувствует прикосновение губ аврора к своим, на которых остались капли добротного виски. Сердце бешено бьется. Вот опять. Он ждет подвоха. И снова прислушивается. Но его магия молчит и мягко стелется по постели. Не показывая никаких признаков того, что это ложь. И спустя минуту, когда этот «ритуал» сделан, он открывает глаза и видит перед собой взгляд темных глаз Грейвза, которые вглядываются в него. Наблюдают. В них нет жалости или сожаления. В них есть странный огонь своего личного отношения к темному магу. Которое только формируется, но уже готово показать себя и защитить свое мнение. — Я ответил на ваш вопрос, мистер Грейвз? — Геллерт чуть отстраняется и первым прерывает зрительный контакт. Подзывает второй стакан виски и протягивает тот аврору. Свой же наполняет заново и делает несколько глотков. Нижняя рука продолжает медленно поглаживать член американца. Движение, которое странным образом ассоциируется с игрой с Бузинной палочкой. Успокаивающе и в то же время возбуждающе. Глоток Персиваль делает почти на автомате. Показанное Темным… слишком знакомо. Но говорить об этом нет смысла. Того, кто обжигался — словами не убедить. Нужно было что-то более действенное. Последний момент расслабленности — виски скользит по горлу. Грейвз думает, что такими темпами сопьется раньше, чем планировал. Мысль забавляет. Стакан возвращается на столик, а сам Грейвз напрягает ноги. Двигаться все еще не хочется, но за ним должок. А по счетам американец предпочитал платить сразу. Возможно, ему кажется, но выдох Гриндевальда, когда он все же выпускает его из себя и слезает с его колен, звучит разочарованно. Грейвз разворачивается, чтобы видеть разные глаза беспрепятственно, с бесцеремонностью самоубийцы отбирает у Геллерта стакан, отправляя его в компанию к собственному, бросив короткое: — Потом допьешь. Геллерт удивленно приподнимает бровь и уже хочет высказать в ответ, но молчит. Чувствуя, что сейчас начнется второй акт их совместного вечера. Грейвз, пользуясь тем, что для проделанных манипуляций ему пришлось сократить дистанцию между ними, кладет руки на плечи Геллерту. Короткий взгляд глаза в глаза. Но кроме не угасшего желания в темных нельзя прочитать, что задумал их обладатель. Короткое движение вперед, и поцелуй, которым аврор впивается в губы самого сильного мага планеты иначе, чем жадным не назовешь. И австриец отвечает ему. Отвечает на поцелуй, который поднимает в нем новую волну возбуждения и желания. Горячие руки, лежащие на плечах, дают приятное тяжелое ощущение и на самом-то деле, сдают Перси с потрохами. Тот не намерен останавливаться, и хочет сделать то, что хочет. «Если вы сомневаетесь в том, зачем вы здесь, то лучше уйдите. И вернитесь тогда, когда в вас будет больше смелости сделать то, что вы собираетесь сделать!» Фраза всплывает в памяти Темного мага, и он чуть улыбается, не прерывая поцелуй. «Делаю, что хочу и как хочу!» Все верно. Решиться на столь безрассудный поступок именно сейчас. Это вы умеете делать вовремя, господин Директор. Очень вовремя. Руки аврора соскальзывают ниже на спину, американец выдыхает прямо в поцелуй, хозяйничая во рту Темного языком с уверенностью человека, который очень точно знает, что и для чего делает. Ниже, снова под челюсть, на этот раз аврор проводит по жилке на шее уже языком, не пальцами. Мельком отмечая, что так — да, тоже нравится. Руками очерчивая линию лопаток. Гриндевальд шире его в плечах, и Грейвзу это тоже нравится. Пройдясь пальцами по ребрам, он обхватывает Геллерта под ними, сцепляя собственные руки в замок. На мгновение замирает, ловя взгляд разных глаз, в которых проскакивает искорка недоумения. — Больше двадцати лет, помнишь? Я только и делаю, что играю с огнем. Следующему движению он учился сам. Магов не учат приемам физической самообороны. Но у Грейвза была за плечами война. А на войне учишься намного быстрее. Одну руку вверх, обхватить шею, и мягким, плавным, но настойчивым и уверенным движением аврор опрокидывает партнера на спину через собственное бедро, и падает следом, в последний момент выставляя вперед руку, чтобы для поддержки. Снова оказываясь — глаза в глаза. — Я не собираюсь тебе ничего обещать. Но попросить кое о чем хочу. Здесь и сейчас. Только на этот вечер. Хотя бы попытайся — мне поверить. Геллерт внимательно смотрит на аврора — немного недоумевая, немного злясь за столь хамское отношение, немного с интересом и не без удовольствия. Эта игра ему нравится. Ему нравится, что тот, кто желает, чтобы ему доверяли, сейчас совершает то, за что Геллерт, немедленно бы связал и наказал, будь это другой человек. Но нет, Грейвз показывал себя сейчас с другой стороны. И он видел понимание в его глазах. Понимание того, почему Гриндевальд не позволяет никому делать с собой. Не позволяет в принципе. Гриндевальд улыбается. Глядя в еще больше потемневшие глаза аврора. — К слову, вы так и не ответили мне на мой первый вопрос. Надо ли вам его припоминать? — он не может не любоваться директором. Вновь растрепанные волосы. Разгоряченное тело. Горячее дыхание и так близко. И так все явно. И Геллерт делает резкое движение двумя руками, перехватывая руки аврора за запястья, уводя их в стороны и заставляя полностью обнаженной грудью, опустится на него. Персиваль теряет основную опору, однако не падает, а именно мягко опускается на темного, пристраивая подбородок тому на плечо. Вопрос, вопрос… что там было.? Думать тяжело. Близость тела австрийца работала не хуже любого афродизиака. Но не только это. То, что задумал Персиваль — требовало определенной степени самоконтроля. А сохранять самоконтроль, когда он слышит, что Геллерт по сути дает ему разрешение действовать свободно… Вопрос, да… Что же там был за вопрос… Ах, да, точно! Почему американец его избегал все это время. Грейвз издает короткий смешок: — Отвечу. Но не сейчас. Наберись терпения. — Мне нравится, что вы не боитесь играть с огнем. Но всегда помните о том, что он не безобиден. Особенно, когда он разгорается и превращается в пожар. — тихий голос и чуть сбитое дыхание, говорящее о том, что темный возбужден. Геллерт закидывает ему ногу на бедро и делает резкий рывок, меняясь с ним местами, и оказывается сверху. Но не сидит сверху, возвышаясь над магом, а наоборот, прижимаясь к нему всем телом, ближе, чтобы чувствовать биение сердечного ритма, Руки прижаты к кровати. Как кот он трется носом о щеку аврора, закусывая мочку уха и нежно целует в шею, в то место где начинается край нижней челюсти, спускаясь ниже по шее. Чуть приподнявшись, притягивает одну руку к себе и нежно целует в центр ладони. Глаза закрыты, но на лице отслеживается удовольствие от совершаемого действия. Вторая рука все так же остается лежать на простыни, зажимая запястье аврора и кто знает, на сколько тяжело контролировать себя, чтобы не сломать. Второй рукой он сильнее пережимает запястья. Самоконтроль, напоминает себе аврор. Самоконтроль… Но стон, тихий стон выдает. То, что делает темный… То, что он сделал до этого, подчинение — было божественно, но Грейвз смутно догадывается, что это был скорее реверанс в его сторону. Нет, австриец тоже получил свою долю удовольствия. Но все же, первый раунд был для него, для американца. То, что делает Геллерт сейчас — уже чисто от темного. И содержание этих движений… Открыв глаза, Геллерт ловит на себе взгляд мага и проводит кончиком языка по центру ладони, от запястья вверх, проходя по межпальцевым перепонкам среднего и указательного пальцев. Языком скользит по фалангам указательного пальца вверх, обводя кончик языком и вновь опускаясь вниз. Скользит языком по среднему пальцу и вбирает его в рот, слегка посасывая, совершая круговые движения языком вокруг него. И с легким причмокиванием выпускает его. Взглядом, он держит Персиваля. Чтобы тот смотрел. Видел. Наблюдал. Желание взять его сейчас еще раз оставалось неизменным, однако Геллерт решается, надеясь, что не на такой уж и опрометчивый поступок. Останавливается и опускает руку аврора на свой член, накрывая сверху своей рукой. Тот мягко сжимает его и проводит рукой от основания к концу, заставляя Геллерта задохнуться от прикосновений. Отчасти — это отвечает его планам на дальнейшее развитие событий, пусть и всего отчасти. Но так — тоже хорошо. Особенно когда чувствуется горячее дыхание австрийца. И когда можно снова наблюдать. Изучать — как тот реагирует на его прикосновения. Изучать, что ему нравится. Так, словно был шанс на продолжение. Нет, не сегодня, хотя сегодня тоже еще будет. А продолжение потом, в другой день… Глаза в глаза. Темный не отводит больше взгляда от темных глаз директора. Чуть качнув бедрами вперед, он чувствует, как рука аврора сжалась в кольцо вокруг его члена и медленно наращивала темп. — Вы хотите доверия сегодня, мистер Грейвз? — Даже в таких интимных моментах, Геллерт умудрялся вести диалог со своим партнером. — Мне кажется, мы можем прийти к обоюдному согласию на сегодня. — Гриндевальд перехватывает руку Грейвза за запястье и прижимается к нему всем телом, словно пытаясь стать частью него самого. Глаза в глаза. Лица настолько близко, что Геллерт на секунда затаивает дыхание, притягивает к себе ближе перехваченную руку и вновь проводит языком по внутренней части руки, от запястья до начала пальцев и целует центр ладони, всасывая слегка кожу. Взгляд обратно — глаза в глаза. Губы едва касаются губ. — Если кто-то что-то хочет, то почему бы не сделать то, чего вы хотите. — тихо выдыхает Гриндевальд прямо в губы аврора, едва касаясь их. — Если что-то решили, то действуйте. А если нет, то мы закончим здесь и сейчас. Карт-бланш. Полный. Грейвз вдруг понимает, что с самого момента, когда он озвучил свою просьбу — внутренне он замер, ожидая ответа. Надеялся, что ответ будет положительным, но это был Геллерт Гриндевальд, и шансы того, что все могло кончиться совсем не так, как хотелось аврору, были примерно 50/50. Ответ темного вызывает улыбку. Не усмешку, и не нахальную ухмылку, коих сегодня было уже много. А мягкую улыбку, такую, какую Геллерт еще не видел от Грейвза, адресованную конкретно ему. Аврор словно расцветает на глазах от оказанного (и такого желанного) доверия. Если конечно, это можно было так сказать. Что было бы, закончи сейчас все то, что происходило в комнате мистера Грейвза? Если бы он ушел тогда, когда был в ванне, или когда закончился «первый раунд»? Вечное «что было бы?». Вечный вопрос, ответа не прилагалось. Лишь догадки. Но сейчас Геллерт хотел большего. Возможно, потому что давно не было. Возможно потому, что устал, и нужна была разрядка. Но разрядка не с кем попало. С тем, кто не просто разложится под ним ковриком и даст себя оттрахать. Тот, кто будет принимать, но и давать в ответ. Для него важен был равноценный обмен всем в процессе. Кто даст ему эмоции и осознание, что все происходящее, имеет для него большое значение, а не простые потрахушки ради того, что бы выслужиться перед Лидером. Да. Геллерт Гриндевальд был сейчас самым опасным Темным магом этого времени. За ним охотились, пытались убить, схватить. Но ему не были чужды и светлые чувства по отношению к людям, которым он импонировал. Нравились. К людям, кто вдохновлял Геллерта на новые шаги и действия. И одним из таких людей был Персиваль Грейвз. Но был особенным... и единственным. Маг, который попросил его довериться ему. Который отдался ему, и в то же время хочет дать то, чего так не хватает порой Темному. В глазах аврора, Геллерт видит настолько сильные эмоции, чувства, ощущает силу мага, что уже просто не может никуда деться. Сила следует за силой. Персиваль выпутывает одну руку из пальцев темного, проводит тому по губам, едва касаясь. Ее же — кладет на плечо, и несильно давит. Это уже не резкое движение, бывшее раньше, в нем нет эффекта неожиданности или попытки застать врасплох. Нет, Грейвз просит, просит пальцами поддаться. Гриндевальд не сопротивляется, снова оказываясь на спине. Ощущение прикосновений и тепла Грейвза окончательно расслабляют его. И все равно, он делает усилие над собой, чтобы не начать опять доминировать. И просто закрывает глаза, отдаваясь чувственным ощущениям. «Самая сильная фигура, приближенная к королю — конечно же, королева или как ее иначе называли — Ферзь. Ферзь — самая значимая фигура в шахматах. Он может ходить по вертикалям и горизонталям. По диагоналям. Но он любит свой цвет. И до начала игры он находится на своей клетке определенного цвета, но потом может менять ее. Ферзя очень сложно поймать и уничтожить. Это самая «дорогая» фигура в шахматной партии» Персиваль не поднимается выше, чем нужно, чтобы иметь возможность покрывать тело Геллерта поцелуями. Он даже не встает на колени, оставаясь практически лежать на темном. Это не попытка доминировать, и Грейвзу хочется, чтобы Гриндевальд это понял. И потому движения плавные, мягкие. Персиваль уделяет внимание ключицам мага уже со своей стороны. Касается одного соска пальцами, второй забирая в рот, и лаская языком. Геллерт слегка дергается. Приятно. Хоть это не самая чувствительная часть его тела. Легко касаясь, свободной рукой аврор проходится по коже над ребрами, чутко ловя реакции тела, запоминая, в каких местах дыхание Геллерта становится резче, или темный вздрагивает. «Как будто у тебя и правда еще будет шанс использовать результаты этих наблюдений потом, да, Персиваль? Как будто этот раз — не единственный… Самонадеянно». И спускается еще ниже. Целует живот, рукой ведет по бедру, очерчивая пальцами крепкую ягодицу, дразнит прикосновениями внутреннюю часть бедра, в такой опасной близости от мошонки. И вот так, постепенно опускаясь все ниже и ниже, наконец, окончательно устраивается между ног Гриндевальда. Налившийся тяжестью, член темного — в считанных сантиметрах от лица аврора, но Персиваль не спешит. Сначала — обхватывает пальцами основание, не сжимая, а скорее дразня прикосновениями. Австриец вздрагивает, приподнимается слегка на предплечьях, но только чтобы видеть аврора, который …. О да, … где он был раньше… где ОН САМ был раньше. Он видел. То, что горит внутри этого американца. Зачем он остановился? Легкое недовольство передается через взгляд. А Грейвз замирает на месте — пока тяжелый от наслаждения и желания большего взгляд разных глаз не фокусируется на нем, и не начинает ему угрожать в случае дальнейшего промедления. И только убедившись, что Геллерт смотрит, Персиваль проводит языком по всей длине плоти, от основания до головки, намеренно чуть поменяв положение, и давая темному максимальный обзор того, что делает. Проводит, на исходе движения захватывая головку губами, языком лаская внутри быстро, и ощутимо. Гриндевальд дергается, дергается вверх и ему навстречу, пытаясь оказаться в плену горячего рта целиком, но Грейвз припечатывает его бедра к постели. Нет, это ни доминирование, ни попытка управлять. Намек — терпение, издеваться он не намерен. Но вот сделать это по-своему — да. Геллерт откидывается обратно на простыни и вновь закрывает глаза. Перед глазами плывут картинки с Персивалем, которые сейчас медленно дарит ему так давно забытое наслаждение. Именно то, чего так хотел Геллерт. Не бездушный вечер, а вечер наполненный смыслом. Чувствами. Желаниями. Не однобокими и не лицемерными, меркантильными. А живыми и настоящими. Быть. Быть рядом. Под ним. Над ним. Быть с ним. Не отдельно. Быть частью его самого. Геллерт тихо застонал, прикусывая нижнюю губу. Внутри полыхал пожар невиданного размера. С тех самых пор, как… И он был живым. И обжигающе горячим. Он возвращает взгляд на аврора, на то, как он двигается, на то, ЧТО он делает, доводит Геллерта до исступления. Сделать — не спеша. Забирая член в рот постепенно, с каждым сантиметром все глубже, пока не вбирает в рот насколько может. Еще один толчок, но все еще рано, аврор руками просит еще чуть-чуть времени. Приподнимается, устраиваясь чуть удобнее. И только сейчас — опускает глаза, начиная двигаться сам. Все это время — он смотрел в разные глаза. Вверх — плавно, неторопливо. Вниз — резко, максимально сжимая губы, и позволяя войти в собственный рот, пока головка не начинает царапать горло. И наращивая темп движений. Все это время перед Геллертом с треском рассыпаются звезды, столь велико получаемое удовольствие. Магией он тянется к аврору. Не может устоять. Увы, жизнь учит на очень жестоких уроках. Учит так, что урок запоминается с первого раза, иногда со второго. А здесь чистая магия, которая переполняла мага. Ни капли сомнений в том, что он делает. Ни капли разочарования или желания использовать Темного в своих целях. Лишь желание быть и делать для него то, что он делал — здесь и сейчас. Делать именно для Геллерта Гриндевальда. Сдерживать себя больше нет сил. Австриец запускает обе руки в волосы аврора и подается бедрами вперед, а руками надавливая на затылок, углубляя движение. С губ срывается тихий животный рык, смешанный со стоном. Темные боги, как же…это… хорошо…нет. Не то… это… Геллерт не может найти слов в своей голове, чтобы описать это. Лишь ощущения магии, перемешанные с физическими ощущениями, дарит непередаваемое удовольствие. То, как Грейвз орудует своим ртом и языком. Надо быть весьма искусным в этой практике, и судя по всему, опыта мистеру Грейвзу не занимать. Геллерт выгибается в пояснице, сдерживая очередной стон, закусывая губу, глубже трахая рот аврора. Когда Персиваль чувствует руки на своем затылке — понимает, что сдерживать Гриндевальда и дальше уже опасно. Впрочем, он уже достаточно привык к ощущениям, и сам был готов дать Геллерту больше. Аврор приподнимается еще немного, максимально вытягивает шею, и убирает руки с бедер австрийца, расслабляя горло. Вовремя — толчок резкий, и если бы не подготовка, Персивалю пришлось бы несладко. Но он подводил к этому, и теперь спокойно позволил Геллерту буквально трахать собственный рот, впуская его настолько глубоко, насколько мог. Член царапает заднюю часть глотки все равно, но американец догадывается, что рефлекторные сокращения горла только добавляют остроты ощущений Гриндевальду. То последнее, штрих, который аврор добавляет — сжимает пальцами основание плоти, добивая чувственные ощущения поглаживаниями и ласками там, куда не достает губами. Геллерт не останавливается. Чувственный и такой податливый рот Перси забирает все его сознание, не давая нормально думать. Хочется быстрее, глубже, сильнее. Ком возбуждения и наслаждения нарастает внутри все больше. Хочет большего. Всего его. Не хочется делиться. Не хочет делить. Ни с кем. Только его. Исключительно его. И Геллерт замедляется. Совершая движения медленно, растягивая удовольствие, делая все, чтобы не кончить от одной только мысли, что все, что сейчас происходит — действительно правда, без какой-либо примеси лжи и иллюзии. Да, Геллерт любит правду. Любую правду, какой бы горькой или сладкой она не была. Это всегда лучше, чем врать. Себе или другому. И он полностью останавливается. Руки все еще лежат на затылке американца. Несколько тяжелых вдохов и выдохов. Темный маг пытается успокоиться. Даже просто рука, лежащая на основании его члена, доводит почти до оргазма. Нет. Рано. Не хочется, чтобы это заканчивалось. Геллерт зажимает волосы Грейвза в кулак и мягко тянет вверх, убирая в движении одну руку, а вторую опуская на шею. А годы работы, если чему и научили Грейвза почти в совершенстве — так это слушать. Все то время, пока он позволяет Темному делать с собственным ртом все, чего тому хочется — аврор слушает. Самого Геллерта. Его стоны, его тело, его движения. Мысли он слушать не умеет, но сейчас это осознание не отдается привычной горечью. Но слушает он и себя тоже. С удивлением отмечая, что ему и правда хочется делать то, что он делает. Если бы Гриндевальд знал, что Персиваль не любил доставлять удовольствие ртом… Что за всю свою жизнь делал это всего один раз. И не так, далеко не так. Что все, что он делает сейчас — результат наблюдений за теми его… хм. «Любовниками», которые ртом трудились как раз для Грейвза… Мысль удивляет, но американец и ее загоняет подальше. Об этом он подумает потом. Рука останавливает его. Легкий укол недовольства, ведь ему хочется продолжить. Хочется отдать темному кредит удовольствия, которые тот выдал ему ранее. Персиваль не сопротивляется, движения другие, чем были в первый раз. Тогда — Геллерт опасался. Сейчас — по-другому. Мягче. Он останавливается, поднимая глаза. Опираясь на руку, темный маг приподнимается и садится. Глаза подернуты туманом наслаждения, и вновь глаза в глаза. В голове нет никаких мыслей, кроме одной. Персиваль сидит перед ним, опираясь на руки. Взгляд, как и в первый раз, слегка разочарованный и вопрошающий «Почему?». Нет «приказа» остановиться. Сейчас все иначе. Слишком доверительно и лично. Слишком сильно все внутри перекручено и Геллерт надавливает на шею Грейвза, заставляя того приблизиться к нему на столько, на сколько он хочет. Он проводит пальцем по губам, отслеживая свои движения, наблюдая за реакцией, и почти касается губ аврора. И лишь тихое: — Хочешь? Грейвзу требуется — опять! — выдержка. Чтобы не съязвить. То, что разбудил в нем Гриндевальд меньше часа назад, требует именно такой реакции. Но аврор шикает на этого внутреннего зверя. Сейчас — он хочет не так. Не сарказмом, не открытым хамством. Хочет ли он? Чего? Взгляд разных глаз… тяжело прочитать. Геллерт не прячется сейчас за своими щитами и масками, но взгляд все равно сложно прочитать. Слишком много всего намешано. Персиваль задумывается всего на мгновение. Хочет ли он? — Да. Этого ответа достаточно для Геллерта и для того, чтобы сделать то, что он собирался сделать. Геллерт мягко тянет Перси к себе для поцелуя. Глубокого и чувственного. Пальцы сжимают волосы в кулак, но рука не оттягивает Грейвза от себя, а лишь еще ближе прижимает к себе. Как будто Гриндевальд пытается забрать аврора всего себе. Поглотить без остатка. Углубить поцелуй настолько, насколько это возможно. Вторая рука обнимает Перси за талию прижимая к себе, заставляя подвинуться ближе. Оба мага сидят на коленях, чередуя положение ног. Возбуждение настолько велико, что Геллерт уже не сдерживает себя, впиваясь ногтями в кожу спины аврора, оставляя на ней легкие ссадины. Тихий звериный рык сопровождает каждое его движение, каждую короткую передышку в поцелуе. И вновь впивается в губы Перси. Кусает их чуть сильнее, чем положено, слишком сильно давит языком на язык, доминируя, но не забывая о том, что иногда надо отступить. Знакомое ощущение — голова снова становится горячей и легкой одновременно. То, как меняются ощущения от Гриндевальда, заводит не хуже физических ласк. Потому что по-другому — чем даже несколько минут назад. Чутье, и умение слушать подсказывают аврору, что темный сдерживает себя все меньше и меньше. Что контроля все меньше. И это кажется только справедливым. Подарив Персивалю возможность быть собой, впервые в жизни быть собой, без оглядки на извечное «я же Директор, мне по статусу не положено» — сам Геллерт раскрывался медленно. Слишком медленно. А Грейвзу хотелось большего. Им обоим хотелось большего, в этом американец не сомневался. Руки медленно скользят со спины и шеи вниз, на поясницу, под ягодицы, и, подталкивая Грейвза чуть вверх, заставляя привстать, тянут на себя. Грейвз опять оказывается сидящим на ногах темного мага. Но тот даже не делает попыток прервать поцелуй. Усадив аврора к себе на колени, перехватывает левой рукой правую руку мага и только в этот момент позволяет себе сделать небольшую передышку. Как и в первый раз, он медленно и чувственно целует аврора в центр ладони, чуть всасывая кожу, и проводит языком, оставляя влажный след. Перехватывая в более удобное положение, опускает руки вниз, чуть переплетая пальцы, и соединяя два возбужденных члена вместе, зажимая их между обеих рук. И начинает движение. «Запомни!» — кричит та часть разума Директора, которая оставалась сторонним наблюдателем в 99% случаев. «Это важно!», кричит она. Этот жест. Жест, от которого сносило крышу — наблюдать за темным, за тем, как он это проделывает, как целует его ладонь — одно это могло толкнуть Персиваля за грань. Запоминая картинку, Грейвз вдруг думает, что у него только что прибавилось на одну сексуальную фантазию. Руки скользят по обоим членам вверх-вниз одновременно. Большие пальцы касаются обоих стволов, надавливая и сжимая их. Свободной рукой, темный маг вновь притягивает Грейвза к себе, впиваясь в губы. И это — снова, в который уже раз за сегодняшний вечер, со счета не сбился, Перси? — необычно. Такого — с ним не делал еще никто. Но поцелуй длится недолго. Геллерт останавливается, оставляя губы на губах Перси и тихо шепчет проклятое «Легилименс». *Видение Геллерта Гриндевальда* Вспышка. Яркая вспышка. Грейвз закрывает глаза рукой. Слишком ярко. Через растопыренные пальцы он видит фигуру, которая движется к нему, но которую нельзя различить. Слишком размыто. Спустя мгновение она оказывается почти рядом, но из-за яркого света, Персиваль не видит ее четко. — Персиваль…. — голос тихий, властный, зовущий его к себе. Он знает этот голос, но никак не может вспомнить, где он его слышал и откуда знает. — Я всегда буду рядом. Даже если ты об этом не будешь знать. Запомни это. Я всегда буду рядом. С Тобой. — Фигура растворяется в свете. И вновь яркая вспышка. *Реальность* Геллерт ускоряет движения руками, чувствуя, как его член трется о член Грейвза, давая настолько необычные и приятные ощущения, что он не может сдержать новый рык и только еще больше ускоряет темп. Не давая самому аврору задержаться мыслями на том, что он только что видел. НЕ давая отвлечься от реальности. Второй рукой маг притягивает к себе Грейвза для нового поцелуя, не прерывая контакта снизу. В голове тяжесть и легкий дурман от происходящего. Разрядка достаточно близка. Но желание продлить удовольствие — сильнее. Усилием воли Геллерт заставляет себя сбавить темп. Расцепляя пальцы с пальцами Грейвза, чуть отстраняется, и руками перехватывая под бедра, чуть приподнимает и укладывает аврора на спину. Ноги Перси обхватывают мага за талию, заставляя прижаться к нему. Пульсирующий член каждого из них касается живота партнера и легкое трение от соприкосновения с кожей, доставляет приятные ощущения. Геллерт почти ложится на Грейвза сверху, оставляя руки упираться по обе стороны от головы. — Мистер Грейвз. Чего вы хотите? Сегодня я могу исполнить одно ваше желание. — мягкая полуулыбка на лице, и очень легкое и воздушное прикосновение губ к губам аврора. С минуту Персиваль молчит, просто слушая звук их дыхания. И снова улыбается. Той самой, мягкой улыбкой. — Назови меня по имени. — ни грамма лжи. Это действительно то, чего ему сейчас хочется. Геллерт секунду молчит, осмысливая услышанное, а потом тихо смеется. Со стороны это выглядит довольно…странно и глупо. Для Грейвза. Он-то попросил об этом на полном серьезе. А темный маг смеется. Обида мелкой волной поднимается внутри него и все то, что было несколько секунд до этого, начинает стремительно угасать. Оставляя за собой странный шлейф не то разочарования, не то недопонимания. И острого желания разорвать столь близкий контакт, набрать дистанцию. Как можно быстрее, сейчас, немедленно. Он пытается выползти из-под Геллерта, но тот хватает того за запястья и прижимает к постели. Лицо спокойное и немного нахмуренное. Темный не привык к тому, что из-под его власти пытается кто-то сбежать, не поняв, что, как и почему. — Мистер Грейвз. — маг чуть хмурится, смотря в упор на Аврора. Чуть поворачивает голову и уголки губ дрогнули в незаметной улыбке. — Мне казалось, ваши желания достаточно смелы и амбициозны. Что ваши желания носят куда более, кхм, назовем это, глобальный характер. Однако, какое простое ваше желание. Вы уверены в своем выборе? Геллерт не злился. И не играл. Он действительно готов был именно сегодня исполнить любое желание аврора. Не за то, что… не потому, что… не из-за того, что… Просто. Грейвз прокручивает запястья, вырываясь из хватки, и резко перекатывается вправо. — Если для тебя это игра. То, пожалуй, нам стоит закончить на этом. — аврор садится на край кровати, но не уходит. Как будто выжидает. Но ничего не происходит. Он оборачивается и смотрит на Темного, который сидит, так же, как в том видении, которое он показал Перси — одна нога поджата под себя, а колено другой ноги притянуто к себе. Его лицо не выражает ничего, а взгляд стал пустым и безжизненным. Несколько секунд они смотрят друг на друга, после чего Геллерт промаргивается и встает с постели. «Вот и все. Поигрались и хватит». Внутри Грейвза бушует обида. Как давно он чувствовал ее последний раз? Обижаются, когда не оправдываются ожидания. Выходит, он уже успел начать чего-то ожидать. Даже не заметив этого. Впрочем, с этой частью аврор разберется потом. Пока что его внимание сосредоточено на уколах боли, на уровне грудной клетки, прямо по центру. Ведь все так хорошо начиналось. Он отдал Гриндевальду всего себя. Раскрыл всего себя для него, а для темного это была всего лишь очередная игра. Он закрывает глаза, медленно дышит, приводя свои чувства в порядок. Подспудно — готовится к новой боли. «Сейчас я услышу хлопанье двери, и все закончится. А ты, Перси, просто полнейший идиот. Распустил нюни. Поверил». Но ни через минуту, ни через две, ничего не происходит. Тишина. Открыв глаза, он видит перед собой Гриндевальда. Тот смотрит на него сверху вниз, тем самым повелительным взглядом, которым смотрит на тех, кто находится в его близкой «свите». Разные глаза внимательно вглядываются вглубь темных глаз аврора. Геллерт чуть хмурится. — Я не люблю, когда мои вопросы оставляют без ответа. — темный приближается вплотную, не прерывая зрительного контакта, медленно наклоняется, резкое движение, и голова Грейвза запрокинута назад. Рука темного сжимает волосы аврора в кулак, а сам он нависает над ним, продолжая вглядываться в самого Перси. Одно колено находится на постели между ног, касаясь бедром члена Грейвза. По телу проходится знакомое электричество, Грейвз сжимает зубы, про себя чертыхаясь. Тело, чертово тело, за короткое время успевшее привыкнуть. К власти над собой. Знакомая магия. Мощный поток энергии. Гриндевальд не разменивается на полумеры. Если бить, то в полную силу, любить — ну, тут сложнее, наказывать — не жалеть никого. И никаких полумер. Грейвз нервно сглатывает, закрывает глаза и просто расслабляется от глупой безысходности ситуации. И невозможности что-либо сделать или исправить. Принимая решение — он идет до конца. — Да. Это мое желание. Назови меня по имени. — Хватка на волосах исчезает, и Грейвз, опускает голову, открывает глаза. Темного мага перед ним нет. Вот и все. Просто, быстро, сразу. Так даже лучше в какой-то мере. Без слов, без объяснений, к чему затягивать. От затягиваний только больнее. А с той вспышкой боли, что сейчас крадет у него дыхание, он справится. В конце концов, сам виноват, что раскрылся. И тут на его плечи ложатся руки, одна из которых скользит вверх по шее, а вторая, спускаясь по руке, приобнимает за талию и тянет назад. Персиваль вынужден сделать несколько движений вслед за вектором движения рук, и тело наталкивается на преграду. Преградой оказывается Гриндевальд. Затылок Грейвза упирается ему в плечо, а руки ложатся на бедра. — Мистер Грейвз. Когда я задаю вопросы, на них следует отвечать. Даже если для вас моя реакция непонятна и неоднозначна — лучше спросите. — Геллерт поворачивает голову Грейвза лицом к себе и целует. И поцелуй отличается от всех предыдущих. Более глубокий, более размеренный, более властный. Руками он надавливает на плечи Грейвза, заставляя того лечь. Персиваль смотрит на все это слегка отстраненным взглядом. Мозг анализирует, отодвигая эмоции на второй план. Снова беря власть над чувствами, и темные глаза внимательно, слишком внимательно изучают лицо австрийца. Отголоски боли и обиды все еще гложут изнутри. Но с другой стороны, он действительно мог ответить сразу или задать вопрос. Так что сам виноват, что так вышло. Темный опять возвышается над ним. Он серьезен, но в редкие моменты на лице проскальзывает та самая улыбка, которая была несколько минут назад. Это не ускользает от внимания аврора, он прикрывает глаза, закрывая лицо руками. «Значит, все-таки не играет? Все же вопрос был не ради любопытства, а для того, чтобы действительно узнать, хочу ли я этого?». Персиваль злится уже на себя. Дурак, ой дурак. Геллерт наблюдает за аврором. То, что они в какой-то момент недопоняли друг друга, в этом тоже есть его вина. Но он ничего не может с собой поделать. Собственные щиты настолько сильны, что порой ему самому, чтобы снять их, приходится постараться. Он садится поверх бедер Грейвза, мягко берет того за запястья, притягивая его руки к себе и поочередно целует в центр ладоней. Снова этот жест. Третий раз за сегодняшний вечер. Жест, который очень многое значит для Гриндевальда. Он хотел верить в то, что Грейвз увидит и поймет это. Жест, который открывает темного настолько, насколько он сам себе позволяет раскрыться сейчас. Сталкиваясь со своими личными преградами и недоверием. Поцелуй в ладони — жест, который говорит о доверии. Доверие того, кто целует и доверие к тому, кого целует. Жест, который раскрывает Гриндевальда абсолютно с другой стороны. И в какой-то момент Геллерт опять цепляет взгляд Грейвза, не отпуская ни на секунду. Отпускает и свои руки ставит по обе стороны от головы, наклоняясь максимально близко к лицу аврора. — Я очень редко, когда повторяю дважды. Запомни это, Персиваль. — тихий шепот на ухо и по телу пробегают мурашки. Секундная пауза, за которую звук собственного имени теплой волной смывает остатки боли. Грейвз притягивает темного к себе за шею для поцелуя. И целует его до того момента, пока не заканчивается дыхание. Ему мало. Так же как и Гриндевальду, ему мало всего того, что было. Мало всего. Поцелуев, прикосновений, движений. Всего мало. Гриндевальд чуть отстраняется и, прижавшись грудью к телу Персиваля, скользит вниз, попутно, покрывая поцелуем обнаженный торс аврора. Спускаясь ниже, целует выпирающие косточки, внутреннюю часть бедра. — Персиваль. — Геллерт произносит его имя томно, чуть растягивая буквы, как будто пробуя на вкус и наслаждаясь им. — Смотрю, что эти 3 минуты для вас подействовали отрезвляюще. Я запомню, когда надо будет утихомирить ваш пыл. — Геллерт вновь улыбается. Его грубый сарказм заставляет Перси недовольно фыркнуть. — Ничего. Это можно исправить. Вы ведь сами сказали, что хотите. — Рука темного ложится на член Грейвза и начинает движение от основания к головке и обратно. Все это он выполняет, не отводя взгляда от мага. А потому видит — закушенную губу, и то, как дергается аврор под ласками. Дергается от удовольствия. Пальцами он захватывает мошонку мага, подтягивая ее вверх. Второй рукой мягко массирует внутреннюю часть бедра, проскальзывая рукой вверх по корпусу до груди и обратно. А дальше происходит то, чего Грейвз не ожидает увидеть и почувствовать. Вот никак не ожидает. Геллерт опускается вниз, и проводит языком вверх по члену аврора и вбирает в его в себя. Грейвз тихо стонет, тихо, и едва ли не жалобно. А Геллерт просто делает то, что считает нужным. Захватив член Персиваля в кольцо, он двигается вместе с рукой вверх, вниз, делая круг языком по обнажающейся головке члена аврора, вновь опускается вниз, сжимая губы в более плотное кольцо. Он то полностью захватывает, то лишь проводит языком по стволу вверх, заглатывая член Грейвза, но не глубоко, поднимаясь вверх, то наоборот берет глубже, медленнее, языком надавливая внутри рта на ствол. Или дразнит, медленно водя языком вокруг уздечки, совершая движения только рукой. Но он не останавливается. Вторая рука скользит по бедру вверх, уходя на поясницу, и пальцы сжимают мышцы, и наоборот гладит живот и грудь мага, добавляя удовольствия от нежных прикосновений. Грейвз тихо рассыпается проклятьями. Это слишком. И правда — слишком. Геллерт то ли просто знает, очень хорошо знает, что нужно делать, то ли нагло сейчас читает его мысли. Ничем иным объяснить то, что творит с ним австриец — у Грейвза не получается. Себя он уже не сдерживает — выгибаясь в пояснице, не сдерживает низких, утробных стонов. Если так пойдет и дальше… Резко вскинув руку, аврор с силой прикусывает собственные пальцы, чтобы хоть чуть-чуть отсрочить, продлить удовольствие. Такого острого наслаждения он не испытывал очень, очень давно. То, что творит темный маг, кажется… невероятным. И за сегодня это уже второй или третий подарок от него для Грейвза. Щедрость? Одолжение? Игра? Хотя нет, точно не игра, он понял за сегодняшний вечер, что Геллерт не играет. Все, что сейчас происходит — реальность. И за всем, что делает Гриндевальд, стоит смысл. За каждым сказанным словом и предложением, за каждым движением. Даже за тем, что сегодня он дважды показал разные видения и воспоминания. Он делал это не ради забавы, или, чтобы показать, КТО он такой. Все это маленькие всплески его доверия к аврору. И он это понимает. Или, по крайней мере, пытается понять. Ощущения исчезают на несколько секунд. И то, что происходит дальше для Грейвза становится… Геллерт вновь оказывается сидящим поверх его бедер. Он ложится вниз на Грейвза, проскальзывает вверх до ключиц, останавливаясь там, и нежно целует выпирающие косточки. Покрывает поцелуем плечи аврора, поднимается вверх по шее, оставляя дорожку из маленьких покусываний и поцелуев. Просовывает ладонь под шею, и мягким движением заставляет Персиваля сесть на колени, утягивая того в поцелуй. Медленный и продолжительный. Руками скользя по плечам, переходя на спину, лопатки, возвращаясь опять на руки и сжимая плечи ладонями. Персиваль не остается безучастным в этом процессе и прижимает Геллерта ближе к себе, чувствуя, как его член упирается ему в живот, отвечая на поцелуй. При таком положении уделить внимание соскам кажется самым логичным. А заодно и проверить, насколько чувствительная у австрийца кожа между ними. И еще вот здесь, чуть выше. Темный маг отстраняется, чтобы перевести дыхание, запуская пальцы в волосы Грейвза, «расчесывая» их руками. — Персиваль. Я…хочу…тебя… Всего. Чувствовать. Полностью. До самого конца. — фраза, которая вылетает из уст темного мага, действует отрезвляюще. Аврор замирает, несколько секунд осознает, правильно ли он услышал и смотрит в глаза своего лидера. Тот смотрит чуть уставшим от всех ласк, взглядом. И Грейвз понимает, что тот имеет в виду именно то, что сказал. И это осознание бросает в жар не хуже всех предыдущих ласк. Геллерт сидел на коленях у Грейвза и смотрел на то, какая буря эмоций меняется на его лице. Но он действительно хотел. Сомневался поначалу, но интерес и желание пересилило. Он действительно хотел знать, полностью, какой он, Персиваль Грейвз. Отвечает ли за свои слова и поступки? Готов ли он узнать темного мага ближе, и при этом сохранить их отношения на той грани, что сейчас есть. Или не сохранить и пойти дальше. Или все развить дальше и уйти глубже, чем сейчас есть. Но здесь Геллерт сам не знал, хочет ли он этого или нет. И этот страх не отпускал его. Опять чертово доверие. Все, что нужно — это лишь доверие. У Грейвза оно было. Пока на этот вечер. Потом — Геллерт прикрыл глаза и чуть откинул голову назад. Потом он посмотрит. Не форсировать. Лишь момент здесь и сейчас. Впереди есть цели и планы, которые не должны нарушить никакие личные привязанности и отношения. — Мистер Грейвс! Персиваль! — тихий властный голос. — Вы уже не первый раз заставляете меня повторяться. Отрезвляет. Заставляет вернуться в здесь и сейчас. Грейвз подчиняется. Это не приказ. И не просьба. Это влияние и магия темного. А еще — это то, на что он сам не смел надеяться, но что тоже было предметом его фантазий. Скрытых, настолько глубоко, что даже сам автор не всегда осознавал их. Время фантазий закончилось — начиналось время действий. А раз так… Волнения нет. Он делал это сотни раз, и потому волнения нет. Есть только желание, огромное желание — доставить удовольствие партнеру. Почти забытое желание. Геллерт чуть приподнимается на коленях, Персиваль помогает себе рукой направить член, с помощью магии нанеся на него смазку. Когда Геллерт опускается вниз, то первое желание аврора войти резко и до самого конца, насаживая темного мага на себя. Усложнить ему жизнь, и не важно, что за этим последует. Однако он входит медленно, зная по себе, что самое неприятное — это начало. То, насколько сейчас контролирует себя аврор, дабы не сделать резкого движения, сохранить плавность, выдает резкое, рваное дыхание. Господи, австриец невероятно… тесный. И настолько же невероятно горячий - сумасшедший контраст между внешне холодным, сдержанным великим темным магом и тем, какой он внутри. Персиваль тихо стонет, невольно впиваясь ногтями в спину партнера. И, чтобы отвлечься самому, и отвлечь Гриндевальда от возможных неприятных ощущений — Грейвз возвращается ласками на шею, грудь, плечи, везде, куда может достать. Геллерт опускается с тихим выдохом, ощущая внутри себя член Грейвза. Жаркий и горячий, он заполняет его всего изнутри. И он опускается вниз до самого конца. Секундная пауза. Привыкнуть и осознать, на какой шаг он решился. Что он позволил, себе и аврору, который сейчас покрывал его шею поцелуями, руками прижимая к себе и бедрами подаваясь вверх, желая стать еще ближе, еще глубже, еще…. Еще… еще… И Геллерт закрывает глаза. Опираясь на плечи Персиваля, начинает медленно двигаться. Ощущения давно забытые. Действительно, когда у него было в последний раз. Когда доминантом был не он? Движение бедер вверх. Вниз. Грейвз постепенно отпускает себя, переставая сдерживаться. Движения становятся быстрее, темп растет. Когда было так, что Геллерт позволял кому-то прикасаться к себе так, как делал это Персиваль Грейвз? Никогда. Только…лишь…однажды… Движения ускоряются, Грейвз вколачивает в Геллерта всего себя, на полсекунды замирая в конце каждого толчка. И темный чувствует это по нарастающему ритму. Чувствует по рукам, которые сжимают его тело. Чувствует прикосновение губ, тяжелое дыхание и стон директора. Это заводит. Заводит еще сильнее и Геллерт останавливается сам. Ладонью мягко опускает аврора на спину, упираясь руками по обе стороны от него. Аврор не ждет просьбы, уже незачем, а продолжает движение, увеличивая амплитуду. Руки аврора скользят по спине темного вниз. Нет, полос от ногтей он не оставляет, прикосновения хоть и вполне себе ощутимые, но нежные. Ниже по пояснице, пока не берет в ладони ягодицы Геллерта, чуть-чуть разводя их пальцами. Сжимая, лаская, давая почувствовать себя и так тоже. И чувствуя собственные толчки. Вдоволь же насладившись незнакомыми ощущениями, Персиваль возвращается руками в обратном направлении, кладя их на плечи Геллерта. Словно кот, австриец прогибается в пояснице, самостоятельно изменяя угол проникновения. Доставляя удовольствие себе и аврору. Тихий утробный рык удовольствия. И пальцы сжимают простынь. В какой-то момент Геллерт перестает двигаться и просто подается назад бедрами навстречу члену Грейвза. Чуть освободив руки, перехватывает руки аврора, которые нежно гладят его плечи и переплетает свои пальцы с его. И опять — делится собой. Делится магией, которой обладает, которая циркулирует вокруг них, внутри него, внутри Грейвза, заставляя почти терять сознание, но оставаться на грани чувственных ощущений, ощущений от соприкосновения тел. Персиваль почти теряет над собой контроль. Хочется еще быстрее, еще резче, но аврор усилием воли заставляет себя немного вернуться с небес на землю. Он ощущает, как вьется вихрями магия вокруг них. Его, темного, становясь чем-то новым — единым целым. Почти видит это. И ему хочется продлить это ощущение. Чувствуя желания и нетерпение темного, американец то ускоряет темп, делая движения быстрыми, но менее полными, то замедляет, придавая им глубины, входя до самого конца, и снова на мгновение замирая в конце каждого, давая прочувствовать себя полностью. Подавая свои бедра навстречу бедрам Гриндевальда. Ладони темного вжимают его руки в кровать, и достаточно ощутимыми движениями пуская разряды магии, которая добавляет новых ощущений, заставляя тяжело дышать. — Пе-рси-валь… — австриец растягивает имя аврора, гневно полыхая взглядом на то, что тот позволяет себе играться с темпом и ритмом, но Грейвз лишь улыбается. А Геллерт выгибается корпусом в разные стороны. Ловя ощущения внутри себя. Аврор подгадывает момент — и уже со своей стороны пропускает собственную магию через кожу. В каждой точке, в каждом миллиметре, где соприкасаются их тела, давая почувствовать ее искорками электричества. Кульминация не заставляет себя долго ждать. Оргазм волной проходит по всему телу Геллерта, заставляя того уже не сдерживать стон, рвущийся наружу. Персиваль срывается следом за ним, вторя темному собственным стоном, протяжным, долгим, и точно так же ничем не сдерживаемым. И их накрывает двойной волной удовольствия, оставляя за собой шлейф усталости и удовлетворенности. Геллерт ложится сверху, расслабляясь всем телом и положив голову на грудь Грейвза прислушивается. Так проходит несколько секунд, пока дыхание не возвращается к почти обычному ритму. Приподнимаясь, он притягивает к себе палочку и заклинанием очищает себя и Грейвза. И после этого нехитрого ритуала, ложится рядом, закрывая глаза и упираясь лбом в бок аврора. Одну руку он оставляет лежать на груди аврора, медленными движениями пальцев скользя по влажному от секса, телу. Где-то на задворках разума тонкий голосок пищит о том, что пора уходить. Но Геллерт даже не думает его слушать. За много лет ему настолько сейчас хорошо, что хочется еще немного продлить это мгновение. Хотя бы еще немного. Хотя бы сегодня. Страшно себе признаться в том, как ему не хватало всего этого. Настоящего и искреннего. Не напускного. И он признается сам себе, что да. Ему понравилось. Ему хочется еще. Долго, делая паузу для отдыха. Но потом продолжить. И теперь ему становится страшно. Да, темные маги тоже чего-нибудь да боятся. А Геллерт боялся того, что вновь останется один, без возможности делить с кем-то себя. Персиваль невольно синхронизирует собственное дыхание с дыханием… партнера? Любовника? Впрочем, сейчас ярлыки были не так важны. Важнее были — ощущения. Он чувствует руку у себя на груди, и ответным жестом — обнимает австрийца за плечи, давая… защиту? Укрытие? Мысль забавляет — с одной стороны. С другой — отдает легкой горечью. Ему слишком хорошо знакома эта тоска по чувству защищенности. Но превосходства нет. Американец ни на секунду не забывает, кто сейчас рядом. И какой силой обладает этот маг. Аврор сгибает руку, которой обнимает Геллерта, и запутывается пальцами в коротких, белых волосах. В жесте нет покровительства, все, что ему хочется — через него передать комфорт. Благодарность. Персивалю настолько хорошо сейчас, насколько не было уже очень, очень давно. А осознание, кто подарил ему этот вечер, заставляет улыбаться, той самой мягкой улыбкой. Взгляд падает на Бузинную палочку, которую темный после всех манипуляций оставляет небрежно валяться рядом. Тихий смешок. Но голос американца остается серьезным, когда он прерывает комфортное молчание: — Меня ни разу не подчиняли. Меня. Подчиняли тех, кто… тех, чьи личины я использовал, когда хотел… попробовать. Директора Департамента Магической безопасности нельзя подчинять, иначе какой он на хер директор. Приходилось скрываться за чужими лицами и чужими именами. Слышать эти имена — и пытаться остаться в процессе. Не выпасть. Так что да — как бы там ни было, ты первый. Коротко выдохнуть. Говорить оказалось легче, чем он думал. По крайней мере, он объяснил, со своей стороны, почему это было важно. Оставалось еще одно. — Я тебя избегал, потому что думал, что это невозможно. Все, что было сегодня — что этого не могло случиться. У каждого свои способы справляться с неудовлетворенными желаниями. — еще один взгляд на Бузинную палочку, и снова тихий смешок, голос аврора смягчается. — Твой, правда, мне нравится больше, чем мой собственный. Геллерт прислушивается к словам аврора. Рука, которая гладила обнаженную кожу мага, остановилась. Очень внимательно ловя и запоминая каждое слово. Все верно — так сложно доверить себя и свои чувства кому-то и не быть высмеянным. Не быть тем, кого прогнут. Не испытывать горечь от чувств и надежд. Геллерту было это знакомо. Поэтому после нескольких инцидентов, он отстранился от этого. Для него такие вечера потеряли важность и значение. Зачем быть с кем-то, для кого ты лишь инструмент для достижения личных целей? Предмет для самоудовлетворения. Никто не хочет быть таковым. Все сказанное аврором, остается без ответа. Но он не требуется. Геллерт касается пальцами запястья руки Персиваля, которая свободно лежит на животе, тянет к себе и совершает все тот же самый личный жест — целует в центр ладони и задерживает поцелуй на несколько секунд. Переплетая свои пальцами с пальцами аврора, опускает ладонь обратно на центр груди Грейвза. Чувствует, как под пальцами бьется живое сердце. Грудь плавно поднимается вверх и вниз. И под все это спокойствие, тепло и внимание, Геллерт понимает, что сил на то, чтобы уйти к себе, нет. И сознание медленно проваливается в сон. «Но ведь нет ничего страшного, чтобы остаться сегодня здесь?» Фраза пролетает в голове темного, тонко намекая, что он может еще пожалеть об этом. Но он действительно устал. И пусть хотя бы сегодня ему будет комфортно. В конце концов, постель у него хлопковая. А это очень важно. Грейвз молчит, молча же слушая дыхание темного. Ответа он и правда не ждал, это ведь были не вопросы. В его собственной голове, в любом случае, сейчас вопросов намного больше. Наверное, останься он один — последовал бы сеанс вдумчивого и кропотливого самоанализа. Но… но он не один. Это более, чем реально — остывающее после секса тело с одной стороны холодит воздух спальни, а с другой — согревает тепло живого тела. Осознание этого разливается непривычным теплом где-то за ребрами. И думать, анализировать, копаться в себе — становиться лень. Персиваль еще раз прислушивается к дыханию Геллерта. И вдруг понимает, что тот засыпает. Что ж… это и правда был утомительный вечер. «Если это был мой единственный шанс… то это был тот шанс, который я просто не имел права упустить… Спасибо, Геллерт». Рука, до этого мягко перебиравшая короткие белые волосы, прерывает свое занятие, Персиваль магией расправляет одеяло, за вечер сбившееся в изножье кровати, и свернувшееся там в валик, и бережно укрывает их обоих. Ему тоже не мешает поспать. Грейвз еще некоторое время прислушивается к ровному, размеренному дыханию любовника. И убаюканный им, сам проваливается в объятия сна.