***
Тем памятным утром он просыпался долго, «всплывая» из сна, словно со дна пруда или бассейна. Постепенно осознавая себя и окружающую действительность, положение тела в пространстве. Остатки сна, еще маячившие на периферии памяти, постепенно исчезали — за намного более яркими картинками воспоминаний вечера и ночи накануне. Воспоминаний о том, что он считал несбыточной иллюзией, но что обернулось реальностью намного более насыщенной и непредсказуемой, чем любые фантазии. На короткое мгновение Персиваль даже допускает мысль, что это все было не более чем сном. Красочным, невыносимо-сладким, но сном… Впрочем, первое же движение — попытка перевернуться с живота на спину — развеивает любые сомнения в реальности происходившего накануне. Потому что тело беспощадно напоминает американцу, что такое грубое обращение с ним имеет свои последствия. И аврор не сдерживает тихого, болезненного стона. Грейвз все же завершает движение, переворачиваясь на спину, и не удерживается — начинает приглушенно смеяться. В замке был как минимум один колдомедик, решавший девяносто пять процентов проблем со здоровьем его обитателей, но аврор прекрасно понимал, что идти к нему означает вопросы. Пересуды. Домыслы. А что он мог ему сказать? Расположение и характер болезненных ощущений не оставили бы сомнений в причинах их появления даже у вчерашнего выпускника. А идти к тому единственному магу во всем Нурменгарде, который не стал бы задавать вопросов, а просто сделал, что нужно, было абсурдом. Пустая постель — самое красноречивое тому доказательство. Успокоившись, Грейвз делает глубокий вдох и выдох. Смех смехом, а ходить по замку несколько следующих дней придется хромая и придумывать правдоподобные оправдания этому ему не хотелось. — Даззи. Эльфка появляется и против обыкновения — смотрит прямо в темные глаза хозяина. Аврор думает, что в другой день, наверное, выговорил бы ей за такое, но сейчас не хотелось. Потому он просто отдает распоряжение: — Достань болеутоляющего. Будут спрашивать — скажи, что тренировка, физическая, прошла неудачно. Служанка исчезает, а Персиваль прикрывает глаза. Значит, все-таки было. В реальности. Не приснилось, не привиделось изголодавшемуся по банальному физическому контакту телу. Геллерт действительно приходил. И действительно… все остальное тоже было. Невольно — Персиваль начинает улыбаться. Боль уйдет, растянутые мышцы придут в норму, а воспоминания останутся. О сильных руках, о еще более сильной воле, которой было так легко подчиниться. О собственном имени, ласкавшим слух не хуже, чем прикосновения бледных пальцев ласкали кожу. Персиваль поднимает руку к глазам, в задумчивости прикасаясь пальцами другой к центру ладони. Пять. Он насчитал пять раз, когда темный целовал его в это место. И если первый можно было списать на просто несколько необычную ласку, как и второй, и даже третий. То четвертый и пятый… В четвертый раз Геллерт сделал это после не совсем удачно сложившейся ситуации с исполнением желания. В пятый — перед тем, как заснуть на груди аврора. Нет, на ничего не значащий этот жест не тянул. По крайней мере, это был единственный жест, повторившийся за один вечер так много раз. Грейвз снова прикрывает глаза. Череда картинок снова возникает за закрытыми веками, и он снова улыбается. Даже если это и правда был его единственный шанс — он того стоил. Так даже проще. Думать, что случившееся просто… не случайность, нет. Но что-то, у чего нет продолжения. Не ждать, не надеяться на повторение. По поведению, по реакциям Гриндевальда, Грейвз сделал вывод, что у австрийца, как и у него самого, контактов не было уже довольно давно, и показанное Геллертом только подтвердило эту догадку. Но это не было поводом придумывать то, чего нет. Думать, что случившееся может значить что-то большее, чем просто одна ночь взаимного удовольствия. «Да и… о чем «большем» ты сейчас думаешь, а, Персиваль? Ты хотел его. Ты его получил. Ты получил намного больше, чем даже мог мечтать. Чего большего тебе хочется?» Неяркое мерцание наконец привлекает внимание мага, аврор поворачивает голову, и натыкается взглядом на проекцию знака Даров Смерти над столиком. На полированной деревянной поверхности так и стоят два стакана с недопитым виски. «Потом допьешь.» Персиваль усмехается. Допить он Геллерту так и не дал. Переводит взгляд снова на знак. И усмешка перерастает в улыбку. Собственник, обозначил территорию. Даззи наконец-то возвращается, материализует графин с водой, стакан и пузырек с зельем. Аврор выпивает двойную дозу, просто на всякий случай. И утро входит в свою привычную колею рутинного туалета и нехитрых манипуляций. А потом он получает записку. И неверяще качает головой. Неужели?.. В другой день он обязательно обрадовался бы. Поручение следить за безопасностью замка — это не эльфов дрессировать. Исследуя замок, аврор невольно отмечал все недочеты и неровности в его внутреннем устройстве, как быта, так и чисто технических аспектов. Привести все это в порядок чесались руки, но он прекрасно понимал, что без распоряжения Геллерта его просто не будут слушать. Но получать почти полную власть над замком — после ночи вдвоем… — Неужели ты и правда решил, что я пошел на это — ради продвижения по службе? — бормочет себе под нос американец, раз за разом читая строчки. Думать о том, что такое вот… повышение — было платой за удовольствие, хотелось еще меньше. Грейвзу удается убедить себя, что темный не стал бы опускаться до такого, но осадок остается. И аврор принимает решение. Делать вид, что ничего не было. Что ничего такого, особого, достойного какого-то повышенного внимания — не произошло. Просто двое оказались не против получить взаимное удовольствие. Ничего более. По крайней мере, для себя Персиваль решает именно так. И потому он решает по-прежнему не искать встреч с Гриндевальдом. А узнав, что австриец покинул замок следующим же утром, чувствует что-то, похожее на облегчение. По крайней мере, убедить себя, что это именно оно — оказывается легче, чем понять, почему новость отдает тоской. Только работа. Тем проще, что примерный список того, что он сделал бы, если бы ему дали полномочия, аврор составил уже давно. Для начала, Грейвз приводит к виду четкого списка правила поведения внутри замка. Сейчас его обитателей еще не так много, многие этажи пустовали, и конфликтов совместного проживания удавалось избежать, но это ненадолго. Будут новые, они будут приходить со всех уголков Европы, и единый свод правил был необходим, чтобы избежать полного хаоса. Первый день Грейвз тратит полностью на составление этого списка. Он не такой длинный, но все равно получается внушительным. Недолго думая, аврор обозначает этот свод как «Устав», и поручает эльфам распространить его среди магов в замке. Недовольные, разумеется, будут, особенно тем пунктом, который он добавил одним из последних — а именно запретом на свободное аппартацию в пределах замка. Но обосновать это правило Персиваль, если понадобится, сможет с легкостью. Кое-кто не разменивается на ожидание и является к нему почти сразу же, требуя объяснений. Таковым Грейвз молча показывает записку. Как правило — этого хватает. Но все же проблемы есть. Некоторые думают, что это все шутка. Что правила существуют, чтобы их нарушать. И еще два дня аврор тратит на наглядную демонстрацию ошибочности таких убеждений. Пару раз ему даже приходится достать палочку для убедительности. Но зато это работает, и до магов начинает доходить, что изменения в их жизни все равно наступят, и время вседозволенности прошло. На четвертый день Персиваль уже сам собирает в главном зале всех обитателей замка и объясняет, зачем нужны изменения. Ему на помощь приходит опыт работы в МАКУСА: кнут и пряник, и последнего чуть больше, чем первого. Не просто нагнуть магов правилами — но выдать некоторым власть. Дозировано. По сути Грейвз всего лишь официально обозначает, кто за что становится ответственным, исходя из фактического положения вещей. Но он слишком хорошо знает, как могут влиять на осознание собственной ответственности такие вещи. Последний день он тратит на еще одно обследование территории всего замка, от подвала до крыши. Составляет план и сохраняет его — в самом защищенном уголке собственной памяти. Когда угодно он теперь может оказаться в любом, даже самом отдаленном и скрытом уголке замка. Окклюменция дает не только возможность защищаться от чужого проникновения в собственный разум, но и более высокую четкость той информации, которую окклюмент желал сохранить. Его разум при желании мог стать надежным хранилищем для большого объема информации. Сейфом. Пять дней пролетают почти незаметно. Узнав, что Темный с ближайшей свитой возвращается, Персиваль подавляет собственные эмоции и остается в комнате. Сейчас его задача — обеспечить замок постоянными и бесперебойными поставками продовольствия в любой ситуации, даже в условиях глухой магической осады. А это требует концентрации. Так — проще. И приглашение на собрание у Геллерта проще воспринимать, как сугубо рабочее. Не обольщаться. Не ждать взглядов в свою сторону сверх того, что необходимо по ходу встречи. Слушать и быть сосредоточенным на смысле произносимых слов, а не на том, что Геллерт выглядит… уставшим. Проще — смотреть в пустые глаза, и находить там подтверждение, что их совместная ночь, и его имя, произносимое голосом темного, с характерным, пусть и едва уловимым акцентом, с намеренно мягкими, тянущимися гласными — все это было его единственным шансом. И проще — воспринимать грядущую прорву работы с молодняком — как ответственную задачу, а не как попытку занять аврора максимально, чтобы избежать контактов с ним.***
— Чудесно. Это приятные новости, — Геллерт улыбается, прикрывая глаза. — Меня не будет еще пять дней, — эту информацию он доносит уже только оставшимся трем аколитам. — Вопрос с драконами я буду решать уже по возвращению. Но расслабляться не советую. Геллерт поднимается и отходит к окну. — Надеюсь, что за время моего отсутствия, замок не развалится на мелкие кусочки. Знаете ли, не очень хочется возвращаться в руины, — Геллерт разворачивается и смотрит на присутствующих. — Винда! Зайди ко мне сегодня вечером. Нужно будет обговорить план и подготовить кое-что к моему отъезду. Кралл. Свяжись с Гриммсоном и пусть он пришлет отчет о том, что сейчас происходит в Америке. Мистер Грейвз. По возвращению в замок, мне нужно будет с вами переговорить. Хотел бы сейчас, но мой отъезд не терпит отлагательств и потому после, — Геллерт задерживает взгляд на авроре. Чуть осунувшееся лицо. Усталость в глазах. Энергия вокруг него нервная, рваная и беспорядочная. Хочется все это выпрямить, объяснить, что нельзя себя доводить до таких состояний. Но Геллерт молчит. Все, что он делает, это дает мягкий, почти невидимый посыл энергии, чтобы хоть немного унять то, что сейчас творится в поле Грейвза. — На сегодня все. Все свободны, — Геллерт первый скрывается за дверьми кабинета. Он не хочет никого видеть. Не хочет ни с кем общаться. Ему требуется одиночество. То одиночество, которое для него привычно. Которое он любит. И которое, в то же время, избегает. Которого боится? И не хочет себе признаваться в том, что та ночь для него была первым приятным моментом за все то долгое время, пока он собирает свою армию. И то, что он видит в авроре, то, что делает сам Грейвз и как к нему относится. Возможно, пришло время чуть приоткрыть свои стены, настолько, насколько он мог себе это позволить, чтобы не сломаться снова. Рано утром Геллерт аппарирует из замка, накануне выдав Розье распоряжения относительно его отсутствия, но он не посвящая ее в свои планы. Иногда встречи должны проходить под грифом строгой секретности, а Геллерт доверяет в таких случаях только себе.