Резкий взмах И ниспаденье тонкого крыла, Когда душа взлетает, как стрела, С другой душой теряясь в облаках. Данте Алигьери
— Куда теперь, синьора? — спросил Лука, когда после часа бесцельного катания по центру Рима они завершили очередной круг и остановились на углу улицы Фарнезе и площади с тем же названием. — Не знаю… может быть, пройдемся? Туда… — Магдалена неопределенно махнула рукой в сторону площади. — И выпьем кофе где-нибудь. Если ты не возражаешь. — Не возражаю. — он слегка пожал плечами, чувствуя себя очень странно: не слугой и не жиголо — ничем таким и не пахло, несмотря на все церемонии с обращением и безропотное исполнение капризов дамочки — но уж точно не простым водителем или охранником, скорее кем-то вроде школьного друга. Такого особенного друга, которого давным-давно не видели и не вспоминали лет десять, а потом вдруг достали из нафталина и пригласили на семейный обед… Эта мысль его почему-то слегка разозлила, и, когда Магдалена снова обратилась к нему, решив выяснить, какой кофе он предпочитает, взглянул на нее с вызовом: — Обычный. Крепкий и черный. А вы, синьора, какой-то особый пьете, на птичьем молоке?.. — Нет, просто со сливками… но иногда без них, только с пенкой. Кофе по-сербски. — неожиданно она поднесла руку к губам и хихикнула, и он, сам не зная почему, заулыбался, как полный идиот. Очень хотелось уточнить у дамочки, что ее развеселило, но это означало бы, что они болтают совсем по-свойски — а Лука, как-никак, был на работе… — Ты смешно сказал про птичье молоко… — Магдалена как будто подслушала его мысли. — Это ужасно бредово звучит, я знаю, но мне вдруг представилось, что есть такие птицы, в виде коров с крыльями… только маленьких… не больше воробья… вот их и доят для птичьего молока. Принц хмыкнул. Да уж, звучало бредово, а чего еще можно было ждать от синьоры, если у нее с головой не в порядке?.. — но против воли ему самому стали мерещиться эти чертовы карликовые коровы с крыльями, и выглядели они, черт побери, преуморительно… — Кто их доит-то, синьора, по-вашему? Эльфы, что ли? «Блядь! Я что, в самом деле это спросил?! Твою ж мать!..» — но было уже поздно, потому что теперь они хохотали вдвоем. Как школьники, сбежавшие с уроков и не занятые ничем, кроме блаженного дуракаваляния. — Лука… — проговорила Магдалена, когда сумела восстановить дыхание и более-менее серьезный тон. — Пожалуйста, не называй меня больше «синьорой». Синьора у нас в семье только одна — ты ее видел — а я просто Малена. Так меня зовут все нормальные люди. Хорошо? — Хорошо, си… Малена. — И не говори мне «вы», а то я начинаю чувствовать себя старушкой Бефаной. (1) Имя «Малена» и в самом деле подходило ей куда больше. От «синьоры Магдалены» веяло мрачной и холодной осенью, ноябрьским колючим дождем и ветром, а вот Малена… совсем другое дело. Теплый солнечный луч, скользящий по щеке безмятежным воскресным утром. И запах земляники от ее роскошных волос. И… «Та-ак, стоп! Мяч вне игры… этак я черт знает до чего додумаюсь…» — Принц провел рукой по лицу, стряхивая наваждение, и молча кивнул в ответ на просьбу. «Ямаха» удобно устроилась на ближайшей стоянке для мотоциклов и скутеров, а мужчина с женщиной нашли пристанище в маленьком баре на одной из улочек, примыкавших к Кампо деи Фиори. (2) Внутри было не особенно уютно и даже не совсем чисто — многочисленные посетители, толпившиеся у стойки, или пробиравшиеся к столикам с добычей — изрядно затоптали пол; но аппетитный запах свежесваренного кофе и горячих булочек так дразнил нос, что все недостатки интерьера и обслуживания казались несущественными. Усадив Малену за наиболее приличный столик возле окна, Лука поинтересовался, чего ей хочется: сэндвич, панини или булочку с кремом? — Насчет кофе я запомнил… по-сербски они вряд ли делают, ну, а по-итальянски это как двойной черный кофе, (3) да? — Ты совершенно прав… — улыбнулась она. — Двойной черный кофе, только со сливками. И еще панини. Они здесь очень вкусные. Малена потянулась к своей сумочке, чтобы достать кошелек. Принц покраснел и остановил ее руку, и, когда она удивленно взглянула на него, пробормотал в странном смущении: — Нет, я сам… сам заплачу, синьора… Малена. Позвольте… позволь мне. — Да… конечно… если хочешь. — она тоже как будто смутилась и отвела глаза, не зная, что Луке некстати вспомнилось недавнее собеседование с Катеной. Та деловая встреча вот так же мирно начиналась в кафе, с панини и кофейком, а закончилась — в холодной воде Тибра… откуда он и выловил эту бледную русалку вместе со своей удачей. — Ну я пошел тогда, добуду нам что-нибудь, пока все не смели. С площади как раз привалила целая группа продрогших туристов, одновременно возжелавших римской уличной еды, и создала у стойки довольно длинную очередь. Принц не стал распихивать страждущих плечами и лезть вперед, хотя порой и не гнушался подобными методами захвата пространства. Может, потому, что Малена смотрела на него, может, потому, что хотел подумать, он встал в очередь вместе со всеми и потратил несколько минут ожидания на попытку разобраться во внутреннем сумбуре. …Он, Лука Корсо, спас жену старого врага — так уж вышло, ничего не попишешь, у Господа Бога свои расчеты и странное чувство юмора. Старый враг, Бруно Гвиччарди, предложил ему работу. Хорошую работу за очень хорошие деньги, и это, черт побери, с его бурным околофутбольным прошлым и двумя судимостями, и в то время, когда все в Италии в очередной раз со свистом несется к полному звездецу… Впрочем, суть работы была такова, что для нее судимость следовало считать плюсом, вкупе с умением драться и лихо водить любой транспорт. Принца изрядно мучило, что он сперва отверг предложение, как и подобало гордому романисте, послал лациале туда, где солнце не светит… ну, а после — и суток не прошло после отказа! — сам звонил Центуриону и предлагался, как девка. Да еще был рад до усрачки, когда тот царственно согласился заключить трудовой контракт. Лука мог сколько угодно повторять себе, что все ради сына, что Чинция дала ему слишком мало времени и это очень хреновый выбор, но факт оставался фактом: он прогнулся, и теперь должен был работать на Гвиччарди. Выполнять поручения его жены, катать дамочку на машине, куда скажет, присматривать за ней, и, блядь, отчитываться боссу. Отчитываться — вот это было противней всего… потому что означало несвободу, ошейник, цепь. Принц со школьных лет привык делать то, что хотел и считал нужным, не боялся наказаний, и если за содеянное прилетало по полной программе, держал ответ, без соплей и просьб о пощаде. Да, три года назад в Милане, после побоища у стадиона, из которого один злосчастный мальчишка не вышел живым, Лука никому не рассказал всей правды — просто не смог… но разве он отказался ответить за содеянное, когда сел в тюрьму?.. Кровавая тень из прошлого все еще тревожила его по ночам, и все-таки он был свободен, ни от кого не зависел. До позавчерашнего дня, когда принял на себя обязательства обеспечивать сына и работать на Бруно Гвиччарди. Принц готов был отдать Центуриону должное — тот вел себя как настоящий мужик, спокойный, рассудительный и щедрый, ни словом, ни жестом не намекавший, что между ними когда-то была вражда. Да и сама вражда поблекла, стерлась, как старая краска, и все их стычки, мерялки, дележки территории казались детской возней в песочнице. Бруно четко объяснил, что ему нужно, оговорил правила и убедился, что Лука его понял; подтвердил сумму месячного вознаграждения и условия оплаты переработок. Жаловаться было абсолютно не на что, и к работе он приступил даже раньше, чем рассчитывал. Жена Бруно, синьора Магдалена, которую Принц при первом знакомстве в сердцах обозвал «сумасшедшей дурой», потом — с подачи друзей — насмешливо именовал «русалкой», на поверку оказалась весьма приятной молодой женщиной. Пожалуй, даже красивой на свой манер… с выразительными глазами, пухлыми губами и тонкими руками, и с по-настоящему шикарной шевелюрой цвета печеного каштана. Волосы у Малены не вились, но были гуще, мягче и длиннее, чем у Чинции, и пахли слаще, земляникой и зелеными яблоками. И простая черная одежда, хоть и напоминала о трауре, очень ей шла. А самое главное, она не вела себя ни как сумасшедшая истеричка, ни как избалованная богатая цаца… держалась с ним спокойно и ровно, не помыкала, не ныла и не заигрывала. Ему было приятно рядом с ней, но он не знал, что делать со странным смущением, что охватывало всякий раз, когда Малена до него дотрагивалась, садясь на мотоцикл, и во время пути, или вот только что, за столиком кафе… Принц как будто гулял с девушкой Центуриона, доверенной его заботам, и эта девушка относилась к нему, как к старшему брату! Пару недель назад уличная гадалка прицепилась к нему в Трастевере, и, конечно, нагородила всякой чепухи, наобещала с три короба — и красивую женщину, что чуть ли не с неба свалится, и внезапные деньги, которые он сперва потеряет, а потом найдет, и врага, который станет другом, и бог знает еще каких чудес. Лука не поверил ни единому слову, поднял на смех незадачливую прорицательницу, чем изрядно ее разгневал, а теперь выходило, что цыганка не так уж и наврала… и женщина на него свалилась, правда, не с неба, а с моста, и старый враг объявился, и не то что бы другом стал, но денежный вопрос разрешил в лучшем виде. — …Одиннадцать пятьсот, (4) — голос баристы, назвавший сумму заказа, поставил точку в раздумьях Принца. Он расплатился, забрал поднос и вернулся к Русалке. Она разговаривала по мобильному телефону — не трудно догадаться, с кем — и Лука, взяв свою чашку, принялся пить кофе, стараясь не очень прислушиваться к беседе и не пялиться на диковинную игрушку без провода (5), совсем не похожую на простецкий телефонный аппарат. — Нет, мы сейчас в центре, на Кампо деи Фиори… зашли перекусить… Что? Нет, все в порядке, Лука просто отличный водитель. Да… ну, вот и получился тест-драйв… а я нисколько не сомневалась. Спасибо тебе. Да… да, слушаю. Малена умолкла, а Бруно, наоборот, начал ей что-то рассказывать, и по тому, как она хмурила брови, покусывала нижнюю губу и возмущенно качала головой, новости были не слишком приятными. — И что ты решил?.. — черт возьми, она так это спросила, что Принц почувствовал к Центуриону настоящую мужскую зависть — ведь женщина Бруно в самом деле его слушала, а не просто так кивала и поддакивала, думая о своем!.. Чинция — та очень хорошо прикидывалась, что слушает, и кивнуть умела в нужный момент, но Принц не раз и не два ловил ее на притворстве, и точно знал, что подруге ни капельки не интересны мужские дела и разговоры, если они не касались темы денег. — Мммм… ну что ж, хороший вариант. Ладно. Не расстраивайся, пожалуйста, мой… — тут она добавила какое-то странное слово, не итальянское, для уха Принца оно звучало как «мушкетер»(6), но кто его знает… «О-о… как бы нежничать не начали… вот еще, про сопли телячьи слушать… не надо мне таких радостей!» — бурчал он про себя, и чем больше сердился на затянувшийся разговор, тем внимательней прислушивался. — Значит, мы сперва едем на виллу, забираем «мерседес», потом забираем тебя из ресторана, и едем в Браччано?.. Нет, я не боюсь. Нет, я совершенно не против. Я полностью «за». Лука?.. Да, рядом. Подожди, я дам ему трубку. Принц, не ожидавший, что Малена запросто протянет ему свой игрушечный телефончик, едва успел поставить чашку, но не оплошал и двумя пальцами перехватил эту странную фигню, похожую на полицейскую рацию: — Слушаю… — ему из озорства захотелось добавить позывной, как в детективном фильме, однако Центурион сам заговорил как в кино, четко и по-деловому, весь такой бизнесмен или политик: — Корсо, я понимаю, что ты перегружен в первый рабочий день, но условия о переработках в силе. Мне нужно, чтобы ты сегодня отвез нас с женой в Браччано, а завтра утром -меня в аэропорт. — Ладно. — Это еще не все. — Я так и понял, — усмехнулся Принц. — Работы у меня по горло, значит, и монет тоже… — Дослушай сперва. Я улетаю в США на несколько дней, Малена останется в Браччано. Я хочу, чтобы ты остался с ней до моего возвращения…там, в поместье. Центурион зашел, что называется, с козырей, и Принц подзадержался с ответом. Нерешительность не была свойственна его натуре, он всегда предпочитал действие долгим раздумьям, но смена декораций за сегодняшний день казалась очень уж быстрой -в глазах рябило… Малена посмотрела на него с беспокойством, и сейчас же голос Бруно в трубке нетерпеливо спросил: — Ну? Ты согласен? Если у тебя были какие-то планы, отмени их. Все неудобства я компенсирую… за воскресенье — в двойном размере. — Да хватит со мной торговаться, не на рынке! — огрызнулся Лука и мгновенно вспомнил, почему не хотел иметь никаких дел с этим сынком богатого папаши. Как и большинство богачей, Центурион был уверен, что все проблемы можно решить деньгами, и все, что хочется -получить тут же, прямо вынь да положь, если заплатить подороже… а еще неприятнее было смотреть по сторонам, где в каждом углу вор сидит на воре и вором погоняет (такая уж страна Италия…), и вспоминать собственные «заслуги», и признавать, что Центурион не так уж неправ. Всему есть своя цена, и у каждого человека есть предел терпения, и что-то, ценимое превыше чести и совести. Для одного это власть, для другого -семья, для третьего — жизнь… своя или чужая… Вот и для Принца цена его гордости оказалась не такой уж высокой. От злости он почувствовал горечь во рту и едва не заявил чертовому лациале, что не станет на него работать, все, баста… эту ошибку он еще мог исправить. И тут Малена мягко дотронулась до его плеча и прошептала: — Пожалуйста. Она просила его согласиться. Не требовала, не подкупала — просила. Злость Луки остыла, как будто осаженная каплей холодной воды, а с души камень упал: «Ну что ж я за дурак… Это нужно не для Центуриона, а для нее…» — Я согласен. Работа есть работа. Мы же вроде все решили с тобой, еще позавчера. — Мне показалось, что ты не очень уверен в принятом решении. — Так ты крестись, когда кажется! — рыкнул Принц и от греха отдал телефон обратно Малене — пусть сама дальше решает со своим муженьком, куда и каким маршрутом ее везти, его дело баранку крутить и на педали жать. Не надо влезать в разговоры и слушать бы тоже поменьше… и почаще напоминать себе, что эта странная парочка — работодатели, наниматели, хозяева, как ни назови, суть одна, а вовсе не друзья-приятели.***
Когда Бруно позавчера разбудил ее и, довольно улыбаясь, сообщил, что наконец-то нашел человека, которому со спокойной душой может доверить жену и машину, он рассказал о Луке Корсо довольно скупо. Малена не проявила любопытства, она плохо просыпалась по утрам, и просто приняла к сведению все, что супруг посчитал нужным сообщить ей. В память запало несколько деталей — что Лука и Бруно познакомились шесть лет назад, на почве футбола и околофутбольных мужских развлечений, что отношения между ними были «не очень», поскольку болели они за разные клубы, но потом как-то наладились; что в то время Лука носил красивое прозвище Принц, «но не стоит его так называть сейчас»; что по профессии этот молодой человек -автомеханик, и вообще очень способный, жаль только, что учиться не желал и профанировал данный Богом талант; ну, а кроме того, что Лука отменно разбирается в машинах -во всех смыслах- он еще и боксер, и для любителя у него отличный удар как справа, так и слева… вот и все досье. Сейчас Малена очень жалела, что не расспросила Бруно поподробнее, не вытянула разные мелочи о характере и привычках Луки, поскольку, как говорил доктор Штайнер, именно мелочи, еле уловимые штрихи, незначительные мазки в конечном счете и создают достоверный портрет личности. Бруно намекнул, что характер у Принца непростой, ершистый, ладить с ним не проще, чем с волком или крупным псом… потому он и хотел, чтобы Малена познакомилась с ним заранее, поговорила и сама приняла окончательное решение, будет ли кататься в его компании на большие расстояния. Вместо пятнадцати минут, достаточных для «собеседования», Малена провела с Лукой больше двух часов, и сделала вывод, что будь даже у него клыки, когти, волчья морда и серая шерсть, она все равно сказала бы мужу, что кандидат ее полностью устраивает… На то была одна-единственная, но весомая причина: этот уличный принц из автомастерской, в потертых джинсах и столь же потертой кожанке, в ковбойских сапогах, с серьгой в ухе и совершенно разбойничьей физиономией очень не понравился Белинде. …Прежде чем покинуть квартиру на виа Мармората, Малена получила возможность убедиться, что Луке тоже не понравилась синьора Грасси, что дало ему дополнительные очки. Обычно мужчины при виде породистой красавицы-блондинки с глубоким гипнотическим взглядом теряли волю и растекались у носков элегантных туфель карамельной лужицей вожделения… а придя в себя, становились покорными рабами синеглазой Цирцеи. Но у Принца, похоже, был врожденный иммунитет против подобной магии. Он и не подумал впадать в прострацию, когда Белинда, изображая королеву, милостиво улыбнулась и величаво кивнула в ответ на сдержанное приветствие, и взмахнула изящной рукой, дозволяя присесть: — Прошу вас. Принц сел и даже бровью не повел, точно общаться с дамой из высшего общества было для него в порядке вещей. Белинда сейчас же окликнула Малену, с легким оттенком сердитого нетерпения: — Дорогая, ну что же ты?.. Познакомь нас… представь своего гостя. — Это Лука, старый друг Бруно. — она и сама не знала, почему представила Луку таким образом, приписав ему куда более высокий статус, чем новый наемный служащий… может быть, ради удовольствия увидеть поднятые брови и поджатые губы любительницы котлет из мяса ягненка. — Ах вот как! Друзьям Бруно всегда рады в этом доме… даже в отсутствие хозяина. — пропела Белинда медовым голосом, и одарила невестку своим фирменным взглядом «ах-как-жаль-бедная-девочка-совсем-не-знает-приличий». Малена прекрасно все поняла, но шпилька не достигла цели — нарочитые подозрения свекрови звучали настолько нелепо, что впору было улыбнуться. Принц тоже посмотрел на нее, и сердце у Малены упало, потому что парень не обязан был сходу присоединяться к их семейным развлечениям, и вполне мог заявить, что никакой он не друг, а водитель, получающий жалованье. Но Лука промолчал. Чуть позже он твердо отказался от кофе, предложенного Белиндой в качестве неслыханного жеста благоволения к «старому другу», зато позволил себе поторопить Малену (она так хотела уйти, что нервничала, роняла то одно, то другое, отвлекалась на свекровь и никак не могла закончить судорожные сборы): — Синьора Магдалена, нам бы поехать уже… Сами же говорили, что там все строго по времени. Вы на часы-то посмотрите. — Да-да! Конечно. Сейчас идем. — взволнованно откликнулась Малена, убежала в комнату и через пять минут появилась наконец-то полностью готовая. — Ну и что мне теперь делать со всей этой прекрасной едой, мышка?.. — не скрывая раздражения, поинтересовалась Белинда, и метнула на Луку взгляд, способный испепелить невежу на месте — почему-то она не сомневалась, что именно он виноват в том, что жертва ускользает из капкана. — Прикажешь в одиночку готовить обед, а потом еще и ужин, в ожидании, пока вы нагуляетесь?.. Знаешь, дорогая, но это не совсем то, что я себе представляла, когда ехала сюда. Это… это просто невежливо, Магдалена. И странно. — Прости, Белинда, я разучилась принимать гостей. И… я честно просила тебя не приезжать. Говорила, что у меня дела. Ты позвонишь Джанни, или я вызову тебе такси? Синьора Грасси глубоко вздохнула и покачала головой; весь ее облик выражал незаслуженную обиду и разочарование, но она достаточно овладела собой, чтобы снова заговорить медоточивым голосом, мягко и ласково: — Поезжай по своим делам, дорогая. Я как-нибудь справлюсь… — Запасные ключи есть у консьержа. — Я знаю, мышка. Поезжай, я вижу, твоему другу Луке не терпится остаться с тобой наедине… — А вы не решайте за нас, синьора графиня, — вдруг сказал Принц. — Синьора Магдалена здесь хозяйка и сама знает, когда и что делать. А я — так тем более. — Что?! — Что слышали. — Лука!.. — шепнула Малена вроде бы укоризненным тоном, но в глазах ее блеснули такие искорки, что и полный дурак понял бы — она совсем не сердится. — Больше уважения. Ему бы следовало потупиться, пробормотать какие-то извинения, он же вместо этого сказал: — Пойдемте, синьора Магдалена. Мне еще мотор прогревать. …Едва они оказались на лестничной площадке, Малена остановила Луку: — Постой… Я хочу тебе кое-что сказать. Он послушно остановился и промолвил с усмешкой: — Ну что? Уволите меня прямо сейчас — или дадите денек поработать? — Что?.. Нет… Я не собираюсь тебя увольнять! — она сжала его запястья и слегка встряхнула. — Да и как я могу уволить «друга Бруно»?.. Я хочу сказать тебе спасибо… — За что, синьора Магдалена? — он прекрасно понял, за что, но ему вдруг очень захотелось услышать это от нее самой. — Я знаю ее пять лет. Она кошмар моей жизни. И… ты на моей памяти первый, кто заставил ее растеряться. Правда, боюсь, она тебе это припомнит, и очень скоро. — Ничего, я не из пугливых.***
Малена назвала ему адрес виллы, куда нужно было ехать прямо сейчас: виа Аппиа Антика, 25. Расстояние ерундовое, но при езде через центр Рима вечно приходится закладывать крюки при объезде пешеходных зон и терять время на светофорах. Обычно это раздражало Принца — он любил скорость — но сейчас радовался каждой задержке, потому что женщина, сидевшая за спиной, не хотела на виллу. Она предпочла бы вообще к ней не приближаться на километр, и Лука чувствовал ее настроение. Малена не давала указаний, не просила ехать помедленнее, но руки, лежавшие у него на поясе, сжимались все крепче, а он притормаживал и притормаживал… По камням старой дороги «Ямаха» тащилась как черепаха, благо, все остальные водители двигались столь же неспешно. (7) Наконец, Принц не выдержал и решил прояснить ситуацию. Он съехал на обочину, остановил мотоцикл и обернулся к своей пассажирке: — Что-нибудь не так? Слишком быстро, или слишком медленно… или я вообще не туда рулю? Ты скажи словами, я мысли читать не умею! — Нет… все так… — вместо того, чтобы рассердиться на его самоуправство, Малена покраснела и отвела взгляд. — Ты замечательно водишь, мне даже на поворотах не страшно. Просто я не люблю дом моих свёкров… никогда не любила, а после смерти Лизы… моей дочки… терпеть не могу. И дорогу эту с покойниками не выношу, цепенею каждый раз, когда приходится по ней ехать. (8) Он понимающе кивнул и не рискнул больше ни о чем спрашивать. Ему и так было стыдно, что прицепился к ней, словно имел какие-то особые права… Будь она высокомерной расфуфыренной цацей, как давешняя белобрысая дамочка, или такой же капризулей, как Чинция, он бы помалкивал, думал о своем и равнодушно ждал конца вахты. Малена же держалась с ним просто, и эта простота, без всякой развязности, без тени кокетства, сбивала его с толку… и понемногу сводила с ума. «Черт. Черт. Черт!..» Принц нащупал в кармане сигаретную пачку и схватился за нее, как за спасательный круг: — Гхм… синьора… Малена… вы не против, если я покурю, раз уж мы здесь стоим и не особо торопимся? — Не против, только перестань снова называть меня «синьорой» и на вы. А можно мне тоже сигарету? Я вообще-то не курю, но иногда… хочется. Он протянул ей открытую пачку и все же не удержался от непрошеного совета: — Если не куришь, лучше и не начинать, а то как втянешься, потом трудно остановиться. — Знаю-знаю… — она улыбнулась, прикурила от его зажигалки, но вдохнула неглубоко и с явным удовольствием выпустила дым изо рта. — Астма… бронхит… эмфизема… и прочие радости нездорового образа жизни. Но тебя это, кажется, не очень пугает. — Меня — нет, а вот тебя должно… — Почему? Мы все равно умрем, какая разница, раньше или позже. — Нуууу… — он смешался и понял, что не готов читать ей лекцию о вреде курения, в то время как сам дымил, и еще меньше желает говорить о смерти. Подобные мысли — «мы все умрем, конец для всех один, здоровье — фигня, зачем бросать курить, может, тебя завтра машина переедет» — были ему знакомы, он и сам мог в кругу друзей порассуждать об этом, рисуясь презрением к Костлявой… но слышать такое из женских уст было странно и неприятно. Малена повторила свой вопрос, словно и в самом деле интересовалась его мнением, и тут с языка Принца слетело совсем уж наглое: — Будь я твоим мужем, я бы тебе не разрешал курить. — А я бы тебя прямо так и послушала… — ровные, точно кистью нарисованные, черные брови слегка дрогнули, потом дрогнули уголки губ — ему во второй раз удалось насмешить ее, и Лука не мог решить, хорошо это или плохо. Он смотрел на Малену, как она курит, и чувствовал, что хочет отнять у нее сигарету и прижаться губами к губам. В голове застряла всего одна странная мысль: «Сумасшествие заразно…» Примечания: 1 Бефа́на — мифологический персонаж у итальянцев, бродящий по земле ночью в крещенский сочельник в облике старухи или, иногда, молодой женщины. Представляет собой своеобразный итальянский аналог Санта-Клауса, хотя визуально схожа с ним только пожилым возрастом. Однако функции обоих персонажей почти идентичны. Бефану некоторые считают злой ведьмой и изображают в виде тряпичной куклы, которую принято возить на тележке и сжигать на главной площади. 2 Бар Фарнезе по адресу: via dei Baullari, 20, недалеко от дворца Канчеллерии 3 «Итальянец не ведает слова «эспрессо». То, что так называют несведущие северяне, для него — просто кофе, un caffè, полтора глотка чистого кофеина. Обычный бармен, будь он хоть негром преклонных годов, делает таких три в минуту (и никаких «дипломов бариста» за это, само собой, не предусмотрено). То же количество вещества, но в еще большей концентрации, зовется «ристретто», а в разбодяженном виде — «лунго». Турист, у которого даже от лунго начинает колотиться сердце, обречен на американо (в хороших барах к нему подается кипяток — можно разводить хоть до посинения). На случай жаркого лета придумали холодный капучино (cappuccino freddo), а также молоко с каплей кофе (latte macchiato — диетический вариант) и кофейный лед (granita al caffè). А для промозглой зимы есть кофе, заправленный граппой, виски, коньяком или ликером — caffè corretto». (GQ, 2010) 4 11 500 лир — примерно 6 евро в ценах 1995 года, за две чашки кофе, сливки и пару панини. 5 В 1995 году мобильные телефоны еще не имели в Италии массового распространения, это была «игрушка для богатых», элемент престижа или свидетельство высокого социального статуса. К 1998 году только треть итальянцев имела собственный мобильник, но потом ситуация начала довольно быстро меняться. 6 Ухо Луки не ошибается, это было слово «мускетар» — мушкетер по-сербски, созвучно с итальянским произношением «москьетере» 7 вилла Гвиччарди находится на старой Аппиевой дороге, сохранившейся со времен Древнего Рима; она открыта для проезда, однако с ограничениями, и передвигаться можно только на небольшой скорости 8 По краям старой Аппиевой дороги помещаются древнеримские гробницы, с многие с барельефами в виде человеческих фигур. Вид у них довольно жуткий, особенно в темноте.