***
Пятнадцатью годами ранее, октябрь 1980 года. Массимо сразу не понравилась эта хваленая «Голубятня» — даром что старший брат и племянник о ней только и рассказывали. Подумаешь, кантри-клуб, стилизованная вилла в античном вкусе… Он бы предпочел отметить свой день рождения в местечке попроще, в спортбаре или в каком-нибудь клубе в Трастевере, с хорошим танцполом. А лучше всего — завалиться всей бандой в любимую остерию «Петухи и куры», где кормят до отвала и до того вкусно, что каждое блюдо хочется сожрать вместе с тарелкой. А у синьоры Джованны, хозяйки, вечно расхаживающей между столиками, чтобы поболтать с постоянными клиентами, в вырезе платья колышется такая грудь, что при одном взгляде на эти прекрасные плоды даже у глубоких стариков твердеют чресла… Пожалуй, он уговорил бы Фила, да вот беда — Бруно, любимый племянник, подобных развлечений не одобрял, считал их вульгарными и недостойными отпрыска рода Гвиччарди; этот красивый мальчик с самого детства проявлял такую строгость и был таким благонравным, что Массимо в шутку называл его «монашком». Бруно на дядины шутки не обижался, но сам не упускал случая побранить его за пренебрежение светскими традициями и правилами хорошего тона. Вряд ли стоило этому удивляться: племянник пошел не в Гвиччарди, а в Паччи, родню своей утонченной матери. Алессия уже три года как покинула земную юдоль, и ее муж и сын до сих пор не оправились от глубочайшего горя. Но если Филиппо искал утешения в работе, постоянных поездках и агрессивных видах спорта, перемежаемых порой отчаянными кутежами, то Бруно хранил память обожаемой матери, во всем следуя ее привычкам, наставлениям и советам. Он старался прививать отцу хороший вкус и всячески следил за его манерами, но не больно-то преуспел — несмотря на все уроки политеса, Филиппо так и остался деспотичным бурбоном, погруженным в бизнес, самому тонкому вину предпочитающим односолодовый виски, а опере — боксерский матч, не способным отличить Бернини от Микеланджело, но отлично знающим аукционную цену шедевров искусства… Стоило ли удивляться, что Бруно, разочарованный отцом, тянулся к дяде, которому, несмотря на эксцентричность, было не чуждо чувство прекрасного, изящество и стиль. Как раз по этой причине Массимо и пришлось в свой тридцатый день рождения терпеть «Голубятню» — он не хотел огорчать племянника, ведь Бруно так старался сделать ему приятное. — Мы, дядя, проведем целый день в Древнем Риме! — восторженно говорил пятнадцатилетний мальчик. — Это будет настоящий античный пир времен расцвета империи цезарей, а в конце — особый сюрприз! Тебе понравится… У Массимо язык не повернулся сказать Бруно, что он не раз бывал вместе с братом на подобных «античных пирах», и на самом деле все это выглядит дурной пародией, пышной декорацией к порнофильму. А гости-«патриции», обряженные в туники и тоги, из-под которых торчат брюки и лоферы, смотрятся так же нелепо, как дрессированные обезьяны в детских костюмчиках. «Куртизанки» выглядели натуральнее, но лучше бы им оставаться обыкновенными римскими проститутками, в облегающих мини-юбках и на высоченных каблуках, без диковинного макияжа а-ля Клеопатра и затейливых причесок. Да и вели они себя так, что никакие наряды не помогали обратить гетер в почтенных римских матрон — спутниц сенаторов и всадников. День в подобной компании тянулся скучно и предсказуемо, тем более, что Массимо почти не удалось пообщаться с братом: Фил постоянно был где-то и с кем-то, но не с ним. От вечерней программы тоже было известно, чего ожидать. Правда, Бруно пообещал сюрприз, но вряд ли это будет стриптизерша в торте, как на обычном мальчишнике… Скорее всего, опять готовит что-то с античным акцентом, соответствующее обывательским представлениям о римских нравах. Или выступление оркестра: на прошлый день рождения ведь пригласили же музыкантов из «Ла Скалы», вместе с дирижером — мировой знаменитостью? А то еще может быть, приведут струнный квинтет (не дай бог) или японских барабанщиков (уже неплохо, но маловероятно)… В любом случае оставалось только ждать, улыбаться куртизанкам, пить вино и отдавать должное закускам. И даже на подаренном ему к юбилею новеньком Харлее не погонять, покуда не закончится вся эта официальная часть. Приготовления к сюрпризу велись в секретной части «Голубятни», где-то по соседству с полем для гольфа и конюшнями, как раз в тех нескольких каменных павильонах, где повсюду была охрана, вежливая и предупредительная, но непреклонно препятствующая всякому, кто пытался пройти на закрытую территорию виллы. Это не помешало Массимо во время сиесты прогуливаться вдоль живой изгороди и строить догадки, что же там за ней происходит. Одновременно его пытливый ум нащупывал различные способы незамеченным проникнуть внутрь охраняемого периметра, и подобная интеллектуальная гимнастика рассеивала послеобеденную скуку гораздо лучше, чем бесконечные коктейли и канапе. Наконец, его настойчивость была вознаграждена. Когда Массимо в очередной раз начал дефиле вдоль живой изгороди, из углового павильона, крытого красной черепицей и обнесенного длинной деревянной верандой, вышел угрюмый плечистый сицилиец в черной майке-борцовке, с толстой шеей и крепкими руками, мало похожий не только на гостя, но и на обычного слугу. Персонал в «Голубятне» выглядел значительно рафинированней… а свирепая физиономия гиганта никак не соответствовала ни атмосфере праздника, ни «авторскому концепту» этого загородного местечка вблизи Капуи. Наблюдая за ним, Массимо ощутил холодок тревоги, и вместе с тем любопытство. Великан шел по расчищенной дорожке в сторону низкого и широкого каменного строения, которое с равным успехом могло быть и складом, и птичником, и винным погребком, и казался полностью погруженным в свои невеселые думы и заботы… но стоило Массимо зазеваться и высунуться из-за ограды, как его немедленно окликнул властный голос: — Эй, ты! Какого хрена там забыл? Полуголых баб не видал давно что ли? А ну-ка, быстро сюда иди! — Это… вы мне? — удивленно спросил Массимо. Он не испугался — во-первых, он был Гвиччарди, а всем известно, что Гвиччарди бесстрашны как львы, — а во-вторых, чего бояться имениннику на празднике, устроенном в его честь?.. — Тебе, тебе. Хрен ли ты там прохлаждаешься? Сменщик за тобой полчаса назад ушел, почему сразу не явился? Ох уж эти мне новички… Наберут кого попало, а ты возись… Массимо понятия не имел, о чем идет речь, но мгновенно сообразил, что сицилиец путает его с кем-то, кто имеет полное право находиться на запретной территории, и более того, даже обязан это делать… Но раз этот кто-то манкирует своими обязанностями, почему бы не заменить его? По крайней мере, это обещало нечто волнующее в размеренном и скучном течении дня! — Простите… — крикнул Массимо. — Я тут еще не освоился! Такая большая территория… а где вход? — Там же где и выход! — этот гоблин ткнул пальцем в изгородь. — Как туда выбрался, так и обратно перелезешь! Давай, сигай уже! Или ты перекладину высотой в полтора метра не берешь, кретин? — Беру… — обиженно сказал Массимо. — Еще как беру! — и, не заставляя себя просить дважды, разбежался и лихо преодолел препятствие, которое с точки зрения спортсмена и в самом деле было пустяковым. Регулярные занятия айкидо и фехтованием творили чудеса. В свои тридцать лет он все еще обладал гибкостью и подвижностью двадцатилетнего атлета… Сицилиец, остановившись и уперев ручищи в бока, смотрел придирчиво, как профессиональный тренер, но потом одобрительно крякнул и кивнул головой: — Ну, еще куда ни шло… неплохо. Ты вот что… давай иди за мной. У меня дел невпроворот, нужно с синьором переговорить, чего он там велит насчет вечера, а вас, олухов, не дождаться! Массимо понятливо кивнул и последовал за «сержантом», как мысленно окрестил дядьку, туда, куда тот планировал добраться, и совершенно честно решил выполнить задание — каким бы заковыристым оно ни оказалось… Идти пришлось недалеко: ровнехонько до каменного строения, снаружи запертого на засов. — Найди там внутри ведро, это первое. Потом покопайся в инвентаре, возьми коврик, какой похуже, и один комплект тренировочной формы. Отнесешь в первую клетку. — Куда? — Туда, дебил! — «сержант» махнул рукой в сторону павильона с террасой. — Вниз, в первую клетку, где «мясо» отдыхает. Да, возьми еще из холодильника воду и банку консервов, отдашь ему вместе со всем. С ним не говорить и на вопросы его не отвечать, понятно? Я приду, проверю. — Понятно, — Массимо не счел нужным демонстрировать, что не понял ни слова, и что полученные инструкции его слегка смутили. Определенно, «Голубятня» была еще более странным местом, чем показалась поначалу… но тревожный аромат тайны привлекал сильнее, чем барбекю. Теперь он не согласился бы отступить, не выяснив, что, черт побери, здесь происходит, и что за «мясо» скрывают в первой клетке. …Лучше бы он никогда этого не узнал…***
Массимо не переставал удивляться тому, как сильно тайная «Голубятня» — то есть та территория, куда он случайно умудрился попасть — отличается от «Голубятни» общедоступной. Загородный клуб для разнообразных развлечений состоятельных господ, ухоженный и красивый, наполненный всякими изящными вещицами и скульптурами, навевал смертельную скуку; зато за высокой живой изгородью (и за решетчатыми ограждениями внутри охраняемого периметра) скрывалось нечто, больше всего напоминавшее тренировочный лагерь спецназа из американских боевиков. Дорожки для бега, спортивные снаряды, «стена препятствий», открытый бассейн явно попали сюда не по ошибке проектировщика… Павильоны — по крайней мере, часть из них — определенно выполняли функцию казарм, а может быть, еще и тюрьмы. На закрытой территории было подозрительно тихо — ничьих разговоров Массимо не слышал, хотя изо всех сил напрягал слух, и ни один человек, кроме «сержанта» в борцовке, принявшего его за рабочего-новичка, пока не попался ему на глаза. Тишина и пустота этого странного места производила жутковатое впечатление, несмотря на белый день… да еще и указание «зайти в клетку» добавляло зловещих красок происходящему. — Ну и что такого, ну и зайду, — бормотал Массимо себе под нос. — Не дракон же там у них сидит! «Мясо»… какое еще мясо? Может, слабоумный, или наоборот, какой-нибудь зверюга хищный, как в цирке?.. Только зачем зверю форма? Войдя под своды павильона, где, по словам «сержанта», размещались клетки, Массимо без труда нашел все, что ему велели, для удобства сложил минералку и консервы в ведро, и не без душевного трепета спустился по длинной лестнице в подвал — его направила туда стрелка, нарисованная на стене, и соответствующим образом подписанная: «Клетки 1-5, С, Д». Подвал представлял собой вытянутое помещение, довольно темное и сырое, и никаких клеток здесь не было и в помине: одни только железные двери в правой стене. На каждой сверху был надписан номер. «Первая клетка… Он говорил про первую клетку…» — Массимо двинулся по коридору, внимательно присматриваясь к номерам — нужная ему дверь оказалась в самом конце. Замка на ней не было, по крайней мере, он его не заметил, но снаружи дверь запирал тяжелый железный засов: такой не то что не сломаешь, но даже не откроешь с полпинка. Массимо сгрузил на пол все, что держал в руках, и принялся возиться с засовом. Он подался не сразу, но наконец, загремел, залязгал и поехал в сторону… Внутри было тихо, словно тот, кого скрывала эта темница, крепко спал или нарочно затаился. У Массимо мелькнула мысль, что входить надо поосторожней — мало ли что, во всяком случае, не распахивать сразу дверь настежь. Но, едва между стеной и краем двери образовался просвет, изнутри кто-то как следует налег, и стало ясно, что этот кто-то твердо намерен выбраться из заточения… — Эй! Стой! Погоди! — испуганно воскликнул Массимо, упираясь обеими руками в дверь, а ногами — в пол, но это не помогло делу: человек, с которым он сражался, не видя его, был физически сильнее, или в такой ярости, что она удесятеряла его возможности… Схватка оказалась ожесточенной и короткой. Через несколько секунд Массимо потерял равновесие, и дверь клетки открылась с такой силой, что сбила его с ног. Он не успел подняться — на него с рычанием налетел взлохмаченный полуголый мужчина, оседлал, придавил к земле и схватил за горло железными пальцами. Став хозяином положения, этот Тарзан прорычал: — Хочешь жить — выведи меня отсюда! Иначе дух вышибу! Полузадушенный Массимо, понимая, что активное сопротивление в данной ситуации чревато переломом шейных позвонков, жестом показал, что не может говорить, пока ему сжимают горло, а затем поднял вверх открытые ладони — дескать, сдаюсь, отпусти… Узник, надо отдать ему должное, сразу ослабил давление на горло, но продолжал смотреть все так же свирепо и недоверчиво, готовый в любой момент возобновить удушение. — Что это за место? Говори! — Это «Голубятня»… — прохрипел Массимо. — Загородный клуб… — Какой еще на хер клуб?! Как я вообще здесь оказался?! — Н-не знаю… а ты кто такой? Почему тебя называют «мясо»? — Я Чезаре, а не мясо. Теперь говори, кто ты? — он вновь ослабил хватку, но не настолько, чтобы поверженный мог ускользнуть. — Я Массимо. У меня сегодня день рождения… Брат привез меня сюда, чтобы отпраздновать, и больше я ничего не знаю… — А ко мне тебя кто отправил и зачем? — Да это ошибка… Меня местный смотритель за рабочего принял — здоровый такой бычара, с татуировками… Ну, а мне стало интересно, что здесь такое, я и пошел… — Выведи меня отсюда, — потребовал Тарзан, назвавшийся Чезаре. — Покажи, где выход из этого чертова «клуба»! Где мы вообще?.. В Риме? — Нет… В Капуе… — Массимо сел, радуясь, что собеседник больше не пытается его бить и трясти как грушу, наоборот, просит о помощи. Он и сам начал понимать, что происходит что-то неправильное, и спрашивал себя, знает ли Филиппо, что на самом деле творится в «Голубятне»? Этого атлета со спортивной фигурой и рельефной мускулатурой, но в грязной и рваной одежде, явно держали здесь против воли — а стало быть, незаконно, в нарушение всех гражданских прав… — Тебе что, нужно в Рим? — Да, в Рим. Выведи меня сейчас же! — Выведу… Хочешь, я тебя сам отвезу? — он сам не знал, почему вдруг предложил такое, но когда слова сорвались с его губ, нахмуренное лицо Тарзана просветлело, и на душе у Массимо тоже стало легче. — Хочу. Где твоя машина? — Машина на стоянке, но если ты… если тебя… короче, в таком виде туда лучше не ходить, там охрана тебя сразу задержит. — Как же быть? Массимо все больше и больше нравился этот тип — со свирепым, но очень красивым и смутно знакомым лицом — длинноволосый, превосходно сложенный… и отнюдь не юнец: на вид ему было лет сорок, а может, и сорок пять. — Выберемся с другой стороны, за конюшнями. Там есть проход, и никто не шляется. Я здесь с утра скучаю, вот и разведывал территорию. Окажемся за оградой, подождешь меня где-нибудь, а я мотоцикл подгоню… Мне его сегодня подарили. — Отличные тебе подарки дарят, Массимо, — хмыкнул Чезаре. — Видно, мне тебя сам Бог послал… давай, выведи меня на свободу. Но если подставишь, пеняй на себя: пока помощь подоспеет, я успею тебя придушить, красавчик.***
…Малена робко дотронулась до рукава Массимо, и он, очнувшись, посмотрел на нее: — Что?.. — Ничего… но ты уже целый час молчишь… смотришь на дорогу и молчишь… Мне от этого ужасно не по себе. — Извини. — он усмехнулся и откинул со лба рыжеватые волосы. — Я просто вспоминал кое-что. Одну давнюю историю… — Какую? — Довольно мрачную… — Малена, как всегда, тонко уловила интонацию, и спросила еще тревожнее: — Она связана с тем местом, куда мы едем?.. Ты… ты знаешь о нем что-то плохое? — Да, — Массимо решил, что врать ей нет никакого смысла. — Но именно поэтому я думаю, что Луке нечего бояться. Успокойся, Мелли… Все будет хорошо. Малена покачала головой и постаралась ответить улыбкой на улыбку Массимо — ей это почти удалось, но успокоенной она не выглядела. «Ягуар» летел по трассе в сторону Капуи со скоростью под сто, но тело, замершее, скованное стрессом, не ощущало движения, и Малена шептала одними губами: — Прибавь… Прибавь!.. Она сотни раз видела в кино и читала в книгах, и даже сама описывала стихами этот сюжет — отчаянную скачку или сумасшедшую поездку героини на выручку герою, с опасностями и препятствиями, и адреналиновой бурей в крови, но реальность была далека от романтики. Опасность, грозившая Луке, была не иллюзорной, темной, тяжелой, от нее пахло не свежим ветром погони, а кровью, слезами…сырым подвалом…ранениями и смертью… «Капуя…» — Малена провела ладонью по взмокшему лбу. — «Капуя… Ну конечно!.. Спартак… гладиаторская школа… Боже, я схожу с ума!.. Какие гладиаторы, мы в двадцатом веке!» Тут же на память пришло многолетнее увлечение свёкра Древним Римом… его традициями… вспомнилось, с каким восторгом Филиппо рассказывал о цирках, о гладиаторских боях, о том, как учили бойцов в школах, перед тем, как выпустить на арену, где они приветствуют цезаря кличем — «Идущие на смерть приветствуют тебя!» Вспомнились и частые телефонные звонки от человека, которого Филиппо — в шутку, как думала Малена раньше — называл «ланистой», разговоры о ставках, о чемпионах, о больших расходах «по медицинской части»… Она полагала, что это о боксе и футболе, ведь Гвиччарди-старший, экономя на налогах, был спортивным меценатом, покровительствовал разнообразным атлетам — но сейчас, точно проснувшись, поняла, каким еще бизнесом промышлял ее свёкор… построенном на крови и боли… И, схватив Массимо за рукав, закричала: — Прибавь!.. Я не хочу опоздать!.. Душу переполнила тьма, и несколько ужасных мгновений Малена ненавидела весь род Гвиччарди, всю фамилию, что сперва отняла у нее маленькую дочь, а теперь хотела отнять любимого человека.***
— Давай, выходи. Руки за спину, не дури, и шагай-шагай. Не оглядывайся, попробуешь дернуться — получишь шокер между лопаток. Понятно? — Понятно. Принц знал, когда нужно подчиниться — храбрость храбростью, но глупая смерть или тяжелые травмы, полученные из-за собственного упрямства, не входили в его планы. Он послушно сложил руки за спиной и с чувством облегчения вышел наружу из каменного мешка: чтобы ни ждало его дальше, справиться с этим будет попроще, чем от страха и злости колотиться в глухие стены… Первое, что увидел Принц, пройдя по длинному коридору — толстенную дверь, как в тюрьме, окованную железом, но при этом управлявшуюся дистанционно: она легко и бесшумно открылась, когда проводник нажал кнопку на пульте, вмонтированном в стену. Принц невольно зажмурился от яркого закатного солнца, ударившего прямо в глаза, а проморгавшись и заново привыкнув к свету, увидел просторный двор, вымощенный белым камнем, ухоженный газон, несколько клумб с белыми и голубыми цветами, и даже фонтан, вокруг которого собрались в кружок мирного вида лавочки. Ко двору примыкала длинная аллея, обсаженная деревьями; судя по всему, эта «магистраль» пересекала всю территорию из конца в конец. Слева возвышалось двухэтажное белое здание с мансардой и треугольной черепичной крышей. Сразу за ним виднелось длинное приземистое строение, крытое такой же черепицей, но с серыми стенами. Справа Принц увидел небольшую парковочную площадку, где стоял бронированный микроавтобус, несколько джипов и тот самый покоцанный «фольк», который привез его сюда. На некотором расстоянии от парковки был разбит еще один газон, а за ним начинались спортивные площадки, переходящие одна в другую — с разнообразными гимнастическими снарядами, силовыми тренажерами, вышкой (Принцу довелось познакомиться с такой штукой в армии) и прочими атрибутами полосы препятствий. «Наверное, и футбольное поле есть…» — подумал Лука и сразу приободрился. Вся территория, включая аллею, хорошо просматривалась и была окружена фонарями, так что в темное время суток укромных уголков на ней не оставалось. Сейчас это было на руку, но изучить плацдарм более детально Принцу помешал его провожатый — тот самый, что успешно совмещал работу тюремщика и охранника… Голос у него был все такой же угрюмый, да и слова не дышали приветливостью: — Что ты встал столбом, парень? Тебе же ясно сказали — вон туда! И смотри, чтобы без глупостей… Принц промолчал, зная, что в любом новом месте, хоть в мастерской, хоть в тюряге, от лишней болтовни — один вред, пока не смекнешь, что к чему, на каком языке здесь говорят и по каким правилам играют, и зашагал дальше… Тюремщик, должно быть, принял молчание подопечного за смирение, и несколько смягчил выражение своей физиономии, изрядно подпорченной оспой. Он даже соизволил принять на себя роль добровольного гида. — Вон там (он указал на здание с треугольной крышей) у нас учебный корпус. Три спортзала, гимнастический класс, бассейн, арбалетный тир, банный комплекс… ну и еще залы для выступлений, хотя главный, конечно, не здесь. А вон там (он кивнул в сторону приземистого длинного дома) — казарма. То есть, корпус для таких, как ты. Спальня, столовая. Ну и кое-что еще, потом увидишь. Там вот открытый стадион, для тренировок на улице. Лука слушал внимательно и старался запомнить каждое слово, хотя мозг у него уже вскипал — наркота в крови давала себя знать, и он по-прежнему ни черта не понимал… Кто его похитил, зачем?.. Что это за странное место, кого здесь тренируют, с какой целью — и самое главное, как он попал в список «счастливчиков»? Он все же рискнул спросить: — А там, вон за тем забором, где ворота со шлагбаумом, там что? — Закрытая зона. Туда без особого разрешения ни ногой, понял? — Понял. — Хорошо, что понял. Непонятливые отсюда пулей вылетают… а бывает, их выносят. Ногами вперед. Ха-ха-ха! — тюремщик от души расхохотался над собственной остротой, Принц тоже усмехнулся и одновременно сделал в памяти первую важную пометку: ослушников здесь строго наказывают. При этом ослушники все-таки есть… В конце концов они поднялись на крыльцо корпуса, который тюремщик назвал «учебным», и остановились перед массивной бронированной дверью, снабженной кодовым замком и видеоглазком. «Ну прямо как в швейцарском банке… Не всякая взрывчатка такую возьмет», — подумал Принц, при этом зорко наблюдая за руками провожатого; но к его разочарованию, тот не стал набирать полный код, а надавил всего на одну клавишу, выполнявшую функцию звонка. Через секунду ожил динамик, изнутри помещения хрипло забормотали что-то неразборчивое. Тюремщик ответил без запинки: — Мяско из Рима, на сегодня. Номер тридцатый, контракт по форме «А», стандартный. Его ждут. — Да, вижу. Проходите. Дверь отворилась, и Принц с провожатым вступили в полутемный холл с мраморным полом и стенами. В центре, по соседству с небольшим декоративным бассейном, украшенным бронзовой фигурой какого-то древнеримского бога, высилась длинная конторка, напоминавшая стойку регистрации в гостинице. Налево от холла тянулся узкий коридор, тоже весьма похожий на гостиничный (на полу ковровая дорожка, по обеим сторонам — двери). С правой стороны был выгорожен стеклянный «аквариум», где размещался пост охраны. Это уж больше походило на полицейский участок. В помещении пахло кофе, стадионной резиной, бассейном, немного лекарствами и еще чем-то не слишком приятным, вроде подгоревшего гриля… Мягко светили настенные лампы, скрытые под округлыми матовыми колпаками. Тихо плескалась вода, вытекая из фонтанных трубок по краям бассейна. Охранники в своем «аквариуме» уткнулись в мониторы и сидели неподвижно, как манекены. За конторкой дремал (и покачивал головой, как китайский болванчик) сухощавый старикашка в форменной куртке, с вышитой эмблемой. Картина с виду была совершенно мирной, почти что благостной, но Луку вдруг посетило отчаянное — до зуда в мышцах — желание бежать отсюда, бежать любым способом и как можно дальше… «Да что это я!.. — одернул он себя. — В тюрягу и то спокойно шел, а тут трясусь, как щенок ссыкливый… Видать, это после дряни, которой меня накачали, с голодухи да от усталости всякая чертовщина в голову лезет». Принц прислушался, пытаясь уловить намеки на присутствие в здании других людей. Напрасно: вокруг царила мертвая тишина. — Мы что, одни здесь? А остальные-то ученики где? Тюремщик недовольно покосился на него, однако снизошел до ответа: — Дрыхнут. Сиеста, все как положено, ночка-то предстоит бодрая… Несмотря на простое объяснение, окружающая тишина по-прежнему казалась Луке подозрительной, но он сохранял беспечный вид, словно ему и море по колено. Конвоир между тем подтолкнул его в сторону конторки: — Тебе сперва вот сюда, к синьору Маркони — бумажки надо заполнить… — Какие еще бумажки?.. — Такие!.. Формальности есть формальности, ничего не поделаешь. Анкета, личная карточка, потом врач тебя осмотрит быстренько — и топай в кровать. Побудка в десять вечера. — Хорошо бы в этот перечень жратву включить, — мрачно проговорил Лука. — Хоть сухим пайком. После утреннего кофе и крохотного сэндвича, второпях проглоченного в закусочной около полудня — и благополучно вытошненного после похищения, он ничего не ел уже много часов подряд, выпил только бутылку воды, принесенную «милосердным» охранником… Неприятное нытье в желудке требовало позаботиться хоть о какой-нибудь пище. Возражений со стороны тюремщика не последовало, а старичок за конторкой внезапно проснулся и добродушно сказал: — Конечно, молодой человек, конечно. Сейчас мы быстренько вас оформим, посмотрим вооон в той комнатке, и пойдете кушать, а после в душ и спать. Лука кивнул в знак благодарности, взял ручку, бланки и постарался вникнуть в вопросы анкеты. Как назло, их было чертовски много, и некоторые довольно странные. Если с пунктами про образование и профессию, службу в армии, спортивные навыки, опыт вождения транспортных средств, владение оружием, общее состояние здоровья он справился довольно легко, то с группой крови вышла заминка — Лука понятия не имел, какой у него «резус», и окончательно встал в тупик на вопросе «Когда у вас была первая поллюция?». Он уж и не помнил, когда с ним приключилось это знаменательное событие… а кроме того, не представлял, для чего подобная информация может быть нужна загадочным похитителям? Дальше требовалось перечислить, какие у него имеются травмы, были ли переломы, переносил ли он хирургические вмешательства, не страдает ли тиком, энурезом, а также психозами, маниакально-депрессивным или истерическим синдромом. Решив, что составителю опросника просто нечем было заняться, Лука с легким сердцем везде наставил прочерков. Шрамы от сквозного пулевого ранения давным-давно зажили и мало чем отличались от обычных застарелых царапин, дважды сломанная рука превосходно срослась, и действовал он ею совершенно свободно… а все остальные отметины на шкуре и вовсе не стоили внимания. В конце концов, те, кто украл его среди бела дня, наверняка были в курсе, что он по профессии не цветовод-декоратор, что в тюрьме сидел не за кражу леденцов, и что в свободное время он ходит в тренажерный зал и спортбары, а не поет в церковном хоре. Так что все эти премудрые вопросы наверняка были пустой формальностью, обычной для любой итальянской конторы, до крыши заваленной бумагами. Заполнить личную карточку оказалось куда как проще: год и место рождения, адрес прописки, адрес проживания, состав семьи… В графе «семейное положение» Принц уверенно написал «женат», и в который раз за сегодняшний день подумал, что ради Малены, ради их совместного будущего, ради детей, что скоро появятся на свет, он выдержит любые испытания, и непременно вырвется на свободу… 1)Бирья́ни, или бирияни (урду بریانی; хинди बिरयानी) — второе блюдо из риса (обычно сорта басмати) и специй с добавлением мяса, рыбы, яиц или овощей. Специи и соусы, необходимые для приготовления бирьяни, могут включать в себя: топлёное масло, кумин, гвоздику, кардамон, корицу, лавровый лист, кориандр, шафран, мятные травы, имбирь, лук, чеснок. Однако это далеко не завершённый перечень.